Хлестаковъ—-противур$чиль бы веЪмъ понятямъ,
утвердившимся въ литературь и въ обществ» объ
этотъ лиц и 0 «хлестаковщин%». Однакожъ, г. Шум-
ск!Й указываетъь на письмо Гоголя къ Щепкиву,
хранящееся съ семейств послЪдняго. Стало быть,
Гоголь противор$чилъ самъ себф? Я этого не до-
пускаю. Принужденный, съ одной стороны, бороть-
ся съ цензурою, съ другой, съ плохими актерами,
непонимавшими «Ревизора», Гоголь дфлалъ уступки
первой. и очень немудрено, что сдьлалъ уступки
вторымъ. Могли явиться и сапоги Пеля, могло явить-
ся и опьян% не. Но тутъ дЪло не столько въ са-
момъ ФактЪ, сколько въ мотивахъ, вызвавших его.
А этихъ мотивовъ не знаеть только одинъ г. Шум-
ск, или притворяется, что не знаетъь. Сколько
разъ говоритъ Гоголь въ своихъ письмахъ, что
шэса ему опротивЪла, надофла, какъ надозли хло-
поты о ней, что актеры исказили ее, унизили, обра-
тили въ балаганный фареъ. Не разъ обращался онъ
къ мыели о передфлкЪ «Ревизора», хотЬлъ его «при-
способить болфе къ понятйямъ зрителей», suber
съ тЪмъ, конечно, и къ понямямъ актеровъ. Ke
счаст!ю, онъ этого не сдЪлаль, а то, пожалуй, на-
шлись бы «честные и знающе люди», которые пере“
дЪлку стали бы считать драгоцВнностью, какъ Te-
перь Фразу о сапогахъ Пеля считаютъ таковою. Не
находя актера для роли Хлестакова, Гоголь могъ
наконецъ допустить, чтобъ онъ являлся пьянымт,
такъ какъ цьянаго человзка съиграетъ и актер?
съ дюжиннымъ дарованемъ. ВЪдь говорилъ же онъ,
«что Хлестаковъ боле бы выигралъ, еслибъ Я
назначилъь эту роль одному изъ самыхь безта-
ланныхъ актеровъ и сказаль бы ему только,
что Хлестаковъ есть человЪкь ловкШ, совершен-
ный сошше Й [а\, умный и даже, пожалуй, добро“
цътельный, H что ему остается предетавить его
именно такимъ». Это такая же крайность, какъ #
опьянЪ ше. Триходилось выбирать, посл$ долгой борь`
бы, между этими крайностями. Но Гоголь пробует®
еще взять середину: авось удастся, вфроятно, ду’
малъ онъ. Па искане этой середины указываеть
письмо его къ Щецкину передъ постановкой «Ре-
визола» въ МосквЪ: «Сцена, въ которой онъ (Хле-
стаковъ) завирается, должна обратить особенное
вниман{е. Каждое слово его, то есть, Фраза или ре’
чеше, есть экспромтъ, совершенно неожиданный,
потому должно выражаться отрывисто. Не должно
упускать изъ виду, что къ концу этой сцены начи”
наеть его мало-по-малу разбирать; но онъ вово@
це долженъ шататься на стулЪ, онъ должен?
только раскраснЪться и выражаться еще неожидан”
нЪе и чёмь далЪе—громче и громче. Я сильно
боюсь за эту роль. Она и здесь была испол”
нена плохо, потому что для нея нужень рфши”
гельный талантЪ.» Гоголь допускаетъ, что к?
концу сцепы Хлестакова немножко разбираетъ, но
повторяю —на это разбиранье нельзл смотр”
иначе, какъ только на уступку актеру, потому 97°
р шительнаго таланта не предвид лось, A
посредственность не могла лгать такъ правдик“’
такъ искренно, съ такимь увлечешемъ, какъ того
требоваль совершенно справедливо Гоголь; посерел.
Кто сообразитъ все это, тотъ не скажетъ, что встав-
ки, которыя г. ШумекШ называеть драгоцЪн-
ными— въ самомъ дЪлЪ драгоцънпы.
Г. Шумскй не ограничился «драгоцфиными встав-
ками». Онъ принялъ еще на себя роль адвоката г.
Ни тьскаго. Онъ утверждаетъ, что Гоголь самъ же-
лалъ, чтобъ Хлестаковъ являлся пьянымъ. Выпи-
сываю это драгоцённое м%сто, свидЪтельствующее
о томъ понимани «Ревизора», какое не стыдятся
провозглашать актеры наиболЪе развитые:
«Не мЪшало бы также знать г. М№., говорить’ г.
Шумск!й, что Гоголь самъ, въ послёдующихъ изда-
н1яхь комеди, указаль на опьянен!е Хлестако-
ва: «Онъ покачивается и чуть не падаетъ: чиновники
его поддерживаютъ (замфтилъ Гоголь)-—признакъ
болтливаго хмъЪля. Локазательствомъ того,
что самъ Гоголь, желалъ, чтобъ Хлестаковъ являл-
ся пьянымъ, служитъ собственноручное письмо авто-
ра къ М. С. Щепкиву, хранящееся въ семействЪ
покойнаго артиста».
«Болтливый хмфль»—какъ вамъ это покажется!
Хлестаковъ пьяный, Хлестаковъ болтаетъ, потому
что пьянъ; «Хлестаковщина»—«болтливый хмЪфль», а
ие та ложь, завдавшая насъ такъ долго, не та ложь,
охватившая всю Росс1ю, ложь беззастВнчивая, са-
моувьренная, ложь, выражавшаяся съ наслаждешемъ,
съ чувствомъ. «ВсякШ хоть на минуту, или на нз-
сколько минутъ, дълался или дЪлается Хлестако-
вымъ... Й ловкШ гвардейскЙ офицеръ окажется
иногда Хлестаковымъ, и государственный мужъ ока-
жется иногда Хлестаковымъ, и напшь братъ, грЪш-
ный литераторъ, окажется подъ-чась Хлестако-
вымь.» Однимъ словомъ, «это лицо должно стать
тиномЪъ многаго, разбросаннаго въ разныхь рус-
скихъ характерахъ». Все это говоритъ «Гоголь въ
нисьмЪ къ Пушкину. Въ томъ же письм5 онъ жа-
луется на Дюра, который не понялъ Хлестакова.
«И воть, говоритъ онъ, Хлестаковъ вышелъ дЪтская,
ничтожная роль! Это тяжело и ядовито-досадно»
Все письмо, написапное посл перваго предетавле-
ня «Ревизора», носить на себЪ характеръ тоски и
неудовлетвореннаго чувства великаго художника.
И это понятно. Гоголь недаромъ считалъ эту роль
«труднЪйшею во всей п1э6$»; онъ постоянно, въ те-
чен1е всей своей жизни, заботился объ актерЪ для
этой роли, возвращаясь къ ней всяк! разъ, когда
приходилось ему писать къ своимъ друзьямъ о по-
становк» «Ревизора». Онъ хотфль для этой роли
актера съ «обширнымъ талантомъ», или по-крайней-
м$рв актера «Cb положительнымь талантомъ»; онъ
мечталь даже, что найдется такой актеръ, который
возблагодаритъ его «за совокуплене въ одномъ ли-
Ц% такихъ разнородныхъ движенш, дающихъь ему
возможность вдругъ показать Rch разнообразный
стороны своего таланта». Дорожа этимъ создан1емъ,
дорожа глубокой мыслью, вложенною въ него, Го-
голь, конечно, не могь желать, чтобъ Хлестаковъ
являлся пьянымъ, какъ утверждаеть г. Шумск!.
Пьяный Хлестаковт ото ничто, меньше Альнаска-
рова, меньше обыкновеннаго враля, этого лица, «въ иро-
долже!е двухЪ стол являющагося въ одномъ и
Томь же костюмв», по выраженио Гоголя. Пьяный