до больний объемъ, гораздо большую силу. Берта не видитъ своего отца, но она слышитъ его стар- ческ1й голосъ, осязаетъ его старческя руки, цЪ- луетъ его морщинистое лице. Къ тому же воз- растъ самой Берты едва ли бы могъ удержать ее на предположени о молодости отца. А неужели друме люди, съ которыми вЪфдь сталкивалась же она, не могли разубфдить ее въ этомъ? Если отёцъ имфль причины (самыя, впрочемъ, пустыя) обма- нывать Берту, то не могли же обманывать ее BCS и обману отца слишкомъ легко было обнаружить- ся. Еще непостижимЪе, какъ могла обманываться Берта насчеть крайне бЪдной обстановки, среди которой жила она, и насчеть ‘Таклетона, съ ко- торымъ часто вст чалась и котораго, не смотря на его суровый, отталкивающий характеръ, успЪла полюбить даже страстно. Принявъ все это во внима- н1е, невольно, пожалуй согласишься съ Таклето- номъ, который видитъ въ Берт несчастную идто зу, тогда какъ далеко не этимъ XOTHIG сдВлать Берту авторъкомедш. Впрочемъ, чего невозможно для NICH съ водевильными свойствами и завязкою, съ сыномъ, инкогнито возвращающимся изъ Америки, съ отчаяннымъ мужемъ, посягающимъ на собствен- ную жизнь, хватающимся за ружье и тотчасъ же оставляющимь его въ покоф, должно быть, въ тЪхь соображешяхъ, что такая жизнь не стоить пороха, не стоитъ даже холостаго заряда, ко- торый только и возможень на сцен. A эти, ни КЪ чему не ведупйя, ни на шагъ ие подви- ralomia ходъ дьйствя длинноты? Это переливанье изъ пустаго въ порожнее за столомъ, за пикетомъ? Наконець эти безконечныя воспоминав я Перибенгля въ 3-мъ дЪйстви, которыя усыпляютъ даже его самого? Все это, взятое вмфстЪ, ставить зрителя комеди Оверчокъ домашняго очага въ положеше старика Оброшенова («Шутники» Островскаго), ко- торый долженъ развертывать бумагу за бумагой для того, чтобы потомъ не найдти въ сверткЪ ничего, кромВ горькаго и пошлаго нравоучешя, и ужасво обмануться вЪ возбужденныхь ожиданшяхъ. Авторъ разбираемой комеди перед®лаль ее изъ разсказа Дик- кенса и только еще лишний разъ доказалъ, насколь- ко безцзльны бываютъ подобныя передЪлки и на- сколько онф являются искажешемъ произведен! даже и такихъ разсказчиковъ, какъ Диккенсъ. Языкъ шэсы очень дурень и изобилует выражен!ями, BR родЪ: «что наиболфе мнф дорого», пли—«вы лучше, какъ я думаль» ит. п.— Очень поучительно было сопоставлен!е съ этой передфланной комедей— ко- медш Мольера, которая, какъ и большая часть мольеровскихъ комедШ, не богата вымысломъ, не блещеть эффектами и нечаянностями, но въ кото- рой каждое слово ея дьйствующихь лицъ не мимо молвится. Какъ пр!ятно было отъ досады и неудов- летвореннаго чувства — ЭТИХЪ результатовъ пред- ставлешя первой комеди — перейдти къ чувству нравственнаго довольства, возбужденнаго первыми же сценами мольеровской комеди: Не смотря ва „то, ЧТо изъ BCbXD ЛИЦ Шэсы только три лица, ‚славнЪйшим образомъ, привлечены къ дьйствио, не - смотря Ha то, что дёйств!я, говоря’ относительно, - вЪ п190% немного и обнаруживается ‘оно’ больщею образомъ на главную мысль своей п1эвы. Прлемъ въ шШэсахъ такого рода очень обыкновенный, но слишкомъ устарзлый и странный. Въ первыхъ двухъ дйстыяхь этой комедш дЪйствующёя лица ея обманывають и обманываются веЪ и на про- палую, чтобы сильнфе обманывать зрителя. Мери скрываетъ свои настояпия отношен1я въ неизвЪст- ному, Перибенгль подозрфваетъь жену въ супру- жеской измфнф и считаеть себя обманутымъ не- счастливцемъ, Таклетонъ обманывается насчетъ привязанности своей невфсты, Мистрисъ Филь- дингь — насчеть скромности и послушаня своей дочери, Бетси проводить и мать, и стараго жениха, и всзхъ знающихъ ее за двушку не только скром- ную, но и совершенно безгласную, за какую знаетъ ее и зритель; Калебъ обманываетъ во всемъ дочь, слфпая Берта обманывается насчеть отца, на- счеть хозяина, насчеть жизненной обстановки, неизвЪстный обманываеть всЪхъ, кромЪ Мери... И для чего-же дълается все это? А для того, чтобы во второй половин 3-го дЪйств!я всЪ оказались обманувшимися, чтобы неизвЪстный оказался сы- номъ Калеба, братомъ Берты, мужемъ Бетси, со- перникомъ Таклетона и другомъ Перибенгля, чтобы Таклетонъ остался безъ невзсты, чтобы Мери изъ ко- варной изм$нницы превратилась въ добраго ангела, а Перибенгль изъ несчастливца сдЪлался попрежнему счастлив Йшимъ мужемъ и счастлив Йшимъ человЪ- комъ. Итакъ, комедя эта въ сущности оказывается ракетою: пока летить—горитъ только бъло-огнен- нымъ свЪтомъ, а потомъ разрЪшается всЪми цвЪ- Тами радуги, которыхъ не давала повода и по- дозрфвать въ себЪ во время своего полета. Но вЪдь Что хорошо въ ракет, то положительно противно BB nisch, въ произведении не столько рукъ, сколько слова и мысли человЪческихъ. Просмотр въ шэсу, мы добсадовали на ея автора, какъ досадовали бы на человфка, который, вмфсто того, чтобы крат- чайшимъ и прямымъ путемъ довести насъ до неиз- вЪетнаго намъ мета, безъ всякой нужды заставиль проколесить насъ окольною дорогой, сдЪлать деся- токъ лишнихъ верстъь и почувствовать сильное утом- лене. Такую потЪху едва-ли можно простить пот%- шающемуся. Досадно подумать: цЪлыхь два ana вдругъ обращаются въ ничто!.Для чего-же было пока- зывать намъ ихъ? Досада эта увеличивается, когда примешь въ разсчетъ разныя несообразности этихъ ABYXb актовъ и ихъ длинноту, особенно втораго. Зачфмъ, при словахъ неизвъстнаго: «Мери, узнали вы меня? ›— было взвизгивать Мери и принимать такой испуганный видъ, если этотъ человЪкъ впослдетв1и оказался ей чужимъ, если она не была связана съ HM никакимъ преступнымь чувствомъ ? Неужели Увство простаго участя могло породить въ Мери Испугъ? Какъ могла Берта принимать отца за мо- Тодаго красавца? Если она слфпа, то она не Тишена соображешя. Къ тому-же извфетно, что природа не терпить упущен въ своей эко- ном; полной пустоты она боится, полныхъ ут- рать не допускаеть и, обдъляя человЪка од= Нимъ какимъь либо чувствомъ, она развивает въ Oe на счетъ этого одного чувства всЪ осталь- ‚ вс отправлешя которыхъ принимаютъ гораз-