ный никакой профессіей, никакой работой, никакимъ занятіемъ, могъ бы - быть можетъ - заставить меня подумать о заму
жествѣ (съ притворной шутливой улыбкой). Однако, говоря все это, я замѣчаю, что бросаю камешекъ какъ бы въ вашъ огородъ, но увѣряю васъ, что сдѣлано это было невольно, а потому и беру его обратно.
Францъ. На самомъ дѣлѣ я этого и не заслуживалъ (стараясь быть галантнымъ, но избѣгая компромиссовъ). Вполнѣ ПОНЯТНО, что не одно лишь бездѣліе въ мужчинѣ могло бы побѣдить столь избранную дѣвушку, какъ вы, не желающую къ тому-же выходить замужъ... Тутъ понадобятся еще многія другія качества.
Клара. Мнѣ кажется, что лучшимъ качествомъ служитъ ужъ то, что женщинѣ не грозитъ одиночество.
Францъ. Вы - одна изъ дѣвушекъ наиболѣе интеллектуальныхъ. Вы читаете массу книгъ. Вы всегда au courant всей евро
пейской литературы и даже заокеанской... Неучъ къ вамъ бы не подходилъ. Ахъ! Какъ завидую я тѣмъ, кто обладаетъ терпѣніемъ, чтобы читать, кто любитъ книги, газеты, журналы, лите
ратуру, науки и т. д. Я никогда не могъ прочитать печатнаго листка! Я вполнѣ чуждъ литературѣ.
Клара. Да, это правда, я читаю довольно много. И я не столь скромна, чтобы не признать за собой извѣстной культуры. Но, насколько-бы страннымъ вамъ это ни показалось, мнѣ глу
боко антипатичны образованные мужчины. Мой Богъ! Что за тяжесть! Такъ и кажется, что своей научностью они хотятъ по
давить насъ, бѣдныхъ женщинъ. Для меня въ мужчинѣ немного chik дороже всякой культуры. И хотя и говорится, что красота это - долгъ женщины, я настаиваю на томъ, что смѣшна увѣренность мужчинъ въ томъ, что они обладаютъ правомъ быть не
красивыми. Красивый молодой человѣкъ, въ погонѣ за любовью,
всегда красивъ и, выражаясь языкомъ спортсменовъ, побѣждаетъ какъ ему хочется.
Францъ. Итакъ, или красивый мужъ... Клара. Или ничего!
(Молчаніе.)
Францъ. Были-ли вы когда нибудь въ Сальсомаджоре? Клара. Нѣтъ.
Ф р а н ц ъ. А въ Ниццѣ? Клара. Тоже нѣтъ?
Францъ. А въ Парижѣ?
Клара. И въ Парижѣ я не была. И въ Лондонѣ тоже нѣтъ. Хотите-ли вы еще знать, была ли я въ Петербургѣ, въ Берлинѣ, Нью-Іоркѣ, Аѳинахъ?
Францъ. Нѣтъ... Я спросилъ лишь такъ, не зная, что сказать.
Клара. Будьте спокойны. Я это хорошо замѣтила (тамътамъ отеля сзываетъ къ обѣду),
Францъ (вставая). Итакъ, до будущаго года! Клара. Вы не обѣдаете въ отелѣ?
Францъ. Нѣтъ... не могу... я долженъ ѣхать сейчасъ же... Клара. Въ такомъ случаѣ... счастливаго пути!
Францъ (пожимая ей руку). Пріятнаго аппетита, синьорина Клара!
II.
Прошелъ годъ. Францъ только что пріѣхалъ въ Сорренто и, входя въ залъ того же самаго отеля, въ первомъ встрѣтившемся ему лицѣ узнаетъ Клару.
Францъ (идя къ ней навстрѣчу съ большой сердечностью). - О, что за счастье!
Клара (съ той же сердечностью). - Дорогой синьоръ Францъ! (пожимаютъ другъ другу руку) какъ живете? Францъ. Отлично!
Клара. Отлично и я, но... съ маленькой перемѣной. Францъ. То-есть?
Клара. Я не синьорина больше.
Францъ (искренно). Вотъ молодецъ! Вышла замужъ? Клара. Нѣсколько мѣсяцевъ тому назадъ.
Францъ. Молодецъ, молодецъ. Я очень радъ. И замужество вамъ несказанно пошло впрокъ. Вы очень похорошѣли.
Клара. Обычный комплиментъ.
Францъ. Нѣтъ, нѣтъ, это сущая правда. Клара. Я счастлива, это правда.
Францъ. Вѣрю этому. А вашъ мужъ?..
Клара. Я представлю вамъ его, если вздумаете навѣстить меня въ Неаполѣ.
Францъ. Онъ не здѣсь?
Клара. О, нѣтъ. Я здѣсь одна. Онъ настоялъ на томъ, что
бы я отдохнула немного на курортѣ. И я должна была пріѣхать сюда одна, т. к. онъ не могъ оставить своихъ обязанностей.
Францъ. И у васъ все еще медовый мѣсяцъ?
Клара. Съ пропускомъ двухъ недѣль. Я сегодня же возвращаюсь въ Неаполь и больше оттуда не двинусь. Онъ такъ занятъ!.. Францъ (глубоко удивленный). - Что?! Очень занятъ?!.
Клара. Вообразите! До обѣда онъ въ клиникѣ. Сейчасъ же послѣ обѣда пріемъ на дому. Потомъ онъ ѣдетъ къ больнымъ. И, кажется всего этого ему еще мало: онъ управляетъ „Научнымъ Южнымъ Обозрѣніемъ и состоитъ предсѣдателемъ двухъ или трехъ санитарныхъ комиссій.
Францъ. Итакъ онъ врачъ?!.
Клара. Одинъ изъ извѣстнѣйшихъ. Вы конечно слыхали о славѣ доктора Кармели?
Францъ. Конечно, я встрѣчаю очень часто его имя въ газетахъ. Клара (слегка удивленная). - Вы читаете газеты?!.
Францъ. Съ жадностью, разъ только время мнѣ позволяетъ, конечно. Я такъ занятъ дѣлами, что послѣ цѣлаго дня работы мнѣ рѣдко приходится урвать четверть часа, чтобы посвятить его газетѣ или книгѣ. Чтобы имѣть возможность отдохнуть лишь двѣ недѣли въ Сорренто, я долженъ былъ бѣжать изъ Генуи тайкомъ, какъ воръ.
Клара. Моему мужу и бѣжать нельзя. Его никогда не упускаютъ изъ виду. Ему никогда не даютъ ни минуты личной свободы. Францъ. Что не такъ пріятно для васъ.
Клара. Почему? Сознаніе того, что онъ такъ полезенъ человѣчеству для меня наивысшая радость. Я провожу весь день въ ожиданіи его. Мое одиночество заполнено ожиданіемъ. И когда онъ наконецъ возвращается домой, падая отъ усталости, изнеможденный трудомъ, и находитъ въ себѣ еще силу, чтобы говорить мнѣ, только мнѣ, вещи, которыхъ я не понимаю, тогда мой сонъ переходитъ въ дѣйствительность! Его рѣчь неотразима! Этотъ человѣкъ знаетъ все!
Францъ. И съумѣетъ также васъ любить и понимать...
Клара. Думаете ли вы, что женщинѣ нужно быть понятой, чтобы жить счастливо? Мужчины, понимающіе женщинъ, въ концѣ концовъ перестаютъ ихъ любить, такъ какъ начинаютъ видѣть всю ихъ мелочность, всѣ маленькія невзгоды и отдаляются посте
пенно, тѣмъ болѣе, если они стоятъ на высшемъ уровнѣ. Что касается меня, разъ мужчина не на высокомъ пьедесталѣ, для меня онъ лишь половина мужчины. Онъ долженъ стоять всегда выше женщины, на которой онъ женится. Разъ нѣтъ этого пре
обладанія, бракъ, это то же зданіе, выстроенное на аренѣ. Это преимущество охраняетъ любовь, а любовь всегда является деревомъ, на которое опирается вѣрность. Францъ. Вѣрность жены?
Клара. И вѣрность мужа, если хотите. Теперь прошли тѣ времена, когда вѣрность могла быть лишь роскошью. Сейчасъ невѣрныхъ мужей больше нѣтъ.
Францъ. Такъ что вашъ мужъ вамъ вѣренъ? Клара. Наивѣрнѣйшій!
Францъ. А все же, разъ онъ, какъ вы говорите, такъ обаятеленъ... онъ могъ бы, помимо собственной воли, стать вамъ невѣрнымъ. Человѣкъ, стоящій на столь высокомъ пьедестолѣ, кра
сивый къ тому же, не легко сможетъ охранить себя отъ осады женщинъ.
Клара. Но я вамъ не сказала, что онъ красивъ. Францъ. Какъ? Онъ некрасивъ?!.
Клара. Я думаю, что нѣтъ. Конечно, я больше не въ состояніи объ этомъ судить. Я не промѣняла бы его лысую голову на всѣ наикрасивѣйшія головы сего міра. Я не отказалась бы отъ его краснорѣчія на ротъ мужчины, который обладалъ бы самыми ослѣпительными зубами. Я не пожелала бы, чтобы онъ сталъ ро
стомъ немного выше, лишь для того, чтобы сказать себѣ, что наши плечи находятся на одинаковомъ уровнѣ. Сейчасъ въ моихъ глазахъ Нарцисъ Неаполитанскаго Музея сталъ ненавистнымъ. Я всегда смотрѣла на него безпристрастно. А сейчасъ я смотрю на него съ презрѣніемъ. Во всѣ времена брюшко казалось выра
женіемъ представительности. Для меня же теперь брюшко кажется даже признакомъ красоты. Но, все же поклясться въ томъ, что мой мужъ красивъ, я бы не могла.
(Молчаніе).
Францъ. Очевидно, сейчасъ ваши вкусы сильно измѣнились. Клара. Какіе?
Францъ. Не помните ли вы разговора, который мы вели въ этомъ же салонѣ?
Клара. Когда?
Францъ. Въ прошломъ году, въ день моего отъѣзда.