- Вы?
- Да, я прошу васъ продолжить нашъ разговоръ въ первую кадриль.
- Хорошо... если вы будете...
Онъ поклонился и отошелъ, глубокій, искренній, сердечный смѣхъ душилъ его. Въ огромной гостиной онъ смѣшался съ толпой гостей. Видѣлъ ее издалека, когда она вошла въ залу и начала веселый оживленный разговоръ съ толпой молодежи, окружавшей ее.
Онъ смотрѣлъ на нее изъ толпы и думалъ: Бѣдное дитя... какъ ужасно она была поражена необходимостью отдать одинъ
танецъ литератору. Не знаетъ гордая лилія, какъ часто она имѣетъ и будетъ имѣть вокругъ себя на раутахъ и балахъ лю
безно ухаживающихъ за ней сыновей моихъ прежнихъ экономовъ и скотниковъ.
Да, но золото значитъ очень и очень много.
И зачѣмъ это было нужно моимъ предкамъ, тамъ далеко, на рубежѣ, оставлять свою славу въ наслѣдіе безымяннымъ кур
ганамъ - а все свое золото переправлять въ острую сталь? Зачѣмъ? Какая польза отъ ихъ высокой славы мнѣ, ихъ печальному потомку. Какая польза отъ ихъ орлиныхъ крыльевъ, похороненныхъ въ неизвѣстной могилѣ, отъ ихъ хотимскихъ замковъ, разсыпавшихся въ развалины?
И сотый разъ въ жизни шепнулъ онъ самому себѣ. - Я не умѣю жить и только.
Онъ сѣлъ вдали и снова видѣлъ панну Іолу, прозванную имъ маркизой. Смотрѣлъ на нее и шепталъ самому себѣ:
- Расцвѣла ты, моя панна, „гетманское дитя - какъ золотистый боярышникъ, въ моей цвѣтущей степи..........................
Черноволосая брюнетка, съ глазами Лукреціи Борджіа, говоритъ ему:
- Откуда вы вернулись? - Изъ Испаніи...
- Много писали тамъ? - Ничего.
- Изучали, навѣрно? Что же испанки? Чувственны, какъ самый адъ? Хотѣла бы я когда-нибудь увидѣть такую жгучую женщину? - Посмотрите, пани, въ зеркало...
- О, нѣтъ! Значитъ вы совсѣмъ не знатокъ женщинъ. - Мы, польки, пылаемъ умомъ и воображеніемъ, а онѣ, на югѣ, пылаютъ чувствами и сердцемъ.
- Гораздо хуже, когда голова пылаетъ.
- Нѣтъ, потому, что все это быстро остываетъ - я знаю это по себѣ; я уже столько лѣтъ замужемъ...
- Гдѣ сейчасъ находится вашъ мужъ?
- Сейчасъ дома... Зайдите когда-нибудь ко мнѣ - я нарочно не говорю къ намъ, потому что мой мужъ принимаетъ у себя отдѣльно и вообще не вмѣшивается въ мои дѣла.
Она подошла къ нему такъ близко, что онъ почти ощущалъ ея высокую грудь своей грудью. Но въ душѣ его еще жилъ холодный, спокойный, словно цвѣтокъ жасмина, образъ маркизы и онъ почти съ отвращеніемъ отскочилъ отъ брюнетки.
Надо было какъ - нибудь сгладить непріятное впечатлѣніе и онъ взялъ ея руку и поднесъ къ губамъ.
- Я всегда, каждую минуту, къ вашимъ услугамъ.
Въ отвѣтъ послѣдовала многозначительная улыбка - потомъ опять наступленіе.
- Дайте мнѣ руку. Пройдемъ въ маленькую гостиную, сядемъ въ уголокъ и...
Онъ прервалъ:
- И такъ далѣе...
- Никакого далѣе не будетъ... сегодня.
„А чтобъ тебя громомъ ударило! подумалъ онъ и изысканно-вѣжливо, съ веселой улыбкой подалъ ей руку.
Въ уголкѣ гостиной, на козеткѣ, наступленія слѣдовали одни за другими, а онъ думалъ:
„Уже почти два года я не былъ здѣсь и люди здѣсь отчасти измѣнились, по крайней мѣрѣ, тѣ, которыхъ я зналъ - прибыли новые, напримѣръ, такія, высѣченныя изъ мрамора кружевныя игрушки, какъ маркиза.
Пламенная брюнетка между тѣмъ говорила:
- Въ сущности меня никто въ жизни не понимаетъ. Я же, когда впервые увидѣла васъ, сразу почувствовала, что вы при
надлежите къ тѣмъ, весьма рѣдкимъ исключеніямъ, которыя умѣютъ читать въ душѣ человѣческой. А литераторъ думалъ про себя:
„Интересно, съ какихъ поръ это называется душой?.. Боже мой. Какое отвращеніе вызываютъ во мнѣ теперь жгучія брюнетки .
- Я люблю мечтать... много мечтать... Вы долго пробыли въ Парижѣ?
- Почти годъ, сударыня.
- Вы вѣроятно часто видѣли Сену ночью? - Да.
- Какъ это, вѣроятно, красиво?
Брюнетка досадливо передернула плечами. Въ гостиную вошло нѣсколько дамъ и уютно устроились въ креслахъ, именно въ этомъ „уголкѣ .
А онъ говорилъ:
- Въ Парижѣ уживаются рядомъ такіе контрасты, какихъ, навѣрное, не встрѣтишь ни въ какомъ другомъ городѣ. Возьмемъ, напримѣръ, скрещеніе такихъ двухъ улицъ, какъ бульваръ Сентъ- Мишель съ бульваромъ Сентъ-Жерменъ. Первый дикій, студенческій, яркій днемъ и ночью, крикливый и вполнѣ республикан
скій, въ него клиномъ врѣзывается другой - тихій, гордый, съ вереницей садовъ, съ высокими стѣнами; а въ глубинѣ этихъ садовъ возвышаются дворцы и виллы французской аристократіи.
Дворцы, отгородившіеся отъ жизни и міра, гордо молчаливые, молчаніемъ Христа передъ палачами...
Вечеръ, я иду по бульвару Сентъ-Мишель внизъ, къ Сенѣ, а въ Сенѣ не вода, а опаловый абсентъ, и переливаются въ немъ яркимъ заревомъ рубиновые и топазовые огни.
А вдали, въ прозрачномъ серебристомъ туманѣ, виднѣется воинствующій храмъ, кафедра Нотръ-Дамъ. На верхушкѣ ея круглой башни усѣлся дьяволъ-гигантъ. Сидитъ, оперъ локти на ко
лѣняхъ, засунулъ когти въ ротъ, разсмѣялся и такъ уже смѣется тысячи лѣтъ.
- Какъ это вы сумѣли все замѣтить и сравнить?
- Гораздо лучше, чѣмъ я, замѣчаетъ и оцѣниваетъ это каждый парижскій рабочій.
- Разскажите намъ еще что-нибудь. Тихій голосъ, какъ отдаленный серебристый звонокъ, говоритъ: - Еще что-нибудь, пожалуйста...
Онъ оглянулся и въ тѣни, между каминомъ и пальмами увидѣлъ „маркизу , появленія которой онъ не замѣтилъ сначала. Онъ рѣшился быть смѣлымъ.
- Хорошо, я разскажу еще кое-что, весьма занимательное, но только вамъ одной...
- Ну такъ идите вмѣстѣ съ Іолой въ большую залу. Тамъ теперь никого нѣтъ; всѣ ушли оттуда.
Это сказала чистымъ, искреннимъ голосомъ, рыже-золотистая пани Стефа, которую онъ очень любилъ...
Они вышли. Тихій голосъ спросилъ его: - Я хотѣла кое-что спросить у васъ. - Маркиза?
Онъ смотрѣлъ на ея стройную фигурку, такъ напоминавшую вьющуюся бѣлую повилику.
Она не обидѣлась за „маркизу , а говорила тепло и очень мягко:
- Вы знаете? Я говорила о васъ съ тетей. - Да? и что-жъ?
- Тетя сказала, что вы... что вы даже... то-есть, происходите изъ семьи очень хорошей...
- Да, изъ очень хорошей, потому что и мать моя и сестры мои очень хорошіе люди...
- Не въ этомъ дѣло... Но вотъ что... что семья. . что фамилія ваша очень старинная... - А... и что же?
- Ничего... только я одной вещи понять не могу? - Именно?
- Если... если вы дѣйствительно происходите изъ такой старинной семьи, то почему?... Ахъ, я не знаю, какъ это сказать... - Скажите, маркиза, такъ просто, какъ думаете.
- То почему вы, - она царственно взглянула на него своими дѣтскими глазами, то почему вы въ такомъ случаѣ такой... такой, который пишетъ?
Онъ хотѣлъ что-то отвѣтить, но не могъ, безумный смѣхъ сдавилъ его грудь, горло, гудѣлъ въ головѣ, звенѣлъ въ ушахъ.
Онъ торопливо простился и, какъ безумный, выбѣжалъ изъ залы.
Перев. съ польск. С. Михайлова-Штернъ.