ЛОВИ
Письма Чехова к ©. Л. Книипер
занимают особое место в эпиотоляр-
HOM наследии писателя не только
ввиду недостаточной изученности ос:
вещаемого ими периода жизни Че-
хова. Самый характер этих писем вы-
деляет их из знакомой нам по преж-
ним публикациям чеховской перепи-
ски. Письма, собранные в первом то-
ме, охватывают период © середины
1899 г. по конец 1901 г.; это письма
к будущей жене, письма, окрашен:
ные большим и глубоким чувством,
письма любвя. Они вводят в эписто-
лярное наследие Чехова почти отсут-
ствовавший в нем мир интимных
чувств. \
Но переписка между Чеховым и
Книппер выхолит далеко за пределы
личных тем. Переписка Чехова и
Книппер представляет собой своеоб-
разный двойной дневник великого
писателя и выдающейся актрисы. Это
монтаж документов, сквозь лиричес-
кую оболочку которых проступают
любопытные черты эпохи,
Письма 0. Л. Книппер Чехову —
это летопись молодого Художествен-
ното театра. Они содержат немало ин-
тересиых деталей, освещающих твор-
ческую атмосферу Художественного.
театра. Но основную ценность пере-
т Чехова с Книппер по театраль-
H вопросам представляет богатей-
ший матернал для раскрытия еще
весьма плохо изученных взглядов
Чехова на театр и природу театраль-
Horo искусства. Особенное значение
имеют те высказывания Чехова о те-
атре, которые позволяют ‘по-новому
подойти к основным вопросам чехов-
ской драматургии. В этом плане иск-
лючительный интерес представляет
отзыв Чехова об игре В. 9. Мейер-
хольда (тогда артиста Художествен-
ното театра) в тауптмансвокнх «Оли-
НОКИХ». . :
«Я Мейерхольду нясал н убеждал
в письме не\ быть таким резким в
изображении нервного человека. Ведь
громадное большинство людей нерв-
но, большинетво страдает, меньшин-
ство чувствует острую боль, но где —
на улицах и в домах — вы вилите
мечущихся, скачущих, хватающих 6е-
бя за голову? Страдания выражать
надо так, как они выражаются в жи-
зни, то-есть не ногами, не руками, &
тоном, взглядом, ме жестикуляцией,
а грацией». -
Одним из элементов этой чеховской
«грации» был юмор. Не потому ли в
письмах Чехова по поводу постано-
вок его пьес на сцене Художествен-
ного театра мы встречаемся с не-
престанными опасениями по поводу
выпадения этого представлявшегося
Чехову органически необходимым
элемента спектакля?
«Не делай печального лица», «хоть
изредка упыбайся», — таковы ero
настойчивые советы Ольге Леонар-
довне как исполиительнице роли Ма-
ши в «Трех сестрах». Чехов мечтал
о своеобразном «облегченном» испол-
нений своих пьес, об освобождения
сцены от той «жестикуляции», в Ко-
торой он усматривал ложь.
гар cee Be 5
Друтая тема переписки — литера-
тура. В письмах Чехова — в преде-
лах выпущенного первого тома — эта
тема предстазлена сравнительно бед-
но. Зато в письмах Ольга Леонардов-
ны немало ценных указаний на от-
ношение к Чехову со стороны круп-
нейших писателей-современников.
Особенный интерес представляют
факты, характеризующие «треуголь-
ник корифеев»: Чехов-—Топстой—
Горький, ,
Внимание, с которым Толстой сле-
дил за творчеством Чехова, общенз-
вестно. В письмах 0. Л. Книппер ис-
торик литературы найдет новые под-
твержления высокой оценки Чехова
Толстым.
«Толстой, — сообщает Ольга Лео-
нардовна в декабре 1900 г., — очень
жалеет, что не пришлось повидаться
с тобой. Говорил о тебе, что никогда
еще не случалось, чтобы он не мог
дочитать до конца что-либо из твоих
ПОСЛЕДНИЕ ГОЛЫ
м
(Чехов в дооктябрьской критике)
ство чеховского мышления—безволь-
ность, пассивность... Чехов прини-
мает мир и даже обожествляет его,
оправдывает его весь целиком со
всей населяющей ето жестокостью,
Низостью, пошлостью>,— вещает В.
Шмидт,
3. Чехов — сторонник «великого не-
делания», художник-кнепротивле-
нец», «Чехов не любил и не пони-
мал дела» (Айхенвальд). «Чехову
‘была ненавистна всякая цель, вся-
кая целесообразность, всякое плано-
мерное устремление к данному пунк-
ту; это потому, что он любил и сла-
вил и воспевал единое мировое на-
чало, великую бесцельность, безволь-
ность, самоцель и словно он дал
аннибалову клятву-—презирать, He-
вавидеть, клеймить, шельмовать не
вора, не разбойника, не утеонителя.
& только того, чья речи ясны и оп-
ределенны, кому известно, для чего
©н существует, кто работает целеоо-
образно и закономерно» (К. Чуков-
кий). .
4. Чехов — эстет, с высоты потля.
дывающий на грешную землю. «Его
вкусы и настроения были по суще-
ству своему чисто эстетическими»
{Неведомский). «Чехов--оэстет чистей-
шей воды» (Философов). «Чехов был
жрецом эстетической религии» (Г.
`Чулков).
5. Чехов — мистик. «Произведения
Чехова содержат в себе касания ми-
рам иным. Мистика есть у него, хо-
тя она и рождается из простого
Именно Чехов показал, что обыкно-
венное-—мистично, что реальное—та-
инственно» (Айхенвальл). «Его пове-
ствования—это пеломудренное каса-
ние сокровенному в реальном» (Г.
Чулков). А. Белый в реальных фи-
турах персонажей wa «Вишневого
садаз—тостях на балу у Раевских—
в почтовом чиновнике в в начальни-
ке станции видит «воплощение ро-
ВОВОГО Хаоса», «маски ужаса».
6. Чехов — мечтатель-утешитель.
Это излюбленное положение крити-
ки. «Чехов любил мечту 6 жизни
светлой, прекрасной и изящной, А то,
что называется жизнью, — этя туск-
ane, серенькие. будни беспросветной
пошлости, эти сумерки вызывают у
него только брезгливое чувство, ча-
сто— страх, а в лучшем случае—
скорбную улыбку сожаления» (Волж-
ский). Чехов «с особенным искусет-
вом умел поить наб липовым чаем»
утешения, «Он оставляет все как есть
и тихо жалеет людей» (Д. Филосо-
фов). «Чехов утешает читателя груст-
ными словами: «Мы отдохнем.»
(Абрамович). «Чехов создавал в нас
благородное стремление уйти от мер-
зостн и затустения той тины, кото-
рую принято называть реальной дей-
ствительностью» (А, Ростовцев). Уй-
ти, разумеется, в мир мечты, иллю-
зий, Чехов—«безвольный мечтатель,
покорно изображающий внешнюю
жизнь» (В. Шмидт), такова форму-
ла этого понимания Чехова.
7. Чехов — пессимист, нытик. Это
наиболее. распространенное истолко-
зание Чехова, идущее из различных
>.
пагерей. критики. «Тоска жизни, 4а-
ет уЦае”) римлян первой импе-
рии, потерявших смысл существова-
ния», вот в чем, по словам А. Богда-
новича, обновная доминанта, чехов-
свого творчества, «Нессимизм слит с
Чеховым отганически. Единственным
утешением для писателя является
затробная жизнь, когда мы услышим
знгелов, увидим небо в алмазах»
(Ашешов):
Таков Чехов в язображении бур-
жуаано-дворянской критики.
Смертный врат мещанства во всех
его видах, «беспощадно и правдиво»
показавший «людям позорную и то-
окливую картину их жнони в туск-
лом хаюсе мещанской обыденщины»
(М. ГорыкийН), разоблачитель пошло-
ети, был загримирован критикой бе-
зыдейных пибателем-обырателем. Пи-
Отвралиение к жизни.
‚ЧЕХОВ И САЛТЫКОВ-ЩЕДРИЕ
в
J
Se
l-
im
е
9 апреля 1888 г. Чехов писал А. Н.
Плещееву: «Получил я вчера от ва-
шего Ал. Ал. письмо, в котором ов
приводит строки из вашего письма
к нему. Пишет о Салтыкове... лля ме-
ня крайне лестно». И действительно,
в Рукоп. отд. Ленинской б+ки есть
еще неопубликованное и ни разу He
упоминавшееся письмо к Чехову сы-
на поэта Плещеева, — А. А. Нле-
щеева, который пишет: «Был отец у
Салтыкова, который в восторге от
«Степи». «Это прекрасно», — гево-
рит он отцу и вообще возлагает на
Вас великие надежды. Отец говорит,
что он редко кого хвалит из новых
пибателей, но от Васе в восторге.
Истивная же мера того, какое зна-
чение могло иметь для Чехова суж-
дение © нем Щедрина, определяется
не словами «крайне лестно», а самим
отношением Чехова вк Щедрину.
Обычно имена Чехова и Щедрина
связывались между собой главным
образом как имена ‘представителей
смеха в русской литературе. Только
в самое последнее время промельк-
нуло несколько конкретных указаний
на связь Чехова с Щедриным («Ду-
шечка» и «Кугина Машенька» и
«Хмурые люди» и «Мелочи жизни»).
Кроме того дважды в рассказах Че-
хова упоминается и самое имя Щед-
рина. Рассказчик в «Человеке в фут-
лярё» говорит: «Мыслящие, порядоч-
ные читают Шедрина и Тургенева,
разных там Боклей в прочее, а вот
подчинились же, терпели — то-то вот
оно и есть».
Щедрина ‹не признавали в гимна-
зни» до конца его дней. Началось
же это еще в то время, когда граф
Д. Толстой насаждал в гимназиях.
«классицизм». Чехов в письме к А. Н.
Плешщееву после смерти Щедрина пи-
шет следующие знаменательные сло-
ва: «Мне жаль Салтыкова. Это была
крепкая, сильная голова. Тот сволоч-
ный дух, который живет в мелком,
измошенничавшемся душевно рус-
ском интеллитенте среднего пошиба,
нотерял в нем своего самого упрямоге
и назойливого врага. Обличать умеет
каждый газетчик. Издеваться умеет и
Буренин, но открыто презирать умел
один только Салтыков. Две трети чи-
тателей не любили ето, но верили ему
все. Никто не сомневался в искрен-
ности его презрения» (14 мая 1889 г.).
Голос Чехова приобретает не совсем
обычные для него по резкости тон и
выражения. «Сволочный дух. мелкого,
измошенничавшегося душевно интел-
литента среднего пошиба» — это оп-
ределение, достойное занять место
среди определений самого Щедрина.
Обращают внимание слова Чехова:
«Две трети читателей не любили его».
Кого здесь разумеет Чехов? Конечно,
все того же душевно измошенничав-
шегося либерального интеллигента,
который любять Щедрина во всяком
случае не мог. Это огромный контин-
тент читателей, который, приспособ-
ляя в своем сознании ‘и опошляя Че-
хова своей любовью к нему, не мог
бы выдержать встречи со Щедриным
—CBOHM решительным разоблачите-
лем. Теперь мы лостоверно знзем, что
читатель-рабочий не только уважал
Щедрина, но и ‘любил. Напечатанное:
в «Литературном наслёдетвё» в. 13
14, Щедрин, П, стр. 217—220 обраще-
ние рабочих г. Тифлиса к жене Щел-
рина по поводу его смерти является
ценнейшим документом, подтвержда-
ющим 9то.
Когда Чехов стал общепризнанным
любнмейшим писателем. большинство
erg почитателей, можно прямо ска-
зать, не знало Щедрина. не чнтал
его совсем.’
Но сам Чехов, прошел ли он мимо
Щедрина? Нет. В начале 80-х ro-
дов, когда Чехов, студент-медик, з&а-
нимался в больнице пол Воскресен-
ском, в его ближайшем круту «Сал-
тыков-Щедрив не сходил с уст, =ч
им положительно бредили» (Мих. Чеч
хов. «Чехов на кавикулах». «Чехов“
ский сборник», [, М. 1929, стр. 112).
И еще раз о том же времени: сочи-
нениями Щедрина «тогда зачитыва»
лись»; срели журналов наибольшим
успехом пользевались «Отечествен»
ные записки»; «много говорили ©
ШЩедрине» (Мих. Чехов: «Вокруг Че»
xopas. cAcademias, 1933, erp. 119—
120).
В свою очередь приведу несколько
отрывков из Щедрина, в которых
нельзя не усмотреть параллелей и
аналогий с тем, что встречается В
произведениях Чехова. Все знают и
помнят слова Чехова в конце «Скуч-
ной истории»; они характеризуют
идейный распад его времени: «Во
всех мыслях, чувствах и понятиах,
какие я составляю 060 всем, нет че-
го-то общего, что связывало бы это
в одно целое. Каждое чувство, каже
дая мысль живут во мне особняком,
и во всех моих суждениях... даже с8=
мый искусный аналитик неё найдет
Toro, что называется общей идеей,
ботом живого человека». Вспомним
также слова Чехова из той же пове-
сти о равнодушии как «параличе ду*
ши, преждевременной смерти»; о бед»
ности: мировоззрения — вообще у Че-
хова жалобы на скуку жизни, вялость
и пр. У Щедрина: «Нет широких
убеждений, нет великих целей, инет
стремлений и идеалов, отовсюду вые
глядывают жалкие обрывки, стоящие
особняком, не соединенные между с0-
бой никакою связующей идеей»
(«Итоги», гл. У). «Источники замути-
лись, задачи утратили первоначаль»
ный смысл; в результате — приоста-
новка жизни, равнодушие, почти оце-
пенение. Всякий, кто отдает .cede
серьезный отчет в том, что пронсхо-
дит кругом него, должен будет с0-
знаться, что трудно представить
жизнь, более сдавленную гнетом соб-
ственной вялости и бедности стремле*
ний и идеалов» (там же, гл. TD.
Но ближе всего к рассказам Чехо
ва, конечно, «Убежище Монрепо»,
Щедрин дает картину трепета, страха,
душевной боли. В родственкых
Чехову лирических интонациях
Щедрин рисует срелу промышленно-
го капитала: «Какая, однако ж, за-
гадочная, запутанная среда! Какие
жестокие, неумолимые нравы! До ка*
кой поразительной простоты формы
доведен здесь закен борьбы за сущее
ствование!» («Благонамеренные. ре-
чи»). И далее опять: «Какая загадоч-
ная, запутанная среда и какое жал-
кое положение «дурака» среди этих
неумных, но несомненно сноровистых
и хищных людей... Все настойчивее
и настойчивее всплывала другая’ рэ-
птямость: бросить! бросить все и бе-
жать... Мое место совсем не тут, не в
мире продаж, войн, трактатов и сою*
зов, а где-то в безвестном углу, из
‘которого мне никто не препятствовал
бы кричать вслед несущейся мимо
меня жизни: возьми все—и отстань!»
(«Кандидат в столпы») В очерке
«Привет» из’ «Благон. речей» снова
‘читаем: «Нам нужна ноющая сердеч-
ная боль, и покамест это вое-таки —
лучитий (самый честный) modus.
vivendi wa всех. которые предлагает
нам. лействительность». м
Видел Шедрин и приход «хмурых
людей»: «Соберетесь, хмуритесь, ни-
какого разговора последовательно де
конца не можете довести. Поемот»
рилнь на вас, точно вы и нивесть ка*
кие преступники» («Круглый год»).
Положительное значение Чехова
для нацьих дкей во многом обязано
именно воздействию на него Щед-
рина, так как Щедрин был одним из
«учителей» Чехова, способствовавитих
его внутреннему росту и сохранению
его как прогрессивной силы.
произведений, одним словом, что AD-
бит тебя как писателя, что может
иногда He соглашаться с тобой, но
всегда все читает».
Взаимоотношения Толстого и Чехо-
ва не раз уже были предметом вни-
мания критиков и литературоведов.
Но тема Чехов—Горький далеко еще
не раскрыта. Обычно она трактуется
весьма односторонне — Чехов как
учитель начинающего Горьком. Но
взаимоотношения межлу Чеховым в
Горьким были бесспорно сложнее.
Если \ Чехов сыграл известную роль
в формировании горьковского мастер-
ства, то Горький в ‘свою очередь во-
шел некоторыми сторонами своего
творчества в писательский труд Че-
хова.
Эта горькойская струя в последних
произведениях Чехова еще не иссле-
Rosana,
Имя Горького часто упоминается в
переписке Чехова последнего перио-
да. С своей стороны, О. Л. Книп-
пер зафиксировала отношение Горь-
кого к Чехову в примечательных и
ярких эпизодах. В частности, весь-
ма любопытно сообщение Книппер о
Горьком в роли ‘популяризатора че-
ховского творчества среди крестьян.
В письме от 4 сентября 1900 г. 0. Л.
Книпиер пишет: :
«Горький сидит у нас на репетици-
ях, слезы льет от умиления. Третьего
дня он обедал у нас, очаровал всех,
много рассказывал, говорил много ©
себе, говорил, как летом читал кре-
стьянам твой рассказ «В овраге» и
какое было сильное впечатление.
Горький даже прослезился при вос-
поминании. И с каким любопытством
н любовью крестьяне смотрели на
твою фотографию и как всхлипывали
при чтении. А читал он на берегу
Пела, в лесу...»
посмертных произведениях Че-
хова есть несколько замечательных
страниц, пронизанных глубокой и
волнующей любовью к жизин. Это —
отрывок, соединивший мастерство Че-
хова-беллетриста е неповторимым оча-
рованием его писем. Гимн во славу
жизни, который слагает кроткий ка-
лека Игнатий Баштанов в обойден-
ном вниманием исследователей от-
рывке, принадлежит к вершинам че-
Ховских влохновений.
‹Меня томит жажла жизни. ия бе-
ту оттуда, где ее нет, или где она
строена не на мой вкус».
Эти строки из отрывка могли бы
служить выразительным эпиграфом
к творческой биографии Чехова. Дру-
жившие с молодым Чеховым писате-
ли считали его «счастливием». Быст-
рый успех приписывали они не толь-
ко таланту Чехова, но и фортуне. Но
те, кто называли Чехова «Потемки-
ным», едва ли подозревали о внут-
реннем напряжении, о непрерывно-
сти творческого
труда,
о страстном
яскательстве жизни (искательстве, &
не только ее наблюдении о всем том,
что составляло характерные черты
писательской лаборатории Чехова и
что так заботливо и искусно скры-
валось им от посторонних глаз.
Чехов выработал сложную систему
постоянного обновления своего за-
пасного писзтельского фонда. Убор-
вые актеров и психнатрические пе-
чебницы, конские заводы и салоны,
ночные чайные и железнодорожные
станции, книги н хроника провиици-
альных газет, кладбищенские эпита-
фии и письма друзей (будущий ис-
следователь установит любопытней-
тие черты вовлёчения адресованной
Чехову корреспонденции в круг ис-
пользованных им материалов) — та-
ковы об’екты наблюдений Чехова или
источники, питающие дар чеховского
вымысла.
И вот все как будто оборваловь—
почти все. Оказалось, что жить оста-
лось совсем немного. И существова-
ние, подчинявшееся засекреченному
от носторонних труду, подчинилось
болезни, которую врачи безуспепгно
пытались засекретить от больного.
В жизнь Чехова вошел «Чортов ос-
Ronn и «парикмахерский город» —
рым и Ялта. Чехов умирал.
Ох все чаще сетовал нато, что
‹ялтинсокая ссылка» суживает сферы
его писательских наблюдений, что
«жизнь проходит мимо». С взыска-
тельностью замечательного художни-
Ka критиковал он свой написанные
в «парикмахерском городе» вещи (a
это были такие шедевры, как «В ов-
рате», и «Дама с собачкой»), называя
их в письмах к 0. Л. Книппер вари-
антами уже использованных тем.
Пред’являя писателям требование
разнообразия, Чехов в т0 же время
признавал единственно нолноценным
лишь материал, добытый путем не-
посредственных наблюдений жизни.
Ялтинский кабинет приостановил
процесс обновления писательского
фонда Чехова. Чем резче скакала кри-
вая на температурных листках Че-
хова, тем настойчивее овладевали им
мечты о путешествиях. Письма к
0. Л. Книппер полны географических
названий. Нил и Соловки, Чикаго н
Шпицберген — таковы были планы
‘путешествий, которым сопутствовали
замыелы новых произведений. `
Но путешествия остались неосуще-
ствленными, рассказы и пъесы — He-
написанными. .
В этой все возрастающей в послед-
ние годы творческой тревоте Чехова
есть подлинное величие. Писатель
умирал. Но жаждал он не продления
TOTO, что есть, а завоевания нового—
HOBHX стран, людей, чувств и форм
о А. POCKHH
Г «Вритики чет—писал ` Чехов в
№888 г—Дующий в шаблон Татищев,
осел Михневич и равнодушный Бу-
н—вот и вся российская крити-
ческая сила. Бывают минуты, когда
я положительно падаю духом. Для
кого и для ‘чего я пишу? Для пуб-
‚лики? Но я ее не вижу и в нее ве-
рю меньше, чем в домового... Писать
для похвал? Но они меня только раз
‚ дражают. Литературное общество,
студенты, Евреинова, Плещеев, деви-
цы и проч. расхвалили мой «Припа-
док» вовсю, а описание первого сне-
та заметил один только Григогович.
Итд, ит. д Вудь ще у нас кря-
тика, тогда бы я знал, что я состав-
‚® ляю материал,— хороший или дур-
ной, все равно,— что для людей, по-
святивших себя ‚изучению жазни, я
так же нужен, как для астронома
звезда. И я бы тогла старался рабо-
тать и знал, для чето работаю... Ио-
чезла бесследно масеа племен, рели-
гий, языков, культур-——исчезла, пото-
му что не было историков и биоло-
тов. Так исчезает на наших тлазах
масса жизней и произвелений ис-
хусств, блаходаря полному отоутст-
вию критики».
«Я двадцать пять лет читаю ври-
тику на мои рассказы, & ни одного
ценного указания не помню, ни од-
Horo доброго совета не слышал», Эти
слова Чехова, приводимые А. М.
Горьким в его воспоминаниях о Че-
хове, как н многочисленные выска-
зывания на эту же тему в письмах,
‘рисуют отношение Чехова к coppe-
‘менной ему критике. И вся прижиз-
ненная и бообенно посмертная гро-
мадная по об’ему дореволюционная
критическая литература целиком и
полностью оправдывает этот 260то-
хий приговор. :
Wf BOT каким сложился в дооктябрь.
ской критике образ Чехова. Предобта-
вим слово самим критикам.
1. Чехов — безыдейный — писатель.
М. Протонопов писаФ: «Суждения г.
Чехова часто очень метки и остро-
умны, картины его воображения
больней частью ярки и живы, но в
чем состоит в миросозерцание—
этого никто не скажет, потому что его
у г. Чехова вовсе нет. Вся совокуп-
ность литературных произведений
Чехова предотавляется какой-то бес-
порядочной кучей материала, средн
которой немало хлама. Это писатель
без опоры ин без Цели». Идеология
Чехова—рто «беспринципность, во-
эводимая в принцип». Критик Кадет-
©кого Московского еженедельника
Ставровский называет Чехова писате-
лем-‹хамелеоном»: «Чего только не
высказано на страницах его раосска-
зов! Тут есть и высокое, и плоское, и.
радостное, и печальное, и-главное—
все это без всякой связи между co-
бой. В этой рассыпчатости, идейной
бессвязноети чеховского творчества
надо искать главную и последнюю.
причину ” ето хамелеонотвенности»
{1910 1.). В том же тоду в статье,
озаглавленной «Без крыльев»,
М. Неведомский заявляет, что Чехов
как писатель «был лишен пафоса»
(разумеется, идейного), он «в илболб-
тическом смыелё—почти обыватель»:
Критик-обыватель утверждает: «Ни:
чему он нае никогла не поучал, ни:
чего от нас не требовал, проблем не.
решал, Америк не открывал и новых
путей не отыскивал. Жил, замечал;
раздумывал за ужением рыбы, а по-
том. рассказывал себе, не мудротвуя’
лукаво, то весело, то трогательно:
так, что всем занятно было, и. понять
но, и нравилось» («Утро Робсин»,
1914 1.). о
2. Чехов — проповедник примнре:
ния с действительностью, «К лрячной
жизни с дранными людьми Чехов
подходит с0 спокойной и синсходи-
тельной улыбкой» (Ключевский). Че-
хОвУ Мило «русское болотце»: «Люблю
кислые щи с кашей, но на этот раз
они уж слишком перекисли, да и
каша распирает бока», — вот Чехов и
его отношение к жизни, прощающее
с усмешкой, любящее, но не увазжа-
ющее» (В. Розанов). «Освковное onoft-
сатель, который, по словам А. М.
Горького, как никто «чувствовал зна-
чение труда глубоко и всесторонне»,
был зачислен в число пророков не-
делания. Трезвый материалист был
об’явлен певцом потустороннего. Be-
личайший из реалистов представлен
безвольным мечтателем-утешителем.
И, наконец, писатель, бывший во-
площением мужественности, быть мо-
жет, самый мужественный из рус-
ORHX писателей, каждое новое про-
изведение которого «все усиливало
ноту бодрости и любви к жизни? *),
был загримирован беспросветным
пессимистом-нытиком.
Читая приведенные выше выска-
зывания критики о Чехове, дающие
в совокупности образ какого-то кос-
А. П. Чехов в Ницце в 1897 г. Не-
опубликованный рисунок А. А. Хо-
тяинцевой.
мического выразителя мещанства,
мещанина с большой ‘буквы, дума-
ешь: что это — сознательное ис-
казкание, злобная клевета «человека
в футляре», мотившего своему злей-
шему врагу, или’ бессознательное
стремление мещанина создать пнса-
теля по образу и подобию своему,
чтобы иметь право. сказать: и ты та-
ков же, каков есть я, стремление
обывателя спрятать толову под кры:
ло утешительного обмана, чтобы не
смотреть в глаза тей правде, которая
ослепительно сияет со страниц книт
Чехова. Это о себе, а не о Чехове
писали тг. Гиппиус, Мережковские,
Айхенвальды, Ставровские и дг. Это
их отчаяние, их скука, их страх и
предчувствие собственной гибели, их
стремление уйти в мир иллюзий, в
мир «воэвышающего обмана», встают
со страниц их писаний о Чехове.
Буржуазная критика извратила
лицо подлинного Чехова, чтобы
уменьшить разоблачающую силу его
творчества, снизить силу его худо-
жественной критики «России — стра’
ны казенной», символическим выга-
жением которой является фигура ун-
тера Пришибеева. В понимании Че-
хова сказались клаюсовая ограничен-
ность буржуазной критики, ее полная
Только вооруженная учением Марк-
са — Ленина — Сталина, критика
сможет понять действительного Че-
хова, об’яснить его творчество, pac-
крыть диалектику его творческого
*) Эти главы взяты из замечатель.
ной статьи М. Горького 1900 т. © no
вести Чехова «В овраге» — одной из
немногих Настоящих критических
статей о Чехове в- Аве
перяол. 1
забывземое до сего дня чувство кры-
латой радости. Чудес ее песен и
стихов, нянькиных сказок возбужда-
ли желание самому творить чудеса.
Нянька Евтенья боялась’ чертей и
брезтовала ими как «нечистью» —
лягушками, мышами, Дед тоже охот-
но и даже с умилением рассказывал
0 чудесах угодников божьих, © том,
КАБ Они ловили чертей в рукомой-
никах и, оседлав норта, летали вер-
хом на нем из Москвы в Палестину;
в Иерусалим слушать обедню, при-
Чем .путешествие туда и обратно: от-
нимало всего час времени.
NTO же дали мне песня и сказки?
Я уже упомянул, что за сказками, за
песнями мною чувствовалось какое-
то сказочное существо, творящее все
сказки и песни. Оно как будто и не
сильное, но умное, зоркое, смелое,
ушрямое, все и всех побеждающее
своим упряметвом. Я товорю—суще-
ство, потому что герои сказок, пере-
ходя из одной в другую, позторяясь,
слалались мною в одно THO, в одну
фигуру.
Существо это совершенно не по-
хоме на людей, среди которых я жил,
и чем взрослее становился я, тем
более резко и ярко видел я различие
между сказкой и нудной, жалостно
охающей будвичной жизнью ненасыт-
HO жадных, завистливых людей. В
сказках люди летали по воздуху на
«ковре-самолете», ходили в «саногах-
скороходах», воскрептали убитых,
спрыскивая их мертвой и живой во-
дой, в одну ночь стронли дворцы, и
вообще сказки открывали предо мной
просвет в другую жизнь, где суще
ствовала и, мечтая о лучшей жизни,
действовала какая-то свободная, беб-
страшная сила. И, само собою разу-
меется, устная поэзия трудового на-
рода, — той поры, когда поэт и ра-
бочий совмещались в одном лице—
эта бессмертная поэзия, родоначаль-
ница книжной литературы, очень по-
могла мне ознакомиться © обаятель-
ной красотой и богатством нашего
AQUA.
_ Мне было лет двенадцать, когда я
спросил деда: зачем чертям в руко-
мойниках сидеть? Yopr—ne рыба,
ему в воде неудобно, Если чёрти не-
видимы, как же можно поймать чор-*
та и ездить верхом на нем? Все это
непонятно. А вот в сказках понят-
во: там летают на козрах, скоро хо-
дят в сапогах...
— Дурак,—<казал дед, усмехаясь,
разбойннчью песню, я помню её не
всю и, вероятно, в искаженном виде,
в памяти она осталась крепче дру-
гих, потому что бабушка пела ев,
смешно притопывая ногой и ловко
вторя треском коклюшек:
«Эх, ребята, да куда же мы
пойдем? -
Где покажем удаль, силушку свою?
городах воеводы сидят,
Мужикам воеводами’ не быть,
Золотой парчи кафтанов не носить.
Во степях —там татаре снуют,
Ищут, где, кого пограбить им.
Супротив ногаев — мало нас,
Заарнканят нас татара, перебьют, —
Кто останется — в полон уведут.
- В деревнях нища братия живет,
Нам отцами доводится,
С господами хороводится.
Замахнешься на боярина,
А ударишь — крестьянина!
Эх, ребята, горе-горькое!
Да пойдемте-ко во темные леса
На просторные дороги погулять,
‘Со купцами кистенями поиграть!
Наиграемся — покаемся,
Захороним себя в монастыри,
Понаденем монашьи клобуни,
Атаману быть игуменом,
Есаулу — обедню служить,
Нам, монахам, — монашенок пю-
биты!»
Разбойников я любил, дед раюска-
зывал о них так хорошо и похваль-
30, что мне казалось, жалеет он, что
не пошел х разбойники, а на всю
жизнь сделался красильщиком. В
добрый час я даже спросил его: жа-
яеешь? -
— Разбойников казнят, плетями
секут,—ответил он, и это было неубе-
дительно: меня тоже секли за озор-
ство, а я все-таки и все больше 030р-
ничал—к этому меня толкала тяже-
лая и сердитая скука жизни. Чудеса
сказок и песен были ие ежедневны
й даже не очень часты, но. ежеднев»
но у нас в доме, полном мелкой, хи-
тренькой и подлой «нечистой силы»,
творились другие чудеса.
‘кухне, под печью, жил «хозяин»,
«домовой», бабушка сказывала, что
это маленькое, мохнатое зеленогла-
306 существо, похожее и Ha ежа и
на котенка, но двуногое. Днем он ©и-
дел смирно, а ночью вылезал, топал
по всем комнатам, возился на черда-
ке, тонял крыс ‘и мышей под полем
и вообше развлекался пустяками;:
удерживал под печью кочергу тах,
что ес нельзя было сразу вытащить,
бросал на пол ухваты. налбивал по-
еУду—на горшках, плошках, тарелках
тем нахмурился и добавил: —
лан.
После чего крепко ударил меня по
затылку и выгнал вон из комнаты. Я
уже тогла пробовал служить ‹в лю-
дях», был некоторое время «мальчи-
Ком» в магазине обуви, у меня под-
живали руки, обваренные кипящими
щами, бабушка забинтовала BX тряп-
ками, и я маялся от нестерпимого
зуда в коже.
Помню—выскочил в сени, встал в
двери на двор, Дальше путь был за-
навешен густейшим дождем, он изли-
валея на землю обильно и стреми-
тельно, даже с воем, со свистом. Мне
тоже хотелось выть волком, Я высу-
нул забинтованные руки под дождь,
и он быстро успокоил и зуд кожи,
и обиду. Может быть, с того дня я
потерял уважение к деду — и вся-
кий интерес к чудесам угодников
божних. И мне еще больше дороги
стали герои сказок. Позднее, когда я
внимательно почитал литературу
церковников, ежития святых», мне
стало ясно, что чудеса, о которых
рассказывает перковь, заимствованы
ею из мудрых древних сказок, тах
что я тут—как везде и во всем —
церковники жили 83 счет здоровой,
возбуждающей разум творческой си-
лы трудового народа,
являлись трещины, наполнал дом
торохом, скрипом, треском, и вооб-
ще мелко, но непрерывно н назой-
ливо вредительствовал.
Я в домового верил. Ночами, про-
выпаясь, прислушивалея к тихому,
воровокому шуму ero забав. ждал,
470. он -BCKOUNT ко мне на сундук,
начнет щекотать или откусит нос,
оторвет ухо. Было очень неприятно
ожидать таких поступков, и некото-
рое время я даже пратал под поду-
шку фунтовую ‘тирю для обороны
против «хозяина». Но однажды рано
утром, когда ниляи чай, на чердаке
что-то упало, затем раздался еше и
еще удар. Кто-то крикнул:
— Ой, что: это?
Дед, изхмурясь ‹ перекрестился,
взял железный артин и пошел Ha
чердак, AL ним последовал мастер.
Григорий, испутанно, молча пошли и.
все другие. Дед вернулся очень ско
ро ин ‚сердито сказал:
— Домовой балует, три кирпича из
дымохода выломал. Это он не к до-
бру. :
A кирпичи выковырял я, выковы-
рял, но, чтоб они не выпали, укре-
Ria их лучннками. В ту пору был
петров: пост, в доме благочестиво вли
постиое — щи с трибами сушеныхи,
TOHORHO, овсяной кисель, квашеную
’ капусту. Мне все это не нравилось.
Работая пол крыс, я таскал кури-
ные яйца и питался ими, но сырые
они были не вкусны. Тогда я рептил
оделать в дымоходе горнушку, наде-
съ, что яйца исопекутся в ней, но
нь, чем я успел убедиться в
правильности этой затен, «Домовой»
разрушил ее. Этим он убил сам се-
бя,—я перестал верить в то, что он
существует.
Домовой ночез, остались черти. Они
элостно действовали всюду: в под-
полье, в погребе, ма чердаке и по
всем комнатам дома. Они выпускали
квас из бочки, топили крыс и мышей
в рассоле огурцов, подсовывали ко-
шек под ноги людей, воровали и пря-
тали разные мелкие вещи — нож-
ницы, ключи, паперстки. Нужно бы-
ло ходить нз комнаты в комнату, уп-
разштивая:
— Чорт, чорт, поятрай, да назад
отдай! J
Эта фантастика домашних чудес
быль обыдениа, мелка, бесцветна и
очень скоро надоела мне, Черти были
приатво забавны только тогда, ког-
да о них рассказывала бабуттка, но
она 060 вбем умела рассказать так,
Что от 66 слов воегда оставалось ие-
с
ЧЕХОВ НАШИМ СОВРЕМЕННИКАМ
Ю. ОЛЕШЕ
С. АМАГЛОБЕЛИ
Всякий человек может написать
пьесу, которую можно поставить. -
Запиеные книжкы
В. ВЕРЕСАЕВУ
Шокотом почтительно: он ва двуз
факультетах курс кончил,
Запиеные книжки
ВС. ВИШНЕВСКОМУ
Горячий такой, быстрый... слова т6-
бе путем не скажет, & все — фырк,
<ило в мешке»
Е. ГАБРИЛОВИЧУ
„ Да-с. Что ни говорите, а в русском
языке очень много лишних знаков
препинания.
> «Мыслитель»
ЛЕОНИДУ ГРОССМАНУ
„На столике, таком же пеумытом в
засаленном... все есть: гребенки, нож-
ницы, бритвы, фиксатуара на копей-
ку, пудры на копейку, сильно разве-
денного одеколона на копейку. Да и
вся пирульня не стоит больше пяти-
ANTHRO. :
Е. «В цирульнме»
С. ДИНАМОВУ
Мнение профессора: не Шекспир
главное, а примечания к нему.
Записные инижки
КОРНЕЛИЮ ЗЕЛИНСКОМУ.
< Говори умные слова, вот и все.
философия... экватор,
”.. Записные KHIR:
МИХ. ЗОЩЕНКО
„И всегда у него было такое вы-
ражжение, что нельзя было понять:
шутит он или говорит серьезно.
«Hones
Б. КОРНИЛОВУ
Вы человек молодой, у вас вперели
будущее, надо вести себя очень,
очень осторожно, вы же так мачкяру-
етё, ох, как вы манкируете.
«Человек в th
утпяре»
Horna нечего больше сказать, $8
«Чайка»
1 оворят; молодость,
молодость
Б. ПАСТЕРНАКУ
Все люди, как люди, один я изобра»
жаю из себя что-то такое... этакое...
, «Пустой случай»
ч”
БОР. ПИЛЬНЯКУ
Пишут — пишут, а 910 пишут —
и сами не понимают. Лишь бы напя*
CATh.
«Не в духе».
Это был герой, решительный, не-
устрашимый человек, и рычал он так,
что, стоя за дверьми, в самом деле
можно было подумать, что это тигр...
«Мальчики»
Она любит слово «компромисс» и
часто употребляет его; «Я неспособ»
на на компремисс»...
Записные книжки
И. УТКИНУ
Положительности нет в этой пта-
«В Москве на Трубной площади»
МАРИЭТТЕ ШАГИНЯН
Это была женщина высокая, 6
темными бровями, прямая, важная,
солидная и, как она сам® себя пазы
вала, мыслящая, +
: «Дама с собачкой»
В. ШКЛОВСКОМУ
Что? Писатели? Хочешь, я за вол.
тинник сделаю тебя писателем?
Записные книжки
Бездарен не тот, кто не умеет пи-
саль повестей, а тот, кто их пишет в
не умеет скрыть этого.
«Ионы»
Доыик А. ЦП. Чехо ваз Ядте. Столовая,