_ Из нового ротана «Счастье» П. ПАВЛЕНКО Окончание. Начало см. на 1 стр. Снова и снова воглядывал Воропаев на море-и любовался горами, чтобы отвлечься, и на время действительно отвлекалея; Юг в этом отношении — удивительный лекарь. Он заставляет человека не только обращать внимание на природу, но и ощущать самого себя в окружении природы. Нигле вы не чувствуете, что у вас есть глаза. ноги, лег- кие, исс и уши, как на юге, в горах или. у моря. Вы обращаете внимание на паруса, и звезды, как на старых знакомых, се которы- ми давно не встречались на севере, Вы <по- собны заговорить со встречным. деревом, чтобы расспросить его о здоровье соседней роныг или узнать, где та очаровательная глициния. © которой вы встречались лет де- оять тому назад и которую запомнили на всю жизнь. Пожалуй, только на юге человек не борется с природой и не одолевает ее, а она, природа, беззаздельно овладевает и руководит человеком по каким-то своим чу- десным, взбалмошным законам. Воропаев рассматривал все, что. мчалось навстречу машине, с чуветвом огромного беспокойства, точно ему сейчас предстояло в проносящейся мимо кавалькаде скал. де- ревьев, кустов и птиц узнать знакомое су- шество и окликнуть его, чтобы забрать © собою в дальний путь. . == . Это было весною 1942 года на Кубани: Шла уже не первая волна добровольчест- ва, и роропаев был послан на олин из мно- гих <Тихииных казачьих митингов. вовлек- ших в ряды армни тысячи патриотов’ и. пат- риоток. Стояли неслыханные, беловые грязи. До-. роги ‚замерли. Упади в черноземную хлябь ребенок — и засосет, не вытащишь. Пушки, ‘боеприпасы, раненые неделями торчали на ‘обезлюдевших игляхах, На рассвете одного. из таких проклятых. неподвижных дней Воропаев верхом в’езжал в станицу, где некий Опанас Иванович Цим- бал, местный Мичурин, возглавил «движение делов». Станица, лежавшая на пригоршне холмов, была еще в тени и как бы спала, носами холмы вокруг нее уже смутно золотели от ‚низких, помли горизонтальных лучей солн- ‘Ha, стелющихся пока еще только на земле и ве поднимающихея до крыш. Улицы, заваленные гигантскими пластами ий наплывами грязи, были безлюдны, но с «майдана», станичной площади, доносились оживленные крики и музыка, Там, под открытым небом, среди нагру- женных телег, грузовиков, арб и оседлан- ных верховых коней. толпились казачки в нарядных, высоко подстегнутых тылатьях, де- ти < красными флагами и казаки в черкесках и при оружии, многие с «георгиями» на гру- ди. Грязь захлестывала их выше колен, но никто не обращал на это никакого внима- ния. Митинг был закончен. Народ прощался. В одном конце запевали песню, в. другом причитали. Рожок пионерской дружины за- глушал чей-то смех. Несмело, по-ребячьи бил барабан. Перекликались. от’езжающие. , Станица была старая, с добрым прошлым, Старым, много видавитим был и этот утоп- ‚танный поколениями казаков майдан. пом- ‘нивший еще последних запорожцев. Много ‘слез упало на нем в былые дни. Стояли лесь когда-то казаки, снаряженные Потем- `киным в тяжелый турецкий поход, на Дунай. Отсюда же отправляла станица цвет своей молодежи Суворову, в Кубанский корпус, против ногаев, а потом и Хрулеву под Се- вастополь, и Скобелеву под Плевну. Их внуки потом прошались на`этом выгоне с родными хатами, торопясь то пол Мукден, то в Галицию к Брусилову: Отсюда ж собирались к Буденному зати- щать советакую власть или B Таманскую ‚армию, бессмертным железным потоком про- `шедитую’ берегами родного моря. ‚ Не раз звучали здесь величаво- грустные «Дм, не раз назеки нрощались казаки со хвойми семьями, но всегда печалью разлуки вился злесь лух лихой казачьей непоседлли- вости, без чего скучно казаку на белом све- Te. Всего бы, кажется, вдоволь, а вот позовет за собою даль — и не уговоришь, не задер- жать. = прости-прошай, родная сторова! Таки теперь. Плясали, плача. Обнимались Красивый же казак, сукин сын... Ты же чего пустой идешь? Векинь ящик на плечи. 4 Эй, раненый!.. Язык, что ли, отхватило?.: Говори громче... Чего нехватаетР. Подавай’ санитаров — сюда, сюда... Да кой же чорт кормить в такой час!.. Баланлу олну фазвоч дите!.. Конь имеет сво& расписание... Дружз ней, дружней!.. Не падай духом, падай брю- хом!.. Воропаев выглянул из своей «эмки» и; как ожидал, тотчас же увидел Цимбала: Над притихией толной казаков, среди ко- торых было много раненых, но еще более хозяйственно озабоченных. что-то куда-то несущих и не знающих, куда что уклалы- вать, он один знал, что надлежит делать— приказывал раненому лечь в санитарную двуколку, а здоровому грузить мешки с зер- ном, отправлял коней туда, а машины сюда; разрешая что-то оставлять и не грузить, а лругое забирать с собой обязательно. Сейчас Пимбала нельзя было узнать. Оп? рятная профессорокая ббродка его выросла сплошным сивым гребнем на-бок, будто он заснал ее, черная нарядная кубанка измыз- гана и ее алый верх потускнел до рыжего, черкеска была порванаи не залатана, а зат. пилена: булавками. и пели. Произносили речи и ухареки джити- тавали, окатывая провожающих хлопьями жилкой грязи, и была какая-то во всем этом легкая и веселая ухватка. Садились на коней седобородые деды, юноши и девушки, люди в роговых очках и з штиблетах, ине сразу можно было понять, кто отправляется, а кто провожает. Среди множества колоритных фигур Во- ропаеву тогда с первого взгляда запомнился седенький, низенького роста казак с акку- ратною профессорскою бородкой. в золотых очках, очень красиво силяший на коне. Ря- дом с ним лержалась — тоже на коне — сутулая девушка. одетая в черкеску и при оружии, с тощею` косичкой, ао H3- пол черной кубанки. Это и был Цимбал со своей ай Ксе- ней — впоследствии лучшей из партизан- ских разведчин. Они познакомились и тут же двинулись во главе отправляющихся пол песни и кри- ки «ура» всей станицы. За выгоном их ог-. лушили приветственные удары молотов по наковальням. Человек десять кузнецов, во- оруженных большими и малыми молотками, выбивали сложный трезвон, кузнечную сла- ву от езжающим. Цимбал осанисто под’ехал к кузнецам и, будто никогда не был’ семеноводом-селек- ционером. а только и делал, что командовал в боях, произнес с наивной усмешкою: — Дня вам нет ковать-перековать? -— И дня мало, и ночи через тебя, Ива- HEM, негде занять, — отвечал ему наверно заранее приготовленной фразой старший кузнец, с черною, обгоревшею по-низу боро- дою и, выхватив Шипцами из горна раска- ленную полосу. в изгибах которой смутно угадывалея клинок, поднял ее. — Ха Цимбал чмокнул краешком губ. — Ежели не лессра, значит, клинок. Кузнецы посмеялись. Старший, бросив полосу на огонь, сказал с завистью; - — Тебе, Иваныч, конечно, и из музея клинка не жалко. а на шесть тысяч клин- ков, извиняюсь, не из задницы вытянуть, — Кубань на шести тысячах не устоит — значительно ответствовал ему Цимбал.. — Вы нам, ковали-ковалечки, шестью шесть тридцать шесть, шестью восемь со- рок восемь. да И всю полсотню клинков хоть с залника, хоть © впередника, а выдайте! — А между прочим, дозволь-ка твой кли- ночек полюбопытетвовать! — попросил куз- Heu, и Мимбал лениво, но чрезвычайно точ ‚ным и широким движением, хаже как бы чрезмерным лля его шуплой фигуры обна- жил шашку. Вытерев о кожаный фартук пальцы, куз- нен: принял: ее осторожно, как тоненький ло- ‘моть дыни, который вот-вот разломится. — Я ж говорю — музейная! — восклик- нул он. — Я уже вижу. Синева какая! На- стоящий, небось, хоросан? — А чорт ее, может, и хоросан! — с кра- сивою небрежностью в голосе ответил Пим- бал. — В том музее взята, что, друг ты мой, город Эрзерум называется, — и легко при- няв клинок и загоняя его, в ножны, отвалясь назад всем корпусбм, он дал ходу ко- ню © таким юношеским задором, с такой красотой неуловимо быстрых и легких. буд- То ничего ему не стоящих движений, что, казалось, он не проделал их одно за i ADYPUM, а спел, как песню, А месяц или полтора спустя, уж в Kipp му. когда немецкие танки валили к Керчи и казаки-той дивизии, куда попал Цимбал, в конном строю бросились на танки, — встретил Воропаев Мимбала в печальном и бедственном виле. Сражение только. что законаилось и — неудачно. Вот-вот должен был начаться от- хол, Спешно грузили раненых, свободных коней приноягали к пушкам, co странной безнаказанностью вслух говерили о том, что ‘из вещей прицется бросать. Воропаев, совер- шенно случанно попавший в казачий поток, вдруг услышал знакомый голос. не в лал событиям увлеченно разлававшийся где-то вблизи. — — Ловко! Ловко! — покрикивал этот го- лос. — Супрун-то, смотрите! Два автомата взял! Opeal Никифор, беги к полковому... OW, KYM, KyM, не тебе говорю-——Никифору... Ксеня была при старике, и ор по манил ее к себе. — ОЙ, у нас горе, беда! — шопотом 4 все время оглядываясь на деда, дрожа, .ска- зала ему девушка. — Григория убило, бать- ку ‘моего... Ох, какая: беда! — СегодняР — Поутру. С собой везем. Похоронить-то можно где, вы не знаете? Или это вее к нем цу отойдет? А кула к везти; или в море кинуть?.. Ну, вот же какая беда!.. Хоть вы нас за ради бога не покидайтег.. Плакат В, Говоркова, Издательство «ИСКУССТВО». * * , OP Н. КАЛИТИН Г Ae Он ‘назвал. тогда ей неболыной совхозный хутор. гле — он знал — можно было свер- итить погребение. и наказал обязательно OT- ходить именно на этот хуторок, где они обязался ждать старика. И в середине ночи, незадолго до зари, сн встретил его. Прибыли на трех конях ста- рик, внучка и молодой казак, дальний род- ственник. с Воропаев удивился, не поняв, где тело убитого. Ксеня показала глазами — оно затюкова: но в бурку, за седлом у деда. Могила была уже заранее заготовлена по приказанию Во- ропаева, и старик одобрил ее. — Неси, — сказал он внучке, Ксеня, обливаясь молчаливыми слезами, отвязала от седла тючок — седло и часть конской спины были в крови, — и взяв его обеими руками, как носят спеленутых мла- денцев, спотыкаясь, пошла к могиле’ и поз ложила тючок у.ее края. _ ‘Tog ехало еше пятеро. Глухо спросили: — Здесь? — Здесь — твердо ответил Шимбал. Стук конских копыт теперь узке не пре* кращался. Люди прибывали. — Дозвольте. казаки, родного сына през дать земле, — вдруг высоким певческим го- лосом вскрикнул старик. — По старому преданью — где казак пал, там и курган встал. — Лай же, боже, и нам ту славу принять: — Как самого себя я кладу в ыы эту; казаки, как самого себя хороню!.. А и то сказать, правда, что хороню_ Нету мне ни сна. ни покою/ни награды, ни наказанья, ни ран, ни болезней, одно мне: немцу у нас не быть, в наших степях не жить. Ну. ночь ие ждет, день не встречает... прощай, Гри- горий.. Все правильно, одно неправильно; чтобы отец сына переживал... Ну, ладно. ` Земной понлон тебе, Григорий Опанасевич Нимбал, от батьки твоего ла от дочки твоей Ксении Григорьевны, А ты, друг, прости нас: Казаки засморкались. Кто-то один запла- кал навзрыд, как женщина. Воропаев сказал, давясь волнением, — Курган, так xyprant... Казачьей слава не пропадать. И когда тючок в бурке ноложили на AHO могилы и старик Цимбал первый бросил горсть земли на. сына своего. — пошел наз род. Шли уже не только свои казаки, рабо- авние лопатами,. но и чужие, стрелки, тан» а, просто бегущие от немца люди, ик утру на степи стоял невысокий, но лалный курган. = начинаетс или в том, что занесколько минут до этого ‘решил лично вести батальон в атаку, «так как только себя он еще мог послать в бой»? Вероятно и в том, ив другом, но, ‚может быть, еще и в том, что, «готовясь к безнадежному бою, Горбунов вскоре пове- \рил в чудесную удачу, не оттого, что из- менилось соотношение сил, но потому, что иначе не мог бы руководить боем». A может быть, и в том, что, впервые услы- wan oO предстоящей ему задаче.и попросив слова, чтобы высказать свои сомнения в ее выполнимости, он произносит совсем другое: «Разрешите выполнять, товарищ генерал-лейтенант!». А про себя думает: «Кто-нибудь должен это выполнить... По- чему же не я?» . В какой момент угадывает читатель в су- ровом, жестком старике Рябинине челове- ка той огромной нравственной силы и ду- шезной красоты, каким запоминаем мы его, закрывая последнюю страницу повести? Тогда ли, когда пытается он заставить от- ступить надвигающиуюся смерть, или рань- ше, когда нечеловеческим усилием воли принуждает себя руководить сражением. выслушивать донесения, нить которых пре- рывается в его слабеющей памяти? А может быть еще раныше; когда, уже предчувствуя грозящую ему лично опаюность и боясь, что какая-либо длительная врачебная процеду- ра может помешать ему закончить план под- готовки сражения, он сначала обманывает врачей. `° отложив перевязку на полчаса, а потом приказывает не пуекать их к себе? Те же вопросы можно поставить и там, где речь идет об Уланове, Лукине, Кула- гине и других персонажах повести. И ответ на все эти вопросы будет один и тот же. Не в том или ином поступке самом по себе суть дела. Каждый из них для совершаю- щего их человека лишь одно из звеньев в ряду других, столь же естественных и. не- обходимых в той обстановке и условиях, в которых он оказался. А основа их — ду- шевная собранность, то освобождение «от ‘всех забот, кроме самых бескорыстных», то огромное напряжение. воли,. на которые способен человек, сильный сознанием лол- га, зажженный стремлением к высокой благородной цели, Так ставится в повести Березко вопрос о. массовости героизма советских людей, о героизме, как проявлении того лучнего, что заложено в советском человеке всей систе- мой его воспитания, что вытекает из его отношения к жизни, к товарищам, из его по- нимания своего долга. . Большая заслуга писателя в том, что он не навязывает читателю своих выводов и за- ключений. Они естественно и логично выте- кают из поведения героев, которое в свою очередь целиком обусловлено характером каждого из них. Когда генерал Рябинин пе- реносит свой командный пункт в медеанбат, он вовсе ‘не думает, что совершает что-ли- бо необычное. Не думает этого и читатель, которому совершенно ясно, что это реше- ние ‘диктуют ему долг, совесть, стрем- ление оправдать и в своих глазах, и в глазах тысяч людей те жертвы, кото- рые уже принесены для успеха ‘главно- го улара: : Березко умеет облечь в плоть и кровь, на- полнить живым содержанием большие, слож- ные понятия, Чувство долга, вера в чело- века. ответственность перед товарищами, презрение к смерти — ведь мало произнести эти прекрасные слова, надо заставить чита“. теля почувствовать за каждым из них тре» петную мысль и горячее сердце живого че- ловека, = На примере Рябинина мы только что BH- дели, какую силу дает ему сознание долга, На том же примере мы можем увидеть, что ‘значит для командира уверенность в лю- TAX, которых ведет он в бой, сознание своей ответственности перед ‘ними, своей кровной связи. с ними. РВ ожиланий; пока его перенесут в отдель- ную палату, командующий в течение He- скольких ‘минут остается в общей комнате с бойцами из батальона Горбунова, ранен- ными в последней атаке. Командарм ны- тается ‘утешить своих солдат, вселить в них надемаду, но это плохо удается ему: — «Ну что ж, они‘еще услышат о победе, сне порадуются..» — успокаивал он себя. А. ЕРИКЕЕВ Солдатсная песня Родной стране я отдаю Свой жар и пыл, источник сил, Я б лушу разлюбил свою, Когда б отчизну не любил, В огне бывал, в воде бывал, В аду сражался я, как чорт, Я вражьи кольца. разрывал, Как буря смел, как буря горд. Орудий слушая раскат, Себя к борьбе я торопил. Я путь от Волги до Карпат Своёю кровью окропил, Я видел горе, знал беду, Месил я грязь, глотал я снег, А встречу смерть — на смерть пойду. Вель я — бывалый человек. Не страшен сердцу смертный час, Надежду в сердце я несу. О. кто поймет сильнее нас Победы радость и красу! Перевел © татарского липвиИН. le Ae RE Sar НЕ ae ere tee MET Он снял очки, чтобы протереть их, его мор- щинистое лицо с замигавшими близорукими глазами, < поджатым ртом выглядело очень старым и расстроенным. —= Товариш командующий, нам бы поле- читься немного, а потом мы со всей охо- той... — почему-то просителыно проговорил Никитин. —Это точно, — сказал сержант. — Под- ремонтироваться надо... — Вы не сомневайтесь, мы всем сердцем.., — Никитин в замешательстве погладил свою глалкую, восковую лысину. — И то сказать: He фрины на нас, мы на них по такой погоде полезли. Это же силу свою знать надо, что- бы против климата итти. — Обратно, артиллерии нехватает еще Ha всех... Мы понимаем... — медленно, нераз- борчиво промычал солдат с забянтованными глазами. - «Кажется, они меня утешают... — подумал командарм, — Ови меня утешают!» — изу- мился ‘он, и жаркое, сильное волнение сжа- ло его горло»... И дальше: <Генералу хотелось сказать что-то еще своим солдатам, которых он так хорошо, думалось ему, знал и на. которых все же, видимо, недостаточно полагался... Ибо не из одного великодушия, как понял теперь Рябинин, проистекло это удивитель- ное намерение ободрять раненого генерала... Но точно так же, как он был заинтересован в крепости духа бойцов, так и они нужда- лись в его командирской уверенности. Вой- на эта была их войной, и не они служили У. своего полководца, а он служил им... «Как я ударю. сейчае по немцам!.. Как я уларю!. > — подумал Рябинин, словно р мололой лейтенант». Вот могучий источник нравственной билы и душевной стойкости, He покилающей Рябинина да самой смерти. И то же ощу- щение единства с товарищами, то же чувст- во локтя заставляет Уланова отказаться от отправки в госпиталь и вернуться туда, где почти без надежды на жизнь отбиваются от немцев бойцы ero батальона; Ta же сила поднимает измученных трехдневным боем солдат и бросает их на врага, та же сила превралтает научного работника Лукина в волевого командира. Не может не торжест- вовать воля человека, питаемая таким ис- точником, ибо это источник неиссякаемой МОЩИ... Особенно сильно и правдиво показывает Березко торжество нравственной силы, глу- бину и прочность связи советского: человека со своей родиной, с товарищами, в сцене смерти командарма. Самое страшное для Рябинина в последние минуты—9это ошуще- ние своего одиночества, оторванности от товаришей, прололжаюнщеих борьбу. И смерть ‚этове человека так прекрасна потому, чтоьр последним” напряжением воли он сумел вырваться из одиночества, преодолеть самое мучительное и страшное. Прекрасно написаны автором эти’ страни- цы, бес спорно, лучшие в повести, Суровый и трудный, но такой благородный и честный путь воина-большевика предстает передо на- ми в последних воспоминаниях, в последних видениях командарма, проникнутых’ одним ощущением продолжающегося, неостанови- мого движения вперед, рука 0б руку с боевыми соратниками и друзьями, к общей великой и светлой HCA... 3 Сила повести Березко в больной жизнен- ной н психологической убедительности, © которой изображает он внутренний мир сво- их героев. Писатель хоропю владеет искус- ством тонкой психологической детали, точ- ного эпитета, мгновенной характеристики. Одной чертой, одним штрихом он умеет пе- редать сложное душевное движение, обри- совать характер, заставить читателя увидеть героев повести живыми, чувствующими, страдающими и радующимися. Вейомним, к примеру, сцену, где Березко передает ошу- кения молодого бойца, бегушего с важным поручением под огнем. вражеских миноме- тов. Как убедительно’ показывает писатель душевное состояние героя в эти минуты, как тонко изображено то «обжигающее удоволь- ствие», которое испытывает юноша, «обма- нывая» невидимого врага, успевая во-время упасть на землю, добежать до очередной намеченной точки. И не просто красивой фразой, а логическим выводом Из всего предшествующего звучат слова, которыми писатель заключает сцену: «Доблесть, ока- зывается; в себе самой таила прекрасную ‘награду; преимущества храбрости остаются поэтому навсегда неизвестными трусам». Не все в повести Березко одинаково сильно, не все ее герои очерчены е оли- наковой полнотой: Рябинин, Кулагин напи- саны ярче, чем Горбунов или Лукин. Не- которая искусственность в построении” сю- жета, в обрисовке отдельных образов, свойственная ‘прежним произведениям пи- сателя, дает себя чувствовать и в «Ночи полководца». Мы говорили об условности той ситуации, в которую ставит автор главного героя повести. От условности, на- рочитости- несвободны и’ другие ее стра- нины. Особенно это относится к обрисовке отдельных переживаний Уланова, образа; в котором вообще кое-что‘идет не от жизни; а от литературы. Некоторый налет литера- турности явственно ощущается и в языке повести, особенно в рассуждениях отдель- ных персонажей. Но следует здесь же отметить, что все эти недостатки в значи- тельно меньшей степени ощущаются в «Но- чи полководна», чем в «Красной ракете» и «Команлире дивизин». А это значит, что. писатель сам чувствует их и в своем твор-: честве идет по верному пути. Нам остается лишь пожелать ему дальнейших больших творческих успехов. ] Свою новую повесть Г. Березко назвал «Ночь полководца». О том, что произошло. этой ночью, говорит следующий коротки диалог: ` — Этой ночью он выиграл сражение, — вазал комиссар. — Вероятно, выиграл, —согласилея Юрь- в, — ко проиграл жизнь... Главный герой повести -— полково- yeu, командующий армией генерал-лейте» нант Рябинин. Его борьба за побелоносный исход сражения, торжество человеческого духа, преололевмонего ‘физическую ^не- мощь, прекрасная смерть на’ боевом посту — в центре произведения Березко. Готовясь к ответственной военной опе- (ции, Рябинин в самый решающий момент выбывает из строя. Он ранен в ногу, и зрачи запрещают ему двигаться. Ho командующий не может оставить свой пост в такую минуту. Для ‘успеха’ главного удара он уже пошел на большие жертвы, (Сейчас, в эту самую минуту, Kona on ne. жит в медсанбате, батальон лейтенанта Горбунова по его приказу атакует сильно укрепленные, почти неприступные позиции немцев, только для того, чтобы отвлечь их резервы, от пункта, где будет дано решающее сражение. Согласно” его прика- ay сейчас передвигаются и группируются огромные массы людей и военной техники. А обстановка изменилась. Половодьем размыта дамба, нужна немедленная. пере- группировка сил; изменение первоначаль- ных тактических планов. ИМ Рябинин, ‘pa спорядивигись перенести в медсанбат свой командный пункт, продолжает. руководить подготовкой к сражению, забывая о себе, откладывая перевязку раны, думая лишь о том, чтобы вернее и скорее достигнуть цели. Есть в этой ситуации известный произвол автора, поставивашего своего героя в столь исключительные условия, не обя- зательные в действительности. Ho эта внешняя искусствениость, известный ав- торокий рационализм смягчается большой Ц(ихологической правдой, которой. сильна повесть Березко. Однако не только одна человеческая судьба H не только эпизоды одной решаю- щей ночи проходят перед читателем. Pie дом с Рябининым живут и борются другие ерои с их разнообразными характерами и. судьбами. Они мало похожи друг на дру- га, эти люди; двадцатидвухлетний лейте- накт Горбунов и бывалый солдат Кулагин, впервые участвующий в бою юноша Ула- нов, политрук Лукин, пришедший в армию из Исследовательского инетитута; бывший летчик Колечкин, ‘разжалованный, в рядо- вые за то, что свернул с заданного курса, чтобы посмотреть на дом Чайковского в Клину, У каждого из них, по выражению одного из персонажей повести, «евоя мечта в бою есть», и по-разному каждый из них идет к осуществлению этой мечты. Прост и прям путь лейтенанта Горбуно- ва, сильного сезнанием своего воинского долга, пониманием сложности и трудности борьбы, в которой он — лишь небольшая часть огромного иелого. Через многое при- ходится ипрсйти Уланову, чтобы ‘его намв» ная во горженность и самоуверенность, не спасающие его. однако, от страха, и слез в ночь перед первым боем, уступили место ниому отношению ‘к войне и товарищам, иному пониманию воинского долга. Труд- ная, мучительная ненависть к враг ‚ живу- а а ees ee Ч а СТ к щая в серлие старого солдата Кулагина, делает Мучительным и трудным его путь К соси «мечте». Озлобленность, ожесто- ченность этого человека сказываются и = ео обращении с окружающими, и лишь радость первой победы, разделенная с Te варищами, смягчает его душу. . - * Но все эти люди идут к одной цели, и 10, что связывает и об’единяет их, большие н значительнее, чем принадлежность К ©дл ному и тому же воинскому соединению, сы чем участие. B ontiom сражении. Об этих более тлубоких связях, о силах, питающих. Fm ЗЫ Ё о АНЯ Сана WH Ha- волю И мужество. советского вон Mum писана прежде всего повесть Березко: «Родина — это.. очень лячное пережи- вание, — думает комиссар Лукин, прислу- щиваясь к разговору бойцов © Том, кто за что воюет. — Это сама жизнь каждого из нс с тем. что было в ней, что есть, что еще не достигнуто», И, обобщая свои вы“ волы. он формулирует их несколько книжно, литературно, но точно: «Мощь нашей стра“ ны, ее великая победительная жизнеспо- собность в. том, что государственная необ- ходимость, общая ‘цель совпадает с огром- ным большинством этих личных надежд. И намерений», Именно это единство стремлений, тлубо- к понимание долга, сознание своей ответ” ственности перед. товарищами, перед наро- дом и делают возможными то торжество во- ди, те победы человеческого духа, на кото- рые оказались способными простые совет“ ские люди, герои понести Березко. Именно в этом — условие, об’яснение и смысл их подвига ; Для Верезко полвиг, как об ект художе- ственного изображения, — это - не только действие, но прежде ‘всего душевное Cor стояние героя, Самый Метод писателя, обра- щающегося в первую очередь к BHYTPCHHE-. му миру героев, стремящегося подметить са- мые неуловимые движения человеческой души; исключает для него иной подход к BO- Просу, Попробуйте определить, где начинается И где кончается подвиг Горбунова, Рябинина, Уланова, Лукина. В том. ли состоит героизм Горбунова, что под пулями врага он. стоя BO Bech рост, подниммег залегших бойцов, Г: в в n e 2 к о « H о q b п о AKO в 0 д п а я «9 я а, м вы т КоропКо о Книгах AAA лешеи Рис. И. Гриншлейна из сборника «Рассказы о юных тероях» (Военная библиотека школьника, Детгиз). Oo ® o пытают, но он успевает уничтожить пакет и спасается благодаря тому. что подвиг его поворачивает сердце мобилизованного белы- ми солдата Зыкова. Зыков спасает красного бойца, сам рискуя погибнуть. Рассказ этот переиздавался много раз. Сейчае он напеча- тан рядом с новыми вещами Л. Пантелеева. В книге видно, как за 30 лет революции изменился советекий человек. Герой «Пакета» — истинный герой, но он неграмотный человек. У него ограниченный словарь. Он видит ярко, но больше догады- вается, чем понимает. Нервая вешь юборника «Случай на Волге» посвящена Кирову. Солдат-артиллерист рас- сказывает о том, как он сопровождал Киро- ва на пароходе, и Киров исправил повреж- дение машины: В художественном отношении рассказ слаб. Есть ненужные повторения, характер красноафмейца, преданного революции, но не вилящехго всего смысла событий, должен быть передан иначе: герой должен был бы не столько говорить о себе, сколько про- говариваться про себя. В рассказе «На ялике» Л..Пантелеев по- казывает ленинградского мальчика Mori, который возит в дни блокады людей через Неву. Хотя герой всего только одиннадца- тилелний мальчик, но у него взрослая сме- ЛостЬ. } «Первый подвиг» — почти очерк. Про- славленный герой рассказывает босоногому мальчику о своей ошибке: он закурил на посту. Это нарушение устава выдало крас- ноармейскую засаду. В результате погиб X0- роитий боец. Мораль: начало подвига — это соблюле- ние дисийплины . Рассказ Л. Пантелеева по-хорошему ди- AAKTH YEH , Книга Л. Пантелеева интересна, но не- сколько монотонна Ио способу изложения: Она почти вся дана в повествовании от пер- вого лица. Рассказчик не всегда дан, как характер; материал. художественно. не Е вращен до конца. Между тем Л. Пантелеев—человек боль: шого таланта, который может многое рас- «рыть. Нолиграфически книга Издана неумело; Рисунки до того непрофессиональны, что можно загрустить, взглянув на них. Если нет художника, то можно издать книгу без иллюстраций: РОЯ». Рисунки А. Ермолаева. М.-Л. Детгиз; 1946, 88 стр. 45.000. экз. 3 р. 20 к: Эта книга написана по воспоминаниям Ге- роя Советского Союза — Ивана Румянцева. Иван Румянцев — человек высокой воин- 1 Е. ГЕРАСИМОВ.. «РАССКАЗ ТЕ- ® ‚ской дисциплины и отличной военной памя- ти. В’боевом влохновении он не перестает видеть людей и всегда сохраняет ясность мышления. Поэтому книга, в которой Е. Ге- расимов хорошо записал рассказы Румянце- ва, поражает количеством точных и ярких бозвых деталей. Вилит Румянцев в первую очередь людей и их боевую: судьбу.. ° . В книге отчетливо встает образ узбека Салыка Султанова —- горного инженера, коммуниста, человека, который рядом ¢ Py- мянцавым переплывал реки, раетя в себе ‘храбрость. Хороню показан советский коман- дир майор Шишков. вдумчивый воспита- ‘тель бойцов. Шишков много изменил и в сознании самого Румянцева, ноказав ему, участнику гражданской войны, что такое новая война и новые требования к человеку. Реки ширели по мере того, как мы про- двигались к Западу. В книге рассказано о переправе через реку Кромку, о переправе через Десну и великой днепровской пере* праве. . г : Над Днепром висела яркая луна. А через Днепр плыли советские люди на плотах, связанных прутьями, и на Поплавках из ‘плаш-палаток, набитых соломой. Течение ‘носило пловцов... Днепровская переправа онисана коротко, но запоминается. / За Днепром шли через Припять. Припять чуть не погубила Румянцева, но он все же переплыл реку тяжело раненным, — пере- плыл потому, что его поддержал земляк-пу- леметчик. Дружба открыла в душе Py. мянцева двери тайного склада новых сил, ‘новой возможности напряжения, Не вся книга написана ровно. Есть в ней ‘переходные места, но рассказы о боях, об- стрелах, коротких моментах. боя, рассказ о том, как брошена граната; — поразительны. Отдельные моменты боя развертываются в своеобразные биографии подвигов. Писатели могут учиться у Ивана Румян- цева ясности мышления, умению ‘выбрать са- мое главное, не затемняя сути дела подроб- HOCTAMEL. : Это хорошая книга. Ее хочется читать не- околько раз, > cy Л. ПАНТЕЛЕЕВ. «ПЕРВЫЙ ПОД- д. АПТЕНЕСВ, «her DDIM ИУ” ВИГ». Рисунки С. Мочалова. Пезтро- э заволск. 1946. 115 стр, 15000 экз. Gwe заводск. 1946. 115 стр, 15000 экз. 4 руб. В небольшой книжке, изданной в Петро- заводске, собраны старые и новые расска- зы Л. Пантелеева. $ В центре — рассказ «Такет». Красноармеец-конник отправлен через вражеское расположение с донесением к ’Буденному. Он попадает в руки белых, его у рук МАЙСКУЮ НОЧЬ.. Рисунки В. Щег- е лова, М.-Л. Детгиз. 1946, 31 стр. 75 000 экз. 80 коп. В начале Великой Отечественной войны старый писатель Р. Фраерман ушел в тяжез лых сапогах на фронт, в ополченцы. Он шел долго. — через поля, через болота. Изменя- 3 -Р. @PAEPMAH, «ПОДВИГ лась война. Отступления сменились победа- ми. Армия гнала немпев и не позволяла себе уставать. Писать о подвигах трудно. Надо их ви- деть близко для того, чтобы понять, как они отличаются лруг от друга. Подвиг совер» зается человеком. и подвиги все разные; хотя они и вырастают вместе и создаются во имя одного дела. : В маленькой книге Р. Фраермана вместо эпиграфа к книжке написаны слова: «Пусть читатель, которому доведется прочесть этот рассказ о подвиге старшего сержанта Сер: гея Ивановича Шершавина, не заподозрит ‘автора в каком бы то ни было вымысле. Здесь все правда. Но события, рассказан- ные в нем, столь необыкновенны, что автор He посмел бы их выдавать за истинные, ес- ли бы сам нёелышал из уст героя этого рас- каза». Е Р. Фраерману умалось рассказать о неве+ роятном деле и показать логику подвита, — показать, как человек может сделать невозз можное. Минер Шершавин идет взрывать мост на Донце. Из-за неисправности взрывателя минеру приходится делать взрыв, находясь на самом мосту. Взрывная волна ослепляет человека и сбрасывает его в реку. Не сразу очнулся минер. Он контужен, ослеплен, но воля его’ сохранилась. Он на- холит в себе силы для того, чтобы, ориен- тируясь по течению реки, выплыть в наше расположение. - Этот рассказ о подвиге коротко записан Р. Фраерманом. В рассказе нет восклицаний В нем видно спокойное вдохновение полвига и боевое благозазумие соллата. В книжке подвиг лан. как быт. Рассказ этот имеет право стать. как сол- дат, в ряду произвелений советской литера- туры. B. tl.