ственности
водит, что «идейный и эмоциональный ре»
вультат» произведения представляет собой
некую самодовлеющую «вещь в себе», не
зависящую от об’ективного состава про-
изведения. Ho ведь этот «результат»
складывается именно из поступков, мыслей,
чувств ‘героев, изображенных в произведе-
нии, из того, «так» или «не так», по-со-
ветски или не по-советски, или не совсем
по-советски Мыслили, чувствовали в дан-
ных положениях люди, из авторских оце-
нок; И ебли критика не будет заниматься
‘анализом всех этих элементов произведе-
ния, то она будет суб’ективистской, айхен-
вальдовской, импрессионистской критикой,
она будет гадать о «результате», о воздей-
ствии произведения на читателя,
Что могу я знать о легкой жизни?
Разве только из чужих стихов,
Все это, и в самом. деле, «из чужих crea
хов», все это носит явный привкус эпигона
‘ства.
Легкой жизни я просил у бога...
Но сказал господь. пожди немного,
Ты меня попросишь © другомь
Вот уже и не длинна дорога,
Тяжелее груз и тоньше нить.
Легкой жизни-ты просил-у бога:
Легкой смерти надобно просить, ©
Конечно, источники настроений в обоих
случаях различные. Поэтесса хотела ирони-
цески сказать © «легкой жизни», она, ко-
нечно же, предполагала, — как комменти-
рует К. Симонов, высказать ту мысль, что,
дескать, «ноша жизни нелегка, и что тем не
менее человек готов И хочет ее Нести,
ибо он ‘ие ишет “легкой жизни, она це
нужна ему, нежеланна». Но сказала ong
иное — сказала всей интонацией, вееун
образами, всем настроением своего стихот:
ворения. Потому-то ее призыв «стань еще
тяжеле!»-—совпал © чужими словами: чтя-
желеёе груз», — потому-то в интонации ев
слов о «легкой жизни» прозвучала не иро:
ния, а грусть или скорбь. Как можно «ком:
ментировать» стихотворение в духе К, (и.
монова, — дескать, “HH терпения, ни упа-
дочничества, ни покорности я не вижу
здесь», если единственная радость ¥ res
роини — в гуляньи на тризне до третьих
петухов (Кстати, ничего «непонятного» в
этом сообщении о времяпрепровождении
героини нет, речь идет о долгом, до утра,
гуляньи На тризне); как можно не видеть
безисходного ‘пессимизма в этих стихах,
если в переживаемых ею днях героння ви.
дит только «араздные приветы»? Если к
своей ноше она обращается со своеобраз-
ным призывом: «Клади щедрее проседь»,
Верно пишет Б. Агапов в статье об очерке,
что у советского человека трудности вызы.
вают чувство яростного азарта, стремление
преодолеть их, и в преодолении он находит
«привет», перспективу нового’ под’ема и
счастья. В финале поэмы А. Твардовскою
«Дом у дороги» очень правдиво передано
чувство. советского человека, вернувшегося
с войны и нашедшего вместо, родного дома
пепелище. Герой поэмы не знает, где его
семья, но он верит, что встретится C Hen,
Он верит в счастье. И он берется за труд:
Иногда сестры Померанцевы приходили
к дяде Коле. Они сурово посматривали на
тетю „Марусю, на ее туфли исветлые чул-
кл. Они осуждали дядю Колю за то, что у
него такая набялная жена. и силели в го-
®
В. ЕРМИЛОВ
&
чето тавая зарядная жена, и сидели в го-
стиной, поджав губы. Иногда они делали
ядовитые: замечания. — «пускали шпильки»,
как говорила тетя»Маруся...
Мне нравились капитан Померанцев и
младший его брат... но светер я побаивался.
В то время я увлекался поэзией, особен-
но Феётом. Одна из сёстер, Варвара, увиде-
ла у меня книгу Фета и сказала:
— Безмозглый поэт! Как можно вникать
во все эти сентиментальные вздохи?
— А что же читать?
— Плещеева! Ах, какой. поэт! Bor, слу-
шайте.
Она вытянулась на стуле и произнесла,
$
«Станем ли‘ оправдые
Некрасов, — такие пове
чаются равнодушием, а
ленностью в воззрении с
ления действительности,
ственно, не должно бы’
вых мнений», А. Платоно
‘моральной оценки повед
ветственно относящегося
тового бросить ее для
миловидной девушки, -
матери семейства, ‘ко’
строго поглядывая NO р: свою измену мужу в то время, когда он
‘Вперед, без страха и сомненья,
На подвиг доблестный, друзья!-
Зарю святого искупленья
Уж в небесах завидел я,
был на фоонте, чуть ли не как жертву во
имя детей и для сохранения «бодрости»,
необходимой для работы «на пользу госу-
дарству». Автор не дает никакой оценки
той проповеди цинизма, наплевательского
ютношения к распущенности, которух из-
лагает одиннадцатилетний мальчик, носи-
тель жизненной и философской «мудрости»
в расоказе.
хотелось бы подчеркнуть одну. сторону,
одну важнейшую грань в понятии партий-
ности литературы: это ясность ‘идейной И
моральной позиции писателя; который не
TDOCTO вобспобизвопит лействительность. а
моральной позиции писателя, который не
просто воспроизводит действительность, а
оценивает ее, выносит, как говорил Черны-
шевский, приговор искусства над явления-
ми жизни. Вспомним, что в битве со сто-
ронниками «искусства для искусства» наши
лучшие нисатели всегда особенно. подчер-
кивали необхолимость для литератора быть
совершенно ясным, определенным в о мМо-
ральных оценках всего. того, что онизобра-
жает, Без этой`ясности, определенности ли-
тература: представлялась всем лучшим. рус-
ским писателям бессмысленным, праздным
занятием:
«Нет науки для науки, — писал Некра-
сов, — нет искусства для искусства, — все
они существуют для общества, для. облаго-
рожения, для возвышения человека...» Вот
как он развивал эту мысль, ‘осуждая неко-
торые произведения тогдашней литературы:
«..Литература наша в последнее время, при
многих своих хороших сторонах, неприятно
‘поражает своим веетернящим равнодушием,
апатиею, неопределенностью ›в воззрений
своем на такие явления действительности, о
которых, собственно, не должно быть двух
разноречивых мнений. Доказательств это-
му, к сожалению, слишком много. Станем
ли оправдывать такие повести, которые,
представив, например, в данных обстоятель-
твах любовь; принесенную в жертву расче-
«у.: мМалодушино отходят в сторону и прель-
ставляют нублика рептить: хороню это или
худо и т. д.г.. Достойна ли литературы по-
добная’уклончивоеть?.. Литература не дол-
жна наклоняться в уровень с обществом в
его темных или сомнительных явлениях, Во
что бы ни стало, при каких бы обетоя-
тельствах ни было, она должна ни на шаг
He отступать от своей пели — возвысить
общество до своего идеала-—идеала добра,
света и истины!.. еслиб искусство. пере-
став служить истине единой и вечной, нача-
_ло служить истине относительной, — илея
добра и зла, нравственности и порока смут:
но стала бы представляться...»
Те же принципы отстаивал Салтыков-
ратурная газета» (от 7 декабря 1946 года),
писала; «Никогда еще с такой остротой не
обнаруживалось, что одним из важнейших
эстетических критериев является массовость
художественного произведения, его связь ©
коренными вопросами жизни миллионных
народных масс»,
Это совпадение показывает, что вопрос,
поднятый итак интересно развитый в статье
К. Симонова, все больше и глубже интере-
сует нашу литературную мысль, как один
из самых важных вопросов нашего литера-
турного развития. Совершенно прав К. Си-
монов, требуя от нашей критики глубокой
разработки всех проблем, связанных с прин-
ципиальным новаторством нашей советской
литературы,
Но, к глубокому сожалению, правильные,
остро выраженные мысли К. Симонова
вступают в противоречие с путаницей в не-
которых вопросах марксистско-ленинской
теории литературы — шутаницей, которая
портит статью.
‚ Автор статьи обвиняет нашу критику’ в
том, что она критикует произведения с точ-
ки зрения «норм, уставов», а не с точки 3pe-
ния реальной жизни. К. Симонов проводит
аналоги < войной и военными нормами и
уставами. «Армия, — пишет он, — приходит
на войну с готовыми уставами. Но война с
первого же дня начинает вносить в них
коррективы. Во время войны пишутся новые
уставы, в которых сохраняется старое и в03-
никает новое, И после войны опять пишутся
уставы, в которые, безусловно, будут вне-
сены. поправки новой войной... Если продол-
жить параллель, только параллель, то ли-
тература — это история войны; а не сбор-
ник всех уставов. Литература рассказывает
© том, как была выиграна война, а He TO,
как были применены в ней уставы». А кри-
тики, дескать, оказываются в положении
тех «работников военкоматов», которые те-
перь «задним числом критикуют жизнь
только с позиции ее соответствия уставам».
<«Тягостнее всего, — скорбит К. Симо-
HOB, — читать в критических статьях без-
апелляцщионное заявление о том, что совет-
ский человек бывает таким и не бывает
эдаким, что он должен эдесь сказать толь-
ко так, а не иначе, и должен пойти только
К сожалению, тов. Симонов склоняется
именно к суб’ективистской, произвольной,
«настроенческой» критике, Он так и пиИ-
WET, что поэзия — это «радио, и для’ того,
чтобы слушать и слышать, нужно настроить
свой приемник на ту волну, на которой
идет передача. Вы не обязаны настраивать-
‘ся на эту волну, но если вы ее не нашли и
‘слышите только треск и разряды, что-то
неприятное для вашего уха, — не говори-
те, что это — плохие стихи; сознайтесь
просто, что вы не имели терпения или же-
лания, а может быть и умения найти ту
волну, на которой идет передача».
Итак, для того, чтобы критиковать про-
изведение нужно «настроиться» на ту
эмоциональную волну, на которой ведет
свою «передачу» автор. Понять эту «вол-
ну», найти ее. конечно, необходимо. Но
`«настраиваться» на нее, чувствовать, вместе
с автором, воспринимать произведение в
авторском эмоциональном ключе следует
только тогда, когда «волна» — правиль-
ная. А если передача» плохая, то надо
«глушить» ее. как говорят ‘деятели радио,
надо опровергать ее с другой «волны», нуж-
но переключаться.
Тетя Маруся сидела около рояля и <лу-
шала декламацию Варвары. Когда Варвара
окончила... тетя Маруся взяла аккорд и за-
пела вполголоса. Голос у нее был неболь-
шой, но чистый,
Сияла ночь. Луной ‘был полон сад.
: „Лежали
Тучи у наших ног...
_Но весь этот «об’ективизм» является лишь
маскировкой для внедрения в сознание чи-
тателя гнусной идейки о том, что «семья
Иванова» — это и есть обыкновенная семья,
и что. люди, изображенные в рассказе, —
обыкновенные, «массовые» люди: человек,
дескать, слаб и ничтожен, — какие ‘уж
тут могут быть моральные оценки! Чем это
отличается от маразма и растления литера-
туры декаданса, которая на все лалы раз-
вивает олну И ту же идейку о слабости,
ничтожестве современного человека!
`Наша советская литература ведет борьбу
за человека. Она показывает всему миру
величие, духовную красоту советских лю-
дей, она утверждает всеми образами своих
произведений, что Человек — это звучит
гордо! Участвовать в борьбе за Человека
может только литератор, проникнутный
страстной любовью к советским людям,
партийным, идейным, моральным пафосом.
С новой силой звучат ленинские слова:
«Долой литераторов беспартийных! До-
лой литераторов сверх-человеков!»
Все постепенно смолкли. Варвара Поме-_
ранцева сердито ерзала на стуле». >
Вот. и всё! Рассказав этот эпизод, автор.
больше не возвращается к нему. Он «умы-
вает руки». Дескать, его дело — фасска-
зать, что было, снять фотографию, a Tam
пускай «публика судит», что к чему и что
тут хороню, а что худо. Автор «об’екти-
вен».
Но так ли все это «об’ективно»? Посмот-
рим, что же внушается юному. читателю
Детгиза.
Ему внушается неудержимая антипатия к
самодовольным старым девам © завистливо
поджатыми губами. Эта антипатия распро-
страняется и на стихи, которые назидатель-
но, строго, скучно читает пожилая девица в
пенсне. Юному читателю внушается симпа-
тия к чудной тете Марусе с ее чистым го-
Bee сравнения, аналогии, параллели,
конечно, не являются аргументами. Но в
приведенных рассуждениях К. Симонова
есть несомненный привкус имнрессионист-
ского «настроенчества». Можно «настроить-
ся», например, на «волну» А. Платонова,
на которой шла «передача» унылой и чуж-
дой советским людям «Семьи Иванова».
Можно настолько глубоко войти в мирок
<суб’ективных представлений автора того
или другого произведения, что. совершенно
fA TI pO SR eee tre
сюда, а не туда. вам. другого произведения, что. совершенво 4
забыть об об’ективном составе произведе- На остановке краткой,
Нет, советский человек бывает и таким 1 й 3 p
ра а ° Ko ния, а считаться только < тем, какой , Ох точно голос. слушал свой,
рассказа да: говорит и так и иначе, посколь- «идейный и эмоциональный ` результат» eo
a ee tre er I wet me Pte i me i и ЕЕ
JIOCOM, женственной п ривлекательностью. 1.
Это. эмоционально подкрепляет mpoTuBo-
поставление любовной лирики Фета, романс Cc момента опубликования
Е А LE OL ew ео
Шедрин, полагавший, что «литература ...ни-
чего другого не делает, как формулирует
требования человеческой и общественной
совести и пает им MATa побТанор. [па длтаза АНА АА Аа,
Когда звенел лопаткой.
И голос тот как будто вдаль
Взывал с тоской и страстью
И нес с собой его печаль, ,
И боль, и веру в счастье...
В стихотворений М. Алигер совсем ret
чувства, столь характерного для миллионоз
советских людей — что это я сам, или я
сама делаю, созидаю жизнь вместе 6 моим
народом! Стоит только на минуту сопоста:
вить это чувство миллионов тружеников,
новаторов, творцов < ощущениями героини
стихотворения: дескать, «гни» меня, но я
терплю!, потому, что, мол, «ебросить мне те-
бя труднее, чем нести», — как станет ясной
вся фалынь этой поистине «праздной» no-
зы. -
Мы просим прощения у М. Алигер за рез.
кость. Но мы помним, что не имеем права
поступаться общими интересами — интере-
сами читателей, интересами нашей литера-
туры — ради того, чтобы кого-либо че
обидеть,
Неужели К. Симонов дает, Что стихо:
творение М, Алигер содействует воспита.
нию у нашей молодежи бодрости?
Мы хорошо знаем, что настроение этою
стихотворения; как и воего-цикла «Нови
стихи», — случайное для. М. Алигер. Но ©
ли у нас не будет ясности в оценке этого
явления, то это будет означать, что мы даем
санкцию на такого рода стихи для‘ других,
в том числе для начинающих поэтов. кото:
‚рые учатся. у своих старигих товарищей, к
тому же санкцию, подкрепленную таким зв-
торитетным именем, как имя К. Симонова.
Тов. Симонов видит в стихах М. Алигер
не то, что в них написано. Он просто отбра:
сывает все.то, что не соответствуег его
суб’ективному восприятию. Так, например
стихотворение «Август» он целиком бер
под свою защиту, излагая его содержание
следующим образом: «Кончилась война, но
чувства, которые она породила в душе поз:
та, остались. Как тень большой горы, они
ложатся на все окружающее.
Реже беслечная искра во взоре,;
Тише, скупее, нужнее слова...
Это — правдивое чувство» и т. д,
Однако смысл всего стихотворения «Ав
густ» выражен в следующих строках, игно:
рируемых тов. Симоновым:
Все бы не страшно, да что-то
случилось,
в мире чего-то нельзя изменить,
Отсюда и «тень» от той большой горы, ¢
которой мы, дескать, спустились в «равни:
ну» — под горой понимается война, под
«равниной» — наш сегодняшний день. Кста:
ти сказать, эти сравнения тоже в высшей
степени неточны, неряшливы, какофоничны,
как и все стихи цикла, Почему «гора» к
«равнина»? Разве мы не поднимаемся с
каждым днем все выше? «Тень» легла на
всю жизнь — вот содержание стихотворения
«Август», и героине страшно это. «Мы еше
KY OH — не воображаемая средняя елиница,
а человек, взятый из жизни. И неверно. как
правило, разнимать роман или повесть на
сумму кусочков, где люди поступали так,
и сумму кусочков, где они поступили не
так.
Главное — не это. Главное — идейный и
эмоциональный результат произведения,
Куда и к чему привел писатель читателя?»
Тут верное причудливо переплетается с
неверным. Конечно, надо изгонять из нашей
критики безапелляционность, догматизвм,
`бездарную, нежизненную, рассудочную. схе-
му, отвлеченную нормативность. Но и на
войне и в жизни «уставы»,—ав применений
к Литературе — идейные, моральные. эсте-
тические нормы, — создаются ведь не за-
тем, чтобы действительность отменяла их—
не правда ли, тов. Симонов? И уж если про-
водить параллель, то литература рассказы-
вает и о войне, и о том, «как были приме-
нены в ней уставы». К. Симонов сам же
правильно указывает, что жизнь только вно-
сит поправки в наши «уставы», а не отме-
няег их, Это происходит потому, что наши
«уставы», наши моральные и идейные нор-
мы — хороши, правильны. И они не пле-
тутся в хвосте у жизни, как получается в
‘изображении К. Симонова, но ведут жизнь
вперед, основываясь на законах самой жиз-
ни. Тов. Симонов запрещает критике гово-
рить о нормах поведения советского чело-
века, © том, каким он должен и каким не
должен быть, правильно ли поступил в дач-
ном случае такой-то герой литературного
произведения, или неправильно («так» или
«не так»), верно или неверно рисует автор
B TOM или другом положении мысли и по-
ступки героя, наконец, соответствует ли
изображение героя в данном произведений
идеалу советского человека. А почему, соб-
ственно, критика не должна говорить об
Этом? Больше того: не обязана ли она го-
ворить об stom? Л. Н. Толстой писал:
«Искусство есть умение изобразить To,
что должно быть, — то, к чему должны
стремиться все люди, то, что дает людям
наибольшее благо. Изобразить это ‘можно
только образами».
Это отнюдь не противоречит нашему
представлению ©. задачах искусства. «Руко-
водствуясь методом социалистического ре-
ализма, добросовестно и внимательно изу-
чая нашу действительность, стараясь рглуб-
же проникнуть B. сущность. процессов на-
шего развития, писатель должен воспиты-
вать народ, и вооружать его идейно. Отби-
рая лучшие чувства и качества советского
Человека, раскрывая передним завтраиний
его день, мы должны показать в то же
время нашим людям, какими они на долж-
ны быть, должны бичевать пережитки вче-
‘‚ратшинего дня, пережитки, мешающие co-
ветским людям итти вперед. Советские пи-
сатели должны помочь народу, государст-
ву, партии воспитать нау молодежь бод-
рой, верящей в свои силы. не бояшейся ни-
имвет это произведение лично для тебя,
как оно воздействует, на твои чувства. А
тут уже открывается полный простор для
суб’ективистского произвола, ‘для Лич.
ной фантазии.
Именно это и произошло © К. Симо-
вовым в его восприятии «Новых стихов»
М. Алигер.
Нам всем дорога М. Алигер ‘не меньше,
чем тов, Симонову, Какой советский чита-
тель не любит ее трагически сильной, му-
жественной «Зои», ее «Сказки о правле»,
проникнутых героической лирикой многих
ее стихов! М, Алигер сделает еще много
прекрасного для нашей поэзии и драматур-
гии. Но уважение и любовь к поэту застав-
ляют нас сказать, что ее цикл пол назва-
нием «Новые стихи» — пессимистический и
уже поэтому эпигонский: Это — плохие
стихи, непонятные всем своим настроением
широкому кругу читателей. «И. исходя
8 этого, когда мы критикуем . произведе-
ния, которые непонятны широкому кругу
советских читателей, то не будет ли пра-
_вяльно разбирать эти произведения и об-
суждать их не только с точки зрения их
идейной неполноценности... HO и с точки
зрения просто художественной неполно-
‚ценности этих произведений...» (К. Симо-
HOB).
Возьмем стихотворение, завершающее
цикл, подводящее идейно-эмсоциональные
`итоги и, несомненно, центральное для всего
цикл ла. Его нельзя критиковать, не приве-
‚дя полностью, — оно слишком цельное по
зсему своему настроению, тут нельзя «выб-
рать» одну строфу.
Люди мне ошибок не прощают,
Притерпелась я держать ответ.
Легкой жизни мне не обещают.
Телеграммы утренних газет.
Щедрые на праздные приветы,
Дни горят, как бабочки в огне.
Никакие добрые приметы
Легкой жизни не пророчат мне.
Если я гуляю, так на тризне,
Но зато до третьих нетухов.
Что могу я знать о легкой жизни?
Разве только из чужих стихов.
Сеется`февральская пороша,
Светят огоньки издалека...
Плечи мне сгибающая ноша,
Все же ты, как перышко. легка.
Гни меня! Клади шедрее проседь.
Если в чем виновна я — прости,
Стань еще тяжеле, ибо сбросить
Мне тебя труднее, чем нести,
К. Симонов считает неудачными в этом
стихотворении только строки:
Если я гуляю, — так на тризне.
Ha слова которого поет тетя Маруся, — А. Платонова в № 10—11 «Нового мира» за
гражданской поэзии Плещевва. 1946 гол прошло же немало рпамени.
Молодой читатель должен быть знаком с
талантливой поэзией Фета. Но когда лири-
ка Фета противопоставляется гражданской
лирике, как подлинная поэзия — поэзии
примитивной, то Фет становится вреден для
юного читателя. Неужели это непонятно?
Неужели непонятно, что такое противопо-
ставление носит характер самого дешевого
эстетства? Зачем понадобилось утверждать
Фета путем унижения Плещеева и его
читателей и читательниц?
Но редакция «Нового мира» до сих пор не
сочла нужным сказать советской общест-
венности, считает ли она ошибкой напеча-
тание этого рассказа или же полагает, что
была права, напечатав «Семью Иванова».
На-днях вышла первая книжка «Нового
мира» за текущий год. В распоряжении ре-
дакции было. целых три месяца для того,
чтобы определить свое отношение к той
критике, которой был подвергнут рассказ
А. Платонова в печати, Мы нашли в первой
книжке большую статью главного редакто-
ра журнала К. Симонова, И с удивлением
мы обнаружили, что К. Симонов говорит
в своей статье об очень многом, но ни слова
не говорит о рассказе А, Нова.
Вместо этого он бранит некоего неизвест-
ного критика, который в некоей неизвест-
ной статье раскритиковал некое ‘неизвест-
ное произведение некоего неизвестного
писателя.
Из этого ‘уравнения со многими неиз-
вестными можно понять, что К. Симо-
нов прочитал какой-то «роман», где речь
‘идет о проблемах семьи, неверности, раз-
вода, и что ему это неизвестное, Не наз-
ванное им произведение в общем поноави-
лось, а статья неизвестного критика, осуж-
давшая это произведение, наоборот. не
понравилась, Это все, может быть. и очень
интересно, но читатель, не знающий, о ка-
ком произведении и о какой статье, прочи-
танных тов. К. Симоновым, идет речь, не
может разделить переживания и чувства
К. Симонова. Судя по тому, что К. Си-
MOHOB называет прочитанное им произве-
дение романом, речь идет не о «Семьё
Иванова», а о какой-то другой семье, где
случились события, аналогичные ©обы-
тиям, происшедзним в семье Иванова. Но
зачем же читателю аналогия?
Читатель хочет знать отношение редак-
ции «Нового мира» к рассказу А. Платоно-
ва не из каких-либо формальных соображе-
ний, а потому, что есть вещи, о которых,
как говаривал Некрасов, «собственно, не
должно быть двух разноречивых мнений»:
«идея добра и зла, нравственности и поро-
ка» не должна «смутно представляться»...
Статья К. Симонова посвящена слабостям
нашей критики и ее задачам. Много интерес.
ного в статье. Например, очень интересна и
правильна постановка вопроса о том, «как
народность и массовость литературы, как
самый факт ве всенаролного распростране-
ния в свою очередь отражается на ее эсте-
тических литературных особенностях? Не
вносит ли эта массовость литературы новые
эстетические критерии в самое литературу?
И не заставляет ли она писателей, которые
это понимают, пересмотреть многие и мно-
гие. из старых эстетических критериев?»
К. Симонов указывает, что в то время как
в буржуазном обществе книга адресуется
той или другой группе общества, поддер-
живает одну группу против лругой.
совести и дает им надлежащую постанов- на слова которого поет тетя Маруся =
ку.» тражданской поэзии Плешеава,
Как близки нам эти мыели гениальных
художников, вплотную подходивших к идее
партийности литературы, но не имевших
еще исторической возможности выразить
свой мысли в научно разработанных и обос-
нованвых формулах и положениях. .
«Материализм, — писал Ленин, — вклю-
чает в себя, так сказать, партийность, обя-
зывает при всякой оценке события прямо и
открыто становиться на точку зрения опре-
деленной общественной группы». Об’екти-
визм, беспартийность представляют ‘собою
категории буржуазного мышления’ об’ек-
тивист всегда может стать апологетом Tex
фактов, тех сторон действительности, кото-
рые он исследует или изображает. «Бес-
партийность, — писал Ленин, — есть идея
буржуазная. Партийность есть идея. социа-
листическая», ,
Писатель, руководствующийся принци-
пом партийности, не может бесстрастно ри-
совать «картинки жизни», любуясь фотогра-
фической точностью своего воспроизведе-
ния. Нет, он судит, бичует плохое, помога-
ет преодолению пережитков старого. в со-
знании людей, утверждает новое, передо-
вое, честное во всех областях общественной
и личной жизни. Быть партийным писателем
значит быть илейно и морально страстным
человеком, не тернящим равнодушия. Co-
ветокий писатель со всей’ остротой сознает
свою ответственность за человеческие ду-
ши, он не может уклоняться от оценок, пря-
тать, свое лицо за поступками, мыслями и
чувствами персонажей.
Это, разумеется, не означает, что писа-
тель должен назойливо выпячивать самого
себя в тех картинах жизни, которые он ри-
сует. Это значит, что все, нарисованное пи-
сателем, проникнуто его страстью, его во-
лей, его отношением к изображаемой им
жизни, его моральным пафосом.
Проявления бесстрастия, об’ективизма,
беспартийности в искусстве на деле озна-
чают, в той или другой мере, утверждение
чуждых взглялов, чуждых влияний,
Эти истины теоретически осознаны боль-
инством советских литераторов. Ho 8 or-
дельных произведениях, в практике работы
редакций, в некоторых критических статьях
МЫ BeTpeNes McA < проявлениями об’екти-
визма, беспаотийности.
Ta
Зачем нужно в повести для советских де-
тей воспроизводить традиционные для ре-
троградной литературы прошлого образы
стриженых нигилисток в очках? Зачем нуж-
но отнимать в глазах юного читателя при-
влекательность, романтику у женщин, кото-
рые помогают революционерам, зачем нуж-
но изображать революционеров в качестве
каких-то «угрюмых студентов», «стариков в
крылатках» и столь же непривлекательных
женщин, как сестры Померанневы? Зачем
нужно посрамлять Варвару Померанцеву с
Нлешеевым, противопоставляя ей триумф
тети Маруси с ее романсом, роялем, нежным.
голосом? Зачем нужно, чтобы женствен-
ная, милая тетя Маруся давала этот «урок»
«синему чулку»? Чему учит юношество этот
«урок»? Почему для обрисовки тети Мару-
си писатель выбирает слова «почище», а
для нигилистки Варвары берет что попа-
ло — вроде того, что она «сердито ерзала
на стуле», слушая пение?
Юный читатель очень чуток. Он поймет,
что между рассказчиком, ‘любителем Фета,
и его тетей существует интимная душевная
связь, что своим пением тетя Маруся под-
держала мальчика, защитила его право на
любовь к Фету, «оборонила» его от. плос-
кой, навязчивой, поучающей девицы в пенс-
не и от стихов, которые Ta декламирует.
Тетя Маруся представляет поэзию, музыку,
прелесть жизни, «нигилистка» Варвара —
скуку, унылую прозу, враждебную музыке,
красотё. >
Зполне возможно, конечно, что эпизод,
рассоказанный писателем, с полной фотогра-
фической точностью воспроизводит дейст-
вительный случай из его детства. Но на
деле этот «об’ективизм» означает попытку
утвердить в душах читателей Детгиза чу-
жие, эстетские, мешански ограниченные
предрассудки. Все впечатления глубоко
врезываются в память читателя этого воз-
раста. И нужно будет потом очищать ero
представления от серенького, скучного. на-
лета, который ляжет в его сознании на про-
стые, честные стихи старого, честного. рус-
ского поэта.
Итак, зачем же это написано?
or
Встречаются и такие произведения, в ко-
К сожалению, пришлось встретиться с
примером литературной беспартийности в
книге такого советского писателя, как
К. Паустовский; В издании Детгиза вышла
его повесть «Далекие годы». Книга адресо-
вана детям среднего и старшего возраста —
читателю, ответственность за душу которо-
го с особенной остротой должен чуветво-
вать советский литератор.
IIE ОЛ А ВЕ Аба RATE А
р А 2-24 ег >> oo = 2 a? . - =. 5 Е АНЯ РАЙ о Ее Е с AA С
ЕЕ . я У Нас книга обращена ко всему обществу каких трудностей» (Л. А, Жда . дышим с рав i .
торых «об’ективизм» приобретает прямой у ’ х трудностей» (А. А. Жданов). Но за © третьих. — : м с равниной не в лад», — говорит по:
Повесть К. Паустовского талантлива, в P еб р р в целом: «не является ли самая общело- с то до ретьих петухов ЭТесса. Да, чувства, выраженные ею в эти ®
ней много чудесных пейзажей, она лирич- враждебный смысл, переходит в клевету на ступность этой книги одним из ее хуложе- ‘едовательно, критика обязана оцени- ввиду «непонятности» этих строчек. Во всем цикле, действительно, — нев лал с чист.
к вать произведение с точки зрения его по-! остальном он горяча отстаивает это стихо ГАН, дс чу {
на, автор умеет видеть мир глазами летст- Нашу действительность, на наших людей. ственных критериев? На явлаетеа ли сэ.
ственных критериев? Пе является ли соз-
дание. художественной книги — романа,
повести, поэмы, которые в одинаковой мере
будут волновать и члена нашего общества
с высшим образованием — профессора уни-
верситета, и члена нашего общества —
токаря На заводе, кончившего семилетку,—
не является ли в наших условиях способ-
ность создать такую книгу не только поли-
тическим и идейным достижением, но И до-
стижением эстетическим?
И, исходя из этого, когда мы критикуем
произведения, которые непонятны широко-
Не так давно вся наша общественность,
партийно-советская печать единодушно осу-
дили клеветнический расоказ А. Платонова
«Семья Иванова», напечатанный в № 10-11
журнала «Новый мир» за 1946 г. В редак-
ционной статье «О большевистской партий-
ности советской литературы» газета «Куль-
тура и жизнь» подчеркнула, что даже и «в
настоящее время, после постановлений ЦК
ВКГЕб) по вопросам литературы и искусст-
ва, публикуются еше произвеления идейно
порочные и антихудожественные, такие,
VIRSHOCTH для пела коммунистического вос-
питания, обязана показывать, каким должен
и каким не должен быть советский человек,
и содействует ли ‘произведение воспитанию
должного и борьбе с недолжным,
Что означает заявление тов. Симонова:
«Неверно, как правило, разнимать роман или
повесть на сумму кусочков, где люди по-
ступили так, и сумму кусочков, где онч
поступили не так», — дескать, главное не
это, а — «идейный и эмоциональный ре-
зультат произвеления», его воздействие Ha
ва, автор умеет видеть мир глазами детст-
ва, первой юности: это «повесть о детстве и
юности» рассказчика. Правда; на всей кни-
ге лежит отпечаток созерцательности, уми-
ленности взрослого человека, любующегося
детством. Поэтому мы не думаем, что книга
будет популярна у совсем юных читателей,
для которых она издана. В наших лучших
произведениях для детей, доставляющих
вместе с тем высокую эстетическую ра-
дость взрослому читателю, — в таких, как
«Белеет парус одинокий» В. Катаева, в
книгах А. Гайдара, — нет привкуса Уми-
вами миллионов советских людей, Вполне
прав К. Симонов в своем утверждении, что
стихи, непонятные миллионам. являются И
художественно неполноценными. В самом
‘деле:
ВОТ Мы и ВИДИМ вперед и назад...
Оказывается, если верить поэтессе, мож:
но «видеть назад»
за:
Страдальчество — таков «пафос» цикла
И недаром К. Симонов, «настроившись» на
Эту «волну», тоже начинает говорить что-то
странное о страдании. «Громадная бела ис-
остальном он горячо отстаивает это стихо-
творение. Но. неужели поэтического слуха
тов. Симонова не режет хотя бы это обра-
щение лирической героини стихотворения к
эпохе:
«Гни меня!»
a 4 7 а apm OT нь. 3 ПОМААНАЯ еда иг
rr ea a EI я DADLABS ЕАН Иа >, SM BRS AGEN TORE he) noucTrHne непонятен, чужд широкому кругу пытаний, горя многим тогла и ду.
‚ ленной созерцательности. Ребенок здесь как рассказ А. Платонова «Семья Иванова», му кругу советских читателей, то не будет ЧИтателя? читателей. С точки зрения элементарно-поэ- шу», — пишет он о первых годах войны,
прежде всего — деятель, мир раскрывается дающий искаженное представление о`со- ли правильно разбирать эти произведения и’ Конечно, неверно механически «разни- тичесной, «воззвание»: «Гни меня!» звучит Нет, советским людям нё нало было «очи.
перед ним, как таинственный, необозримый, ветской семье», обсуждать их не только с точки зрения их мать» произвеление на частипн эабнваая ай м И a
epee EU Ira <,
идейной неполноценности, но и с точки
зрения просто художественной неполноцен-
HOCTH этих произведений»...
Мы хотим подчеркнуть сущность идейной
порочности рассказа А. Платонова. Автоз
увлекательный простор для действия. и
поэтому в светлом лиризме этих книЁ так
много мужества, страсти, борьбы, широты
мать» произведение на частицы, забывая 05
идейно-художественном целом, Но как
же можно не анализировать поведение, мы-
сли, чувства героев. как можно не опени-
щать душу» страданием, Это Ф. М. До
стоевский призывал к «всеочищающему»
страданию.
попросту ужасно, какофонически, — в са-
мом деле какой-то «треск и разряд, что-то
неприятное» для любого уха. Образы в сти-
жизни. Лирика книги К. Паустовского Но- Выступает в рассказе
сит иной характер. Но мы сейчас не разби-
раем «Далекие голы», а хотим лишь оста-
новить внимание писателя, у которого не-
‘мало любящих его, верящих ему читателей,
Ha таких сторонах его творчества, котооые
логи оаРЯТ eT WOR Tao ates ote ДЦ
как «об’ективист»,
его дело — сторона.
А
i RR
EE I OE EE NO hele Mat KER RARIS ge ®
В статье «Советская литература — самая вать, в каких
демократическая. литература мира» «Лите-
oo 9
MEET OR a TD, вак MIR Oe OUCH
случаях герои поступили
_ так, а в каких не так? У тов. Симонова вы-
хотворении тоже какофоничны, они нахо-
WATCH в вопиющем противоречии, один
уничтожает = другой. Какое же это,
простите, «перышко», если оно гнет
к земле, представляет с0б0ю ношу,
сгибающую плечи! Как может читатель
ВН: ПР аи
Впрочем, мы не будем разбирать всё сти-
хи цикла М. Алигер и все комментарии 108.
Симонова. Кстати, первая глава <го статья
называется «Критики или комментаторы»,
К. Симонов упрекает наших критиков В
том, что они выступают в качества «коммен:
таторов» литературы, ane «поверяют взгля-
ды автора, написавшего роман. или повесть,
своими собственными взглядами на действи»
тельность, на ту же жизнь», Но как только
сам К. Симонов вступил на многотрудное
поле критической ‘деятельности, так сейчас
же он оказался ‹комментатором» к стихам,
причем комментатором крайне суб’ективным,
Ничего нет обидного для критики в лом,
что она выступает в роли комментатора ли-
тературы, если ее комментарий помогает чя:
ротиворечат коренным традициям и всей
нашей литературы в целом, и таких книг
самого К, Паустовского, как «Колхида»у,
«Кара-Вугаз».
рассказчик рисует одну из картин своего
детства. Он жил тогда у обаятельной тети
Маруси и дяди Коли. Дядя Коля дружил с
некиим Померанцевым, а у того были три
‘сестры, старые Девы, лишенные в отличие
‘от тети Маруси, какой бы то ни было оба-
ятельности. Все они были. «одинаково ма-
воспринять образ «перышка», если тут же
грузно наваливается тяжеленная ноша, ко-
торая «гнет» к земле! Неужели тов. Симо-
нову не известно, что поэзия — это столь
же строгий отбор слов, сколь. и строгий
отбор чувств: одно тесно связано с другим.
том-то вся суть, что стихотворение
М. Алигер какофонично и по своим чув-
`ствам: оно сумбурно, внутренне ложно. по-
тому что не прочувствфвано, не просветле-
но единой поэтической мыслью, В нем есть
только «настроение», а настроение это на
ленькие. стриженые и в пенсне. Все они
курили, носили твердые черные юбки, се-
А АИ р а д а сы
из важных. Жрдотай: vet a * Se ГАТелю разобраться в об’ективном значении,
x 3 X. ристнански покорные ноты в реальном содержании произведения, а He
езрадостно-жертвенного смирения окранги- Г запутываат Unratana nitte we
etme
рые кофточки и, будто сговоривииеь. ири-
калывали часики английскими булавками к.
Труди на одном и том же мёств,
Сестры постоянно прятали на квартире у
ПНомеранцева каких-то угрюмых студентов,
стариков в крылатках и таких же строгих
женщин, какими были сами. (Дядя Коля
предупредил меня. чтобы я никому. не .го-
запутывает читателя суб’ективистской «на-
строенностью», Комментарии К. Симонова, К
сожалению, не помогают’ читателю.
Полезные, верные мысли К, Симонова ока-
зались испорченяыми путаными, ’ошибоче
ными фассуждениями.
К. Симонов. — не новичок в области кри-
тики, он выступал, как автор статей и рез
цензий, Нельзя не порадоваться тому, что
а. все стихотворение от начала до кон-
ца. Самый образ человека, сгибающегося
под тяжестью своей ноши и смиренно бла-
гословляющего груз, неизбежно вызывает
образ креста, «сгибающего плечи». М весь
‘словарный состав стихотворения соответ-
ствует этому центральному образу. «Нри-
‘терпелась я держать ответ!» — смиренно
ворил ни слова, кто живет у померанцева.
ев ежи re Fae AT REECE AOTC ВИС ЕК ЕДЫ A
ЛИТЕРАТУРНАЯ ГАЗЕТА
2
onan
_ Ne 16
Иллюстрации
Ю, и В. Ростовцевых в
книге А, Фадеева «Разгром» (Гослитиздат).
‚ вздыхает героиня. Вся позиция героини
стихотворения характернауется себялюби-
выми мыслями: «Я н эпоха»: Ей, героцне, не
обещают
троекрат
НИ» поп
0609210.
«легкой жизни». Назойливсе,
ное повторение этой «легкой жиз-
росту плохо, неталантливо, одно-
А О В А О? ОА К ТЫ, Ву
он вернулся к этой деятельности. Но очень
хотелось бы, чтобы критические статьи тов,
Симонова отличались тою же ответствен“
ностью, что и его художественное творче»
ство. Борьба за партийность в литературе
требует ясности, определенности, высокой
ответственности КРИТИКИ,
В этих словах выражается вся неполно-
ценность стихотворения—и идейная, и ху-
дожественная. Советский человек, который
гнется, пригибается к земле, а не выпрям-
ляется, не растет вместе со своим време-
нем, — этот облик героини. стихотворения