ближе было к передовой, тем реже встре-
чались тщеславие, себялюбие, зависть,
.. Помню, Уже по окончании войны я
встретился в Вене co старшим сержантом
Константином Николаевичем Шигановым.
Он был в выцветшей, застиоанной гимна-
стерке, в фуражке, выгоревшей под солн-
цем четырех военных лет. Сюда, в Вену, он
пришел с Кавказа, пришел пешком... Пехо-
ту называют, как известно, царицей полей,
Может быть. правильнее было бы назвать
ее труженицей ратных полей. Среди цариц
это, конечно,—единственная труженица.
Сейчас мы шли тихими улочками, мимо
’ невысоких серых домов. За железными pe-
_шелками изгородей виднелись узкие моще-
ные дворики. И каждый новый дом с дво-
риком был похож на предыдущий, как его
зеркальное отражение. ‘
— Чистенько живут.—говорил Шига-
HOB,—Ho некультурно. Посмотрите—калит-
ки на десяти запорах. И везде собаки на це-
пях. Все друг от дружки берегутся... А хо-
зяйки бренчат ключами на поясах. как па.
паша Гобсек... Какая же это культура?
- Чувство гордости за своих соотечест-
венников было естественным у старшего
сержанта. Воин Советской Армии, он чув-
ствовал себя в мире бюргеров, как человек,
очутившийся среди варваров, и разве это не
так?.. Архаическим, неудобным; а главное,
недобрым, волчьим выглядело обступив-
wee нас мещанское бытие,
Охотно соглашаюсь с тем, что для оби-
тателей серых домов на тихой улочке наша
победа должна представляться чудом. Но,
видимо, столь же неправдоподобной кажет-
ся им свобода человека от эгоизма, способ-
ность к подвигу ради счастья всех,
Наша победа — это торжество новых че-
ловеческих качеств, воспитываемых социа-
листическим обществом. Мы и «ами недо-
статочно подчас видим, как изменились и
выросли люди вокруг к исходу Октябрь-
ского тридцатилетия. Вероятно, потому, что
меняемся вместе с ними,
’ Победа!.. В сорок первом году мы гада-
ли о ней в задымленных землянках, в посе-
ченных огнем лесах, на долгих печальных
маршах. Глядя на‘карту, мы прикидывали
ее сроки. И никогда, даже в дни отступле-
ния, нас не покидала уверенность в ней.
Под Москвой она сошла к нам впервые на
поля, заваленные немецкой техникой. На-
чиная от Сталинграда, она с каждым лнем
становилась ближе... Четыре года или со-
ветские армии, чтобы встретиться < нею в
Берлине. И больше уже не расставаться.
Сегодня по ту сторону границ наша побе-
да представляется кое-кому чудом. Ну что
же?.. Сколько таких чудес совершит еще
советский народ, равно удивительный и в
труде и в боях!
Кто не помнит книг о первой мировой
войне — Ремарка. Хемингуэя, Олдингтена.
Книги о том, как портился ‘человек на
войне, как он зверел под огнем — отсеч-
ным, заградительным, навесным, кинжаль-
ным, фланговым. В лучшем случае он за-
болевал неизлечимым отвращением к себе
подобным. Вероятно. так оно и было.
Но в тяжелейших испытаниях недавних
лет раскрылись те именно качества совет-
ского человека, которым никогда не пере-
станет удивляться мир. Им он обязан сво-
им спасением. Внутреннее богатство, накоп-
ленное нашими людьми за послеоктябрь-
ские годы, обнаружилось перед лицом
опасности с поразительной щедростью. И
это одно из моих самых сильных военных
впечатлений. Думаю, меня поймут все, кто
побывал на этой войне. Чем грознее была
обстановка, тем громче в людях звучало то,
что было в них советского.—их. верность
долгу, их неисчерпаемое мужество, их во-
ля к победе. Инстинкт самосохранения как
бы бесконечно расширялся, выходя за пре-
делы одной личности, простираясь на всею
землю, которую люди зашишали. Они по-
ступали так, словно от каждого, и только
от него. зависел исход общих усилий. Чем
НАШ НАРОД ЖДЕТ, ЧТОБЫ СОВЕТ-
СКИЕ ПИСАТЕЛИ ОСМыСлИЛИ И
ОБОБЩИЛИ ГРОМАДНЫЙ ОПЫТ, КО-
ТОРЫЙ НАРОД ПРИОБРЕЛ В ВЕЛИ-
КОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЕ, ЧТО-
БЫ ОНИ ИЗОБРАЗИЛИ И ОБОБЩИЛИ
ТОТ ГЕРОИЗМ, С КОТОРЫМ НАРОД
СЕЙЧАС РАБОТАЕТ НАД ВОССТАНОВ-
ЛЕНИЕМ НАРОДНОГО ХОЗЯЙСТВА
СТРАНЫ ПОСЛЕ ИЗГНАНИЯ ВРАГОВ.
Ан. СОФРОНОВ
Новороссийск был освобожден 16 сентя.
бря 1943 года. Воины Северо-Кавказекого
фронта продолжали наступление. Теперь
вспоминаются эти дни. Мы сидели в доми.
ках какого-то бывшего санатория на Тон.
ком мысу в Геленджике с офицерами-чез-
номорцами, участвовавшими в высадке де
санта в Новороссийском порту. Среди них
был командир дивизиона сторожевых кате.
ров капитан 3 ранга Николай Сипягин. Он
руководил высадкой десанта морской те.
хоты в штурмовую ночь с 9-го. на 10 сеня.
бря.
Шла беседа о мирной жизни.
Поводом к ней послужило незадолго до
этого опубликованное постановление СНК
СССР и ЦК ВКП(б) «О неотложных ме.
рах по восстановлению хозяйства в районах,
освобожденных от немецкой оккупации»,
Помнится, как немногословный Николай
Иванович Сипягин говорил:
— Нет, друзья мои, вы не знаете, что это
постановление совершило в душе солдата и
моряка. Он сидит под Новороссийском, бук-
вально в самом южном блиндаже фронта..
И вот читает — восстановление хозяйства,
А в Новороссийске еще немцы. А от Г,
ленджика до Берлина сколько итти? Но’ раз
Сталин говорит о восстановлении хозяйства,
это — добрый знак! Не иначе, наступать
будем. Восстановление хозяйства! Какие
красивые слова! Невольно вспоминаются
предвоенные годы. Пе знаю, куда нас бро»
сит судьба после войны. Снова на мирный
каботаж или останутся погоны военного
моряка? Только услышим мы еще стук м0.
лотков, друзья... Вот дойдем до Керчи, сле-
таю в Ставрополь, посмотрю на сына,.,
За окнами мы видели синее море. Оно
было пустынно. Над нами низко пролетали
штурмовики, они шли к Тамани.
Моряки отдыхали. Ночью они должны
‘были уходить с десантом на Анапу.
He пришлось Николаю Сипягину сле,
тать в Ставрополь повидать жену и сыпа,
Не пришлось ему снять ‘погоны военного
моряка. Не пришлось увидеть мирный кз-
Goran.
В Новороссийске стоит памятник Гею
Советского Союза Николаю Сипягину, лю-
бимцу Черноморского флота. Он погиб при
высадке десанта на Керченский полуостров,
Но друзья Сипягина дошли от Геленл-
жика до Берлина. Они дрались на Дунае,
на Одере, на Шпрее. Свинцовой окраски
сторожевые катера ворвались в гавани
Берлина. и
Друзья Сипягина услышали стук мирных
молотков: Многие из них сняли погоны во.
енных моряков, Многие остались в. пого-
нах. Они помнят мечту Сипягина = это их
мечта. Они помнят слова Сипягина: «Вос-
становление хозяйства! Какие красивые
слова!» Эти слова стали теперь для них
кровным делом.
Новые мечты, новые работы.
Поет ветер пятилетки, ветер строитель-
ства. Грохот под’емных кранов слышен в
Новороссийском порту.
Начался мирный каботаж,
Два года прошло со дня нашей победы,
Народ вышел на строительные леса. Писа.
тели, сняв армейские погоны, вернулись к
письменному столу. Наступила полоса 223-
AYMbA, MOpa отбора материала, время пер.
вых послевоенных трудов.
Многие писатели вернулись с ‘твердым
желанием обратиться к военной теме—слни»
ком уж много было пережито! Но, стран:
ное дело, тема мирных дней настойчиво
стучит в двери писательских квартир, в
окна писательских кабинетов. Тема строи»
тельства, тема пятилетки восстановления
народного хозяйства не вытесняет военную
тему, нет! Она является продолжением ве,
и в войне был огромный труд народа,
труд сапера и токаря, артиллериста и шах.
тера. :
Мы, литераторы, ответственны перед па
мятью Николая Сипягина и тысячами по.
гибших героев, Мы ответственны перед теч
ми, кто сейчас на лесах пятилетки‘ еще
выше подымает нашу победу. Их слово. —
наше слово. Их дело — наше дело.
Пусть в лад ввучит с резцом и дрелью
в семье советокой труловой
i. + ge аа
Не сладкой песней, не свирелью
Нат голос трубный, боевой!
Пусть будет сльшен он повсюду
к сердцу каждому дойлет
Прямой, открытый, многотрудный,
Как отзвук строек и работ.
Пусть в каждой песне, в каждом слове,
ак солнце в волоте лучей,
Горит частипа, наттей крови
И сердца жар, как жар печей!
НЕЗАБЫВАЕМОЕ
BAAR
войны показало, что она пришла к дате
22 июня 1941 года духовно здоровой, спо-
собной на высокий гражданский подвиг.
Огромную роль в том, что основная мас-
са литераторов Советского Союза и в тылу
и на фронте быстро нашла свое боевое, ме.
сто среди сражающихся соотечественников,
сыграла чудесная эстафета преемственности
неистребимого советского патриотизма и
высокого пафоса пражданственности, —
эстафета, которую наша литература пронес-
ла от первых дней своего существования
до кануна войны,
Когда грянула война, нам не надо было
подсказывать, как себя вести, о чем писать.
Сотни писателей на другой же день после
начала военных действий уехали в Дей-
ствующую армию военными журналистами,
А оставшиеся в тылу включились в велч-
кое дело моральной мобилизации народа
на борьбу, не пренебрегая никакими форма-
ми и жанрами работы.
Мы знали, где нам быть и о чем писать.
Но с первых же дней войны сам собой воз-
ник вопрос, как писать. ИМ ответом на этот
вопрос раскрывается первая страница книги
нашего военного опыта. °
Суровая проза войны показала, что кра-
сивоговорению и холодному риторическому
витийству не будет места в литературе во-
енных лет. Сердце сражающегося ‹<ооте-
чественника потребовало от писателя-собе-
седника правдивой прямоты и лирической
сердечности разговора. То, что не обладало
этими качествами, прошло мимо сражаю-
щегося. народа, не оставив следа.
Граждански-лирическое начало прониза.
ло не только наиболее расположенный к
нему вид литературы — поэзию. Оно вла-
стно вторглось в художественную прозу и
Как быстро идет время!
Пройдет несколько часов, и синее, веёсен-
нее небо Москвы третий раз озарят цвет-
ные созвездия салюта в честь Дня Победы.
Тысяча писателей (одна треть состава
нашего союза!) в годы великих испытаний
была органически включена в жизнь Дей-
ствующей армии и флота. Никогда ни в
одной стране мира, кроме нашей, не было
такого абсолютного слияния всех мораль-
ных сил литературы < могучим моральным
под’емом, охватившим народ перед лицом
грозной опасности. И ни в какой стране
мира не было примера такого прямого и
всеобщего приравнения пера литератора к
штыку солдата, как в нашей стране в голы
минувшей войны. То, к чему страстно стое-
мился Владимир Маяковский всем творче-
ским подвигом своей жизни, осуществилось
в годы войны в живом подвиге всей созет-
ской литературы.
И священная жертва литературы-—двести
сорок писательских жизней, отданных в
боях за родину и свободу человечества, —
властно напоминает о неразрывной слитно-
сти судьбы литературы с народной судьбой.
На вопрос — что дала литература народу
в годы войны, ответил сам народ неисчео-
паемым, щедрым доверием, которым он ода-
рил литераторов, честно сражавшихся ору-
жием слова за великое общенародное и все-
мирно-человеческое дело уничтожения
темных сил фашизма.
На вопрос — что получила литератупз,
каков творческий опыт ‘военных лет, долж-
ны ответить мы сами.
Это не праздный вопрос. События, кото
рые имели место в литературной жизни Со-
ветского Союза во второй половине проги-
лого года, показали, что кое-кто, легко-
мысленно забыв положительный опыт воен-
ных лет, утратил чудесные качества, при»
обретенные нашей литературой еще в д0=
военные годы и наиболее полно раскрытые
в годы войны.
Первый, самый важный итог участия пи-
сателей в войне — это © особенной ясно*
стью сказавшееся слияние судьбы литера:
туры, как целого, и судьбы каждого от:
дельного литератора с судьбой народа. К
этому наша литература была подготовлена
всеми двадцатью четырьмя довоенными го-
дами своего развития. Мы прошли такую
школу гражданского и творческого воспн:
тания, что строки Маяковского: «Я всю
свою звонкую силу поэта тебе отдаю, ата-
кующий класс», стали личным гражданским
и творческим кредо каждого писателя. Со-
знание большевистской партийности лите-
ратурного дела откристаллизовалось в сре-
де партийных и непартийных литераторов в
результате долголетней борьбы с враждеб-
ными новому советскому общественному
строю тенденциями, дававшими себя знать
в литературной жизни.
«Я себя под Лениным чищу», — писал
когда-то Маяковский Годы, предшество-
вавитие войне, были для большой группы
литераторов разных национальностей Совет-
ского Союза годами очищения сознания и
чувств от хлама старых представлений о
роли и назначении литературы в обществе.
О том, что пережитки чуждых и враждеб-
ных теорий были еще живучи в литератур-
HOH среде, свидетельствуют хотя бы вспыш-
ки рецидивов формализма и попытки галь-
ванизации — буржуазно-салонной поэзии
А. Ахматовой буквально в самый канун
ВОЙНЫ. :
Общественное бытие литературы в голы
венный очерк, публицистическая беллетои-
стика, художественная публицистика, жанр
‘короткого рассказа. А в поэзии, например,
‘зазвучала вся гамма лирических пережива-
`Ний—от напряженного пафоса гнева и не-
‘нависти до самых интимных, индивидуаль-
ных человеческих переживаний.
— Далеко не все, созданное во время вой-
ны. отмечено печатью художественного со-
вершенства, и не все войдет в фонд непре-
ходящих ценностей литературы. Но дажеи
то, что не поднялось над событиями, его
пороливиими, останется в народной памяти,
как страницы драгоценной сейсмографиче-
ской записи движений народного сердца в
эти неповторимые годы.
И поэтому тысячу раз был неправ Илья
Эренбург в своих утверждениях, что в во-
енные годы мы не делали литературу, а
защищали ее право на существование, Весь
благородный писательский опыт самого
Эренбурга находится в кричащем противо-
речии с этим опасным утверждением, лью-
щим воду на мельницу самых низкопроб-
ных эстетов и «чистоискусственников».
В годы войны мы, защищая оружием
слова культурные ценности человечества,
делали литературу в самом полном и точ-
ном смысле этого слова. Иначе чем можно
об’яснить тот факт, что многочисленные
произведения разных литературных жанооз,
рожденные в годы войны, за два послевоен-
ных года переиздаются многажды и инте-
рес к ним в большой читательской аудито-
рии не уменьшается?
И грустно, что прошло уже два года, а
ни у писателей, ни у критиков не нашлось
времени для того, чтобы приступить к сеоь-
езному и глубокому синтетическому o606-
И все время ждут кого-то
Боровицкие ворота,
раздвигая ночь.
Жар ночной работы долог...
Наконец, дремля,
угасает млечный полог
звездного Кремля.
Гаснут тихо друг за другом
люстры всех палат.
И летят машины цугом
в гору, на Арбат!
...Меркнет глаз в’ездного знака.
Кремль замолк опять,
Но, прислушавшись, однако,
можно услыхать:
кто-то, где-то очень глухо
прозвенел в ночи.
То история-старуха
достает ключи.
Сразу связку вынимает
кованцев больших
И со связкою шагает
мимо часовых,
Открывает двери тихо
с потайным замком.
Ей тут, верно, каждый выход,
каждый вход знаком.
Мимо пестрых узорочий
под граненый свод,
прямо к Сталину в рабочий
кабинет идет,
Появилась у порога,
вслух произнесла: :
— Отдохнул бы хоть немного,
Встал из-за стола.
Сколько ж можно, в самом деле,
Люди спят давно!..
А рассвет уж еле-еле
побелил окно.
Поздних звезд ночное просо
ветер сдул с небес.
Первый стриж пронесся косо
снам наперерез.
Над Москвой-рекою стало
все уже видней,
и туман своих усталых
расселлал коней.
Не слыхать дневного гула.
Стынет камень плит.
Тишина.
Москва уснула.
Только Кремль не спит.
Весь огнями изукрашен
стрельчатый посад.
Девятнадцать грозных башен
время сторожат.
Вдоль по каменной зубчатке
легким сквозняком ,
пробегает без оглядки
ветер босиком.
То на башенной макушке
флюгер шевельнет,
то опустится к царь-пушке,
ядра неречтет.
То лихой мотив затянет
новым песням в лад,
то на цыпочки привстанет
и нечаянно заглянет
в глубину палат.
А кремлевские палаты
чудеса таят.
Чудодеи-аппараты
на столах стоят,
°По невиданной проводке,
по путям прямым
говорит с Кремлем Чукотка,
отвечает Крым.
Для решительных полемик
ночью во дворец
вызван старый академик,
маршал и кузнец.
Люди плана и сноровки
на доклад пришли.
Знатоки-литья и ковки,
мастера земли.
Принесли с собой детали,
снимки, чертежи,
вороные слитки стали,
зерна спелой ржи.
Утвержлаются указы,
цифры срочных смет.
Двум большим державам сразу
пишется ответ.
Неотложная работа
гонит дрему прочь.
литературную публицистику военных ger, SEH творческого опыта советской лите-
все лучшие произведения приобрели хазач-
тер страстной исповеди и проповеди чистых
и благородных идей защиты родины и за-
воеваний социализма.
Казалось бы, в годы войны жанровые и
тематические возможности литературы дол-
жны были сузиться. А на деле звьыинло об-
ратное. Кроме привычных в мирное воемя
жанров, расцвели и такие, как художест-
Иван НЕХОДА
Застыл лучистый Прут. Карпаты,
Как будто гурт волов рогатых,
Подняли месяц на рога.
В могучих кручах берега,
Тренещет серебристый Прут.
Лежат волы и воду пьют,
Рогами медленно каная...
И мнится; у дороги, с краю
Над Прутом чумаки сидят
И кашу варят, люльки ‘курят,
А мимо них века спешат,
Бегут века и брови хмурят.
Гей, гей!.. Волы же молчаливо
Лежат и корм жуют лениво.
Почудилось такое мне...
Но вот промчался в тишине
Танкист, «Катюшу» напевая,
Волы и чумаки во мгле
Мгновенно сгинули, растаяв...
Гуцульщина... В седом селе
Мелькнули тени дней вчерашних.
Но не во сне, а наяву
Карпаты слушают Москву,
Курантов звон на Спасской башне.
С украинского перевел
Яков ХЕЛЕМСВИЙ,
ратуры в военные годы.
Ecau 6b этим занялись, может быть и не
нашли бы места апологетическая критиче-
ская свистопляска вокруг Анны Ахматовой,
критические восторги перед ‘далекой от
жизни народа лирикой Бориса Пастернака,
воочию показавшие короткую память неко-
торых наших литераторов.
К опыту литературы военных лет стоит
вернуться и потому еще, что именно воен:
ные годы показали, что есть злаки и utd
есть плевелы в литературе и искусстве
предвоенных лет. т
Война подчеркнула, что не кон’юнктур-
ные подделки в литературе, на сцене и на
киноэкране были инструментом, формиро-
вавшим строй личности советского челове-
ка-победителя.
Не «ТГанкисты», «Истребители», «Если
завтра война» и им подобные «сенсационно-
злободневные» картины, а величественный
в своей монументальной простоте «Чапаев»
давал юношеству пример для подражания
на поле брани. «Железный поток», «Тихий
Дон», «Чапаев», «Разгром», «Как закаля-
лась сталь» закаляли сталь характера ‹о-
ветского воина-победителя в годы, предше-
ствовавшие войне,
И пусть напоминание об этом послужит
нам уроком в нашем послевоенном сегодня,
пусть поможет нам в оценке новых явлений
литературы и искусства послевоенной поры.
Чем глубже вдумываешься в прожитое и
пережитое в годы войны, тем отчетливее
ощущаешь тысячи нитей, которыми опыт
этих лет связан с нашей литературной: со-
временностью. Обратившись к этому драго-
ценному опыту мы лучше и безошибочнее
найдем практические ответы на вопросы, ко-
‘горые возникают перед нами сегодня.
Песлучайно сюжетное решение в повести
Казакевича заменено решением эмоциональ-
ным. Мы не знаем, при каких обстоятельст-
вах погибли разведчики, мы знаем только,
что верные посланцы «Земли» погибли на
далекой «Звезде» недаром. Именно потому,
что труд — такое же проявление внутренне
богатой натуры, как любовь или дружба, во-
енный материал повести органически входит
в лирическую ее ткань, и грустная история
безответной Катиной любви неразрывна ©
бытом разведчиков, со всеми особенностя.
ми их отчаянно трудной работы.
Нет противопоставления, нет борьбы об-
щественного и личного. Есть полнокровный,
богатый чувствами творческий человек, ко-
горый любит, дружит, работает и воюет с
напряжением всех своих внутренних сил, с
увлечением и со страстью. В этом полно-
кровии, в этом богатстве чувств и есть сча_
стье, которым обладают герои «Звезды», в
этом секрет их военной победы.
КАК РОДИЛАСЬ ПЕСНЯ
— Гак выпьем же, друзья, за нашего род-
ного Сталина, который ведет нас от побе-
ды К победе! — поедложил командующий,
и генералы подняли свои бокалы, чокну-
лись и осушили их до дна.
— А теперь по машинам! — сказал коман-
дующий, — Поедем, посмотрим Вену. Гово-
рят, это один из красивейших городов Ев-
ропы,
— Какой бы он ни был, а Москву я на
него не променяю! — сказал генерал-пол-
ковник артиллерии. .
— Ая Ленинград, — заметил renepaa-
полковник авиации.
— Конечно. Я тоже так думаю. Верно,
Козлов? — обратился командующий к стоя-
щему у дверей автоматчику.
— А по мне, товарищ командующий, луч-
ше нашей Полтавы на всей земле не сы-
скать. Там и вишня, там и всё... — ответил
автоматчик.
Я слышал весь этот разговор и в тот же
день написал песню «Сторонка родная», ко-
торую посвятил гвардейцам гвардии гене-
рал-лейтечанта Захватаева, взявшим столи-
цу Австрии — город Вену.
и самого рассказчика.
И все-таки, чем дальше читаешь рассказ
лейтенанта Керженцева, тем становится
яснее: случайности решают только второ-
степенное, только частное. Главное преду-
смотрено твердыми законами.
Раз’единенные, растерянные люди ишут
свою часть. Им стыдно итти на восток, но
они верят, что вернутся. Это разбитые ча.
сти, но это не побежденная армия. Поэтому
не случайно вырастает на востоке Сталин-
град.
«Добирайтесь до Сталинграда, если армии
своей не найдете, там сейчас новые части
формируются», — говорит встреченный свя-
Зист.
«В Сталинград держите путь. В Cra-
линграде, говорят, сейчас все начальство»,
— говорит майор из проходящей части.
Солдаты хотят защищать страну, коман-
дование готовит оборону. Воля командова-
ния сливается с волей армни, И пусть лей-
тенанту Керженцеву кажется, что он слу-
чайно попал в Сталинград, писатель Некра-
сов знает закономерность пути своего ге-
роя.
Начинается оборона Сталинграда. Кер-
женцев получает задание.
«Задача простая — врыться, опутаться
проволокой, обложиться минами и держать-
ca, Месяц-два-три — пока не скажут, что
дальше делать. Понятно?»
Для лейтенанта Керженцева это только
очередное приказание, которое надо выпол-
нить, но писатель Некрасов знает, что это
начало великой битвы, которая кончится
пленением Паулюса и красным знаменем
над рейхстагом.
Прошел первый день боя. «Сегодня сдер-
жали все-таки, — думает Керженцев, —
только в одном месте потеснили нас немцы.
У Фарбера, На самом правом фланге. Мет-.
ров на сорок. Придется перекинуть туда
горбоносого лейтенанта © его взводом, Ра-
мов, что ли, его фамилия? Боевой как буд-
то парень. Мне он сегодня понравился. А
часика в три — контратакуем».
До предела напряжена атмосфера на бе-
регу Волги. А мысли.у Керженцева . спо--
койные, Более спокойные, чем были тогда,
когда он трясся в телеге по длинной лоро-
ге отступления, И то, что тяжелый труд
войны для него морально легче блуждания
`пю тылам и резервам, убедительней всех де-
клараций говорит о внутренней силе героя.
Для Керженцева прошел только один о
‘новенный день: «Сегодня сдержали-все-та-_
`Это было незадолго до Дня Победы —
13 апреля 1945 года, днем, на окраине го:
рода Вены. Где-то далеко еше стреляли
пушки, в центре города горели здания, и
черные клубы дыма поднимались в небо, а
в неболышом домике стояли вокруг стола,
на котором лежала большая гитабная :
та, три генерала Советской Армии с 6o-
калами в руках и поздравляли друг друга:
— Сегодня мы взяли Вену!`— сказал
командующий 4-й гвардейской армией — Мы
одержали еще одну победу! Спасибо вам,
мои боевые друзья! Ваши пушки и самоле-
ты хорошо помогли нашей пехоте.
Командующий крепко пожал руки стоя-
щему оправа генерал-полковнику артиллерии
и стоящему слева генерал-полковнику
авиации.
— Четыре года мы помогаем друг другу!
— сказал генерал-полковник артиллерии и
поднял свой бокал.
— Четыре года мы сообща бьем немцев
на земле и в воздухе! — сказал генерал-
полковник авиации и тоже поднял свой бо-
кал с шампанским.
расли военного труда Казакевич рассказы-
вает. уверенно и обстоятельно. Мы знако-
мимся не только с техническими деталями,
но и < атмосферой отчаянно смелого и хлад-
_нокровно рассчитанного поиска во враже-
ском тылу. Мы узнаем о быте разведчиков,
O TOM, как они готовятся к операции, как пе-
реходят фронт, как передают сведения, как
прячутся, как раскрывают планы врага. Ве-
лика познавательная ценность повести. Но
интерес «Звезды» выходит за пределы инте-
реса к одной, хотя бы и примечательной, во-
инской специальности.
«Звезда»—лирическая повесть, повесть о
чувствах, Это история дружбы Травкина и
Аниканова, преданности Мамочкина коман-
диру, чистой любви Кати, и прежде всего
история нежной любви каждого к своему
делу. Травкиным, Аникановым, Бугорковым,
Гуревичем, Мамочкиным, Сербиченко дви-
жет не жертвенность, а любовь к своему
труду, к своей опасной и тяжелой работе.
Сапер Бугорков гордится построенным им
шалашным городком: «Ему очень хотелось,
чтобы дивизия задержалась в этом лесу’ хо-
тя бы еще на сутки, Веселый шалашный го-
родок был бы хоть немного обжит и хоть
кто-нибудь да похвалил бы Бугоркова за это
чудо шалашного строительства»,
Начальник штаба дивизии подполковник
Галиев недоволен и хмур, когда нет против-
ника и дивизия не воюет. Но вот обнаружен
противник: «Он был неузнаваем. Повеселев-
ший, шутливый, он вдруг стал похож Ha
проказливого бакинского мальчишку, каким
был лет трилщать назад, «Галиев немца му =
ет», — говорили про него в такие минуты»,
Молодой разведчик Мещерский «занимал-
ся ревностно, находя во всем, что делал,
почти детское удовольствие. Он ползал до
изнеможения, храбро лез в студеный ручей
и целыми ночами готов был слушать бес-
конечные рассказы о боевых делах взво-
да».
Разведчики ухолят в немецкий тыл: «Все
повеселели. Пройти такой передний край, а
затем ‘начиненные немцами лесаи потом свя.
заться по радио и передать своим об этих
немцах, — пет, так стоит жить!»
Никто из них не хотел воевать. Но раз
война настала, они, воспитанные «в любви
и уважении к рабочим людям», сами рабо-
чие люди, люди творческого вдохновенного
труда, трудятся самозабвенно, все’ отдают
труду войны.
Эта преданная, нежная любовь к своей
работе не менее чиста, бескорыстна, ли-
рична, чем любовь Кати к Травкину, чем
все другие высокие чувства — дружбы,
преданности, благородства, которыми жи:
вут герои «Звезды».
.
т. .
Современность становится историей неза-
метно. {за года прошло со дня окончания
Великой Отечественной войны, и мы чувст-
вуем: война уже видна издали, мы можем
охватить взглядом общие ее контуры,
Нельзя писать о войне так, как писали о
ней несколько лёт назад.
От произведения, написанного о войне се-
годня, мы ждем и видения современника,
непосредственного и точного по впечатле-
ниям, и видения историка, знающего под-
линное место и значение каждого факта.
Сегодня литература накапливает материал
и ишет пути к высокому его осмыслению.
Уже вышли воспоминания С. Ковпака,
П. Вершигоры, Т. Логуновой. Г. Линькова,
И. Козлова, А. Федорова. Создан бесцен-
ный фонд, который будет расти и увеличи-
ваться.
В нас жив непосредственный интерес к
событиям. Интерес этот заставляет порой
писателя избирать форму, близкую к доку-
ментальной литературе. Так, «Спутники»
В. Пановой близки по форме к большому
журнальному очерку. Это произошло не’ по-
тому только, что’ повесть выросла из очер-
ка, но и потому, что Панова знала, как для
читателя ценно ощущение достоверности
повествования.
Думается, что это же чувство безмерной
ценности материала заставило В. Некрасова
избрать: для своей первой повести форму
дневника.
И все же, несмотря на внешнюю бли-
зость «Спутников» и «Сталинграда» к фор-
мам документальной литературы, обе пове-
сти, как и «Люди с чистой совестью»
П. Вершигоры, безусловно и полностью. от-
носятся к aaTepaType художественной.
Мы уже высказывались на страницах
«Литературной газеты» лю поводу «Спутни-
ков». Поэтому сейчас мы остановимся по-
дробнее на «Сталинграде».
Молодой человек, в сущности не знаю-
щий жизни, захвачен волной отступления
1941 года. Кругом беспорядок, сумятица,
порой паника. Герой попалает во власть
многих случайностей. Перед ним проходят
люди, которые сразу же исчезают из его
жизни. Одни погибают, других уносит ку-
да-то та же огромная сила, которая несет
ЛИТЕРАТУРНАЯ ГАЗЕТА
2 — № 19
ки», но мы — читатели 1947 года — пони-
маем великий смысл каждого из этих
«обыкновенных» дней.
Сказанное выше, кажется, достаточно раз’-
ясняет нашу мысль: есть в повести Некра-
сова два видения. Видение свидетеля и
участника, знающего только свой отрезок
фронта и свою ограниченную задачу, и ви-
дение писателя, разглядывающего события
< исторической дистанции.
8:
Путь Пановой, Некрасова закономерен и
правилен. Но в литературе много путей.
Совсем другой. дорогой идет к созданию
художественного произведения о войне
Г. Березко. Насколько в «Спутниках» и в
«Сталинграде» сюжет нарочито’ спрятан от
глаз читателя, настолько Березко уверенно
берется за создание сюжетного произведе-
ния. Он начал с неболыной повести «Крас-
ная ракета»—эпизода из боевой жизни лей-
тенанта Горбунова, Повесть написана очень
напряженно, с большим писательским инте-
ресом к внутренней жизни героя. Она соз-
давалась и вышла в свет во время войны, и
все-таки в ней ясно чувствуется желание
автора ухватить самое главное в событиях,
понять историческое значение частного эпи-
зода. Следующее произведение Березко—-
«Командир дивизии» — в некоторой степе-
ни продолжение «Краеной ракеты». Горбу-
нов оказался второстепенным персонажем
«Командира дивизии». В этой повести мас-
штаб событий несколько больше. И здесь
привлекает Березко внутреннее напряжение
действия. Сюжетное решение — исход опе-
рации — определяется ходом мысли Богла-
нова.
В «Ночи полководца» опять действуют и
Горбунов и Богданов. Но здесь оба они -—
второстепенные персонажи. На первом пла-
не повести — командующий армией тенерал-
лейтенант Рябинин.
Не случайна взаимосвязь этих трех про-
изведений. События отходят все дальше, и у
писателя появляется потребность оглядеть
их с большей дистанции, понять их значе.
ние в большем об’еме.
От повести к повести растет масштаб уви-
ленного и ‘понятого. Очень любопытен
процесс перехода писателя к форме, боль-
шей не только по размеру, но, главное, по
значительности событий и мыслей.
4.
Повесть Эм. Казакевича «Звезда» посвя-
щена работе разведчиков. Об этой очень
специальной, очень сложной и опасной от-
ЛЕНИНГРАД, (От наш, корр.). Как с0-.
щалось уже в «Литературной газете», в
Ленинградском отделении Союза советских
писателей начата работа над большим сбор:
ником очерков о людях Ленинграда 1947
года — творцах послевоенной. сталинской
пятилетки.
На-днях в Доме писателей им. Маяков*
ского состоялось совещание авторов сбор»
ника, представителей партийных и комсо.
мольских организащий и редакторов заводе
ских газет ленинградских предприятий,
Выступивший на совещании секретарь’
Московского райкома ВКП(б) т. Павлов яр:
KO нарисовал образы многих -стахановцев“
новаторов Ленинграда. О молодых рабо»
чих, борющихся за перевыполнение пяти»
летнего плана, рассказал секретарь горкома
ВЛКСМ по пропаганде т. Кузьменко,
—--@——.
„Рассказы сталинградцев“
POS SS
Жители Сталинграда принимали активное
участие в обороне своего родного города
от фашистеко-немецких полчищ, Они строи-
ли оборонительные рубежи, ковали оружчё
на уцелевших сталингралских заводах, всв-
мерно помогали Советской Армии, .
Воспоминания этих людей составят 40:
держание сборника «Рассказы сталинград-
цев», который готовится к печати в Воен:
гизе. Заключительная часть книги посвяще:
на рассказам восстановителей города-героя,
` Сборник будет иллюстрирован художни-
ками студии имени Грекова. поинимавтими
Они же лите-
ы
у застие в обороне Сталинграла.
поминания для сборника
Герасимов и В. Шмерлинг. О
ратурно обработали материалы,
Сегодня литературный процесс опреде-
ляется борьбой за осмысление войны во всем
‚ее огромном масштабе, Литература боретея
‚за реальность образов, за раскрытие внут-
реннего мира человека, за то, чтобы coxpa-
нить во всей свежести и конкретности ви-
дение современника и приобрести обобща-
ющее видение историка.
Хорошая книга значительна не только са-
ма по себе, но и тем, что она поднимает об-
щий уровень, обогащает общий опыт, со-
вершенствует общее умение. В этом смысле
литература — продукт коллективного труда.
Еще нет произведения, которое охватыва-
ло бы целиком великую эпопею Отечествен-
ной войны. Каждая из вышедших книг по-
освящена только одному из участков ог-
ромного исторического действия. Мы не
знаем, будет ли создано единое огромное
полотно. Может быть, так же, как некогда
молодая советская литература создала эпо-
пею гражданской войны, частями которой
были и «Разгром» А. Фадеева, и «Чапаев»
Д. Фурманова; и «Железный поток» A. Ce-
рафимовича, и много других произведения,
так и эпопея Великой Отечественной войны
будет создана не одним писателем, а совет-
ской литературой в целом.
Прошло очень мало времени после окон.
чания войны, но мы уже с гордостью пере-
числяем книги, достойные стать главами
великой эпопеи. Не случайно и ‘ралостно
появление целой плеяды новых имен. Не
случайно мы были в течение одного только
года свидетелями стольких болыших писа-
тельских удач,