Новый роман
Сыдыкбекова
Тугельбай Сыдыкбеков принадлежит
числу писателей, упорно и настойчиво м.
ботающих над созданием и развитием Mag,
ра современного романа в киргизской худ
жественной литературе. Уже первое бод,
шое произведение Сыдыкбекова,
«Кен-Су» знакомит читателя с новой жи,
нью киргизского аила, дает широкую ках
тину борьбы с пережитками прошлого, ри,
сует советских людей — активных
за новую жизнь. Этому же он посвятил i
cao Bropol poman «Temap», tenanno sumy,
щенный издательством «Советский пика,
тель».
Действие романа относится к первому
периоду коллективизации в Кирпизии, ког.
да развернулась жестокая классовая бор»,
ба с кулачеством и широкие массы бедня,
ков и середняков под руководством боль.
шевистской партии вели активное настут,
ление за социалистическое преобразование
сельского хозяйства.
Этой преобравовательной работе мешакт
враги советской власти — Oat Борубай п
Конкаргаев. Матерые волки контррево,
люции всеми силами и способами пытаются
сорвать коллективизацию аилов в п
ничном районе Киргизской республики,
Советский читатель по произведениях
М, Шолохова, Ф. Панферова, В. Ставског,
П. Замойского и других знает особенност
борьбы русского крестьянства против ку.
лачества и врагов народа, за коллективиза!
цию сельского хозяйства. Тугельбай Cy
дыкбеков показывает, как эта борьба, про
текала среди людей, не успевших до рево.
люции «пройти капиталистическое раэри.
тие... сохранивших в большинстве случаев
скотоводческое хозяйство и патриархально.
родовой быт» (Резолюция Х. с езда РКП(б),
Хитрый и пронырливый бай Борубай пы,
тается использовать старые родовые отно.
щения, Чувствуя, что почва ускользает из.
под ног, он при помощи подкулачника Той.
тука созывает бедняков и батраков ana:
«Мы с вами рыба из одного озера, — гово-
pur он-—Пьем воду из одной реки, ходим
под одним небом. Мы жили с вами на этой
земле дружно, как братья, как одна семья»,
Борубай готов пойти на что угодно, лишь
бы сохранить влияние на крестьян; он снова
и снова твердит:
«Земля принадлежит богу. Если вам. по-
надобится скотина, берите ее, режьте, на.
едайтесь. всласть. Продайте ee, если ваи
нужны деньги. Видит аллах, я никогда не
буду говорить, что скотина — моя».
Автор хоропю показывает, как подлича:
eT, двуличествует бай Борубай, чтобы до-
стигнуть цели. Он симулирует ограбление
дома басмачами, из’являет горячее Ke.
ние вступить добровольцем в отряд по
борьбе с басмачеством, наконец, просит
принять его в колхоз. И в то же время он
устанавливает тесную связь с басмачами
готовит нападение на колхоз, пытается ис:
пользовать в своих целях мерзавца и пре-
ступника — начальника милиции Конкарга-
ева. По методам борьбы Борубай во многом
напоминает Островнова из «Поднятой це-
лины» М. Шолохова,
Происки бая не удаются. Кровно заинте:
ресованные в успехах колхозного строя,
колхозники-киргизы разоблачают его, Все
они, будь то Джантык, Калыбек или Боз-
гунчу, увидели перед собой ‘ясную и свет.
лую дорогу в новую жизнь; эта дорога не.
разрывными узами связала их с советской
А. МАРЬЯМОВ
Воспитание
Когда-то у постели Николая Островско-
то сидел известный итальянский профессор.
Он удивлялся подвигу писателя.
Островский сказал: ;
— Если вы изучите, из: какого материала
сделаны большевики, тогда вы поймете,
почему я существую, и не будете удивлять-
ся этому.
Сложен и многообразен этот сплав Ma-
териала, о котором сказал Островский. И
одним из существенных и непременных
элементов его является литература. О том
свидетельствует множество дневников и
писем, изданных и неизданных, раскрываю-
щих строй души нашего современника —
человека из поколения борцов и победите-
лей.
Недавно вышел из печати дневник пар-
тизанки Мны Константиновой.
Она была в одном партизанском отряде;
отец ее, учитель А. П. Константинов, —
в другом, поблизости. Дочь писала отцу:
«Папочка... пришли мне, пожалуйста. пат-
роны ШИ... В тот день, когда ей лолж-
но было исполниться двадцать лет, на мо-
гиле ее поставили памятник: Ина Констан-
тинова погибла в бою.
Первые записи в дневнике Ины сделаны
за год до войны; она училась ‘в восьмом
классе, переходила в девятый, ей было
шестнадцать лет; ей нравились все книги,
какие только попадались под руку, вся
музыка, какую она слышала, все картины,
увиденные в музеях. С одинаковым востор-
женным удивлением, как о внезапном от-
кровении, писала она в своем дневнике и
о томике Шшильгагена, и о вальсе Гуно, и
о фильме «Приятели», и о расцветших под
окном левкоях, и о смешных клякеах на!
щеке своего соученика.
Прошло несколько месяцев, и шлак стал
отделяться от руды.
Раньше книга Вербицкой казалась ей
«миром красоты». Теперь, перечитав днев-
ник, она размашисто перечеркивает старую
запись и пишет сверху широко и уверенно:
«Глупости! Неправда!»
Она об’ясняет себе самой, что такое лю-
бовь, и записывает:
«Любовь — это лучшее, что есть в челове-
ке, а такое абсолютно чистое и высокое
чувство и есть лучшее. Оно не исчезнет,
не испарится, не забудется. Оно строится
на уважении, на самых чистых, самых свет-
лых дружеских отношениях...»
Это уже не цитата из случайной книжки,
это — убеждение, строй души.
И цитаты теперь тоже становятся други-
ми. Мна выписывает из Блока:
О,. весна без конца и без краю.
Без конца и без краю мечта! .
Узнаю тебя, жизнь! Принимаю...
И, оборвав цитату, восклицает:
<— ОЙ, как хорошо!».
Свои чувства она определяет строчками
Маяковского:
«И жизнь хороша, и жить хорошо...»
В сплав входит только TO, что оказывает-
ся в согласии с собственным сердцем, с
жадностью к жизни, к делу, к подвигу.
Маяковский провожает ее в бой. Она чи-
тает его стихи подругам, прощаясь с ними
8 тот день, когда ее зачислили в отряд. Де-
вушка словно приходит к поэту за напут-
ствием, Е
Руда сплавляется накрепко. В ней труд:
но теперь отыскать отдельные элементы.
Но все же можно различить тут и кри-
сталлы пушкинского стиха, и беспокойные
мечты тургеневских героинь, о которых пи-
сала Мна в своих школьных сочинениях, и
яркий душевный мир Наташи Ростовой. и
самоотречение горьковской Матери, и жиз-
ненный подвиг Корчагина.
Тридцать лет, прожитые нашим государ-
ством, увенчаны знаменем Победы.
Сотни книг, написанные за эти тридцать
лет, позабылись, отсеялись шлаком. Это не-
избежно. Порода всегда обильнее, чем py-
да. Отделить руду от породы без остатка
невозможно.
Но все же отбор происходит,
Недавняя война надолго пролегла в на-
шем сознании резкой и отчетливой гранью.
Мы ведем и долго еще будем вести счет
событий, поступков и дел, разделяя их на
те, что были «до войны», н на те, что. со-
вершены «после войны». Причина этого не
в том, что мы начали новый счет, подыто-
жив старый. Счет продолжается. Он один и
тот же. Но война совершила взыскатель-
нейшую и точнейшую проверку всего сде-
ланного. Мы увидели, что из сделанного
послужило нам верным оружием, чтб пона-
добилось для победы. И опыт этой проверки
научил нас по-иному измерять и то, что де-
лаем мы «после войны».
БВ неослабевающей остроте и взыскаталь.:
ности постоянной проверки сделанного, в
сохранении критерия—«нужно или не нуж-
HO для победы» — и заключается наш ос-
новной боевой опыт.
Люди, принадлежащие к поколению, ко-
торое переходило от детства к юности в те
годы, когда окончилась гражданская вой-
на, хорошо знают чувство обделенности
и зависти: «Все сделано. Обошлись без нас».
Но потом эти люди и еще более моло-
дые одерживали побелы на Днепровской
плотине, на зимних штурмах по укладке
бетона в корпусах цехов Сталинградекого и
Харьковского тракторных, на стройке
уральских домен. Они спорили о-Левинсоне
и Мечике, вслушивались в бронзовый звон
строф Маяковского, писали школьные сочи-
нения о чертах характера Павла Корчагина,
вбнрали широкое дыхание «Тихого Дона»,
а потом сами шли к своим победам, переле-
лывая свою землю и защищая ее в бою.
Книги, воспитавшие это поколение победи-
телей, сформируют и еще не одно поколе-
ние. Но неиссякающую силу воспитатель-
ного примера, заложенную в героях граж-
данской войны, умножили теперь воины, от-
стоявшие Сталинграл и ворвавшиеся в Бер-
лин; подвиг строителей Диепростроя и
Магнитки умножен полвигом тех, кто вновь
вернул к жизни Запорожье и Донбасс;
воля и мысль первых борцов за колхозные
урожаи умножены волей и мыслью тех де-
мобилизованных колхозников, которые,
возвратившись из армии на разрушенную
BOHHOW родную Винничину, сумели за год
не только восстановить свои колхозы, но
и залить их электрическим светом...
Необычайно быстро вступает в свои пра-
ва история. Мы и не заметили, как стано-
вятся ее достоянием события, которые еше
так свежи в нашей памяти. Вот уже стоит в
музейном зале знамя Победы, которое два
с лишним года назад полыхало над берлин-
ским рейхстагом под порывами свежего
майского ветра. Останавливается перед
этим знаменем подросток. Ему шестнад-
цать-семнадцать лет. Он не вспоминает. Он
думает о будущем.
В годы войны он носил еще пионерский
галстук, был «тимуровцем», с завистью чи-
тал письма старшего брата, приходившие с
фронта. Теперь, так же как когда-то стар-
шие, он тоже считает ceOH обделенным:
«брат и его сверстники принадлежали к сча-
стливому поколению победителей». Думая
о своем будущем, он мечтает о том же сча-
стье лля себя.
Где вод стихия неспокойна вечна
От ласк и от неистовства ветров, —
Сторожевою цепью бесконечной
Легла гряда Курильских островов.
Охотское -—— налево волны гонит,
Направо — бьет Великий Океан.
победителя
Сложный и трудный путь лежит перел
этим подростком. Великое множество дел
осталось на его долю: ему придется и
строить и отстаивать построенное.
И книги свои мы судим, помня об этом
подростке, и разбираем: помогут они ему
или не помогут?
Вероятно, поэтому мы, например, по-ново-
му прочитали теперь написанные десять лет
назад и незаслуженно обойденные в то вре-
мя рассказы Валентина Овечкина.
Ведь дело не только в том, что более
поздняя удача вызвала новый интерес к
имени писателя и заставила внимательнее
вгЛядеться и в то, что было им сделано
прежде.
В книге Овечкина, изданной недавно «Со-
ветским писателем», все рассказы датиро-
ваны. И вот, когда, дочитавши рассказ,
взглянешь на дату, она удивляет.
—- 1935 год? Но ведь у расскава звучание
самое что ни на есть сегодняинее! Ведь
написан он о том, чем именно сегодня ды-
шит страна.
И убеждаешься, что книга эта живет не
только благодаря остроте’ писательского
глаза и своеобразию писательского почерка,
но прежде всего благодаря остроте и целе-
устремленной направленности мысли ав-
тора.
К стати, о почерке.
оформленную видней DAMA
серию произведений классической и советской литературы,
Гослитизлат выитускает к 3З9-летию Октября
советскими художниками; А, Терасимовым («Тарас Бульба» Н, Гоголя),-0О. Герасимовым («Дело Артамоновых» М, Горького), пуврыниксы
(«Лон-Кихот» Сервантеса), В. Климашина («Молодая Гвардия» А. Фадеева), А. Пластова («Мороз Ирасный Нос» Н. Некрасова), Н, Альт»
три иллюстрации П, Соколова-
мана («С ярмарки» ИПТлом Алейхема), И. Соколова-Скаля («Чапаев» Л. Фурманова) и др. НА СНИМКЕ:
Я. КАМЕНСКИЙ
Скаля к книге Д. Фурманова «Чапаев».
Ложные паралл
Я ООС
В работах Б. Эйхенбаума о Толстом есть
немало интересных и новых материалов,
характеризующих то идейное и литератур-
ное окружение, в котором развивалось
творчество великого писателя. Но выводы,
сделанные на основе этих материалов, ред-
ко бывали верными и удачными. Исследо-
вателю мстил непреодоленный им форма-
лизм. Несомненно, что за последние деся-
тилетия Б. Эйхенбаум стремился уйти и
действительно ушел из того замкнутого в
самом себе изучения «литературного ряда»,
которое было характерно для начального
периода работы формалистов.
Однако даже широко привлекая в своих
работах о Толстом факты идейной жизни
эпохи, Б. Эйхенбаум в этой новой для се-
бя области зачастую попрежнему пользо-
вался старыми методами.
Для формализма в его «первобытном»
виде характерны сопоставления отдельных
элементов стиля, сюжетных ситуаций, ком-
позиционных приемов, вырванных из кон-
кретного идейного и художественного
целого, сопоставление произведений, от-
деленных веками и возникших в совер-
шенно различной социальной обстановке.
В своих работах Б. Эйхенбаум исследует
не совокупность взглядов того или иного
IC ЗЫ ВО
на слово! Верит его «патриотическим» фра-
зам, его громким, но пустым словам. Б. Эй-
хенбаум не исследует борьбу классов. и по-
рожденные ею идеи, он только жонглирует
словами. Разве, например, слова Данилев-
ского об «общенародном русском элементе»
обладают тем же содержанием, что и пред-
ставление о народном характере Отечест-
венной войны 1812 года, воплощенное В
«Войне и мире»? Ничего похожего! Отличи-
тельными чертами русского народа Дани-
левский считал «умение и привычку пови-
новаться» самодержавию, крепостничеству
и поповшине, он идеализировал царизм и
власть помеников-крепостников, он считал
явлениями одного ряда войну 1812 года и
военную помошь, оказанную Николаем
австрийской монархии в деле подавления
венгерской революции.
За лживыми панславистскими фразами
Данилевского виден хищный оскал крепо-
стника и прислужника царизма. Данилев-
ский считал необходимым то «недоброволь-
ное соединение» Польши © Россией, которое
Лев Толстой так беспощадно заклеймил в
рассказе «За что?» Ведь основное положе-
ние книги Данилевского, направленное сво-
им острием нротив всех идеалов демокра-
тии, заключается в опровержении того, что
«славянам суждено разрешить общечелове-
ческую задачу... Такой задачи однако же
и не существует... », — писал Данилевский.
А тот «шаг вперед в художественном раз-
витии человечества», который, по словам
Ленина, был сделан Толстым, как раз и за-
ключается в том, что в его творчестве
впервые в мировой литературе человечество
увидело огромный многомиллионный народ,
пусть еще стихийно и инстинктивно, но
мощно и непреодолимо стремящийся к осу-
ществлению общечеловеческих ‘идеалов ис-
тины, добра, справедливости и красоты.
Данилевский же клеветал. на русский на.
На стометровей вышине
Спокоен верхолаз.
Он был сапером на войне,
Он видел смерть не раз,
А тучи стынут на лету,
В стропила бъет пурга:
—Я с высоты тебя смету,
Ты упадешь в снега. :
Но он карабкается ввысь,
Зубило за плечом.
До пота жаркого трудись,
Морозы нипочем.
Видна знакомая земля
На сотни верст окрест:
Мосты. Заводы. Тополя.
Сады родимых мест.
Почти над самой головой
Обрывки туч плывут.
Вчера был бой, и нынче в бой
Строители идут.
О манере письма Валентина Овечкина не-
мало споров. Иные говорят: «Да, хорошо,
умно, сильно. Но ведь это не беллетристи-
ка вовсе...»
— А что?
Но когда дело доходит до определений,
начинаются разногласия.
— Очерк... Публицистика...
Или даже — «сырая, необработанная за-
нисная книжка»...
Это неверно. Жанр, в котором пишет
Овечкин, возник не на пустом месте, Ду-
мается, что он связан с одним из самых
интересных и значительных направлений
русской литературы. Направление это оп-
ределяется именем Герцена.
У Овечкина совершенно ясное представ-
ление о том, какой он хочет увидеть нашу
жизнь в результате общих созидательных
усилий своих современников. И оттого важ-
нейшие точки приложения этих усилий то-
же для него ясны, Об этом он и пишет. Пи-
шет со страстной убежденностью, с той же
верой в победу, какая позволяла защитни-
кам Сталинграда ясно видеть лежащий пе-
ред ними впереди путь к Берлину. Пишет,
Ясно представляя, что хорошо и что плохо,
что помогает и что мешает. Пишет, потому
что (и мы это отчетливо ощущаем) не может
на писать.
Эта потребность непременно высказать
свое, передуманное, отчетливо чувствуется и
в последнем из рассказов Овечкина, нанеча-
танном в конце апреля в «Правде». Pac-
сказ так и называется: «Думы об урожае».
Это — горячий монолог, вероятно, лишь для
большего удобства, для более свободной и
энергической языковой окраски написанный
не от собственного лица, но переданный
автором своему современнику-единомыш-
леннику.
К тому же жанру принадлежит‘ и повесть
Бориса Галина о воскрешении Донбасса. И
В ТОМ, Что ею открыл свою очередную кни-
гу толстый журнал, тогда как прежде ана-
логичные вещи Галина печатались на даль-
них страницах мелким шрифтом, тоже ска-
зывается измененное отношение к писатель:
скому труду, результат военной проверки,
боевой опыт.
Воспитательный арсенал многообразен:
уже сейчас, продолжая писать класеные
сочинения о героях «, подро-
стки-школьники записывают в свои дневни-
ки мысли о героях «Молодой ‘ гвардии».
Живой Олег. Кошевой ‘учился подвигу у
Павла Кбрчагина. Нынче шестнаднатилет-
ние учатся у обоих: у Корчагина и у Ко-
шевого.
В первой книге «Знамени» за нынешний
год напечатана была повесть Э. Казакеви-
ча «Звезда».
Она отличается от других вещей, напи-
санных о недавней войне, не только сво-
HM особым поэтическим строем. В повести
этой ромактизированы и опоэтизированы
не война, как таковая, и не трудное дело
разведчика, и даже не самопожертвование
само по себе. Особая сила воинского под-
вига советских людей в том-то и состоит,
что люди эти по натуре своей созидатели, а
не разрушители. А против них, — против
Родины, мира и человечества, — вышел
разрушитель. И этого разрушителя они уни-
чтожают во имя мира. И на подвиг, на са-
мопожертвование идут и смерти не стра-
шатся, — все во имя мира, жизни и сози-
лания.
<— Я не говорю, что я устал, — говорит
Бугорков, прочитав письмо, написанное ма-
терью к своему убитому сыну. — Но про-
сто пора, чтобы людей перестали убивать.
Пора».
И ради этого он тоже жизни своей не
пожалеет _
Вот оттого и будет угасшая Звезда по-
гибших светить человечеству в продолже-
ние грядущих лет и веков.
В этом и поэзия повести и ее воспита-.
тельная сила.
То, что принято называть «послевоенная
тема советской литературы», на самом деле
представляет собою широчайший и разно
образный круг чтения, включающий множе-
ство различных тем. Но темы эти — вое —
подчинены одной общей и основной зада-
че: непрерывному идейному вооружению
советского читателя, укреплению высокого
чувства национальной гордости — чувства
советского патриотизма, вдохновляющего
на подвиг и приносящего победу.
Каждый день сообщают нынче газеты о
военных эскадрах, пересекающих океаны и
наносящих в чужие порты визиты, ксторые
почему-то зовутся «визитами вежливости».
Из военных самолетов на ледяные пустыни
аляскинских прибрежий спускаются на па-
рашютах солдаты и танки. В Турции и
Греции распаковывают яшики с оружием,
только что полученным из-за океана. Тем
временем «высоколобые» на Западе и в
Америке роются в клоаках души, ишут
оправдания предательству и трусости, де-
кларируют о «гуманности к врагу», позабыв
о сметенном с земли Бухенвальде.
В эти дни мы с особой гордостью вспоми-
наем о том, что миллионы людей в даль-
них странах вспоминают о нас не по клей-
му на винтовке, полученной для братоубий-
ства, но по золотым буквам памятников,
воздвигнутых в честь советских воинов, от-
давших жизнь за освобождение мира и 3a
счастье человечества.
В выполнении — веемирно-исторической
миссии — наша величайшая национальная
гордость.
Читателю наших книг суждена великая
судьба созидателя, борца, победителя.
В том, чтобы вести новые поколения ча-
встречу этой сульбе, состоит высокий долг
советского писателя.
Как корабли, кильватерной колонной
Они идут на север сквозь туман,
Но не дымящей вражеской эскадрой
Чернеют силуэты их влали.
Они стоят надежною огралой
Советских берегов Большой Земли.
Еще во сне лежат страны просторы.
Но вот поет дозорная труба.
То первыми зарю встречают в море
Столожевые наши острова.
Собрание сочинений
великого поэта
ЛЕНИНГРАД. (От ваш. корр). По
решению Редакщионно-излательского со-
вета Ажадемии наук СОСР в ближайшие
два года должно быть закончено издание
пятналнатитомного ‘академического собра-
ния сочинений Пушкина, Одновременно писателя и мыслителя, не его мировоззре-
будет выпущено новое полное собрание ние в его классовой обусловленности, а
сочинений великого поэта в десяти томах. вырванные H3 контекста и в таком виде
В беседе с корреспондентом «/итера-
турной газеты» директор Института ли-
тературы (Пушкинского дома) Академии
наук СССР академик П. И. Лебедев-По-
лянский сообщил:‘
— Пятнадцатитомное академическое из-
дание, предпринятое в ознаменование сто-
летия co дня смерти Пушкина, является
первым подлинно полным собранием неего,
соэданного великим поэтом. Оно как бы
подводит итог огромной работе советских!
литературоведов и текстологов по собира-
нию и Изучению пушкинских автографов,
фонды которых после Октябрьской рево-
люции необычайно расширились и обога:
THAW.
В отличие от пятнадцатитомного! акаде-
мического собрания ‘сочинений нокое да-
удобные для произвольных сопоставлений
фразы и обороты. Только таким путем Б.
Эйхенбаум мог притти к выводу о «сов-
падении мнений Прудона и Толстого о
войне». Он сближал националистическую
книгу Прудона, провозглашавшую: «Слава
войне!», исполненную мелкобуржуазного
восторженного преклонения перед военши-
ной, с гениальным романом Льва Толстого,
проникнутым народными, гуманистическими
идеалами,
Прошло более 15 лет с тех пор, как Б.
Эйхенбаум создал легенду о влиянии Пру-
дона: на Толстого. К сожалению, исследо-
ватель продолжает применять прежние ме-
тоды и сейчас. В «Трудах юбилейной на-
учной: сессии» Ленинградского университе-
та, вышедших в 1946 году, напечатана
‘статья Б. Эйхенбаума «Очередные пробле-
fb te a ig 1
сятитомное издание сочинений Tly Зина, вы изучения Л. Толстого», в которой автор
вышускаемое Академией наук СО “к \попускает чудовищное сближение — взгля-
+= oa ee ara с И
дов. Льва Толстого со взглядами... Н. Я:
` Данилевского, махрового реакционера и
националиста! По словам В. Эйхенбаума,
прослеженные им «соотношения и совпаде-
`ния подтверждают не только возможность,
но и естественность использования ° книги
`Данилевского (если не в целом, то в не-
` которых существенных ее частях) в каче-
стве контекста, а иногда даже подтекста к
«Войне и миру». И далее Б. Эйхенбаум пи-
wer:
«В соответствии с общим взглядом Ha
значение «народности» и «национальности»
в жизни государств, Данилевский посвя-
щает особые главы таким темам, как:
«Различия в психическом строе», «Разли-
чия в ходе исторического воспитания». Он
видит в русском народе «огромный перевес
общенародного русского элемента над эле-
ментом личным, ‹ индивидуальным. . Эта
мысль проходит и через «Войну и мир»
как в философско-исторических ее частях,
так и в фигурах Кутузова и Платона Ка-
ратаева». Б. Эйхенбаум уверяет, что. <...обе
книги (т, е. «Война и мир» Льва Толстого
и «Россия и Европа» Н. Я. Данилевского
— Я. К.) написаны... с полной уверенно-
стью в великом будушем России».
Ления указывал: «О человеке судят не по
тому, что он о себе говорит или думает, а
по делам его. О философах надо судить не
по тем вывескам, которые они сами на себя
навешивают («позитивизм», философия «чи-
стого опыта», «монизм» или «эмпириомо-
низм», «философия естествознания» и тт. п.),
а по тому, как они на деле решают основ-
ные теоретические вопросы, с кем они идут
рука об руку, чему они учат и чему они
150-летию со дня рождения поэта, риочи-
тано на широкие читательские массы, /По-
мимо основных текстов, в него включа-
ются лишь самые необходимые варианты.
Каждый том снабжается популярными
примечаниями и раз’яснениями,
В новом издании пушкинские тексты
максимально приближаются к современ-
ной орфографии и явятся каноническими
для перепечатки в массовых изданиях
сочинений Пушкина. :
Десятитомное издание сочинений Пушки-
на выйдет под редакцией П. Лебедева-
Полянского, Б. Томашевского, Б. Мейла-
ха и Л. Модзалевокого. Первые шесть
томов сдаются в производство в этом го-.
RY, а остальные четыре тома—в будущем.
Собрание сочинений поступит в продажу
одновременно, накануне юбилейных тор-
жеств, которыми в июне 1949 года будет
отмечаться 150-я годовщина со дня рож-
дения великого русского поэта.
ОДНОТОМнНиИки
ПРОИЗВЕДЕНИЙ КЛАССИКОВ.
род, идсализируя косные и темные сторо властью, с. великой большевистской nap
ны его жизни, говоря о ничтожестве русских тией.
передовых людей, заявляя, ‘например, что В борьбе с враждебными элементами
А.
формируются характеры положительных ге-
роев романа — парторга колхоза Темира и
председателя Болотбека. Они олицетворя-
ют прогрессивное начало; непобедимую. си-
лу и творческую энергию, которые пробу-
дила к жизни советская власть. Наиболее
полно ‘автор раскрывает STO B образе Теми”
Темир бескорыстен, честен, трудолюбив,
умеет быстро ориентироваться в обстанов»
ке и разбираться в самых сложных усло.
виях классовой борьбы. Колхозники любят
его, доверяют ему. .
Автора можно упрекнуть в том, что, ув-
лекшись, он сделал любимого героя слиш-
ком удачливым. Темир легко разоблачает
все уловки классовых, врагов, один приво-
дит в бегство пятнадцать басмачей, воору-
женных до зубов, ит. д.
Заслуга Сыдыкбекова состоит в том, что
он раскрыл особенности классовой борьбы
первого периода коллективизации в отда-
ленном киргизском аиле.
К сожалению, обо всем. что. относится к
внутренней жизни колхозников, о преодоле:
нии трудностей, об организации труда в
романе говорится мимоходом, вскользь, и
тем самым интересное и во многом поучи-
тельное произведение обедняется,
Недостатки романа связаны © творчески-
ми поисками, с молодостью киргизской ли
тературы. Увлечение восторженным описа-
тельством, привлечение иногда малозначи:
мого этнографического материала, стремле-
ние охватить как можно больший круг во-
просов, сюжетная рыхлость произведения—
все это писатель должен преодолеть.
Перевод романа страдает многими суще-
ственными недостатками. Переводчик сти
рает творческие особенности писателя, до-
пускает элементарные погрешности в по-
строенин фраз и предложений, канцеляр*
ские обороты.
Tee ie ene I ROCKOB, «Гемир». Роман. «Со.
ветский писатель» 1947. 190 orn
«Незаконченное письмо солдата». Bose
шой популярностью пользуются новые пес^
Ни на послевоенные темы Рахмета Сеидова,
Поммы Нурбердыева.
Берды Кербабаев, будучи на Теджент:.
строе, где в больших масштабах ведутся
работы по орошению пустыни, набросал
первые акты большой пьесы о советском
человеке-творце, оживляющем пустыню.
Таушан Есенова недавно закончила пе-
су «Побежденный дракон» (о бытовых пе-
режитках в семье туркменского . интелли-
гента). Гуссейн Мухтаров написал пъесу 0
новаторах колхозных полей, внедряющих
культуру цветного хлопка. Хлопкоробам
посвящена и пьеса драматурга’ Караджа
Бурунова «Гектарчилар» («Гектарщики»).
юди послевоенного колхоза — персона*
жи пьесы Базара Аманова. Недавно постав-
лена пьеса Кара Сейтлиева «Джахан» — о
туркменке-враче, под наблюдением русско-
го профессора-окулиста возврашающей
зрение слепому поэту.
tak
Heumaemnn OF UMEAECTBE TOCTA довелось
присутствовать на втором с’езле латвий:
ских писателей. В числе других советских
писателей стоял я, сняв шляпу, над моги-
лой Яниса Райниса, поэта, который в сво-
ем туманном краю, задавленном немецкими
баронами, воспевал восход солнца. Нет
пламенней туркменского солнца, но и нас
давила та же тьма, мучившая благородное
сердце Райниса.
а с езде мы общались с писателями ла-
тышами. Я почувствовал особый пафос в
том, что и латыши в своем творчестве стре-
мятся к тому, к чему стремимся мы, турк-
мены. Наше советское искусство много-
язычно, но едино в своем существе. Латыш»
ская литература стара, имеет давние тради»
ции. Наша литература молода. Но творче-
Е и
Ч NNR REE Ne
скии метод един И RAR Hae, туркмен, и для
латышских товавинА» et ee el i го
пиры ло ОЧРИЩЕЙ -— 5то метод сопиа:
листического реализма. Об этом на’ с’езде
говорили и русские писатели, и абхазский
писатель Н; Бгажба, армянский — Ащот
Грайи, азербайджанский — Осман Сары*
веллн, эстенский—Пауль Вийдинг, каре.
ло-финский — Авти Тимонен, УКРаннский
= Помните om ты
ща оС. UR GU A a
— Jleonnaz Первомайский, белорусский. —
Петро Панченко. В Риге я с еше большей
силой понял, как вс
„ТИК союз, к которому
ВЯ ЗУ аа чае
Е ERNE NA ES
принадлежит H туркмеяская советская Лиз
TOMO Tia
русскии материализм и «нигилизм» носят
подражательный, рабский харэктер. Дани-
левский верой и правдой служил самодер-
жавно-крепостнической реакции, а Толстой,
при всех своих блужданиях, при всей неяс-
ности своих политических идей, был ей вра-
ждебен, Е
Между Толстым и русской революцион-
ной демократией 60-х годов не раз возни-
кали серьезные разногласия и расхождения.
Толстой при этом не раз обнаруживал гру-
бейшее непонимание илейной линии Черны-
шевского и Добролюбова. Но вожди рус-
ской революционной демократии, даже
критикуя слабые и отсталые взгляды Тол-
стого, всегда подчеркивали огромное про-
грессивное значение его книг, ибо понима-
ли, что творчество Толстого принадлежит
русской демократии.
Так, в 1856 году Чернышевский, характе-
ризуя «Утро помещика», указывал, что
<... граф Толстой с замечательным мастер-
ством воспроизводит не только внешнюю
обстановку быта поселян, но, что гораздо
важнее, их взгляд на вещи. Он умеет пе-
реселяться в душу поселянина».
Б. Эйхенбаум, сближая автора «Войны и
мирах с Данилевским, решительно противо-
поставляет Толетого русекой демократии.
В заключение приведем один курьез,
впрочем, весьма характерный для методоло-
гии Б. Эйхенбаума. Сопоставляя «Войну и
мир» и «Млиаду», он указывает, в частно-
сти, на то, что «Пьер чувствует себя Па-
рисом, обладающим Еленой (Элен, значит,
названа так недаром, как недаром говорится
об ее античной красоте)».
По этому вопросу мы не собираемся спо-
рить с Б. Эйхенбаумом. Мы должны толь-
“о < сожалением заметить, что исследова-
тель, занимающийся такими истолкованиями
толстовских образов, очень напоминает..
прорицателя Калхаса, и не из гомеровской
«Илиады», а из оффенбаховской «Прекрас-
ной Елены».
ным общественным лагерям. Это спор двух
идеологий, и его никак нельзя назвать
‹айдышма», т. е. состязанием двух равно-
благорозных поэтов.
Тослитиздат выпустит в 1948 году не-
сколько однотомников избранных произве-
дений русских классиков.
Подготовляются к печати сочинения: Ак-
сакова, Герцена, Гончарова,
Мамина-Сибиряка, Некрасова,
Писемского, Пушкина, Решетникова, А. К;
Толстого, Успенского и Чернышевского.
Иностранная классическая литература бу-
дет представлена однотомниками Шекспи-
ра, Бальзака, Гете, Ибсена, Мицкевича и
Твена.
Жуковского,
Никитина,
eR EERO MF AYU PAM,
Ления указывал: «О человеке судят не пс
тому, что он о себе говорит или думает, 2
по делам его. О философах надо судить не
по тем вывескам, которые они сами на себя
навешивают («позитивизм», философия «чи
стого опыта», «монизм» или «эмпириомо-
низм», «философия естествознания» ит. п.)
а по тому, как они на деле решают основ-
ные теоретические вопросы, с кем они идут
рука об руку, чему они учат и чему они
научили своих учеников и последователей».
А Эйхенбаум верит Н. Данилевскому
Рухи АЛИЕВ
Литературная жизнь Туркмении
Лет сорок тому назад в Ашхабаде, где я
родился, жило мало туркмен, преимущест-
венно то были купцы—ловкачи и живоде-
ры. Город именовался «Асхабадом», был
ставкой генерал-губернатора, гнездом чи-
новничьей интеллигенции. В городе не было
даже начальных туркменских школ, ни од-
ной туркменской газеты, ни одной книги.
Не верилось, что вокруг в деревнях живут
бахши, певцы-импровизаторы, подлинные
народные поэты. Туркменских книг и в де-
ревне не было, но здесь существовала ли-
тература, сохраненная в рукописях ахуна-
ми-переписчиками старых туркменских де-
станов.
Теперь в Ашхабаде живет около 75 ли:
тераторов, из них 25 членов Союза совет-
ских писателей.
Институт языка и литературы занят изу-
чением творчества советских туркменских
писателей. Научный сотрудник Нагим Аши-
ров недавно закончил работу «Туркменская
советская литература перед Великой Оте-
чественной войной». Сейчас он работает над
темой «Туркменская литература во время и
после. войны».
Теории литературы у нас не сушество-
вало, ее принципы мы устанавливаем на
примерах русской литературы. Русские
книги помогают нашим писателям стать на
единственно правильный путь социалисти-
ческого реализма. В области стихосложе-
ния уходят в прошлое «эвги» [ода) и де-
стан, становится близкой реалистическая
форма с её конкретным отражением жиз-
ни, полной действенной романтики.
Влияние русской советской поэзни силь-
но отразилось на творчестве Д. Халлурды,
Кара-Сейтлиева, Рахмета Сеидова, Амана
Кекилова и других поэтов, Влияние некра-
совской школы ясно в произведениях Чары
Аширова, перевелшего много стихов и ноэм
Некрасова. Якуб Насырли перевел все сказ-
ки Пушкина, а Верлы Кербабаев — чемало
его стихов. Воздействие Пушкина на твор-
чество этих поэтов несомненно. В турх-
менской поэзии мы видим учеников Твар-
Ддовского, Суркова, Исаковского.
Велик приоситет советской русской ли-
тературы: она помогает и народным поэтам
— шахирам Ата-Салиху, Нури Аннаклычу,
Дурды-Клычу, Ата-Копеку обрести чувство
современности и писать воистину новые
стихи. Широкой популярностью во всей
республике пользуется Ата-Салих, сочета-
ющий подлинное ощущение новизны с боль-
шим темпераментсм агитатора.
Большое внимание наши историки лите-
ратуры уделяют изучению рукописей, кото-
рые сосредоточены в Туркменском филиале
Академии наук:
Однако в ‘оценке наследия прошлого не-
которые литературоведы все еше продол-
жают стоять на ошибочных позициях.
П. Скосырев в «Литературной газете»
правильно оценивает статьи Б. Каррыева.
По этим статьям выходит, что сто или две:
сти лет назад у нас ве было плохих поэтов,
— все они «классики», все «патриоты» и
«гуманисты». Односторонняя оценка поэтов
прошлого, причесывание их под одну, так
сказать, золотую гребенку приводит к пол-
ной дезориентации молодого туркменского
читателя.
Правда‘ говорит о другом. Вот один из
многих примеров: в начале ХХ века писа-
ли стихи два современника —- Сенди и
Гаиби. Сеиди жизнью и творчеством был
предан народу, боролся против хивинских
и бухарских эмиров, организовывал воору-
женные отряды туркменской бедноты, от-
бивался от ханеких и эмиреких войск. Пла-
менные стихи-прокламации Сеили вооду-
шевляли бойцов, восстанавливали крестьян
против захватчиков. Ганби был сторочником
бухарского эмира, не спускал с плеч дарё:
ные роскошные халаты, писал «звги»—оды
в честь эмира, этой «тени бога» на земле.
Правда, Гаиби защищал народных певцов
—бахши, на которых ополчилея эмнр, же-
лавший их всех казнить. Но склонности
меломана еще не очищают памяти человека,
выступавшего со своими мистическими сти-
хами против народа, против его бойцов-за-
щитников, против Сёиди.
В филиале Академии наук хранятся руко-
писи — спор обоих поэтов, содержащий все
доказательства их принадлежности к раз-
Почему же Б. Каррыев, директор Инсти-
тута языка и литературы, замалчивает эти
„ротиворечия — то, что в прошлом у нас не
было и не могло быть монолитной «класси-
ческой литературы»? Не было у нас, тов.
Каррыев, античного греческого золотого
века на туркменский лад!
В развитие положений приведенных
П. Скосыревым, я хотел бы коснуться и
другого. Б. Каррыев в предисловии к поэ-
‘ме Шабенде «Ходжаи Берды хан» зачис-
лил героя произведения в число лучших
сынов Туркмении наряду с такими подлин-
но героическими фигурами, как Кер-оглы,
Кеймир-кер. Такое «уравнение» нам непо-
нятно. Все туркмены отлично знают, что
Ходжаи Берды хан был командующим ар-
мией персидского шаха и помогал ему поко-
рять другие народы. Кло же дал право
Каррыеву проводить «аналогию» между
славными героями и этим проходимцем? А
ведь все эти извращения стали установка-
ми, вошедшими в программу по туркмен-
ской литературе для средних школ.
Нужно очистить наше литературоведение
от имеющихся ошибок, укрепить на основе
теории марксизма-ленинизма и с критиче-
ских позиций отнестись к изучению истори-
ко-литературного процесса.
¥i
После февральского Пленума ЦК ВКП(б)
многие наши писатели побывали в колхозах
и вплотную занялись темами послевоенного
деревенского труда. Ата-Каушутов. недав-
но закончил повесть «Сын кузнена»; он
рассказал о том, как изменилась туркмен-
ская деревня за 30 лет. Якуб Насырли
об ездил Аму-дарьинский оазис (Чарджуй.
скую область) и написал повесть о колхоз-
ном строительстве. ‘
Аман Кекилов работает над второй кни-
гой поэмы «Любовь» (из жизни туркмен-
ской интеллигенции). Хаджи Измаилов за-
кончил повесть «Дочь учителя» на новый
для нас сюжет — об учащихся ремесленс
ных училин, Первому туркменскому Герою
Социалистического Труда, председателю
колхоза Эрсариеву посвящена повесть Бе:
ки Сейтакова. Кемал Ишанов на фрсите по-
знакомился с русским мальчиком-развед-
чиком и сделал его героем произведения:
Опубликозана часть поэмы Д; Халдурны
ЛИТЕРАТУРНАЯ ГАЗЕТА
9 ее № 25