литературная газета о И ИЗ ЛАБОРАТОРИИ Вот листок из залтисной книжки: 30,4 (воскресенье). ятов воскресенье здесь. Как долго еще, 1 Мая (понедельник) циональной работы» Москва — Берлин — два исто- Ррических антипода, — _— & Я сижу скованный в Моабите. это плохо и грустно. Но: «Долой блабость», эта цитата из Гамлета, набросан- ная на листке блок-нота: — День «на: °срежде всего будь честен перед самим ©060й». И письма к родным: ...«Особенно меня обрадовало: пись- мо нашей любимой мамы, То, что она, несмотря на все, так храбра, от- важна и полна надежды, является для меня болыцим моральным облег- чением и значительным утешением. всегда гордился, и горжусь те- Want «as. ££... Ее ENE AY IS OO ее благородный характер, за её твер- ROCTh H 2a es самоотверженную лю- бозъ». у. Из этих писем вырисовывается прекраюная фитура Параскевы Дими- тровой, матери революционера, поте- рявшей уже в великих классовых бо- ях трех сыновей и мужественно вотавшей рядом ео овоим` Георгием. Привожу еще один набросок в вые отуплениям на’ суде: , «Выявление ий осужденне янициа- торов и закулисных ‘руководителей, «Мефистофеля» (Лейпцитското mpo- Цесоз), остается’ за судом будущей пролетарской диктатуры»... 9... делать ‘выдержки из этой книги нельзя — они останутся воегла бледными ‘и ‘неполными, они He ne редадут и сотой доли того, что зафик- сировано на этих прекрасных crpa- Енцах. В %я превраюная книга. Юс- зн иэдалельство иностранных рабочих уотело сделать подарок конгрессу иннтерна, то выбор ем был в “ ненно удачен, Вот книга, которая Жна стать НАХТОЛЬнОЙ КНИГОЙ ка: док революционера, чтенне которой будет еще десятилетия воокрешать в даб исторические дни Лейпцигского процесса и фигуру замечательного борца Георгия Димитрова. Высылка Димитрова была прове- а настолько поспенино, что он не у подвергнут обыску и омот взять ¢ 60H CBOH записки и копии писем ; заявлений, делавшихся им в мо- мента ареста, во время суда и нако- воц пооле вынесения оправдательно- ю приговора. Вот эти документы и состазили сей- ча0 вышедшую на немецком языке книгу «Димитров, Письма и записки времен Заключения и Лейпцигсвою процессов», Незабываем этот процесо, Незабы- ваемы и в06- выютупления Георгия Днынтрова, но эдесь со. страниц кни- вотает перед нами тюремная ла- боратория великого революционера заметки из его затисной книжки, ва- явления прокурору и суду, чернови» ки ео речей и наконец письма ма» тори и друзьям за границу. Многие из этих писем не доститля адресата, и только оставленные Ди: интровым черновики сохранили этн всем нам столь близкие ни столь до- рогие строки. _ 06 этой книге трудно писать обыч: я mh сБзрепензию» ра паа тбл дек ную «рецензию», из нее трудно выби:- рать отдельные цитаты, эту книгу вужно не толыко читать, ее нужно 6 изучать, она должна служить UpuMe- ром поколениям борцов... Волнует в этой книге’ всё: ЗЕЛИКОГО! БОРЦА Не последнее место в этих залисках занимают и письма, адресованные Ромэн Роллану в Анри Барбюсу. Анри Барбюсу здресует т. Димит- ров одно из своих первых писем из тюрьмы (писымо от 5 апреля 1933 г. Арестован Димит `был 28 марта). В этом письме имитров сообщает Барбюсу об обстоятельствах своего ареста и просит его информировать 0б этом также и Ромэн Роллана. Ы все номним, какую самоотвер- женную кампанию вели Роллан и Барбюс во время Лейпцигокого про- А о У, Цесса и в долгие меояцы. ето подго- TOBE EH. з 24 августа Димитров благодарит Роллана за «решительные выступле- ния в защиту моей невиновности» и сообщает межлу прочим, что в тече- ние пяти месяцев он сидит закован. ный. Писымо это, случайно ускольз- нузшее от внимания полицейской цензуры, было в свое время опубли- вовано и вызвало целую бурю закон- ного возмущения. Одно из первых писем, налисанних Димитровым по приезде в Мо у, было адресовано Ромон Роллану и Анри Барбюсу — двум верным бор- цам, принявшим особенно энергич- ное учаютие в кампании за освобо- ждение Димитрова и его товарищей. Письмо это мы ниже приводим, Книга этих «Записок и писем», приподнимающая завесу над лабора- торией Георгия Димитрова (кстати прекраюно и с большим вкусом издам- ная) останется навсегда прекрасным документом мужественности, героиз- ма, выдержки, достойных истинно пролетарского революционера, Эрих `Вейнерт Обыкновенная история * В списках нет. До свиданья, Прошу не мешать». «Господин комиссар, он один у меня. Господин комиссар, пожалейте меня.» Комиссар’ деловито поправил перо. «КН попицейпрезиденту ступайтв в бюро». Президентский чиновник ‘был сух и суров: «Поищите в казарме у штурмовиков. Например, в Темпельгофе». Старуха дрожит. К темпельгофской казарме старуха бежит. «Разрешите узнать, господин часовой, Нков Фишер еще не отпущен домой?» «Проходи! Проходи! Справок здесь не дают. Мапо-ль Фишеров здесь, мало-пь здесь кого «Господин часовой, господин часовой, Сжальтесь вы над моею седой головой...» «Убирайся, старуха!» Старуха дрожит. В полицейский участок старуха бежит. «Господин комиссар, господин комиссарЪ... Комиссар поерошил рукой по усам: «Яков Фишер? Собачья улица, пять? Час назад поступил...» «Можно ль мна повидать?..э Господин комиссар поерошил усы, о Господин комиссар поглядел на часы, Господин комиссар покачал головой: «Сын ваш умер... И вид “у него... не того.» У старухи задергалась гопова, Он пришел и, как был, не раздевшись прилег, „Потому что устал, потому что продрог. Семь часов! прохрипели часы на, стене, Суп кипел и бурпил на зеленом огне: Тем часам — бормотать, всем супам — . клокотать; У горячих кастрюль матерям — хлопотать. Целый день простойяла она у плиты. Материнские ноги свинцом налиты, Посолить и готово. «Вставай же, сынок», Опустил ее руку сердитый звонок. Позвонийи опять, и наперегонки Затрещали отчаянные звонки. : Не к добру, еспи сразу столько звонков... Входят в комнату пятеро штурмовиков, ` «Руки вверх! Револьверы нащупали nob: Если руку опустишь, уляжешься в гроб, Не смотри на дрожаньз старушечьих губ, Посмотри, как кипит недосопленный суп.” Всем супам — клокотать, а часам — бормотать; За своих сыновей матерям — хлопотать, «Убирайся, старуха, прощаться нельзя! Шагом маршЪ, И пошли, револьвером грозя, «Сын мой! Сын мой!.» Склонилась она, как ветла. «Mama, только не плакать. мама.. не пла...> А потом тишина. Спи, старуха, одна, Но всю ночь простояла она у окна, Утро встало в тумане. Старуха дрожит, В полицейский участок старуха бежит. В полицейском участке высокий барьер. - За барьером высокий сидит офицер. «Господин комиссар, разрешите узнать... Господин комиссар, пожалейте, я — мать...» Комиссару не важно — мать иль не мать, Комиссару фамилию надобно знать, «Янов Фишер? Собачья улица, пять? Owns hu; pha т oy Yor 2, its uw Завертелись слова, и пропали слова, «Мама, тольно не плакать. ‘мама, нё пла.» И склонилась она, как седая ветла. Буря, ярость разлей, подымайтесь смелей За убитых друзей, за седых матерей! Всем сповам клонотать, а грозе рокотать, За великое дело нам всем хпопотать! Перевел с немецкого ВЛ. НЕЙШТАДТ ПИСЬМО ГЕОРГИЯ ДИМИТРОВА vse terns РОМЭН РОЛЛАНУ и АНРИ БАРБЮСУ Minpenes Москва, 18 марта 1934 г. `Мой дорогой товарищ Ромэн Рол- pan! Mod дорогой товарищ Анри Bap énec После того, как мне представилась возможность изучить материалы то- ю громадного массовом движения, хоторое вызвал*во всем мире процесс э пожаре рейхстага, я чувствую по- хребность обратиться к Вам с не- сколькими словами. Эти строки на- правлены как лично к Вам. за чьим 0 мужественным выступлением против ямперналистической войны и фэ- шизи& я всегда следил с величай- шим вниманием и симпатией, так и ко многим сотням и тысячам писате- лей, художников, деятелей науки, ко- торые в течение кампании открыто стали Ha Henry сторону. — 4 sHaw, tro nar Bamu, tax w Ba- ших друзей выступления во время процесса предназначались не только фр лично мне и обвиненным вместе 00 иной друзьям. Мы боролись на том отрезке pon Ti, на котором мы находились про: тив варварского фалтизма и за ком. И мунизм, за Коммунистический” интер- национал, освободительной борьбе ко- тором мы посвятили налну жизнь. от факт, что и в тех больших 6о- ях трудящихся масс, которые в тече- ние последних недель равытрались 29: Францн -ж--Аветрину-зобольанале- „явоть интеллигенции стала на сторо- ву борющихся’ рабочих против фа- _шистской реакции, усиливает мою уверенность в том, что Вы и Вашя друзья прежде всего заинтересованы в великом деле пролетариата. Фанизм хочет повернуть нззад во- лесо истории. Он систематически ‘раз: рушает фунламент культурного прог pecca.- On сохраняет и увеличивает нищету трудящихся маюс. Он борет ея против техники и открыто протюо- ведует возвразнение K Bappapensy, о же ожидать интеллитенчии от этого режима, как не дальнейлиего разрушения основ науки, художест- венного творчества, техники, а тем самым разрушения самих условий су- ществования интеллитенции. Пролетарская революция освобож- дает массы от эксплоатащии, открые вает им дорогу к быстрому под’ему, утверждает господство человека ‚над природой и создает предпосылки к вевиданнюму развитню чтворческих Bor уже несколько месяцев #3 ©траницах двух солидных советских журналов «Интернациональная лите- Ратура» и «Звезда» появляются’ от- рывки из одного необычайного ро- Mana. те т Ромая поражает н заинтересовыва- 3 ет читателя сразу, $ первых же строк, причудливоетью евоего стро- ения, некоей композиционной абра- хздаброй, авормальностью, } «Рейхнольд, один из членов Шай- ки Пумса, в своей грязной, душной Норе—трязной норе, ах зачем, эх за- чем, душной норе, ах зачем, ах, только из-за чинтдарада, бумдарада, бум—сидит,—когда по улицам идут солдаты, все девушки из окон велед тлядят им, читает газету, левой, пра- вой, была не была, читает 06 слимнийских играх, ать-два, и о том, что тыквенные зерна служат прекрас- ным средетвом против глистов». («Интернащ. Литература» № 2). Любопытство возбуждено уже од- ” Вим только стилем, кажущимея пре- тивным обыкновенному здравому смыслу. Вы перелистываете следую- щие страницы, где сумбурные куски Зроле цитированнойо с «чингдарада» М «бумдарада» начинают сменяться ее ровным и обыкновенным сти- лем (в смысле соответствия Hallam Читательским привычкам), и попала- ете в совершенно необычный мир. Вы на самом дне одного из круле нейших капиталистимеских городов- прутов, на дне Берлина, Алексадер- плян или Алекс, тде высится одно из мрачнейших зданий города, — олицейпрезидиум. . Вы в мире отверженных воров, Убийн; проституток. сутенеров, лю- Дей, выброшенных за борт жизни, обреченных. проклятых буржуазным ‘Эбществом Жан Вальжанов. и среди них главный персонаж Франц Би- беркопф, бывший пролетарий, «ма- енький человек», как белка вертя- Щийся в проклятом заколдованном колесе класовото общества, не в ©0- тоянии выбраться из дна, стать на Жоги, человеком. Вначале кажется, что перед нам социальный роман, обличительный, Это А. Деблин намеревается нанести пощечину обществу, погождающему Биберкопфов, что это Е К ‹с0- Циальной справедливости» 8 хе эУФжуазного ‘зуманизма Виктора Гю- № usw Gomnuie GETACHEh Эчот ро сил. 10, что мне удалось за Ropot- кое время с момента моего возвралце- ния в Советский союз видеть в об. TACTH социалистического етроительст- Ba, является новым бесспорным сви- детельством, говорящим о тех гран: диовных перспективах, которые от- крывает человечеству победа нпроле- тарской революции. г ржуазия’ оделает зе, чтобы вне- сти замешательство в ряды стремя- щейся к социзлизму интеллитенции. Она не остановится пи перед каким искажением. Процесс о пожаре рейх- стата дал этому достаточно доказа- тельств. Ис в этом правящий класс встретит поддержку со стороны ее- циал-демократии, которая заявляет. что она также стремится к социализ- му, но которая принципиально стоит на стороне буржуазной идеологии и которая во всех решительных момен- тах фактически выступает против OHTA революционного рабочето класса. Трудности, разумеется; не ис- пугают ни Hac, Bt Bac, ни Ваних друзей. еликая цель стоит любых жертв. И наше освобождение из когтей rep- манокого фаптиама показывает, что при напряжении всех сил в едином фронте можно» победно преодолеть действительно большие затруднения. Теперь нужно со всей силой пря- няться ва освобождение еще находя- уихея вочвутаоти национал-социзтие: тов антифанистоких ‘борцов. Я ду- маю при этом в особенности об Эрн- сте’ Тельмане; вожле немецких ком- мунистов, лучшей и наиболее ясной руководящей голове немецкого проле- тариата, судьба которого беспокоила меня во время мото заключения и во время всего процесса и забыть которого я не могу ни на минуту. Вы так много сделали для нае, — Te перь необходимо больше, много боль- ше оделать для него. Потому что его: освобождение будет, разумеется, эна- чительно более трудной задачей. Вас. мой дорогой Ромэн Роллан, Вас, мой дорогой Анри Барбюс, и да, тав самоотверженно стояли Ha Ha- нтей стороне, я благодарю от налиего имени и от ‘имени нашего интерна- цзонале и я радуюсь тем дням, когла мы вновь плечо к плечу булем 6о- ротьоя против нелпего общего вра- а. . Bam. Г. ДИМИТРОВ. ПУТЬ ПАРИЖСКОЙ БОГЕЙШЫ В Париже не мало уголков, дыша- . щих/историей. Вы чувствуете салтоти коммунаров на холмах Монмартра и нодковы версальских лошадей на ис- тертых плитах дворца, вы чувствуе- те кровь на стене Пер Лашеза и мы- сли поколений философов и эмигран- тов в гостиницах вокруг Пантеона. И в этой цеши исторических мест не последнее место занимает и угол Монпарнасс-Распай. Правда, не cro- летиями пахнет от камней Монпар- Hacca, но 30 — 40 лет это уже исто- рия в наши годы. Не будем писаль историю «Ротон- ды», не будем говорить о «бистровщи- ке» Либроне, содержавшем малень- кий кабачок для парижских извоз- чиков на этом ставшем историческим перекрестке. Не будем описывать, кто из ху: дожников первый вышил стакан горъ- кого кофе за стойкой панални Либро- на, н как этот стакан положил основу богатству и могуществу семьи Либро- HOR. 06 этом будут писать летописцы этой почтенной династии «бистров- щиков», или историографы париж- ских кафэ, Мы даске точно не знаем дня, кот- да «Ротонда» сталь, «Ротондой», ко1- да извозчики и мелкие рантье усту- пили место художникам, поэтам на стоящим и поддельным. ° Многим казалось, что «Ротонда» оу- мществовалая всегда, впрочем ‹«публи- ка» открыла еРотонду» только поз- с. До войны там сидели художники, которым суждено бымю через несколь- ко лет стать знаменитостями и в 10- ды «просперити» (не только амери- канокой) раз’езжаль в собственных лимузинах, В то время Кислинг ночевал на монпарнаюской скамейке, японец Фу- жита, никем еще не открытый, толо- лал где-то на мансарле, а Наскин но- сил котелок и был похожим н& воя- жера из Лодви. Но не только они составляли остов старой «Ротонды». Невозможно пере- чистить всех — тысячи прошли че- рез отены этого внезално pocmte- Toon Gucrpo, —- Ilanacco, Де , ут: рилло, Модиллиани, несколько пер- вых живо вопоминаемых фигур. Историческая «Ротонда» закончила свой путь. На ее месте, говорат, от- кроется отделение какото-то банка. Стены имеют свою историю, своя традиции; в этих стенах, где десати- летиями говорили о пафе франков 3a кофе, за гостинищу, за ча любви, бу- дут шуршать болыние тонкие тыся- чефранковые билеты, и треск ариф- мометров будет налюминать шум вен- тилятора в прокуренном- зале кафе: Время берет свое. Мир требует денег к зрелищ. Времена богемных кафе ни кабачков пропёли безвозвратно. Мы не будем их оплаживать. В. них разрузназжющего творчестве. Им уже не возродиться, Их время пропало, OHH оказались нежизненны- ми, они не выдержали намора собые Я пивгу эти строки и передо мнрй Momnapnace, традиционный угол’ и споры поздно ночью у терзосы <«Ро- тонды»; скоро только камни на углу Монпарнаюся и бульвара Раюпай pac- скажут о былых днях, о людях таА- лантливых ин безталанных, о мечта- телях и жуликах, о хорошеньких мо- делях и престарелых американках, о художниках, получающих стакан го- рячем вофе за удачную каррикату- ру; и о жиголо, которым суют в ру- KY сжомканный сотенный билет за «артентинское танго» в «Куполе»... Но в сущности вопрос стоит глуб- же, много глубже. Речь идет не о каком-то кафэ (одним кафэ больше, одним кафэ меныше!.). Это все нич- тожные частицы большой проблемы Oo западной богеме, той интернажио- нальной ботеме, которая издавна, сте- калась в Париж. Эта ботема знала свои героические о, недаром последние пупки оммуны стояли на богемных улич- ках, на вершине Монмартрокого холма и недаром десятки крупнейпгих ху- довников Франции отступали в yar нание из валитото кровыю Парижа. Пиккию — aBrop картины тена коммунаров», Эжен Потье — худож- ник и эвтор текота «Интерналиотва- ла», скульптор Жюль Далу, каррикз- турист Пилотель и Гайар.. деятели «федерации художников Парижа» времен Коммуны — разве они не быти тинтичнейттизея предетавителя- мн парижокой ботемы? «ГПрежданин Гюстав Курбе, утолно- моченный Коммуной имеет честь пригласить своих собратьев сюбрать- _ ся в следующий вторник в адамая медицинской школы в лва, часа, то-то. TET, т: Это приглашение, положившее на- чало существованию «федерации», со- брало более 400 человек живописцев, скульпторов, каррикатуристов в зал медицинокой школы. Среди парижеких богемьенов, по- следовавших призыву Курбэ, было много просто попутчиков, многие че- рез каких-нибудь пять недель пере- кинулись в лалерь версальцев, а сам Курбэ поспешил капитулировать, но большая часть из этих 400 худож- ников Парижа осталась верна делу Коммуны... Большинство. (из этих ботемьенов тогдашнего Монмартра были связаны с рабочим классом — Далу был сы- ном перчаточника, a Эжен Потье — упаковщиком. В документах К ы есть пре- красный документ: «Докладная за- пика о национальной мануфактуре гобеленов». В этой записке худож- ники требуют передачи в руки рабо- чих и художников, работающих на этой мануфактуре, этого громадного художественного предприятия. И эта одна из важнейших девла- раций Коммувы писалась рукой 60- гемьенов старото Монмартра. Но наря- ду © этим сколько олиюртунизмяа, we В тех же рядах... Но несомненно одно — на узких уличках вобруг Плаю де Тартр еще десятилетия жили настроения тех ла- леких майских дней. Дальнейнеие по- пои художников чувствовали сз- я преемниками старых героических традиций, Дух «евободной коммуны Монмартра» жил на этих узенькях уличках, привлекая к себе сотни сво- бодолюбивых художников и поэтов со всего мира. Но времена менялиюь. Увесолитель- ная индустрия завледела уличками на Монмартроком холме, а затем ип новым убежищем богемьенов — Мон: парнахсом. «свободной коммуны Монмарт- ка, заботливо обновляемая еоюзом рестораторов «этой части Парижа, и мэскарадное шебтвие, традиционно раз в году устраиваемое на Плаю де Taprp. В старых логовищах свободолюби- вой богемы сидят статисты. выдазвае- ночью — FOO ‚ включая чае- вые> — им покажут ча рю лю Лат безработных художников, переодетых В медищинекой птколе, в том же амфитеатре, вле некотда просхолинуеи собрания «федерации художников» я сегодня происходят довольно мното- людные собрания, там ступенты из «королевских молодцов» вышосят ре- золюции о нелопущенияи нноестравтевр в высшие пколы Франции... a В монпарнассовокий период бое» oe мы, к которому относится процвета- ные ‘«Ротониы», старыю тозлЕпия: «вольного Монмартра» все более и более теряли ©вой былой блеск. Бо- тема все более поглощалась развлека- тельной индустрией ин парижской улицей. Какие-то незримые нити 00- единяли эти лжебогемские KBapTa- лы с преступлениями большого горо- да. За столиками «Монпарнасских ка- фе» еще спорили. сюррезлисты и про. чие «исты», выискивая темы для модных скандалов. могущих создать нужный шум и заметку, другую в самом «Раз 501»; собрания худож- ников попрежнему потрясали Па- риж, но созывал своих братьев He «гражданин Гюстав Курбэ», a друтой более современный гражда- нин Лео Польдес, антрепренер. «арти- стического» клуба Фобур; там за три франка можно было вядеть де- CHTOK «знаменитостей» и слушать дискуссии о том, «может ли хулож- ник жениться на своей модели» и о «наготе на экране». Знаменитости ин- каюсировали гонорар обычными фран- ками или натурой (бесплатной рекла- мой. и лестными отзывами). а пожи- лые и любящие сенсации дамочки наслажлались близостью «настоящих ботемьенов» и возбуждающей остро- ТОЙ тем... : И многие годы казалось, что боге- ма окончательно растворилась в уличной пестроте большого, порочно+ ного города. : Но -богема окезалась зкнененнее овоих временных пристантчц, дух ст» рого вольного Монмартра как-то воз- родилея вновь и не он ля живет се- годня в рядах Аюсоциащии револю- цЕонных художников Франции, я опять, как тогда в дни Коммуны, переполнены залы собраний, на этот раз настоящих художников, скульп- торов и критиков. - С невольной любовью держишь в руках одну из последних книжек «Коммюн» (орган ассоциации револю- ционных писателей и художников Франции), здесь на многих страницах если в радах парижекой богемы мно- го таких людей, как Андро Маршан, который считает, что «в авангарде революции ‘должны находиться два то нам кажется, что перижекая 6бо- тема опать возродилаюь, отсеяла вое наносное, кружковое, — незлоровое, уличное и лась & новой жнз- ни, к новому большому творчеству. о своем возрождении в служении де Страница из записной книжки Георгия Димитрова с выдержкой из «Гам- Шекспира. Rame deg оч Нато ег. Ca OLS. (is! doe Oe hige an yoasbeng Bertin WW. 10 band. ¥.. ль и.о jowm (oman Кит Письмо Георгия Димитрова Ромэн Роплану из Моабитской тюрьмы (Бер- пин) 24 августа 1933 г. пить, пить до бесчувотввя, во потом эта чортова гадость начинается сыз- нова. Пусть мне попы растолкуют, на кой зорт сотворил тосподь бот наш мир, он сотворил его лучше; чем попы предполагают. ибо он дал нам возможность на... чхать на всю эту прелесть, и дал нам две руки и в6- ревку и — к чорту тотла эту мер- нец, каюк, крышка, наше вам © ки- сточкой, счастливо оставаться. & мы летим в чорту в пекло, летим е му- зыкой». , Эти слова, эти мтновения прозоне- ная Биберкоифа звучат весыма убе- дительно на фоне той жуткой ре- om которую показывает А. Де- и. Резэлен и Франн Биберкопф ©о всем ого антуражем, и мы знаем, что по- роднлю их. Мы знаем, что немало деклассированных элементов, попав в это дно, никогда не выбираются из него и гибнут в нем. Знаем, что не- которые из этих деклассированных «облатороженных» и романтизирован- ных Деблиным элементов выскочили из этого дна, став оруженосцами фа- птизма. Но мы знаем еще и то, что миллионы безработных, вышиблен- ных из жизни людей, отлично разби- раютея в этом мистическом «что-то», знают его настоящее имя и сзмоот- верженню, тероически и жертвенно борются против нето. - Франц Биберкопф не из чиела этих миллионов. Деблин не показывает ему выходов, не делает его борцом. Он любуется им и романтизирует его’ в его 5абиз 410 сутенера и вора. Де- лю автора. Но благодаря тажой автор- ской концепции социальных взаямо- отношений, блатодаря романтизации н идеализации Биберкопфа ках су- тенера, роман Деблина, несмотря на BOD его формальную изошренность и комиюзинионную оригинальность, вее- таки остается криминалистическим по преимуществу. „Ему нехватает основного, тлавного, тото, что сделало низм;, Ему нехватает дыхания болыной идеи, дыхания любви и He; нависти, того духа борьбы и erpem- ления к свободе, которое заложено в каждом утгиетенном, и присутствие которого сделало бы роман ценным, больним и настоящим. художествен- ВР к БЕРЛИН. . АЛЕНСАНАЛРПЛЯН4 тает, это вине HOKOPHTECH>,. его сил, ден И Бяберкотф подчиняется. И на- чинается ‹романическая» жизнь су- тенера и вора, преступника, не обык- новенного преступника, & «блатород- 39703, ОДНО из тех, кто нашел свое место в бандитоких организациях титлеризма, кто стал ‹тероем» Третьей империи, рыцарем фаптизма. Тень фатнистского «герояз Хорста Весселя стоит впереди Биберкопфа. Роман Альфреда Деблина написан до прихода Гитлера к власти, но он в некоторой мере намечает тот тиц «типов», среди которых фапизм в первоначальной стадии своего разви- тия и становления вербовал своих исполнителей, открывая вм дорогу в подвигам и славе». Устрапенный, навеки запуганный мистическим «что-то», бывней це- ментщик и транспортный ‘рабочий Франц Биберкопф, выбитый из колеи безработицей, вступает на путь пре- ступлений и опускается на дно. На- чинается бесконечная. а похож. дений. Ничто не указывает ему выхода из положения.. И если он вначале и бо- рется, то борется один, на свой риск и страх и терпит поражения. Партия, революция для него не существуют. Он как будто бы и! не знает о них, никогда не слыхал о них. Эти ело- ва и не звучат в романе, их нет. Нет спасения. Нет выхода. «Оставьте все надежды вступающие сюда», — эти слова из «Божественной комедииз можно было бы поставить эпиграфом х входу в тот ад, в который попадает Франц Биберкоф. Капиталистическое дно, рисуемое Деблиным, реально. Оно местами показано © исключи- тельной художественной ензой, очень своеобразной, впечатляющей. Хочет того Деблин или нет, но те места, tae показаны ужасающая нищета масс, безработица, безысходная ну- жда, порождающая Биберкопфов, при- обретают характер сурового обличе- ния буржуазного обяцества. И на этом pone проклятием звучит вырываю- зщийся у затравленного Биберкопфа стон отчаяния: «Окучно жить на свете, у меня сойчю даже ‘нет никакой охоты опять мэн, чем ближе энакомишься ¢ Фран- цем Биберкопфом и со всем ето ан- туражем, чем больше уясняешь себе концепцию автора, тем рельефней вы. ступает установка автора, а к концу ‘роман предстает перед нами в совер- пенно неожиданном аспекте, соци- альная заостренность произведения заслоняется, затлушается и притупля- ется писательским любованием сво- им персонажем, выставлением его не как обобщенной сопиальной калето- презтущника, как «героя» дна; под- польного мира, уголовщины; роман начинает приобретать харажтер не социальный, а криминальный и бе- зусловно зынял бы свое место в ©9- ответствующей ему детективной ли- тературе, если бы не художествен- ная манера автора, его художествен- Hoe своеобразие, необычность, ‘нато. минающая манеру Меринка в «Голе- ме» и Джойса в «Улиссе». Франц Биберкопф — человек обре- ченный, ему нет выхода из того ми- ра, в который он Понал не по своей воле; автор приговаривает его к веч- ному пребыванию в аду, ему и пы- таться нечего выскочить из этого ада. Есть в мире «что-то», что приходит извне, что непостижимо и похоже на судьбу, что цепко держит в своих руках Франца Биберкопфа и никог- да его ве выпустит. Это мистическое «что-то» непобеди- м0, это—<уУльб» «похоже на судьбу». «Он хотел, очень хотел, но не мог, что-то крепко держало его. Мир оде- лан из железа, и ничего нельзя с ним поделать, он надвигается на вас, как отромный каток, ничего не подела- ель. вот он ближе, бежит прямо на вас. Это’ же танк, ин в нем сидят дьяволы с рогами н горящими глаза- ми, терзают вае, рвут вас своими зу- бами ин когтями. Танк бежит на вас я никто ‘не может уйти от него. Только искры полыхают в темноте; & когда станет светло, то видно будет, как fee полегло и каким оно было.» («Звеада» № 4, ст. 185). Вот оно как ВЫтЛЯДИТ ЭТО Мис ческое «что-то», которому Бибер- копф подчинен навеки. Попробуй-ка, сражайся в таким стралинькм чудови- щем. Биберкопф вначале еще. сражается, «мужественно и отчаянно отбивается