литературная TONAYBAS. ЮМИ Е.А сказовой «конотирации»/ Воли уже в «Возвралценной молодости» образ автора выступает сквозь оказовую ткань, то о «Голубой книге» автор Может сказать с еще большим осно- ванием: «Маска снята. Читатель им®- ет возможность обозревать мою фи- зиономию» Так историческая новел- ла очень часто ведется вне сказовых интонаций, тем скупым, точным, «взвешенным» языком, который вы- рабатывалея у Зощенко наряду со всем сложным многообразием сказо- вых языковых смещений. Вот как пишет Зощенко историческую новел- лу о Рылееве: «И тогда Рылеев снял manky, подошел к Бестужеву и обнял его. Он сказал: «Последние минуты напти близки. Но это минуты напей боды. Мы дышали ею. Я теперь охотно отдам за них мою жизнь». Вы понимаете, что он сказал. Он сказал, что сейчас все будет кончено. HO что даже за минутное ошущение свободы. которое он сегодня испытал. он без сожаления отдает свою жизнь. Й такие слова, которые произнес Рылеев, и в‘такую минуту, мог ска- зать только большой и замечатель- ный человек. И мы так ралы ‘и так взволнованы, что он именно так ска- зал и что он оказался такой боль- той человек». Такой текст явно выходит за пре- делы языковых норм рассказчика классического зощенковското «корот- кого» разсказа, или Коленкорова — рассказчика «Сентиментальных WORC- стей». Но значит ли это, что Зощенко за- говорил в «Голубой книгэ» так, что читатель вовсе не узнает его? Можно было: заранее предположить, что «ис- тория человеческих отношений» в руках Зощенко даст целый фейерверк сатирических эффектов. История де- формироваяа сложнейшей. системой сатирического «обыгрывания». Hapa- ду с манерой проникновенного моно- лога, в «Голубой книге» широко пред- ставлены. такие способы раскрытия истории, гротескность которых MOCHA даже и для историка, «читающего ис- торию через пенсно». И здесь Зощенко не перечеркнул свой громадный опыт оказовых обра- зований. Сказовый стиль перестал служить некоей оковывающей Ma- ской, на уровень которой равнялось вс6 повествование. Но, вступая на путь широкого и свободного публи- цистическото «рассуждения», автор на долю сказа оставляет совершенно определенную - роль. Сказовая маска человека, неприча- стного к культуре, надевается aBTO- ром всякий раз, когда ему вужно снизить «пышность» исторической терминолодии, разоблачить лицеме- рие многих формулировок буржуаз- ной истории и, наконец, пройтн сквозь «непроходимую» историческую специфику той или друтой историче- ской обстановки: «A то у них еще был таков — Пизистрат. Этот, кажется, даже не был императором, Но он в свое время как-то .там. правил; „Он был прави. телем, собоственно не в Риме, & В Афинах. То есть, он вообще был прек. И, будучи греком, он себе пра- вил помаленьку в Греции». «И вот оя нахолится B положении обыкно- венного кардинала, и это все ему ма- ло, он еще ее хочет быть римским ‘папой. Еще чего! То есть он хочет быть папой. но не может. прямо ‘он от этого’ желания страдает и чуть не умирает, А там. у, них это было не так-то просто — папой быть. Другие тоже, может быть, ‘к этому стремятся». «Bor какой-то еше, во- образите себе, Хильперих 7. Франк- ский король... Женится, кай ‘букваль» но пишет история: «С Чем, чтобы на- нести удар своему зрагу, ° прин Зигберту... Историки даже’ не eos. ляют от себя никаких восклицаний, вроде там: «Ай-ай» или: «Вот так князь». или: «Фу, как! некрасиво», или, хотя бы: «Глялите, еще одним подлецом больше!», Нет, ничего по- лобного беспристрастные историки не восклипают». А ° Зощенко не списал в расход той громадной работы, которую. проделал HO пересмотру. «интеллигентокого» языка. Столь отдаленная ет сказо- вых интонаций «изящная» фраза вступлений к отделам «Голубой кни- ти» гезлизует свою иронию, расша- тывая омертвевшие фразеологиче- ские штампы. интеллигентекой речи, путем подбора контекста и путем це- лого’ ряда пёремежающих её ‹«низ- ких» словечек и оборотов. «А что касается людей трезвых а рассудительных, что касается фило- софов и разных там мыслителей, умы которых пропили много света на самые таинственные и сложные яв- ления жизни, что касаетея до этих людей, то они в общем счете мало чего говорили 06 этом чуветве, но иногда, конечно, считались © ним, подсмеивались, и даже проавносили в другой раз . кой-какие афоризмы своей . житейской мудрости» («Лю- бовь»). говорится, даже на самых дребезжа- щих пирах, налевали любовные сло- ва, еще более поразительные и 06з3а- стенчивые, чем эти. Что-то такое нам «Последний фазис всемирно исторической формы ебть ее комедия. Богам` Греции, однажды уже трагически раненным на смерть в «При: кованном Пгометее» Эсхилла, пришлось еще раз’ комически умереть в ‹Разтоворах» Лукиана. Зачем так движется история? Затем, чтобы, че- (Карл Маркс). ловечество смеясь расставалось со a. : В творчестве’ Мих. Зощенко эдавно началась линия расшатывания TeC- ных рамок беллетристических норм. Прямой разтовор с читателем на об- щественные и так называемые обще: человеческие темы, непосрелетвенна:я передача читателю автороких разду: мий входила в текст. «Сентименталь: вспоминается из Апухтина,.» («Лю бовь»), Но в «Голубой квиге» Зощенко на только не списывает в расход своем соказового опыта, а перерабатывавь ето в новых, несравнимо более слож. ных и, что главное, несравнимо болев эффективных, социально, состояниях, Высокий образец такой работы ла, ют новеллы «Голубой книги», где смысловая бестолочь и лицемернь обывательской“ речи обращены в ору. не’ разоружения обывателя. , Совершенно, специфичны методы скрепления малериала в «Голубой книге» и методы циклизации новелл, Они возникли как результат новатор. ского своеобразия‘ жанра «Голубов книги», Тематическая циклизация подчеркивает ‘проблемность зощен. ковокой новеллы. Зощенко перенес в «Голубую книгу» многие новеллы, на. писанные до созлания ее. Шри пере. ходе в «Голубую книгу» новеллы эта подверглись переработке. Как воякая хорошая оправа, эта переработка и обрамление дали возможность вы. явиться в самом выгодном свете их основным. качествам. ° «Голубая книга» снабжена пелым аппаратом вступлений, концовок, по блесловий; «бантиков», как говорат автог, Очень любопытно, что здесь явно чувствуется влияние клабоичь, ской новеллы. Несомненно, нанох. HHT читателю декамероновские «060= роты» следующие места «Голубой книги»: «В общем жадная бабенка, любительница денег, ‘сохранила бла; ‘одаря. своей жадности драгоценнуий жизнь своему супругу, что является, конечно, весьма редким случаем. А чаще всего бывает наоборот. Вот интересная новелла про одну жадвую молочнйцу, пожелавшую увеличить свои доходы», Наши замечания носят предвари тельный характер. Мы не можем рас. ценивать «Голубую книгу» во Всем 06 еме ‘ее: замысла, так как она еще не зажончена. Но сейчас уже можно утверждать, что «Голубая книга» — большой. шаг к тому, чтобы громад. ный новаторский размах, давший возможность Зощенко сдвинуть с ме. ста глубокие пласты. застоявитихоя норм буржуазно-дворянокой литера» туры, оказалея приложенным к тй теме, которая ждет этого революци: онного налюра: к теме рождения но вого человека и новых человеческих отношений, Le В плане мастерства «Голубая кин- га» — книга также завершающая и синтезирующая. a } Евг, ЖУРБИНА, тельную работу; ° «Задушевноеть, Искренность. Чувствительность. Вле- стки так называемой тазлнтливости», — иронизирует над’ Колче Праску- хин. Деле, однако, не в «бпестках» Te лантливости. Прежде cero, мы знаем, что Миша ‘действительно та лантлив (или по крайней’ мере; дол жны верить автору) и не. просто т8* лантлив, но. является ° революциоя» ным художником. Но. искусство--луЧ* ший реактив на социальные свой» ства человека, своего рода лакмусо“ вая бумажка. Если Колче и впрямь: революционный художник, то он #е. может быть . внутренне LBM: советской crpane человеком. Предпо“: ложим даже, что все, что говорится Праскухиным о характере че, правильно, и этому противопоставлен. один только факт: -революционность творчества Колче. Одного такото фак та достаточно, чтобы перевесить остальное, социальная сущность 4 ловека чаше всего проявляется в 610 творчестве, и творчество — основяая общественная функция художника. Таким образом и сам Левин и его [68° зонер, Праскухин, не совсем 01 дают себе отчет, что это значит, ко. гда они называют Колче талантли“, вым революционным художником, об’ективно интимная окрашен” нобть образа и конфликт между х/ дожником и комментатором показы’ вают, что ‘автор «отрицает» Колче, не вполне‘ преодолев его в cede Ch мом, и что именно в. таком неполной преодолении и кроется причиив отульного и обостренного отрицания’ Юсли бы Левин преололел Колче, 0 бы увидел что св нем — отжитое К ненужное. а что—живое Ho он Xo чет сбросить ‚его с себя, не сведя 9 ним .послелних счетов. И он отбрасы” вает вместе с мегтвым и живое, Б. Левину не улался образ шевика---Праокухина—и не ул8лобьь несмотря на pee старания 610 иопортить образ Колче. Это — 5% рактерно. и это идет оттула же, of неполного преодоления. Oxo 8acta- вило В. Левина вместо трудной Е значительной темы: душевного pocrs Колче, перелелки его психики совет ской лействительностью. темы, KOTO” рая полоказывается практикой 18 шего лия, заставляющетго интелли“ енцию все теснее смыкаться © 18 бочим классом. перейти К 0° будто горазле более легкой и МНО! кратно испробованной Teme pase лачения, но заметив, что побы,„. для этой темы выработаны пи, не неудачно и что у него нехват8е” данных ее разрешить. были допущены медиками, выступан шими в качестве критиков «Возвра: щенной молодости». Многие из них. как известно, занялись выяснением вопроса, который как бы предвиля подобную кгитику, сформулировал Зощенко в той же «Возвращенной мололости»: «верно ли определил чиваетея материал, затрагивающий вопросы быта и жизни молодежи. Журнал в дальнейшем должен давать такого материала больше. Первый но- мер получился несколько более «взрослым», более «солидным», чем следовало. Журнал должен завязать связи с крестьянской молодежью, знать ее практические нужды и ин: тересы, поднимать и ставить в об: ласти культуры и быта вопросы пра: втической жизни. Очень важно также добиться того, чтобы материал при своей поучи- тельности не был пресным, скучным. Молодото читателя надо и учить и воспитывать, но важно, чтобы он при этом не скучал. С этой точки зге- ния нельзя, например, считать удач- ным помещенный в первом номере рассказ или очерк Дм. Лебедева «У старой ивы», Тема о тербической странах капитала настолько важна в воспитательном отношении, что тут надо выбирать лучшее, художествен- но сильное. Стандартно беллетризо- ванный; неживой очерк Лебедева ни- как этим требованиям не отвечает. Пол рубрикой «Рассказы героев» в первом номере помещен рассказ М. В. Водопьянова — эпизод из ис- тории перелета Хабаровек — мыс Шмидта. Подобные рассказы будут очевидно итти из номера в номер, и если они будут так же просто и хо- рошо рассказаны, как «Случай в Анадыре», этот разлел может стать очень увлекательным. Правильно залуман также раздел «Хорошие книги» — несколько не- больших рецензий или, вернее, анно- таций на лучшие книги, выходящие массовым тиражем. Из этих книг мо- жет постепенно составиться книжная полка молодого колхозника, поэтому уместно было бы, как нам кажется, давать не случайные указания, а си- стематические, по западной и русской литературе, классической и совре- менной. Неплохо было бы также, если бы эти рецензии более тщательно релак- тировались. В первом номере в анно- тации на книгу Флобера «Госпожа Вовари» допущено, например, одно довольно неловкое выражение — «забавное на первый взгляд повест- вование — малам Бовари обманыва- эт своего мужа — вырастает в- е0- циальную драму». Забавного тут нет, конечно, ниче- го ни на первый взгляд, ни на вто- рой, и выражение это надо было ис- править. Не совсем грамотно сказано ци в аннотации на книгу Артема В»- селото «Гуляй, Волга»: «Действие в книге развертывается с нарастающим интересом», Читатель может следить за действием с нарастающим интере- сом, но само действие развертываль- ся с интересом не может. Этими замечаниями можно, собет- венно, ограничиться. Журнал начат хорошо, культурно. И это относится также и к его внешности. «Молодой колхозник» ормлен без затей, но со вкусом. е удалась, пожалуй, только обложка. Фигуры и лица двух молодых людей, юноши и девушки, прислонившихся к березкам и гля- дящих < улыбкой вдаль, неинте- ресны по рисунку, мало выразитель- ны, а название журнала «Молодой колхозник» выписано так, что слово «колхозник» разобрать можно с тру- дом, лишь пристально вглядевирись. Но во всем остальном оформление не заставляет желаль лучшего. Если по- следующие номера «Молодого кол- хозника» будут на том же уровне © H по содержанию и по внешности, журнал быстро приобретет хорошую репутацию у своих читателей. тель, CO вкусом вк жизни, к детали, ко. всему колоритному, яркому, не- ожиданному, что каким-нибудь 00- ком выдвигается из ряда. В то же время он, немного стесняясь этого, умеет отмечаль такие подробности, которые создают мягкую, теплую «залушевную» атмосферу дома, де- тства, семьи, поэзии простых негром- ких чувств. Впечатление убедитель- ности. и подлинности изображенного больше всего и обуславливается сое- динением этих повидимому проти- воположных овобенностей: резкой ха- рактерности и ясной живописи теп: лых тонов. У Б. Левина детство пахнет кле- енкой, и он знает сумрак платяного шкафа. куда прячется маленький Мип!га. и вкус селедки, которую 1го- товят. хозяйственные руки Ксении. Когда к Колче приходят гости, то отец и сын, оба застенчивые угрю- мцы, прячутся по своим комнатам, и вылезают лишь после того, как «чужие люди» уйдут; тогда OHH Ca- дятся за стол, доедают конфеты и пироги и оживленно и недоброжела- тельно осуждают ушедших. Раввин похож одновременно на Мефистофеля и на козу со вопотевшими голубыми глазами. Он сожительствует с рус ской девушкой, в которую без памя: ти влюблен, и наряжает ее на деньги, присылаемые ему из-за границы. Та- кого раввина при всей его эксцент- оичности нельзя измыслить—и он ха- рактеризует ломку нравов и понятий, которая произошла после революции в толще еврейского быта, Колче предлагает раввинской любовнице, Тане, отдаться ему. Таня возмуще- на, — не потому, что она неприступ- на—она релко кому отказывала. — но ее коробит обнаженность и прямота разговора. Она подходит к окну, от- дертивает занавеску: у окна стоит. приплюснув побелевший нос к стек- лу. больной идиот; по опушенной нижней губе стекает слюна (сцена происходит в комнате Колче. живу: щего при психиатрической лечебни- це). Деталь элементарна. внезапно ра- зительна, рэзко-контрастна и внутрен- не оправдана. подана очень выигрыш но, крупным планом. при помощи то- го же приема, каким пользуется ки- но, и, как это бывает с крупной кинёматографической деталью, вы- растает до почти символического значения. Это-—метафора, материали- зованная и распылившаяся на два эпизода. Секрет лейственности не в необычности сопоставления. Само по себе оно не оригинально. ных повестей» в порядке лирических автор, в каком боку у населения на- ХОДЯТСЯ ПОЧКИ». ИЛИ ОН Тут чЧТо-НИ- Автор всерьез воматривается в ис отступлений. В книге «Письма к пи: ‹конферанс» и заключительный ком: ментарий к письмам читателей. Этот прямой публицистический разговор Торические факты. всерьез хочет по Tony Ta свое развитие и закрепление нять их об’ективНый смысл и зна- в «Розррашенной мололостиху и Ha: worwa co wusanun wo атом oertERTOM в <Бозвращенной молодости» и, на- конец, он лег В ocHony «Голубой кии- РИ». `«Ролубая книга» задумана как рас- чет человека наитего времени и куль- туры со старым миром и со старой культурой. «Нынче, когда открывается новая страница истории, той удивительной истории ‚которая будет происходить на новых основаниях, без бешеной погони за деньгами и без всяких злодеяний ‘в этой области, нынче особенно любопытно и всем полезно посмотреть, как жили раньше. И в оилу этого мы решили, прежде чем приступить в новеллам из нашей жизни, рассказать вам кое-что из прежнего. И вот, перелистав страни- цы истории своей рукой невежды- диллетанта. мы подметили неожи- данно для себя, что большинство са- мых невероятных событий случалось по весьма немногочисленным причи- нам» («Голубая книга»). чение и именно в этом об’ективном значении и смыюоле их использовать. Но эта серьезность нисколько не дол- жна лавать поводов к тому, чтобы пред’являть к «Голубой книге» те требования, которые пред’являются к историчёским исследованиям. в ко- торых, как известно, цвет их пере- плета не играет особой роли. Тах, если в сетку автореких по- строений не попали все имевигиеся в или, если кое-что из того, что попало, не уловлетворит в омысле точности глаз ибторика-специалиста, то 0ес- спорно ясна и связна та «концепция коварства», которую образно выдви- гает автор. Чтение «Голубой книги» убеждает читателя в том, что. кова- ство есть свойство человека капита- листической «выучки», что коварство —«наносная земля, возникитая благто- даря бурному и свирепому течению прежней жизни» и что «в новом, ро- ждающемся мифе коварство будет сосчиталю как печальное недоразуме- ние на заре человеческой жизни». Наличие этого плана противостоит ленивому воображению того читате- ля и критика, который попытается прочитать «Голубую книгу» как но- воявленное «Путешествие сатирикон- цев по Европе». Метод работы, который демонстря- рует Зощенко в «Голубой книге», — это метод, в котором точка зрения современника положена`в основу ио- торического повествования. Иотори- ческий материал нанизан Ha совре- менную тему. В «Голубой книге» сощенко выхю- дит за пределы обычной для него мюдлиннось и доброкачествен- ность материала при’ живости и раз- нообразии — требования, которым должен отвечать журнал такого типа. как «Молодой колховник» *. Одному из этих требований «Молодой колхоз- ник» отвечает безусловно. Первый его номер составлен серьезно ‘и тщатель- но. Рассказы Ив. Шухова, и С. Ди- ковоком, статьн проф. Ю. Соколова и проф. Мантейфеля, рассказ Воло- ньянова, статья о спорте братьев Знаменских, страница фольклора — все это материал высокого качества. В художественном отделе, кроме рассказа Ив. Шухова «Сын» или вер- Hee, не рассказа, а эпизода, сцены, содержательной и хорошо ‘написан- ной, и очень живого и правдивого рассказа С. Диковокого «Васса» име- ется еще небольшой очерк Ю. Олеши о напгих семнадцатилетних, и стихв Уткина «Песня о кавалерии». Составлять художественный отдел тонкого журнала и тем более журиа- яв, рассчитанного на массового и м0- лодого читателя, нелегко, Наша ли- тература бедна новеллистами. и не так легко найти у нас хороший короткий рассказ и даже хороший очерк. Для. первого раза «Молодой колхозник» справился с этим непло- хо и правильно наметил тип науч- ного и культурно-бытового очерка в рассказе проф. Мантейфеля «Волки» и в рассказе А. Кронгауза «Дело Степана Глыбова». Проф. _Мантей- фель рассказывает о волках не толь- ко как ученый, но и как охотник. Из рассказа эго можно узнать и о волчьих повадках и о вреде, кото- рый приносят волки нашему сель: СсКому хозяйству. и о том.. как лучше устроить зимнюю облаву. В очерке Кронтаува- приводится подлинный факт — случай исключе- ния из комсомола одного деревенско- го комсомольп за то, что он покинул своих товарищей во время напале- ния группы хулиганов, и об’яеняется, почему райком поступил правильно, исключив из рялов комсомола тру: са. Этим очерком ла еще сообщением двух мололых колхозников о своей счастливой семейной жизни огоани- 7) «Молодой колхозник» № 1, август 1935 г. Литературно-художественный и культурно-политический двухне- дельник ЦК` ВЛКСМ для крестьян- ской молодежи. Вопреки хронологии «Юноша» яв- ляется как бы первой книюй Бор. Левина. Хотя он еще прежде напи- сал роман «Жили два товарища» и неоколько повестей и хотя эти более ранние произведения заключают в себе многие из особенностей «Юно- ШИ», Но все же только © «Юноши» начинается по-настоящему литера- турная судьба Бор. Левина. так как он несмотря на свой журналистский и писательский стаж, может быть с известным правом причислен к совсем молодым авторам. Такое место в творчестве Левина «Юноша» занимазт не ларом Эт0— его первая подлинно значительная вещь, И, что всего важнее, это—не безразличная книга. Можно быть раз. ного мнения о том, насколько автору удалось в ней выразить или дока- зать то, что он хотел. можно по-раз- ному расценивать ее достоинства, но одно несомненно: она вынуждает каждого занять определенную пози- MH относительно нее. быть за или против, она заставляет думать и спо- рить ® затронутых в ней явлениях и мыслях. А это уже не мало. ‚Если дать себе честно отчет в своем читательском впечатлении от «Юво- ШИ», То надо будет прежде всего от- метить сильнейшую, заинтересоваж- ность романом, внутренняя жизнь которого вас увлекает двойным увле- чёением: вы захвачены чужой жизнью, придвинутой к вам так близко, что вы различаете мельчайшую ее де- ‚таль, и опрозраченную авторским по- ‘ниманием до такой степени, что каж- дая подробность становится насквозь вилной. причем. несмотря на всю близость и прозрачность этой жизни. У вас сохраняется четкое ощущение ее. как чужой, неизведанной. новой. Второе, что нас поражает в романе, почти так же сильно. как жизненное полновольев. ‹ это его неровность. Мы скоро замечаем. что жизненная убе- дительность романа, такая непрело- жная в первых главах, неуклонно и все возрастая в степени, падает по мере продвижения в концу, Луч- шие главы — это печальные главы о Колче. О Нине уже немного слабее Полноволье быстро иссякает —и в последней примерно четверти рома- HA ‘перел нами почти высохший ручеек, который по каменистому и неудобному ложу с трудом лобира- ется до финальных страниц. Нетрулно обнаружить. откуда про: исходит ошущение жизненной убе- длительности. которое нас охватывает при первом же знакомстве с рома- ком. Левин очень конкретный цписа- Эти «немногочисленные причины» клающемся мире составили разделы «Голубой книги»: «Деным», «Любовь», «Коварство», «Неудачи» и «Удивительные собы- тия», Каждая из этих тем разрабо- тана в плане публицистического «разговора», затем исторически «ос- нащена» и заканчивается строем но- велл из современной жизни. История. в «Голубой книге» при- влечена так же всерьез, как и меди- цина’в «Возвралщенной мояодости». Возможно, после окончания ‘и. вы- хода в свет «Голубой книги» иотори- ки повторят те же ошибки, которые * Мих. Зощенко, «Брасная новь», 1934; № Зи 10. 1935 №6и7 п и. К БВ. Левин любит деталь, умеет ею пользоваться, знает за собой эту способность и склонен ею злоупотре- блять, Во многом ему здесь помогла работа в газете: она приучила’ его тлаз быстро ‹схватывать новое, не- обычное, колоритное, она дала ему вкус к отдельному характерному фажту, но она же ему привила вое ядность,. нередко свойственную газет: вым работникам, и привычку к сли: шком острой кухне. Он любит до: вольно дешевую эксцентрику. Он коллекционирует сменные и нелепые фамилии. То, что уважаемый в тра: диционной среде еврейското города раввин сожительствует с русской девушкой и нисколько He скрывает своих отношений к ней — эксцентрич: но оправдано, но когда Левин застав- ляет больного раввина провести к себе радио (в надежде услышать толос бросившей его Тани) и умереть в наушниках, под вопли поделуши- вающих у дверей старух и пристава. ния стариков, уговаривающих его под- писать бумагу `0б отречении от оши- бок,—то это уже ненужное преувели- чение. эксцентризма, игра на нарало- ксальном. необычном факте. странное ради странного Б. Левин не умеет во-время оста- новиться. После превосходной сцены, где Таня видит в окне лицо идиота, ‚превосходной именно в силу своей наглядной и молчаливой, непроком- ментированной контрастности, сле: дует авторское пояснение, имеющее ввиду недогадливого читателя: «С вами — никогда! — повторила твердо Таня, будто Миша был тот идиот, что стоял сейчас за окном», Поясине- ние.‘лишнее: сцена достаТОЧНО гово: put cama за ‘себя. Но Б. Левин боит: ся; что ‘его не поймут (эта боязнь преследует его на всем протяжении романа): и торопится прокомментиро: вать то, что может быть разрушенг комментарием. Этот недостаток свойственен Леви: ну в сильной степени. Он проявляет: ся и в отдельных деталях и сценах и особенно в изображении характеров в целом, Они слишком интерпретиро- ваны. И Фитивгоф, и Владыкин. a Нина, и, конечно, больше всех, глав: ный герой. Миша Колче. Послелние тлавы романа—это` разгул авторокотг самоинтерпретирования, То, что оцен ка вложеня в уста какого-нибудь персонажа. не меняет дела, Праску- хин произносит над Колче нечто вродё надгробном слова, но его го- лосом явно говорит сам ‘автор. Нетрудно заметить. ч№ «Юноша» принадлежит к тому ряду произве- дений, который начат <Завистью «42-я параллель» Дос-Пассоса издается Гослитиздатом. Рисунки худ. Фи пипповского, и КОММЕНТАТОР JT E 2% FH E Ю. Олеши. Отличительные черты их столь четко-‘обозначены, что неволь- но берет искушение выразить их существо одной какой-нибудь об’ единяющей краткой формулой. Так. в применении к ним говорят о рома- не треутольника—по традиционному расположению действующих лиц: он-—она—он. Причем мужчины стал- киваютея как’ враждебные социаль- ные силы, & женщина достается в ка- чествз трофея победителю. Ho не: трудно видеть, что эта характеристи- ка, основанная на аналогии с тради- ционным любовно-адюльтерным ро- маном. неправильна даже с внептней стороны, В классическом романе по- добного типа она—основное звено. Изымите ее—и роман распадается, потеряет свой смысл. Но изымите Ва- лю из «Зависти» или даже Нину из «Юноши»—и смысл произведения, то основное, что автор хотел сказаль, сохранится. Иначе говоря, треуголь- ник здесь не составляет «души» кни- ги, сердцевины ее замысла. Вернее; нет и самого треугольника, таж как нет трех сторон, которые были бы в одинаковой ‚степени важны и необхо» димы. Действительно необходимы только две, Для того, чтобъь «Зависть» была «Завистью». для того, чтобы «Юноша» сохранил свое основное звучание, для того, чтобы концепция «Р. 8.2, не распалась, достаточно Бабичева и Кавалерова, Праскухина и Колче, Лебяжьева и Борового. Это всё книги двуконтрастные, это — ро- ман нё «треугольника», & «пары сил»! противоположных по знаку, по на- правлению и заставляющих вращать: сея «колесо» ‘произведения. Степень художественного накала у Бор. Левина меньше, чем у Олеши. HG ero образы обладают той об’ектив: ной значимостью, которой нехватает героям «Зависти», Они порвали пупо- вину, соелиняющую их с автором Раз` созданные, они имеют уже соот- ветственное, независимое, закономер- ное бытие Кавалеров есть сгусток мыслей. наплывших Ha писателя, внутренний голос, психологическая категория Колче-—человек, © котором вы можете думать, как о реально-су: ществующем Характерно. обстоятель: тво: Левин вносит в свой роман почти столько же личного, слишком пичного. сколько и Олеша. Но личное пережитое, суб’ективное идет у Ле: вина на созлание обективного обра- за, в то время, как у Олеши a 0б’- ективная данность распространяется B суб’ективном замысле. Колче-=-тип Кавалеров-—настроение. Б. Левин исходит от Олеши. Он сохранил от «Зависти» Андрея Ба- бичева, Казалерова, Валю и... Шапи- ро (старого спеца еврея, работающего вместе с Бабичевым над колбасой) Андрей Бабичев называется Праску хиным, Кавалеров — Колче, Валя — Ниной, а Шапиро Эммануилом Иса: ковичем. Он сохранил «Четвертак» под псевдонимом «Книга массам» Он сохранил основное—противопоста. вление интеллигента-индивидуалиста человеку новой, ‘социалистической закалки. Все это настолько близко к Олеше, что кажется перелицовкой ето положений. И все-таки в целом трудно найти - произведения более несхожие, более различные по типу. чем «Зависть? и «Юноша». Несходство—от расхождения худо- жественных методов. Олеша и Бор. Левин в известном смысле два ‘по- лярных типа писателей. Иногда ка: щется. будто Б. Левин только потому написал свой роман, что был недово. лен. неправильным. на ero Baran разрешением благодарной темы, и взялся ее обрабатывать на свой лад. И словно бы для того, чтобы дока- зать превосходство своего метода, он оставил без изменения многие си- туации, сосредоточив все свое внима- ние на характерах, на образах. И Действительно полярность обоих пи: сателей ни в чем не проявляется с такой резкостью, как в разном ка- честве, разном смысле образов. . Но тут есть градация. Меньше все- го. изменились образы «положитель- ного», Андрей — бабичевского ряда. Праскухин мало чем отличается от Бабичева. Он не более жизненен, не более сложен, чем «колбасник» из «Зависти»х» Между тем, автор, види- мо, положил не мало стараний на то. чтобы его герой производил более выгодное впечатление, чем Бабичев Местами его характеристика Праску- хиня кажется полемическим ответом _Олеше. мало чем отличается от Бабичева, то между Колче и Кавалеровым—целая пропасть. Колче дан не как. сумма высказываний, раздумий и оценок. Он показан через сложную и разно- образную диалектику поступков. Мы ето отчетливо видим с первых же страниц—©с ем «крохотными» бров- ками, самолюбивой мнительностью, мечтательным ‚ мальчишеством. Мы знаем, как он может постушить в та. ком-то случае и какой поступок про- тиворечит его природе. Это вначит. что мы чувствуем об’ективную зако- номерность образа, Колче — образ об’ективный. Зако- номерность его очень легко, сразу да- лась автору. Но она же и. обязывает писателя. Между данностью романа и наме- рением автора ‘образуется разрыв. Автор старается нас уверить, что Миша Колче-—образ опаеснейшего врата. самого ядовитого и. ценкого, что эта сорная трава умеет, как ни: какая друтая, прикидываться полез- ным злаком и незаметно засорять по- ля, и что поэтому она должна быть выдернута с корнем. Но роман ero говорит другое, и то, что говорит ро- ман, гораздо более сложно и горазло менее категорично. Для Левина-—комментатора Колче- интеллигент в дурном, в худшем смыеле слова—идеолог, чуждающий- ся ‘коллектива человек, неумеющий жить и мыслить социально, самов- любленный эгоист, честолюбец, «ге- рои», противопоставляющий себя «толпе», «гадкий утенок», который надеется вырасти в лебедя, Для него не может и не должно найтись места в советской действительности, и, по: корный велению комментатора, ху: ложник Левин убивает своего «не- казистого петушка>. Но так ли это? Действительно ли Колче ненсправим и ненужен? - Б. Левин воюет со своим образом. старается его выправить. посредством интерпретации. Но своей цели. он достигнуть не ‘может, Колче оказыва- ется сильнее Левина. Мы не верим автору, когда-он устами Праскухина ставит крест на своем герое. Он не вредитель, не безнадежно асоци- альный выродок. Так как автор его комментирует как реальный тип, тов нам придется отнестись к нему. хотя бы на минуту, Как к реальному чело. веку. Этот человек смешанной пси: хической формации, самолюби: вый, эксцентрический держащийся особняком, и в TO же время тесно связанный с эпохой с сюветокой страной, делающий в gett положи: Праскухин не удался, кАк не удал: ся и Бабичев —и даже быть может в еще большей степени. Наименее удалась автору и вся праскухинская группа. Наоборот, самое яркое. худо- жественно прочувотвованное, несом: ненное собрано в ряду Колче: здесь как. бы находится положительный полос романа. Группа Нины, меньше других определенная. занимает про- межуточное положение. ‚ Образ Колче—несомненно наиболь: шая удача Левина. Именно по этому образу можно определить степень значимости романа. Если Праскухин