литературн
О a NE НЕЕ
НОВЕЛЛА С. МОРАЛЬЮ _
украинского народа? Казачек, мете-
лица, виз. коломыйка, аркан, шев-
чик, обертае и много других, сочных,
красочных танцев,
Некоторым по вкусу Джойс, Дос-
Паосос или Гертруда Штейн, некото-
рые любят Бирса и Лоретту, неко-
торым по сердцу Шолохов или Ба-
бель, а мне нравится еще и Хемин-
туэй, и именно потому, что он боль:
1е идет от жизни, чем от литерату-
ры. И меня интересует — откуда
например, растет Клдиашвили. Боль-
шая культура, растет из народной
песни и сказки, поговорки и танца.
из запаха и мелодин — надо помнить
о наших истоках!
И как нужно написать книгу, что-
бы она вобрала в себя время и ритм,
простор и перопективы эпохи? Если
брать великих французских реали-
CTOB прошлого столетия — они в
муках и опытах нашли этот секрет
для себя, но как нам, современяи-
кам великого Сталина и ето эпохи,
пользоваться секретом великих фран-
цузов? Вступив в сопиализм, на по-
роге тура революций и войн, мы ру-
кой хозяев и наследников принима-
ем все великиб достижения прошлых
культур, чтобы защитить от варвар-
ства фашизма. И не должны ли мы
задуматься над тем, что наш реализм
— реализм социалистический — толь-
ко в малой степени сродни реализ-
му великих французов и Льва Тол-
стого? 4
Основной признак нашего реализ-
ма “— пролетарский интернациона-
лизм. И еще признак — оптимизм
последнего класба земли. Со знаме-
нем интернационализма Ленин и
Сталин вскормили Ham великий Со-
юз народов, и под руководством Ста-
лина мы вступили в социализм, со
знаменем интернационализма мы по.
бедим в будущей войне/ и пролетар-
ский интернационализм поднимет
наши произведения на уровень боль.
moro искусства.
Большевики партийные и непар-
тийные — наши героин. Надо. пока-
зывать людей, волей и мужеством
которых воздвигается здание, людей,
охваченных страстью, людей, стоя-
щих на капитанских мостиках стра-
ны, человека — вождя, ведущего
мир к коммунизму.
Кстати, мне пришлось встретить
еще раз моего иссеченного шрамами
строителя памятников. Это было в
одном рыбацком колхозе. Он сделал
вид, будто меня совсем не знает. На
северо-востоке собирались тучи. по-
дувал ветер. «Грего повевает», —
сказал я, показывая свое знание вет.
ров, приобретенное: за день до этого.
Рыбаки олеликатно промолчали. , — оказал мой подводчик. Мы
поехали дальше втроем.
В нем горела страсть: он строил
памятники. Ему казалось. что мы не-
(готовится к постановке в МХТ 11, ре-
ЮРИЙ ЯНОВСКИЙ.
достаточно чтим память отважных ге-
роев, погибших за советскую власть;
Вот он и находил время ходить по
дорогам. прошлого, плакал на слав-
ных могилах своих боевых друзей,
вспоминал сам и просил колхозников
вспомнить, записывал в убогую кни-
жечку узловатыми пальцами, кото-
рые не раз расписывались под смерт-
ным приговором старой жизни. _
«Значит надо поставить Сергея
Ивановича Мирошниченко, — дал он
мне прочитать, — под ним тада мах-
новца в об’ятии с Петлюрой, а наш
Cepera их рубает клинком, у меня
есть именно тот самый клинок, на
бугре под буераком тут чтоб и сто-
AN... :
Он подозрительно посмотрел на ме-
ня: «Жить надо сердцем, — сказал,
— и чтоб наши герои стояли везде на
местах своей кончины, вот это абсо-
Лютно». Я спросил его, много ли уж
он сделал и что будет делать даль-
ше. Он любовно спрятал книжечку,
равнодушно отлядел необ’ятную
степь: «Да собрал там ‘ несколько
книжечек и пошлю их самому Кли.
менту Ефремовичу или Буденному»,
—OTBeTHI небрежно и дал понять,
что на эту тему больше товорить не
будет. Порубанное лицо, несогретое
теплом ето страёти, снова стало же-
CTOEHM.
Люди, согретые страстью — образ
налней эпохи. Но чтобы люди ожили
на страницах книг, нужно, чтобы ли-
тературы тоже были согреты больше-
BHCTCKOH страстью. Холодных, до-
бродетельных, сладеньких верхогля-
дов выдают с головой их книги.
Культуры свободных народов Со-
ветского союза — роскошный социа
листический сад, де за каждым де.
ревом смотрит и ухаживает опытный
садовник — партия. В этом саду де-
рево растет буйно, могуче и дает
плоды.
Что свойственно социалистической
вультуре? Ощущение единого, ‹цель-
ного фронта всех национальных
культур. Созвездие наших семи сто.
лиц — это созвездие освобожденных.
цветущих культур, и первая звезда
нашего созвездия — Москва, столица
мира. we
Украинская левушка — колхозни-
ца, бригадир или. капитан степного
корабля — комбайна, сажает У себя
возле хаты цветы, сажает чернобрив-
цы и купчаки, любисток и холодную
мяту и, кончив свой тяжелый и ра-
достный трудовой день, моется под
душем и натирается пахучей мятой,
сладким любистком, пахнет купчака-
ми и чернобривцами. Так пахла ее
мать, пахла бабка ее, прабабка, и так
пахнет она — трудящаяся женщина,
строящая социализм. Какая даль ве-
ков! $
И мне хочется, чтобы ев’ ’сестры—
колхозницы нашей матери-роди-
ны сзнали ее такой; и чтобы она
знала их такими. Какие цветы у
таджички-колхозницы? Ведь и цве-
ты ©ближают людей, крепко спаян-
ных одной родиной, одним могучим
социалистическим трудом, радостной
и прекрасной будущностью.
Украинская народная песня. Пе
всему Союзу любят ее и умеют
петь. «Ой на гори та женци жнуть»,
«Стоить гора высокая», «Реве та
стогне, Днипр широкий» — наиболее
распространены. Но это не лучшие.
Стоит сравнить их с такими, как:
«Закувала та сыва зозуля», «Тай не
жалько мени» (песня в картине
«Иван» Довженко), или «Ой, у лиси,
лиси стоять два дубочки», «Гей, на-
ступла та чорна хмара», «Гей, гук,
маты, гук», «За городом качки плы-
вуть> и множество друтих.
Грузинские и армянские танцы.
Мы их знаем мало. А народные тан.
цы, коллективные танцы — только-
только возрождаются. Мы. знаем у
грузин лезгинку. А сколько у грузин-
ского народа танцев, не худших,
чем лезгинка? Мы знаем украинский
гопак. А сколько еще есть танцев у
\
йз ГРУЗИНСКИХ ПОЭТОВ
+
Ило МОСАШВИЛИ
ГОМБОРСКАЯ НОЧЬ
Вечер идет, как горами неверный кистинец,
В башлыке, в бурке черной, курчавой,
Хочу чувствовать землю, говорить с нею нынче,
Вокруг восседают, как старейшины, горы,
ИЧлют гонцами нам белые дымы,
Их туманов нас кутает морок,
Словно думы о крае родимом.
С охоты сейчас, как Важа Пшавела когда-то,
Небо, привал на траве наилучшей,
_Встретишь оленя, мычащего,
Скрой его, туча!
с грудью пробитой, —
Мясо жарится, в пламя вонзились шампуры, —
В чашках кожаных — вино алое,
Вымя оленье — луна — полная, бурая,
Небо малое.
Макет В. А. Фаворского к пьесе Ж ака Деваля «Мольба о жизни» (го-
товится к постановке в МХТ Ц, режиссер — И. Берсенев)
ряд
Потопить нас безбрежная ‘темень грозится,
Ночь, как бурка, мне плечи совсем оттянула,
Прощайте, друзья, сердце слезами дробится,
Навсегда мы расстались, погоня меня не вернула б...
В благовонной`траве мы на привольи открытом,
Кличет выводок вспугнутый вожака своего,
грудью пробитой,
Где-то в чаще олень мычит с
Ночь, пригрей его!
Проинлый год по барсу целил
История литературы
сильной поэмы «Нищие», что cer
дарование оказалось быстро расту.
ченным в крайностях разврата и ви
щеты». Такова была оценка ‘одного
из самых влиятельных критиков, не
говоря` уже о Жюле Жанене, не ушу,
скавшем случая для травли револ\
ционных поэтов. Они были стойким
и держались, пока хватало сил; когль
эти силы иссякали — наступала пе.
чальная развязка. .
Путь этой поэзии был довольно
сложен и извилист: от политическот
радикализма, завещанного якобин.
цами 1798 г., до гимнов в честь вое.
ставших лионоких ткачей, от бона.
партизма Бартелеми до экстраватант.
ных романтических выходок Петрюса
Бореля и Алоизиуса Бертрана;
Ю. Данилин, с большой. настойчи.
востью работая над мало изученных.
и потребенным в пыли библиотек
материалом, изобразил этот путь во
всех его прерывистых линиях.
Большие имена — Беранже! к
Барбье — занимают соответствующее
место в истории поэтов июльской ре.
волюции. Хотелось бы только боль.
шего внимания к жанровым особен.
ностям сатиры и песни — двух спе.
циальных видов, над которыми ра-
ботали ‘они. Но этот недостаток, ко-
торый несомненно будет восполнея
автором, искупается широко поста.
вленной темой, захватом отромнот
материала и умелой обработкой от.
дельных явлений в связи с общим
литературным и социально-политиче.
ским фоном эпохи.
Отмечая достоинства книги, мы
все же должны указать, что ряд сти
хотворных отрывков дан.в. переводе,
оставляющем, как принято выражать. .
CH, ‹желать мнотото».
Например:
имен, только изредка мелькающих в
примечаниях ученого исследователя.
Сульба этих имен часто неожиданно
интересна, а в иные эпохи она ста-
новится особенно привлекательной.
Истлевитие страницы тазет и журна-
лов, чье существование было эфемег-
ным, начинают тогда привлекать на-
ше внимание. И наше любопытство
часто справедливо вознатраждается.
Иногда забытое имя ярким светом
освещает целую полосу литератур-
ных или политических отношений,
контуры тех или иных событий вы-
ступают с большей рельефностью, и
мы иначе начинаем понимать многов,
казавшееся , бесспорным и устано?-
ленным. Книга Данилина, посвящен-
ная забытым поэтам ‘июльской. рево-
люции *, восстанавливает их значе-
ние и их трагическую судьбу. Мало
кто, даже из среды специально 8а-
нимавшихся историей французской
литературы, знает и помнит имена
Бартелеми, Петрюса Богреля, Моро.
Вейра и Берто, не говоря уже о мно-
тих других, шедших рядом © ними.
А между темэто были поэты, ино-
тда достигавшие редкой силы в своих
выступлениях против июньской мо-
нархии, и несомненно тесно евязан-
ные с рабочим движением тридца-
тых годов. Все разнообразие полити-
ческих оттенков, колебания и самая
тибель многих из них в высокой сте-
пени поучительны. Они лишний раз
свилетельствуют, каким трудным
подвигом была борьба на боковых
линиях литературы, одновременно
подвергавшихся. обстрелу со стороны
политической реакции и... главенот-
вующей литературы. Эжезипи Мою,
чье прекрасное дарование. обещало
так много, умер в нищете от чахот-
ки, заклейменный брюзгливо-презри:
тельным отзывом Бодлера, который
He дал себе труда понять ‘ето. стихи.”
по некоторым мотивам близкие ему
самому. Вейра удостоился почетного
отзыва Сен-Бева только после того,
как стал ренегатом и написал кле-
рикально-покаянную книгу стихов
«Чаша изгнания», Tor же Сен-Бев
написал по поводу Bepro, автора
* Ю. Данилин — Поэты июльской
революции, Гос. изд-во «Художест-
венная литература». Москва. 1935 г.
НИКОЛАЙ ТИХОНОВ.
Девять месяцев в тоске мелькнули,
Проклял он несчастную ту зиму,
Когда зверь живьем ушел от
А теперь в засаде безотлучно
След: в снегу железных кошек
Барс блеснет, луной облитый звучно,
Шерстью, как шетиною стоящей.
прячет,
Вдруг он видит: зверь уже в ущельи,
Гром винтовки повторяют выси,
Смерть в плече, но, дымно пасть сяцерив,
В бой идет бродяга, рев повысив.
Свет снегов, сиянье лунной ночи.
Каждый шаг борьбы последней ясен,
И дымят, сгорая в ране, клочья
Or пыжа, вонзивлиегося в мясо.
Неревел с грузинского
-<Он должен им предстать с би
чом — в. разгульном -гаме
„Средь ложей” (7) убранных
позором и шелками»...
«Te юноши, отвергнув муть (?),
И ложь трехиветную, хотели...
<Я с бою брал сухую корку хлеба,
Грубел мой стих, участьем
не согрет, —
Тебя ж костьми закидывало
небо» (?).
Вряд ли такие строки соответст.
вуют подлиннику, во всяком случае
русскому языку они не соответст:
вуют.
проводит там ‚работу по сбору и №
дактированию материалов.
Всего в этой книге примут. участие
50 рабочих-авторов. Около 30 расска“
зов, очерков, воспоминаний для книги
уже написаны.
Втига о шелковой фабрике — oN
первая коллективная книга о новом
предприятии в БССР.
Правление союза советских нисато-
лей Белоруссии поддержало инициа:
тиву рабочих мотилевской шелковой
фабрики им. Куйбышева, решивших
написать. коллективную книгу о фаб-
рике в связи с ее пятилетней голов-
щиной.
Правление выделило специальную
„бритаду во главе с Платоном Голава-
‚Чем, которая выехала на фабрику и
Макет В. А. Фаворского к пьесе Жака Деваля «Мольба о жизни»
жиссер -—— И. Берсенев)
ЛЕНИЯ СТРЕЛЕЦНОГО СЫНА
зать и осветить социальные плаюты
изображаемого : ‘общества, строится
роман путешествий. Дон Кихот, Гул-
ливер и Чичиков. странствовали не
напрасно.
Верно также определил А. Чапыгин
и социальное происхождение repos
романа — Сеньки.
Долго хвастается в романе Сень-
ка своей условной свободой от тягла.
«Я — стрелецкий сын, a не хо-
лоп!» — говорил он. .
Сеньке было невозможно сначала
понять, что и отец-то его имел шат-
кие основания считать себя свобод-
НЫМ.
Стрельцы, фактически, тоже несли
тягло, только военное, ;
Стрелецкий сын, если он не шел
но стопам отца, всегда был кандида-
том в «тулящие люди». Стрелеикие
сыновья, а также их беглые отцы,
всегда пополняли с0б0ю ватаги «пле-
Geen» ХУП века, свободных от горо-
да и от’ деревни. Тотда скитались
OHH по ‹«сиротским дорогам», кото-
рые приводили их позднее из-под
московского гнета на Дон к Степа-
ну Разину.
На заглавном листе одного из бук-
варей, напечатанных в России в да-
той 1634 тод, была изображена роз-
fa ~~ символ наказания, без которо-
то учение «в прок не шлоз. Эта же
розта воспета была в букваре 1679 го-
да, а подробно описана Даниловым
в 1730 году, Под эту posry подволит
Чапыгин Сеньку, и перед читателем
открывается одна из мрачных стра-
ниц древней русской педатогики.
Сцены обучения Сеньки сделаны ма-
стерски. Они овеяны мрачным коло-
Гитом той эпохи и производят боль-
птое впечатление,
Русские люди ХУП века все свои
вопросы выводили из тлавного: «ка-
ко жить христианам?».
Отчего зачался у нас белый
- свет?
Отчего взяты тела наши?
Отчего у нас кровь-руда наша?
Отчего у нас. ум-разум?
Отчего у нао в земле цари
поли?
Отчего зачались у нас князья
и бояры?
тя было ответить на эти вопро-
сы о
Ребенок ХУП века жил в атмосфе-
ре сверхестественного, в страхе пе-
ред нечистою силой,
‚ Из мира таких страхов ребенок пе-
реходил «в совершенные года», но п
там его все время пугали близким
пришествием антихриста,
А. Чапыгин приоткрыл одну из ха-
рактерных особенностей тогдашнего
воспитания.
Познал Сенька дома и схоластиче-
скую науку, ременную плетку учи-
теля и блуд с его женкой, и отпра-
вила его маль учиться уму-разуму по
монастырям. Но хромой монах завел
Сеньку прежде воего в тайный ка-
бак. Там-то Сенька и встретился
впервые с Тимошкой (Таисием, Ега-
ном Штейном, Иваном Каменевым).
Этот человек — Тимофей Анкуди-
нов. Русские исторические материа-
лы сохранили нам краткое описание
его жизни. Вологодский уроженец:
был этот Анкудинов подьячим в Мо-
скве, будто бы промотал казенные
деньги, сжег свой дом (3) и бежал на
чужбину. Побывал Анкудинов в Кон-
стантинополе, в Венеции, жил потом
в Польше и вылавал себя за сына
паря Василия Шуйского.
В 1654 тоду герцог Голштинский
выдал его царю, и Анкудинова в Мо-
скве казнили.
А. Чапыгин дал Сеньке хорошего
путеводителя по «сиротским доротам».
Так личность историческая соедини-
лась с героем вымышленным, но ти-
пическим, и оба они дружно и прав-
диво вошли в сюжет первой части
романа.
За отсутствием места невозможно
здесь писать о языке романа, уже с
меньшей орнаментальной ‘нагрузкой,
чем в «Разине Степане», и менее
вежественная финансовая политика
правительства вызывали жестоко по-
давляемые, бунты (Медный и др.). И
вера христианская также была на-
полнена противоречиями. Православ-
ные боролись ‹ раскольниками, но
сами соблюдали «язычество во хри-
стианетве».
В раскол же люди часто уходили
не для поисков «оветоча веры», & в
знак протеста против Е
ческого гнета.
Котда Марко Поло вернулся в Ве-
нецию, там не поверили его раоска-
зам о Китае, где он видел бумажные
деньги. Итальянцы, хотя и слушали
своего соотечественника, не верили
ему. ;
Но’ когда иностранцы в’езжали в
Россию ХУП века, они, пораженные
диким укладом русской жизни; на-
чинали верить всему.
Голландец Отрюйо в своих воспо-
минаниях о России записал, как до-
стоверное, что в Московии растет
животно-растение — скифокий аг-
нус, похожее на ягненка и мясное, и
что его русские люди называют «ба-
ранец». . ‘
Россия для иностранцев ХУП века
была страной более фантастической,
чем Китай для итальянцев ХИТ ве-
ка, .
А. Чапыгин в начатом им романе
«Гулящие люди» рассказывает о по-
хождениях стрелецкото сына Сень-
ки. Первая часть романа заключает
в себе тоды 1658 и 1654, События в
романе. происходят за 13 лет до пер-
вото выступления Степана Разина.
В романе, Сенька проходит через
многие «крути» Московского государ-
отва. Дома он слышит раскольниче-
ские. речи своей матери о. «христо-
продавце Никоне», он обучается схо-
ластической грамматике, бродит по
кабакам и монастырям, в поисках
благочестья и счастья, и становится
‹тулящим = человеком», люмпеном
ХУП века,
А. Чапыгин верно избрал метод по-
строения романа. Так, чтобы разре
стилизованном, о композиционных и
других формальных. особенностях. ро-
MAHA. . a
В романе изображено много инте-
ресных жанровых сцен. Первая часть
романа, несомненно, представляет со-
бой и познавательную ценность, но
более в области внешних признаков
эпохи, ее реалий.
Те же важнейшие вопросы, кото-
рые волновали передовых людей пя-
тидесятых годов XVI века, намече-
ны в первой части романа только
пунктиром и не ‘раскрыты. .
А. Чапыгин, одним из главных сю-
жетных мотивов сделал, вымышлен-
ные`им, любовные отношения патри-
арха Никона с женой боярина Ни-
киты Зюзина. Самого Зюзина автор
изобразил человеком, торгующим сво-
ей женой и получающим за это вся-
ческие милости от патриарха. А
Сеньку, возмужавшего к тому време-
HH, — вторым любовником боярыни
Зюзиной. Но этот сюжетный мотив
не раскрыл всей сложности образа
патриарха Никона,
«Церковь ‘из ‘веков выше ца.
рей!» — товорит в романе Никон.
о перед читателем встает бледный
образ деспотического a капризного
человека, который свою программу
излагает только схематическими ло-
зунгами.
Никон был одним из передовых
людей своей эпохи. Церковно-рефор-
мационное движение было главным
«умственным» движением того вре-
мени и выражением классовой борь:
бы
Это значительное явление в рома:
не не` об’яснено даже «логическим
способом». Поэтому непонятен и
смысл никоновой реформы, за что его
называли антихристом. В романе об
этом сделан только один академиче-
ский намек: боярин Зюзин укоряет
Никона: «Нелално, господине, что
слути твои ходят по боярским горни-
пам, рвут $ божниц новописанные
ИКОНЫ _ъ.
Никон ему отвечает: «Про иконы
ответит за меня тебе, боярин Ники-
та, сам святой Симеон Метафраст...»
Почему Никон вспомнил Метафра-
ста?
Симеон Метафраст в XI веке жил
в Византии, был он церковным ис-
следователем. Метафраст в основу об-
работки Византийской житийной ли-
тературы положил свой научный
принции. Он подверг жития корен-
ному пересмотру. Получилась у нею
новая редакция — стройная. чинная.
es See
Она была внешне правдива и учиты-
вала эволюцию старых текстов. Ни:
кон полагал также необходимым про-
извести церковную реформу. Ученым
он был слабым, греческого языка со-
всем не знал, но считал московский
церковный обряд расходящимся с
будто бы более древним обрядом: во:
сточной` церкви.
Здесь патриарх Никон допустил
траги-комическую ошибку. Он жесто-
ко заблуждался. Московский обряд
(лвоеперстие), против которого он
восстал как против наносного и но-
вого, был в действительности болеа
древним, чем восточное троеперстие.
Все это подробно изложил еще Кап-
терев («Патриарх Никон и царь
Алексей Михайлович», Сергиев По-
сад, 1912 \т.).
Это одна из интересных сторон
деятельности патриарха Никона, дея.
тельности идеологической, а не аль-
ковной,
Она тесно связана © работой куль-
турных московских и киевских цент-
ров церковного просвещения (церков-
ных справщиков, академий, кружков
«ревнителей блаточестия» < Ртише-
вым, Вонифатьевым и другими).
Советского читателя интересуют
не только описание одежды ХУП’ве-
ка и любовных подвигов историче-
ских лиц. Любовь тоже может быть
зерном сюжета, но она не должна за-
слонять и вытеснять реальных исто-
рических отношений. ‚ История идей:
ных движений, история культуры все
более привлекают внимание нашего
читателя, но, к сожалению, в рома-
He она показана слабо. Намек о Ме-
тафрасте развернут автором не был.
Неточен также и весь сюжетный
‹узел» © любовным «четырехутольни..
чаек
- КОМ» — боярыней Зюзиной — Мал-
кой, Меланьей в романе, но Марией
в собственноручных письмах Никона
к ней (см. Гиббенет т. П, 9
493), боярином Зюзиным, патриархом
Никоном и Сенькой.
Здесь вымысел автора сводит 86
эти отношения к примитиву. К
Боярыня Малка (3) обвиняет муж
в том, что она в корыстных его це”
лях стала любовницей патриарха, 919
за это Никон покрыл какие-то боль
шие грехи Никиты Зюзина и под»
рил ему. соляные варницы. Сам 81“
зин в. романе враждебно относится #
Никону: «Делю ложе со святейшим
чортом», — товорит он своей же
(стр. 94).
Достаточно однако просмотреть 1%
to же Соловьева (т, ХТ, стр, 346 и ox)
й кроме этого пособия некоторый
источники, чтобы понять, что 011
шения Никона с боярами ЗюзинымЕ
не были столь банальными.
Боярин Никита Зюзин (у С. 0%
ловьева в изд. 1861 г., т. ХГ ошибка
не Иванович, а Алексеевич) происх0“
дил из старого. боярского рода (0
Лихачев, «Разрядные дьяк я
века»). По приказу царя сидел se
тюрьме за местничество. Был пря у
сольеких делах, затем воеводою °.
Путивле. Он был человеком 0673
ванным.
После ухода Никона © патрнарие“
го престола все от него oTmatsy
лись. — один только’ Зюзин 0 в
ся попрежнему ето верным друг,
Он один, рискуя жизнью, вел © v
триархом конспиративную пере,
ску. Он старался ‘примирить saat
на с царем; может быть‘ через Opa
на-Нащекина. Он решился на Hit
янное дело — вызвал письмом
кона в Москву, надеясь на прими,
ние ес царем, Но бояре царя,
допустили к Никону, и было ЕР
жено мучительное следствие. a
Зюзин был пытан, но сторонииа
Никона, среди которых были Г,
ские приближенные, не выдал. 58
гла жена Зюзина узнала, 910 МУ
и ce ee
AW oe See og a
SF FX
ом ae
пытают, она заболела и умерла. ИЯ,
Зина пригоропоти r eyenrHont Rast
7 =” = EGE
пытают, она заболела и умерла. к a
зина приговорили к смертной are
HO Naps onaRo ¢cunmocrapaacs HAE \ty
ним, отнял у него поместья и вич
ны и затем сослал в Казань. В69 №
подробно, о приложением xoKyuer ,
Гиббенетой ‘
TOB рассказано 3
а cnmannhaavarne 18,
в [све
(«Историческое ‘исодфдование a Ia
Окончание на_ 3 ст \
«Гулящие люди» А. П. Чапыгина
{1-я часть) — новый роман о вто-
рой половине ХУП века в России,
Изображение допетровской эпохи
в историческом романе является де-
лом нелегким, потому! что она менее
освещена ’источниками-документами,
чем эпохи последующие. Живой рус-
ский язык ХУП века утрачен, и, его
реконструкция должна быть связана
© тщательным изучением текстов.
Изображение «боярского» быта и
сцен из «народной жизни» ХУП ве-
ка русскими дореволюционными пи-
сателями стилизовалось и ! искажа-
лось. Оно тогда чалще всего напоми-
нало плохую провинциальную опер-
ную постановку, набитую стертыми
штампами — поцелуйным обрядом,
кулачным поединком и т. п,
Один из исследователей истории
русской церкви тотдашнюю Россию
назвал «европейским Китаем». В этом.
определении много верного.
Во‘ второй половине ХУП века в
России происходили значительные и
кровавые события. Беспрестанные
завоевательные войны царя Алексея
Михайловича, прозванного по льсти-
вому недомыслию «Тишайшим», ра-
зоряли народ. «Крепостной устав»
охватил все «сословия». Феодальное
тосударство медленно поднималось к
империи. Экономическая отсталость
по сравнению с Западной Европой
рождала внутри страны национали-
стическую реакцию ко всем иност-
ранцам. ко всем «новшествам», к «ла-
тинской прелести». Никон, несмотря
Ha свою греческую ориентацию, не
мог говорить без содрогания о «фряж-
ских соблазнах». 7
Борьба монархического начала ©
«русским папизмом». (царя с патри-
агхом), по своему размаху и драма-
тизму, вряд ли уступала борьбе като-
пического папы со светской властью.
Эта эпоха была наполнена самыми
невероятными на первый взгляд про-
тиворечиями.
Злоупотребления царских прибли-
женных, & также судорожная и не-