Мих. АПЛЕТИН
Мих. МАТУСОВСКИЙ
АМЕРИКАНСКИЙ ПОСОЛ
М СВОБОЛА СЛОВА
Зимой нынешнего года тяжело заболел
один из крупнейших чешских поэтов, друг
советского народа, блестящий публицист и
видный культурный деятель Чехословакии
— Станислав Костка Нейман. Дни его были
сочтены. Но престарелый писатель-боец до
последнего дня горячо интересовался всем,
что происходит в мире.
Ст. Нейман, написавший в дии Мюнхена
исторический призыв к чехам «Народ мой,
не измени!» — остался верен своему долгу.
Он смело ‘выступил против тех, кто хотел
помешать его родной Чехословакии осуще
ствить свой план экономического развития м
самостоятельно итти по пути «к великой
мечте к великой цели», ибо никто не смеет
мешать «нашему похощу», никто «<не может
заставить замолчать наши песни».
`В праздничном первомайском стихотворе-
нии Нейман со всей присущей ему страст-
ностью выразил презрение к «долларовому
сопернику и толпам его содержанок». В ду-
ше доживающего последние дни поэта го-
рела неистребимая уверенность в том, что
«одолеем последнюю фашистскую сволочь.
Она не может дышать одним воздухом с на-
ми — погибнет». Пламенное серлие поэта
до последнего удара билось в унисон с
сердцем ‘народа.
Поэт заклеймил позором всех привержен-
пев долларовой политики. «Графом империа-
лизма, мелким и хишным», назвал он Трумэ-
на. Нейман свято верил в победу прогрес-
сивных сил человечества. «Не мы, и не на-
ше лело потершит крах!» — восклицал он.
Горячей верой в будущее дышит эта «лебе-
диная песня» народного поэта Чехослова-
кии, пля которого день международной со-
лидарности трудяпихся — {1 мая — «день
торжественный, день свободы, день. долга н
верности», р
‚ Трулно сухими словами прозы передать
это горячее, честное, чистое обращение к
народу поэта, для которого «выше всего
стоит родина».
*Это не было похоже на обтекаемые слова
дипломатии; это был голос сердца, полити-
ческая правда в поэтическом оформлении
свободного поэта своболной страны.
Кое-кого из литераторов, особенно тех,
кто раныше усиленно кричал о независимо-
сти художника от политики, испугало сме-
лое слово поэта.
Нейман же принадлежал к тем писателям,
которые всегда ясно и точно сознавали всю
меру отвелственности художника перед на-
родом.
Как бы то ни было, все, кому дорого сво?
бодное слово поэзии, были поражены,
узнав; что опубликование стихотворения
Неймана. вызвало целую... ноту протеста
американского посольства. Пражская газета
«Руле право» от 15 июня с. г. ` сообщила:
«31 мая 1947 года министерство иностран-
ных дел Чехословакии получило от посла
США ноту протеста против опубликования
стихотворения «! мая 1947 года».
Депломат в роли литературного xparanwal
Зрелище невиданное. Да, поистине, не пез
ревелись в США люди, лишенные чувства
юмора. Дипломат-критик, очевидно, Heridio~
хо натренированный в вопросах «свободы»
печати, выступает с нотой протеста против..:
стихотворения. Только непопустимой поли-
тической развязностью можно об’яснить
«критический» опус американского дийло-
матав Праге, вмешательство американского
представительства в литературные дела
другой страны.
Алвокаты пресловутой «свободы печати»
готовы наложить вето на всю. неугодную им
поэзию в чужих странах. Люди, поощряю-
нише у себя в стране любые пасквили, на-
правленные против других государств и их
деятелей, выступают в роли гувернанток;
пытающихся привить «хорошие манеры»
тем, кто их об этом совсем не просит, а
главное. не нуждается в этом.
Американскому блюстителю нравственно:
сти слеловало бы помнить, что Чехослова-
кия — это не Греция и не Турция. Там
можно запретить своболное слово, засадить
в тюрьму любого, кто неугоден американ-
ским хозяевам.
В странах новой демократии живет свобо-
да слова; печати, мысли — свобода, кото-
рой нет в странах, живущих за железным
занавесом. американских хозяев.
Из всех воспоминаний о воине виде-
ние зимней Москвы сорок первого года —
самое незабываемое. Я добирался из-под
Валдая в Москву. Уже начинало темнеть,
хогла наш бывалый фронтовой грузовичок,
покрытый для маскировки известкой,
вехал в город. Как все замерло во мне,
когда мы снова увидели первые москов-
ские трамваи, высокий шпиль Химкинского
вокзала, громады новых зланий на Ленин-
тралском Шоссе и, наконец, различили в
дымном морозном воздухе знакомые очер-
фания кремлевских башен! Такой именно я
увидел Москву позже, изображенной ху-
дожником на бронзе, — это была медаль
«За оборону Москвы». Мы стояли в гре-
мящем кузове грузовика, поддерживая
друг друга за поясные ремни, и, честное
слово, ледяной январский ветер казался
нам в ту минуту теплым и ласковым. —
ведь мы были в Москве, это был ветер Мо-
CKBBI.
Москва... разве расскажешь обо всем,
что заключено для каждого из нас в этом
коротком слове! — и первый приезд из
провинции с тетрадкой юношеских стихов,
и любимые учителя, и друзья, Литератур-
ный институт на весеннем Тверском буль-
варе, военный эшелон, уходящий на фронт
< затемненного вокзала; дни победных са-
лютов, озаривших весь мир. дни всенарод-
ных торжеств, когда Москва выходит на
площадь, чтобы встретиться с великим вож-
‘дем. Что бы ни случилось в нашей жизни,
в минуты тревог и радостей мы обраща-
лись К Москве, даже за тысячи верст от
нее. Голос ее мы слышали в мокрых болот-
ных землянках северо-запада, в деревян-
ных польских местечках, в серых пустын-
ных немецких замках, в столицах чужих
государств.
И еще мне вспоминается один москов-
ский литературный вечер, некоторых учает-.
ников которого нет уже сейчас в живых.
Плещадь Маяковского. Ветер и снег заме-
тают каменные ступени Концертного зала
имени Чайковского. освещенного внутри
торжественно и ярко, — впервые з3з время
войны мы увидели столько света. Предсе-
дательствовал на вечере Владимир Петрович
Ставский. Выступающие писатели-солда-
ты, лейтенанты, майоры Красной Армии си-
дели в зале и, поднимаясь с мест, прямо
`из зала читали свои стихи. где в каждой
строфе присутствовала Москва: Когда
кончились выступления, мы вышли в город:
‘непроглядная зимняя тьма обступила нас
со всех сторон. Города не было видно, но
он угадывался во всем — в зарницах ноч-
ных трамваев, в смутной дрожи полупри-
крытых автомобильных фар; в. маленьких
лучах ручных фонариков, вспыхивающих и
гаснущих у под’ездов. В эту минуту за-
трубили сирены воздушной тревоги, за-
жглись сторожевые прожекторы, и москов-
‘ские зенитчики закончили этот необычай-
ный литературный ‘вечер. .
t
Пусть вечно здравствует Москва — наш
славный стольный город, наша правда и
‘совесть; великий командный пункт всех
наших работ и дел, полетов ‘и плаваний,
‘планов и открытий. Под певучий бой ее
‘башенных часов страна кончает свой тру-
MOBO день, под звон ее позывных она ран-
‘ним утром выходит на работу.
‚ Когда зажгутея праздничные огни Над
‘нашей столицей, отмечая ее восьмисотлет-
‚нюю годовщину, когда фейерверки и про-
а озарят спокойное осеннее небо
Москвы, вспомним ее и такой — тревож-
‘ной и бессонной, затемненной и строгой;
огнем и железом встречающей врага Ha
своих рубежах.
...И в этот час застыли люди
В нехах; на въыпиках, у перил.
Сквозь вой сирен и гром орудий
С народом Сталин говорил.
Тогла был фронт почти что рядом,
А он еквозь ворох тысяч дел
Провидящим орлиным ваглядомь
Вперед, зв грядущее глядел,
Котгла он смолк, над всей вемлею
Стояла долго тиниина...
Bitaa в тот вечер под Мосввою
Сульба Берлина решена,
(Сердце мира
Кришьян Барон, крупнейший фолькло-
рист, доживший до преклонных лет и про-
званный народом «белым дедушкой», боль-
шую часть своего многотомного собрания
дайн обработал в Москве. Москва для ла-
тыша полна дорогих воспомичаний, соеди
которых особенно — Москва в годы Вели-
кой Отечественной войны,
Америка, да не только Америка, э все
капиталистические страны перемалывают
‘тяжкими жерновами всех переселенцев, и,
за малыми исключениями, они теряют мно-
тие национальные черты. Стоит прочитать
в антологии современной американской
поэзии биографии стихотворцев,—и Уви-
дишь в некоем дантовеком котле сваренных
в американском соусеи шведа, и итальянца,
и нашего даугавпияеского еврея, и голланд-
ца — y всех облезла национальная кожа.
Бели бы не было Москвы, перестал бы ¢y-
шествовать латышекий народ. Советская
Москва сохранила, оберегла от врагов наш
язык, нашу культуру, многих наших луч-
ших людей — драгоценность. что для на-
родя дорожа золота и алмазов.
Латышские поэты < глубокой благодар-
ностью писали о Москве, но многое-—и са-
мое главное — они должны еще создать,
Мы все в неоплатном долгу перед великим
русским городом.
Все народы будут слагать о Москве,
сердце мира, взволнованные строки.
Обложки новых книг, выпущенных к 800- летию Москвы. На снимке (слева напра-
во): Е. Симонов «Москва — столица наше и P одины» работы худ. И. Кричевского,
„ П. Суворова и И. Катцен «Метро
&
ВСТРЕЧА
П. Сытин «По старой и новой Москве» — 4y4.
Москвы» — худ. П. Зубченкова.
- о oo
Душан КОСТИЧ
Шаги по снегу... Москва под снегом,
А в сердце радость кипит ручьями!
Глаза, улыбки друзей мы помним —
Москва ведь стала для нас отчизной!
Протянем руку, бокал наполним,
Пусть наша дружба весельем брызнет!
Звенит ли шаг мой по камню улиц,
Поет ли сердце в груди, как птица, —
Зарей московской, звездой кремлевской
Большая радость в душе лучится!
Перевел с сербского Мих. ЗЕНКЕВИЧ.
Мы помним встречу зимой студеной,
Она и в стужу теплом нас греет!
Широкий ветер, московский ветер
Весенним смехом в глаза нам веет!
Звенит ли шаг мой по камню улиц,
Поет ли сердце в груди, как птица, —
Зарей московской, звездой кремлевской
Большая радость в душе лучится!
Мы помним встречу. И наши руки
Тепло пожатий хранят, как память.
Есть русские слова, значение которых
выросло. за последние годы неизмеримо,
слова, которые во всем мире, на всех язы-
ках одинаково понятны и для всех являют-
ся выражением чести, славы и величия.
«Москва». «Сталинград». «Ленинград». Это
Уже не только названия городов; это поня-
тия, наполненные предельным напряжением
человеческих возможностей, надеждой мил-
лионов и восторгом победы.
Если когда-то поэт писал: «Москва, как
много в этом звуке для сердца русского
слилось», то теперь этот звук полон ново-
го, особого значения, и не только для серд-
ца русского. Во всех странах, на всех KOH-
тинентах слово «Москва» звучит, как выра-
жение нового мира, нового социалистиче-
ского общества, как надежда всего труло-
вого человечества, как обещание для угне-
тенных и обездоленных.
В 1934 году Вере Инбер довелось побы-
вать в Норвегии. Там, в одном из портов,
она встретилась с норвежским рабочим па-
реньком, который русского языка не знал,
но
Он выводит знакомое слово «МозЕ\ма»,
И от этого слова — лучи;
(До чего хоротто, что иные слова
Лаже в дальних краях горячи!)
Он приветствует в эту минуту Союз,
Он глядит хорошо и веерьез.
И, солрав рукавицу и сбросив картуз,
Он трясет мою руку до елез.
Хорошо. что на грусть мы теряем права
И что, как бы он.ни был далек,
Человек се удивительным словом «Москва»
Не бывает нигде’ одинок.
(«Весна в Норвегии»).
словацкие братья посылали привет совет-
ской столице,
Но есть слово о Москве, идущее к нам
из глубины истории, произнесенное почти
сто двадцать пять лет тому назад и cero-
дня звучащее не только как привет, HO HW
как удивительное пророчество.
Единственной, себе в истории соперницы
не зная,
Ты простоишь и до того пожара Грядущего,
В котором все империи мира должны
погибнуть...*
Так писал о Москве в 1823 году Байрон
в своей поэме «Бронзовый век». Многие ча-
сти этой поэмы, кстати сказать, звучат се-
годня с новой остротой и актуальностью.
Олно из послелних произведений великого
поэта, оно проникнуто духом бесконечной
ненависти к английской и международной
реакции, направлявшим в те годы все уси-
лия на то, чтобы искоренить влияние. фран-
цузской революции.
Непосредственным поводом к поэме по-
служил Веронокий конгресс так называе-
мого «Священного союза», происходивший
в 1892 году. Упоенные победой над Напо-
леоном, которого не они разбили, англий-
ские империалисты. в «овященном союзе»
со всеми черными силами Европы пытались
сковать народы обручами своей реакцион-
ной политики, подавить всякую мысль ©
свободе и революцим.
Байрон с необыкновенной силой и блес-
ком развенчивает «священный с0ю3> и, в
mm.
особенности, английских реакционеров. Ero
стих, облитый горечью и злостью, не щадит
ни царей, ни их министров. Вот один из от>
рывков, обращенный к. английским господ-
ствующим классам:
Таков он, наш бесславный Минциннат:
В войне он фермер. в ферме он диктатор,
И плугов. и мечей экснлуататор,
Поля чужою кровью сдобрить рад!
Зачем. в амбарах прячась от народа,
Он братьев шлет на битву? Для дохода!
Что побуждает к жертвам каждый год
Слезами; кровью; деньгами? Дохол!
Он ест, он пьет, клянется честью рода
За Англию погибнуть — для дохода!
Мир заключен, но пылкий патриот
Не рад ему; война была— доход!
Милльонов траты и любовь к свободе
Родной страны -—в чем примирить?
— В доходе!
Ну, что ж. они, веть, возвратят расхол?
О нет: вое прочь! Ла здравствует доход!
Их радость, жизнь, утеха в дни невзгоды,
Добро и зло — походы и доходы;
Их счастье, их любовь. прелмет забот,
Религия — ‘лохол. похол. доход!
Что касается английского народа, то для
него -
Увы, Уж «хлеб. и рыбы». что когда-то
Всех насьшали сытно и богато,
Исчезли: печи замкнуты давно,
Моря иссякли: все поглощено,
Й от милльонов трат один осталея
Совет. чтоб каждый малым насвивался...
Можно подумать. что пророческий дар
Байрона простирался ло того, что поэт, ри:
суя картины своего времени, в точности
предвидел. каково будет положение дел в
его родной Англий при лейбористеком нра-
вительстве господина Эттли.. Известно,
что лозунгом лейбористского правятель-
ства: обрашенным к народу, является:
«Меньше!» Меньше ешьте, меньше отдыхай-
те — во имя доходов богачей!
Но в данном случае нас гораздо больше
интересуют вдохновенные слова великого
поэта о Москве, кототая потрясла его во-
ображение в голы войны с Наполеоном и о
которой он сказал, что нет ей равной в
истории.
Войтелям великий ты урок
Иреподала, хотя едва ли’ впрок,
Привет из Болгарии
стического строительства, не может не сва-
зать: «Вижу Москву и хочу, чтобы все
города мира были свободны, счастливы И
довольны, как город, где живет Сталин!»
Перевод с болгарского.
Влебвые увидел я Москву летом 1915 го-
ла. Я был тогда солдатом, учеником
фельдшера при Варшавском военном
госпитале. Дом, rae разместился в
Москве эвакуированный госпиталь, нахо-
длился в бывшем Камергерском переулке.
Тогдз громадный город промелькнул нпере-
до мной смутным видением. Год спустя мне
дали на фронте отпуск и я направился в
Москву. Студент Коммерческого институ-
та, молодой поэт Валдис Гревинь, ныне
совотекий Латышский писатель, переводчик
«Тихого Дона», «Цусимы» и многих других
книг, волил меня’ в Художественный
театр, где я; замирая от ‹ восторга,
смотрел пьесы Чехова и Горького в ис*
полнении Станиславского, Москвина, Кача-
лова и Книппер. Сидел в Румянцевском му
gee, rie лля солдата было слишком уютно
я опрятно. Москва тогда еще не ‘раскры-
лась юноше, Деревянные башни и терема
с картин Аполлинария Васнецова, купече-
ское Замоскворечье Островского ‘в уме
странно переплетались: с Камерным теат-
ром. со стихами Пушкина и Брюсова.
Прошло много лет. Осенью 1941! года я
снова увидел Москву. Опять война. Москва
стала великой собирательницей всех ©вобо-
долюбивых народов, великой надеждой И
освоболительнийей — она была Матерью на-
родов, р з
Одной из первых книг; приобретенных
мною тогда в Москве, были латышские
сказки на русском языкв®.
Гурген БОРЯН
от, кто борется
фитта. Его интересуют не психологические
домыслы, а конкретные факты, живые или
‘умершие во имя жизни люди. Он раскрывает
все подпольные клички, он сообщает о
судьбе каждого встреченного им человека,
он щепетилен с правдой, как летописец, но
он взволнован, как Участник и борен. Яр=
кость многих сцен и характеристик дости“
гает в книге высокой обобщающей силы исз
кусства. Десятки самых разных людей про-
ходят перед читателем, и их портреты всег-
да реальны и психологичны.
Описание жизни в обоих лагерях — эта
повесть O роли, росте и силе коммунисти-
ческой лагерной организации, сперва фран-
цузской, а затем об’единенной. Лаффитт
впервые широко показал то, что вынуждены
признать и враги коммунистов (Амбриер —
«Болышие каникулы» Руссель — «Мир
концентрационного лагеря»): коммунистиче-
ская организация в лагерях была, как пра-
вило. единственной и всегда — единственно
деятельной. Ее благотворное влияние, ее
подлержка, моральная и материальная, рас-
пространялись на всех заключенных. Лаф-
фитт описал несколько заседаний своей ор-
ганизации (если можно назвать заселаниями
тайные встречи коммунистов в самых не-
ожиданных укромных углах): на них не-
изменно разрешались вопросы, волновавшие
весь лагерь и каждого заключенного. Ком-
мунисты принимали на себя всю ответст-
венность и любой риск, руководствуясь
лишь общим благом,
Нри этом Лаффитт не упускает из виду
причин, в силу которых многие из заключен-
ных лишь временно шли с коммунистами.
Он раз’ясняет, почему ero организация
считала необходимым временное сотруд-
ничество не только со вчерангними, но и <
завтрашними врагами: как и коммунисты в
самой Франции, лагерные подполыцики бы-
ли убеждены, что победа может быть толь-
ко всенародной, хотя, после нее и наступий
неизбежное расслоение.
_ В лагере Лаффитт встретился © предстаз
‘вителями других наций: югославами, испан»
цами, чехами, поляками. ° Под влиянием
коммунистической организации люди, разоб-
щенные языком и нанионалистическими.
предубеждениями, сплачиваются в единый
коллектив. Поучительно и то, что францу-
‘зы, рассчитывавшие на общие симпатии,
сперва вовсе не пользовались ими: испанцы
не прошали им невмешательства, чехи —
Мюнхена, поляки — военного предательст-
ва. И тогла французы задумались о своих
обязательствах на будущее.
В книге есть и недостатки, главным об-
разом, некоторая сухость стиля, вызванная
‚документальностью. Но Лаффитт и не пое-
‘тендует на то, чтобы его книга была худо-
жественным произведением, и для него са-
Moro, вероятно, неожиданность, что’ полчае
она поднимается до подлинного ‘синтеза
‚факта жизни и искусства: В целом же эту
книгу можно назвать гимном в честь ком-
О партии; она рассказывает.
правду о ее людях и о тех, кого она в го-
`ды великой борьбы вела за собой.
Книга, Лаффитта представляет болышной
интерес и для советского читателя. Он уз.
нает из нее о фактах, которые до сих пор
‚доходили до него лишь в форме краткой га-
зетной ‘информации. Он < удовлетвоелием
увидит, что в самых страшных условиях фа-
‘шистского террора во Франции коммунисти-
‘ческая партия представляла собою единет-
венную силу, об’единявшую людей, возглав-
‘лявшую и направлявшую борьбу нарола за
жизнь. Он еще раз поймет, какая вопиющая
клевета содержится в книгах упадочных,
реакционных писателей, которые даже в на-
родном сопротивлении врагу увидели и вос-
пели только небытие, смерть, разложение.
Наконец, разбираясь в современной фран-
цузской обстановке, советский читатель лег-
че уяснит себе закономерность происходя-
щего, правильность линии KOMMYHHCTH:
ской партии и укрепится в своей вере в тех,
кто остался и останется нашими друзьями
за рубежом.
Выставка
‚литературы о Москве
Вчера, э.сентября, в Москве в Государст-
венной публичной библиотеке СССР” имени
В. И. Ленина открылась выставка литера-
туры, посвященная 800-летию Москвы.
Злесь представлено свыше 2 тысяч книг,
журналов, старинные рукописные и первопе-
чатные издания первых номеров газет и
журналов, вышедших в Москве, гравюры и
иллюстративные материалы. Выставка - со-
стоит из 6 разделов «История города Мюоск-
вы», «Москва в истории революционного
движения», «Москва — столина СССР»,
«Москва научный и культурный центр»,
«Москва в истории русской культуры XV—
ХХ вв». (по материалам отдела редких книг
и рукописей), «Периодическая печать к
700-летию Москвы и пернодическая печать
к 800-летию Москвы».
В разделе «История города Москвы» ши-
роко показана роль Москвы в создании рус-
ского государства и в борьбе с иноземными
захватчиками. На выставке экспонированы
рукописные книги Х\У—ХУГ веков, отобра-
жено начало книгопечатания в Росоии.
‘ивет лить Т
Живут лишь те, кто борются — эти сло-
ва Виктора Гюго Жан Лаффитт избрал и
‘для заглавия и для эпиграфа к своей кни-
ге. (Строка известного стихотворения как
нельзя лучше определяет содержание его
повести о недавних днях Франции. За немно-
гими исключениями французские писатели,
описывавшие первый период Сопротивления,
видели в нем «Сумерки живых» (Серж Грус-
сар) или «Странную игру» — продолжение
«странной войны» 1939—40 тг. (Поль Вай-
ян). Они сознательно замалчивали всенарод-
ный характер сопротивления, обходили роль
коммунистов, клеветали на патриотов. Лаф-
фитт не полемизирует с ними; он восста-
навливает истину.
По. профессии’ рабочий-кондитер, Жан
Лаффитт сравнительно молодой человек, но
старый член французской компартии. При-
званный на военную службу, он принимал
участие в «странной войне», был заключен в
лагерь для военнопленных, бежал оттуда в
ноябре 1940 г., тайно вернулся в Париж, не-
мелленно установил связь с партией, нахо-
длившейся в подполье, и сам стал одним из
руководителей подпольной борьбы.
В его книге три части. Первая посвящена
борьбе против оккупантов, которую вели
коммунисты Парижа и провинции. Вопреки
утверждениям буржуазной печати, Лаффитт
приводит неопровержимые факты, <виде-
тельствующие о том, что осенью 1940 года
народное сопротивление гитлеровцам уже
развернулось, причем. единственными, кто
сумел организовать борьбу, были коммуни-
сты. Лаффитт рассказывает о большой анти-
немецкой демонстрации, организованной им
с помощью боевых партийных групп, о стач-
ках и саботаже горняков, возглавленных
коммунистами, о ежедневных трудностях и
опасностях, о героической стойкости комму-
нистов, продолжавших борьбу, несмотря на
‘приказ генерала Штюльпнагеля, об’явивше-
го их смертельными врагами Германии и уг-
рожавшего казнью за любой вид коммуни-
стической деятельности. В подполье Лаф-
фитт встречался с Жаком Дюкло и Бенуа
Фрашоном и описал две такие встречи. Он
описал также тягу народа к компартии и. то,
как непрерывно пополнялись ее ряды. Все
это происходило в то время, когда Лондон
предписывал фоанцузам политику выжида-
ния и рекомендовал им известные трюки с
буквой «V» (victoire — победа), как глав-
ную форму сопротивления.
Во второй и третьей частях показана жизнь
в лагерях Маутгаузен и Эбензее. Лаффитт
точно воспроизвел обстановку и атмосферу
этих фабрик смерти. В противоположность
Груссару и особенно Вайяну Лаффитт чужд
всякой патологии и далек от пресловутого
«экзистенциализма». Однако его сухие
справки производят кула более сильное
впечатление, чем философические самоистя-
зания героев Сартра. Это об’ясняется не
только строгой документальностью и, сле-
довательно, абсолютной правдивостью книги
Лаффитта, но и его подлинно действенной
любовью к людям, присущей настоящему
коммунисту. Не муки человека сами по себе,
а его борьба © ними — вот что волнует Лаф-
Jean Laffitte. Ceux аш vivent. Ed. «Hier
et Aujourd’hui».. Paris. 1947.
В чувство патриотизма советского чело-
века входит законная гордость Москвой, в
которой Кремль, в которой жил Ленин, жи-
вет Сталин, Москвой -— столицей Совег-
ского Союза, столицей. искусств, «центром
мира», как сказал Маяковский. Об’ехав чуть
ли не весь свет, Маяковский писал, что он
бы «жить и умереть хотел в Париже, если б
не было! такой зёмли — Москва».
В дни войны, когда человечество вело
смертельную борьбу с чудовищем фашизма,
слово «Москва» гпремело на весь мир, как
набат, означало крепость, надежду, факел,
высоко поднятый над миром слез и крови.
Французский поэт Луи Арагон, вынужден-
ный перейти в подполье, писал стихи, кото-
рые он назвал: «Радио— Москва»:
Слушай, Франция! Ты не одна...
Пусть примером нам русское мужество
служит...
Слушай, Франция!
И чехословацкий журналист Юлиус Фу-
чик, находясь в гитлеровской тюрьме, пи-
шет в своих предемертных записках: «Се-
годня 1 мая 1943 года,. Сейчас часы на
Кремлевской башне бьют десять, и на
Красной площади напинается парад. Пана-
ша, мы с ними. Там сейчас поют «Интерна-
ционал», он раздается во. всем мире, пусть
зазвучит он и в нашей камере. Мы поем...»
Трагическое становится › величественным.
Невозможно без волнения читать, как Фу-
чик и его товарищи по заключению начина-
ют ходить на прогулке по-особому: pas-
два, раз-два, что означает удары молотком.
Потом второе движение: как будто косят,
как будто жнут. Молот и серп. Серп и мо-
лот. Товарищи поняли. Нет, не воображе-
нием. А сердцем, душою, все силы которой
устремлены к Москве.
Из мрачного фашистского логова чехо-
# Перевод К. Тимирязева- который еще в
1919 году обратил внимание на эти замечатель-
ные строки.
Стефан KAPAKOCTOB
Кто-то сказал: «Посмотри Неаполь и ум-
ри!» Но тот, кто видел кипучую и могу-
Е у. OM
pO ee gs
чую столицу СССР, кто. побывал в ней,
познакомился © ее разнообразной жизнью,
тот. захваченный великим делом социали-
Акад. А. HIYCEB
800-летний юбилей Москвы совпадает ©
30-летней годовщиной Советского государ:
ства. За этот кратчайшай в истории срок
облик нашей столицы преобразился. Вся-
кий москвич это хорошо знает. Он гордится
своим метро и каналом Москва-—Волга, гор-
дится ширскими площадями и магистраля”
ма своей столицы. Но все эти отдельные
крупнейшие достижения наптих строителей
и зодчих — лишь часть будущего единого
целого, лишь первые очертания сталинского
плана реконструкции Москвы. Этот. план
воплощает в себе сталинскую заботу о че-
ловеке, он мог родиться только в условиях
социалистического ‘общества и советского
государственного строя.
В капиталистических странах города ра-
стут стихийно, и все попытки градостроите-
лей подчинить этот стихийный рост плано-
вому началу обречены на неудачу, так как
наталкиваются на непримиримые противоре-
чия, заложенные в самой природе капитали-
стического общества и капиталистической
экономики. Реконструкция городов по еди-
ному плану и их дальнейшее планомерное
развитие возможны лишь в социалистиче-
ском государстве.
10 июля 1935 года постановлением ЦК
ВКП (5) и СНК СССР. был утвержден план
реконструкции Москвы как столицы CCCP.
На основании этого плана еще до войны
были созданы магистрали и площади, по-
строены новые очереди метро, улучшен на-
земный транспорт и Т. д.
Война прервала эти работы; Теперь, пос-
ле победы, мы опять приступаем к ‘рекон=
струкции нашей любимой столицы.
Новая сталинская пятилетка предусмат“
ривает в Москве постройку трех миллионов
кв, метров жилой плошали;, Новые ло-.
ма будут представлять собой изящные зла-
ния © хорошими пропорциями, в которых
приятно и уютно жить, © квартирами разных
размеров и со всеми современными удобст-
вами.
‚По плану реконструкции будут созданы
новые магистрали площадей и в первую
очередь — магистраль Дворца Советов, бе-
Источник вдохновения.
ры и искусств Армении. Этот прославлен-
ный в веках город стал трибуной, откуда
голос писателей звучит громче, шире.
Здесь созтавались и мои песни о величии,
о славе. Москвы:
Великий, прославленный город, тополь
Араратской долины мечтает о твоих вечно
зеленых елях, гордо стоящих у стен Крем-
ля. На вершинах седоглавого Арагаца
алым пламенем горит отсвет лучей вели-
цавых кремлевских звезд.
Я вижу Кремль тероический, вижу город,
Сверкает нлощадь Красная вдали.
Как тироки, оветлы твои тросторы,
Столина наптей солнечной земли!
К Москве ведут все дороги свободы,
справедливости, счастья. Далеко от меня
Москва, несколько тысяч, километров раз-
деляют нас, но всегда я мыслямм связан с
нею. В торжественные дни празднования
восьмисотлетия великой нашей столицы я
передаю славному русскому городу мою
сыновнюю любовь, мою неисчерпаемую бла-
годарность.
Не раз приезжал я в Москву из моей
горной страны, и всегда Москва гостепри-
имно встречала меня. Я ходил по ее широ-
ким, шумным улицам, светлым площадям.
Сколько раз Москва < материнской лю-
бовью принимала нас, деятелей литерату-
Т. ЩЕПКИНА-КУПЕРНИК ТЕБЕ ЛЮБОВЬ И ТРУД
Моя Москва! Где с нами был Толстой
И гле писал мой незабвенный. Чехов.
Москва моих стремлений и успехов,
Москва моей надежды золотой!
Где жил Островский, где в театре
Малом
‚ («Дом Щепкина», как звался он тогда)
Ермолова была нам идеалом
И за собой вела нас, как звезда.
А
‚ Москва! Куда всю жизнь я неизменно
«Домой» стремилась из далеких стран.
Москва! Горенье мысли влохновенной:
Чайковский... Станиславский... Левитан.
Запретные студенческие песни...
Московский славный университет.
Грозы преддверье — баррикады Пресни,
И новых дней забрезживший рассвет.
И час пришел: все разгорался шире
Осенний яркий блеск Октябрьских днейы—
Моя Москва проснулась в новом мире,
Венен столицы вновь вернулся к ней.
Полна народной силою живою,
Москва жила, творила, шла вперед...
Но вдруг — огонь и ужас над Москвою,
Й п небесах железных птиц полет.
Моя Москва любимая! Я с нею
И в грозный час расстаться не могла...
Она ж осталась царственно светла,
Она сумела дать отпор злодею.
Нрожив века — она все молода;
Все прежняя — и все ж совсем другая:
Горит над нею Красная Звезла,
Весь мир своим сияньем озаряя.
Давно моя белеет голова,
Давно уж сердце ждет успокоенья:
Но ло его‘ последнего биенья —
Любовь и труд тебе, моя Москва!
БУДУЩЕЕ СТОЛИЦЬ
будет построено между Лаврушинским и
Малым Толмачевским переулками.
Здание Академии наук, выходящее Ha
набережную у Крымского’ моста, строится
на обширной площади. Рядом © ниу будут
выстроены музеи Академии наук, библио-
тека на 10 млн. книг, которая расположится
в 16-этажном небоскребе. ‘ирокая Ка-
лужская улица обсаживается зеленью до
заставы у Ленинских гор. От заставы же
начинается липовая аллея и Калужское
шоссе, вдоль которого сооружается в два
километра длиной научный горолок Ака-
демии наук. Некоторые из институтов ака-
демии, как, например, Институт генетики,
уже построены. .
Площади и бульвары столицы украсятся
памятниками и монументами. Москва будет
ярко. освещена, ярче, чем станции метро.
По генеральному плану реконструкции
Москвы многие промышленные предирия-
тия, наличие которых не оправдывается не-
посредственными нуждами. города, будут
выведены за городскую черту. Новые оче-
реди метро, большое количество такси,
автобусов, троллейбусов и новые линии
трамваев, водные пути Москва — Волга зна-
чительно изменят условия жизни в Москве.
Предполагается сооружение новых очере-
дей метро, в частности создается кольцо
метро, соединяющее вокзалы столицы,
Особое внимание уделяется зеленым на-
саждениям столицы. Создается новый Бо-
танический сад Академии наук в Останки-
во площадью в 250 га и‘парки культуры.
Таким образом, уже к концу новой ста-
линской пятилетки советская столица пре-
вратится в грандиозный архитектурный ком-
плекс, вернее, в целую систему архитектур-
ных комплексов, расположенных вокруг
центрального главного ядра, состоящего из
Кремля, Красной площади’ и строящегося
Дворца Советов. /
Москва будущего, осуществляемая по за-
мыслу великого Сталина, должна явиться
художественным воплощением тех великих
идей, которые вдохновляют и всегда будут
вдохновлять свободолюбивое Человечество
во всем мире,
рущая свое Hayao’ OT площади Дзержин-
ского. Реконструкция этой площади уже
началась. По сторонам ее вырастут новые
здания. Посредине будет установлен памят-
ник Феликсу Дзержинскому. Входы в мет-
ро украсятся колоннадами.
От плошади Дзержинского. магистраль
Дворца Советов проходит через TeaTpaab-
ный проезд, площадь Свердлова, Охотный
ряд, выходя на Манежную площадь. За Ма-
нежем она превращается в бульварную ма-
гистраль, ведущую непосредственно к ве-
личественному зданию Дворца Советов. За
Дворцом Советов проспект продолжается
по новой трассе до Москвы-реки, через ко-
торую перебрасывается мост на Ленинские
горы. На вершине гор проектируется гости-
ница-небоскреб высотою в 32 этажа. Тут
начинается юго-западный район Москвы,
район нового строительства; двух © поло-
виной-километровая трасса Дворца Советов
соелинит его с центром.
Второй замечательной магистралью Mo-
сквы будущего явится улица Горького
вместе с ее продолжением — Ленинград-
ским шоссе, вплоть до Волоколамской раз-
вилки, всего ллиною в 9 км.
Третий проспект столицы — новый дроат,
параллельный старому, дающий возмож:
ность быстро выехать из центра города Ha
Можайское шоссе, в новый парковый район.
Кольца «А» и «ВБ» связывают районы
Москвы круговыми трассами. Большое
кольно «Б» вновь будет красиво озеленено
и даст возможность детворе и взрослым в
знойные летние дни гулять в тени деревьев.
На кольцевых магистралях будет B03-
двигнуто несколько небоскребов нарядной
архитектуры в 96 и 16 этажей.
В самом пентре Москвы, на таких ули
wax, как Петровка и Кузнецкий мост, так»
жа произойдут большие перемены. OTH
улицы будут освобождены ‘от’ ряда устаз
реыпих домов и значительно расширены.
В Замоскворечье, на Болотной площади,
уже создается большой парк. Новый пеше-
ходный мост через канал поведет к новому
зданию Третьяковской галлереи, которое
Более полувека в Москве
До приезда в Москву знал я один т9и5..
хо Мценск,
Большая, но все же тихая Москва ме-
ня не поразила: и в ней были сады, и за-
нах земли. и можно было порою услышать
протяжную иволгу. Ощущение это сейчас.
очень помогает мне в работе над романом.
«Пушкин в Москве»; болыше того, ‚мне ка-.
жется, я довольно явственно вижу и гораз-
до более старую Москву времен Ивана Ка-
литы, что я и попытался изобразить в не“
давней своей, еще не опубликованной по-
эме о Москве. .
- Москва крепко вошла в мою жизнь.
Именно здесь, в закрытом учебном заве-
дении, поочли мы первое воззвание-прокла-
мацию. Ухоля по субботам якобы к род-
ственникам. проводили целую ночь в чте”
нии, спорах в узкой и длинной подчердач-
ной комнагушке, как ласточки под стре-
хой, у одного из наших «приходящих» то-
варищей. Как многое сложное казалось
тогда простым! Зимою — ученье, уроки и
собственный литературный (хотя и рукопис-
ный, но даже иллюстрированный) двухне“
дельный журнал. А позже, в TOM же Пет-
ровско-Разумовском (ныне Тимирязевка),
где, о чем все мы с гордостью памятовали,
слушал лекции и. любимый ‘нами Владимир
Галактионович Короленко, происходили
вхолкн, первые споры марксистов с народ-
никами: в академию казаки не заезжали,
ио это нам не помешало познакомиться ©
ними Ha улицах просторной Москвы в тес-
ном Охотном ряду...
В Москве же началась ий моя литератур”
ная судьба. Весной 1899 года напечатал я
первый рассказ в журнале «Народное бла-
го». Рассказ был навеян Моею поездкой во
нремя голода в татарскую деревню Чисто“
польского уезда. Москва собирала деньги,
которые я получал для голодающих через
газету «Курьер». И в дальнейшем моя ли-
тературная деятельность самым тесным of
разом связана с Москвой.
Мальчиком видел я на Пречистенке Льва
‘Толстого. Он шел мне навстречу в полу-
шубке, перепоясанный по-мужицки. Но за-
думчив он был по-своему, по-особому, и
не слишком. большие глаза его были при-
стально устремлены куда-то вдаль или в
себя. Но, что было’ совсем необычайно,
Толстой мне показался не просто большим,
а совершенно огромного роста; это ‘был
великан среди обыкновенных люлей. Много
спустя, в 1909 году, когда я однажды: про
вел целый день с Львом Николаевичем в
Ясной Поляне, я мог убедиться в том, что
он был обычного среднего ‹ роста. Но так
была велика другая правда’ юного’ моего
восприятия, что я и Физически воспринял
Толстого как великана. О московской встре-
че с Антоном Павловичем Чеховым после
яллинского знакомства © чим я писал в свое
время; это одно из самых памятных мне мо-
лолых писательских впечатлений.
И еше с одним из великих русских пи-
сателей связаны у меня московские яркие
воспоминания. Я был на открытии памят-
ника Гоголю на Пречистенском, ныне Го-
голевском, бульваре. Я жил тогда в Киеве,
а на торжества приехал как корреспон-
дент газеты «Киевские отклики». Где-ни-
будь, может быть, мои корреспонденции и
сохранились, но сейчае мне особенно хо-
чется вспомнить He нашумевшее в лите-
ратурных кругах заседание с докладом
В. Я. Брюсова, не что-либо еше из области
литературы, а ту’обшую ‘взволнованность
всей Москвы, когда русский народ. истин-
но живым чувством с открытой и благо-
дарной душюй чествовал на улицах и пло-
шадях великого писателя.
Москва послеоктябрьская — это живая.
‘наша история. Это не просто огромный
город мирового масштаба, нет — это центр
нашей великой страны, осуществляющей
и несущей миру социальную правду. Моск-
ва не стара, она молода, ибо судьба ее
неотрывна от молодого, творящего себя
мира.
>“, №
ЛИТЕРАТУРНАЯ ГАЗЕТА
aim * in