вполне удовлетворены тем, что ограничили, например, застройку крупнейшего центра СССР — Москвы — четырех-или шестиэтажными домами.
Нечего говорить о том, что для меньших городов или рабочих поселков ничего лучше города - сада, со своими маленькими особнячками, двориками и цветничками, и в мыслях не имеется. А между тем этот
Говардовский идеал не отстал ли от современности не меньше чем на десяток лет, а от нашей советской современности и на более значительный срок?
Тем острее необходимость современного зодчего бороться с подобными анахронизмами, бороться с двух сторон: разработкой новых рациональных принципов
планировки населенных мест и созданием стандартов архитектуры, которые послужили бы предпосылкой к созданию нового разумного облика города.
Социальные условия современности таковы, что они ставят лишь во вторую очередь вопросы индивидуально художественного развития архитектуры, они обращают наше внимание прежде всего на проблему новых рацио
нальных типов архитектуры и, включая архитектора в общую производственную цепь страны, уничтожают обособленность, которая существо
вала раньше между различными видами архитектурной и инженерной деятельности. Конечно, сложное развитие нашей жизни таково, что более чем когда-либо заставляет зодчего специали
зироваться в той или иной области, но в то же время у всех современных зодчих выросло твердое убеждение в однозначности их творческой деятельности: одни заняты созданием типа нового жилья, другие нового обществен
ного сооружения, а третьи — новой фабрики или завода. И именно потому, что сооружения фабрично-заводского и инженерного характера никогда не были крепко связаны с косными традициями художественного про
шлого, они оказались, по принципам, лежащим в их созидании, на много более отвечающими потребностям момента, более пригодными к обслуживанию новой жизни. Таким образом, не только стерлась в нашем представлении грань между гражданским или инженер
ным сооружением, но даже это последнее оказалось передовым застрельщиком в формации подлинно современной архитектуры.
Трезвый учет всех этих обстоятельств, выдвинутых и обостренных новыми социальными условиями, не только первое условие правильного решения архитектурной зада
чи, но и источник тех чисто архитектурных возможностей, которые таятся в изменившихся условиях нашей жизни.
Но на ряду с ними, перед архитектором стоят и другие „неизвестные , вытекающие из особенностей каждого момента работы в отдельности, из особенностей самого задания, его функций, условий и места производства.
Решение этих „неизвестных приводит к совершенно новому методу архитектурного мышления — к методу функционального творчества.
Свободный от всяких штампов прошлого, от предрассудков и предубеждений, новый зодчий анализирует все стороны задания, его особенности, он расчленяет его на составные элементы, группирует по их функциям и организует свое решение по этим предпосылкам. Получается пространственное решение, уподобленное вся
кому разумному организму, расчлененное на отдельные органы, получающие то или иное развитие, в зависимости от функций, ими выполняемых.
В силу этого, мы видим в работах современных архитекторов появление совершенно нового плана, боль
шей частью асимметричного,—так как редко функции частей здания бывают абсолютно одинаковыми, — пред
Ленинградская Правда. Планы. Разрез
почтительно открытого и свободного в своей конфигурации, потому что тогда не только лучше омываются
все части сооружения воздухом и светом, но и четче читается его функциональная члененность, легче уга
дывается развертывающаяся в них динамическая жизнь.
Тот же метод функционального творчества приводит не только к ясному учету „неизвестных
задачи, но к такому же учету элементов ее решения.
Зодчий устанавливает тогда в своем творчестве путь от главного к второстепенному, от костяка к оболочке. Только функциональное архитектурное мышление же
стко устанавливает пространственную организацию, как исходную точку работы, указывает то место, куда должен быть направлен основной удар. Таким образом, выясняется как первая функция конкретных условий задания— установление количества отдельных простран
ственных величин, их размеров и взаимной связи. Из этого, прежде всего, исходит современный архитектор,
это заставляет его развертывать свой замысел изнутри наружу, а не обратно, как это делалось в периоды эклектизма, это направляет весь его дальнейший путь.
Вторым моментом становится конструирование изнутри развертывающейся пространственной задачи из того или иного материала и теми или иными конструктивными методами. Ясно, что оно является неизбежной функцией основного пространственного решения.
Дальнейший этап работы нового архитектора:— соотношение пространственных объемов извне, группи
ровка архитектурных масс, их ритм и пропорции вытекают естественно из первой половины его деятельности, — становятся функцией сконструированной материальной оболочки и скрытого за ней пространства.
Нечего говорить о том, что для меньших городов или рабочих поселков ничего лучше города - сада, со своими маленькими особнячками, двориками и цветничками, и в мыслях не имеется. А между тем этот
Говардовский идеал не отстал ли от современности не меньше чем на десяток лет, а от нашей советской современности и на более значительный срок?
Тем острее необходимость современного зодчего бороться с подобными анахронизмами, бороться с двух сторон: разработкой новых рациональных принципов
планировки населенных мест и созданием стандартов архитектуры, которые послужили бы предпосылкой к созданию нового разумного облика города.
Социальные условия современности таковы, что они ставят лишь во вторую очередь вопросы индивидуально художественного развития архитектуры, они обращают наше внимание прежде всего на проблему новых рацио
нальных типов архитектуры и, включая архитектора в общую производственную цепь страны, уничтожают обособленность, которая существо
вала раньше между различными видами архитектурной и инженерной деятельности. Конечно, сложное развитие нашей жизни таково, что более чем когда-либо заставляет зодчего специали
зироваться в той или иной области, но в то же время у всех современных зодчих выросло твердое убеждение в однозначности их творческой деятельности: одни заняты созданием типа нового жилья, другие нового обществен
ного сооружения, а третьи — новой фабрики или завода. И именно потому, что сооружения фабрично-заводского и инженерного характера никогда не были крепко связаны с косными традициями художественного про
шлого, они оказались, по принципам, лежащим в их созидании, на много более отвечающими потребностям момента, более пригодными к обслуживанию новой жизни. Таким образом, не только стерлась в нашем представлении грань между гражданским или инженер
ным сооружением, но даже это последнее оказалось передовым застрельщиком в формации подлинно современной архитектуры.
Трезвый учет всех этих обстоятельств, выдвинутых и обостренных новыми социальными условиями, не только первое условие правильного решения архитектурной зада
чи, но и источник тех чисто архитектурных возможностей, которые таятся в изменившихся условиях нашей жизни.
Но на ряду с ними, перед архитектором стоят и другие „неизвестные , вытекающие из особенностей каждого момента работы в отдельности, из особенностей самого задания, его функций, условий и места производства.
Решение этих „неизвестных приводит к совершенно новому методу архитектурного мышления — к методу функционального творчества.
Свободный от всяких штампов прошлого, от предрассудков и предубеждений, новый зодчий анализирует все стороны задания, его особенности, он расчленяет его на составные элементы, группирует по их функциям и организует свое решение по этим предпосылкам. Получается пространственное решение, уподобленное вся
кому разумному организму, расчлененное на отдельные органы, получающие то или иное развитие, в зависимости от функций, ими выполняемых.
В силу этого, мы видим в работах современных архитекторов появление совершенно нового плана, боль
шей частью асимметричного,—так как редко функции частей здания бывают абсолютно одинаковыми, — пред
Ленинградская Правда. Планы. Разрез
почтительно открытого и свободного в своей конфигурации, потому что тогда не только лучше омываются
все части сооружения воздухом и светом, но и четче читается его функциональная члененность, легче уга
дывается развертывающаяся в них динамическая жизнь.
Тот же метод функционального творчества приводит не только к ясному учету „неизвестных
задачи, но к такому же учету элементов ее решения.
Зодчий устанавливает тогда в своем творчестве путь от главного к второстепенному, от костяка к оболочке. Только функциональное архитектурное мышление же
стко устанавливает пространственную организацию, как исходную точку работы, указывает то место, куда должен быть направлен основной удар. Таким образом, выясняется как первая функция конкретных условий задания— установление количества отдельных простран
ственных величин, их размеров и взаимной связи. Из этого, прежде всего, исходит современный архитектор,
это заставляет его развертывать свой замысел изнутри наружу, а не обратно, как это делалось в периоды эклектизма, это направляет весь его дальнейший путь.
Вторым моментом становится конструирование изнутри развертывающейся пространственной задачи из того или иного материала и теми или иными конструктивными методами. Ясно, что оно является неизбежной функцией основного пространственного решения.
Дальнейший этап работы нового архитектора:— соотношение пространственных объемов извне, группи
ровка архитектурных масс, их ритм и пропорции вытекают естественно из первой половины его деятельности, — становятся функцией сконструированной материальной оболочки и скрытого за ней пространства.