ров много обсуждали возможности изображения на экране основания петровской столицы. Слова Пушкина о юном граде, красоте полнощных стран, который «из тьмы лесов, из топи блат вознесся пышно, горделиво», были у всех на устах. Сопоставление поэтом низких и пустынных берегов Невы в старину с оживленными берегами нынеш
ней державной реки, где «громады стройные теснятся дворцов и башен», не могло не привлекать глаза кинема
тографиста. Передвигаясь дальше по ступеням истории, сценарист замышлял показать революционное движение XIX века. Однако от подобных грандиозных масштабов постановки пришлось скоро отказаться. Уложить в одну картину такой широкий замысел и такой обширный ма
териал без ущерба для ее художественной значимости не представлялось возможным. И тогда исторические рамки сценария были сужены: вместо периода в 200 лет был взят срок в несколько лет, в течение которых на каменных плитах столицы и возле ее фабричных труб разыгрывалась социальная трагедия, а вместо сопоставления «мшистых, топких берегов» с гранитными набережными Невы было вве
дено противопоставление убогой российской феодальной деревни, погруженной в нищету, царственному камен
ному городу XX века с его «строгим, стройным видом». Так сложился первый вариант сценария под названием «Петербург, Петроград, Ленинград». Он начинался печальными пейзажами российских равнин и скудных по
лей, деревень с журавлями колодцев и клубами пыли на дороге, т. е. с того самого мотива, которым впоследствии
«УЛИЦА РАДОСТИ
начиналась картина, а кончался эпизодом столкновения между парнем и заводчиком Лебедевым - сценой, кото
рая в картине нашла место в четвертой части. Первый
вариант соответствовал таким образом лишь первым трем частям нынешнего фильма. В нем был взят лишь до
революционный Петербург и при том предвоенной поры.
Описание Петербурга осуществлялось, конечно, как и подобает Зархи, не столько через фотографирование ар
хитектурных сооружений и памятников, сколько через изображение людей. Сценарист задумал показать в филь
ме различные социальные группы: дворянство, буржуазию,
рабочий класс и крестьянство, последнее в лице тех его представителей, которые приходят в город на заработки, показать не изолированными друг от друга, а в столкновении классовых интересов. Демонстрация столицы открывалась панорамой дворянского Петербурга.
А потом тема дворянского Петербурга развертывалась в историю офицера, сына «его сиятельства». Офицер стоял на балконе подле девушки и говорил ей: «Я люблю вас... будьте моей женой». Рука девушки касалась плеча офи
цера, и сцена погружалась в затемнение. В другой раз во второй части (первый вариант сценария состоял из трех частей) офицер появлялся в меланхолическом настроении и только в одном кадре. В третьей части он был изображен готовящимся к самоубийству: разорившийся отец не мог, повидимому, заплатить его долгов. Офицер писал в записке: «Умираю потому, что презираю жизнь, в которой счастье покупается за деньги». В конце сценария, когда
Пьеса Н. Зархи. Постановка Московского театра революции
ней державной реки, где «громады стройные теснятся дворцов и башен», не могло не привлекать глаза кинема
тографиста. Передвигаясь дальше по ступеням истории, сценарист замышлял показать революционное движение XIX века. Однако от подобных грандиозных масштабов постановки пришлось скоро отказаться. Уложить в одну картину такой широкий замысел и такой обширный ма
териал без ущерба для ее художественной значимости не представлялось возможным. И тогда исторические рамки сценария были сужены: вместо периода в 200 лет был взят срок в несколько лет, в течение которых на каменных плитах столицы и возле ее фабричных труб разыгрывалась социальная трагедия, а вместо сопоставления «мшистых, топких берегов» с гранитными набережными Невы было вве
дено противопоставление убогой российской феодальной деревни, погруженной в нищету, царственному камен
ному городу XX века с его «строгим, стройным видом». Так сложился первый вариант сценария под названием «Петербург, Петроград, Ленинград». Он начинался печальными пейзажами российских равнин и скудных по
лей, деревень с журавлями колодцев и клубами пыли на дороге, т. е. с того самого мотива, которым впоследствии
«УЛИЦА РАДОСТИ
начиналась картина, а кончался эпизодом столкновения между парнем и заводчиком Лебедевым - сценой, кото
рая в картине нашла место в четвертой части. Первый
вариант соответствовал таким образом лишь первым трем частям нынешнего фильма. В нем был взят лишь до
революционный Петербург и при том предвоенной поры.
Описание Петербурга осуществлялось, конечно, как и подобает Зархи, не столько через фотографирование ар
хитектурных сооружений и памятников, сколько через изображение людей. Сценарист задумал показать в филь
ме различные социальные группы: дворянство, буржуазию,
рабочий класс и крестьянство, последнее в лице тех его представителей, которые приходят в город на заработки, показать не изолированными друг от друга, а в столкновении классовых интересов. Демонстрация столицы открывалась панорамой дворянского Петербурга.
А потом тема дворянского Петербурга развертывалась в историю офицера, сына «его сиятельства». Офицер стоял на балконе подле девушки и говорил ей: «Я люблю вас... будьте моей женой». Рука девушки касалась плеча офи
цера, и сцена погружалась в затемнение. В другой раз во второй части (первый вариант сценария состоял из трех частей) офицер появлялся в меланхолическом настроении и только в одном кадре. В третьей части он был изображен готовящимся к самоубийству: разорившийся отец не мог, повидимому, заплатить его долгов. Офицер писал в записке: «Умираю потому, что презираю жизнь, в которой счастье покупается за деньги». В конце сценария, когда
Пьеса Н. Зархи. Постановка Московского театра революции