Это говорит пожилой крестьянин. Вейнемейнен обрадовался: — Говори, Ирья. Ирья медленно:
— Дозволь сына домой взять. Щенок он еще. За комиссарами увязался... Какой он комиссар... Вейнемейнен переглянулся с Илмариненом. Он не знает, что ответить.
Илмаринен улыбнулся, тихо: — Можно.
И тогда Вейнемейнен торжественно сказал Ирье: — Бери твоего сына.
— Спасибо за милость, — обрадовался отец.
Шюцкоровец, расталкивая крестьян, пробирается через толпу. Крестьяне, пропуская Юнко, нарочито задерживают преследователя.
Скрываемый крестьянами, Юкко выбрался из толпы и очутился около оленьей упряжки Вейнемейнена. Юкко бросился к нартам. Вскочил в них.
Олени взяли с места... Понесли...
Взметается снежная пыль... Шюцкоровец выскочил из толпы, но Юкко уже летел на санях.
Шюцкоровец растерялся. Потом вскинул винтовку и выстрелил вслед уходящей оленьей упряжке.
Обстреливаемая шюцкоровцами летит по деревенской улице оленья упряжка. Юкко хлещет оленей.
Упряжка вылетает за околицу.
Часовой выстрелил и промахнулся.
На крыльце Илмаринен. Ему докладывают:
— Убежал.
Илмаринен, раскуривая трубку:
— Далеко не уйдет... Теперь вся Карелия наша. «Как без жару сердце высохло, Без морозу сердце вызябло»... Слышен заунывный бабий плач.
Внутренность большой карельской избы. Ирья сидит за столом. Пьет густой чай.
Тело расстрелянного сына лежит на лавке. У изголовья сидит старуха-мать. Голосит... причитает:
«Как без жару сердце высохло, Без морозу сердце вызябло, Без тебя да, мила ладушка,
Не печет да красно солнышко Ни в которое окошечко.
На мою да светлу светлицу, На сиротскую-то хижину.
Подошла да студена зима. Зазнобила да заморозила
Как меня да горьку бедную». Медленно раскрывается дверь, Вошел прапорщик Риута. Маузер у пояса.
Подходит вплотную к отцу.
— Иди защищать свою родину. Отец сидит, не шевелясь. И тихо, про себя:
— Родину,
И смотрит на лицо сына.
— Спасибо за милость... отдали сына... — мрачно говорит Ирья.
— Иди защищать свою родину, — настойчиво повторяет Риута.
В голосе его слышна угроза. Отец встает.
Опрокидывает стакан вверх дном. Молча подходит к стене. Снимает шапку-ушанку. Надевает ее.
Риута и Ирья молча выходят ив избы. «Зазнобила, да заморозила
Как меня да горьку бедную»...
Голосит старуха-мать над телом сына.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ Грандиозный разрыв снаряда.
В облаках дыма и пламени взлетают клочья земли,
Второй взрыв... третий... Ожесточенная пулеметная и ружейная стрельба. Титр:
ТРЕТИЙ МЕСЯЦ БЕЛОКАРЕЛЬСКОЙ
АВАНТЮРЫ...
Проваливаясь по пояс и по грудь в снег, выбиваясь из сил, медленно продвигаются красноармейцы. С трудом, завязая в снегу, карабкаясь от шага к шагу, метр за метром... бойцы приближаются к деревне...
И, несмотря на жестокий мороз, капли пота градом скатываются по лицам бойцов.
Из деревни застрочил пулемет.
Падают в снег убитые и раненые красноармейцы.
— Ложись! — кричит молодой командир. Цепь залегла... Отстреливается...
По дороге с трудом продвигается орудие красных.. Артиллеристы безжалостно подстегивают измученных лошадей..
И вдруг... из лесу... выскочил и открыл пулеметный огонь отряд лыжников-белофиннов... Взметнулись лошади...
Перепутались постромки... Свернули с дороги, увлекая орудие... Орудие проваливается в снег.
Слышен треск ломающегося под ним льда... Артиллеристы открыли огонь...
Но белые лыжники уже скрылись за стволами деревьев... ушли...
Люди, ругаясь, проваливаясь в воду, в страшном напряжении начинают на руках вытаскивать орудие... И вот звучит отчетливо раздраженный голос:
— Так мы далеко не уйдем.
Это говорит высокий бородатый человек в бекеше, в валенках, нервно шагая по утоптанному снегу на пригорке.
Это командная вышка.
Это командующий фронтом. Рядом с ним командиры.
В стороне ординарец с двумя заиндевелыми лошадьми. Перед командующим стоит комбриг — на вытяжку, с виноватым видом.
— Сколько времени топчемся на одном месте.
— А что я могу сделать?.. Бойцы в снегу тонут, — пытается оправдаться комбриг. Но командующий прерывает:
— Значит так и будем до весны сидеть... А там распутица... Болота... Потом опять зима... И после паузы добавил:
— Сколько замечательных бойцов зря гибнет. Комбриг продолжал оправдываться:
— Финны-то на лыжах... Вылетели, постреляли — и наутек.. Поди... догоняй их...
Командующий на момент остановился перед командиром...
Внимательно взглянул на его лицо и уже по-товарищески произнес:
— Потри щеку, Вася.
Командир быстро нагнулся, взял пригоршню снега и, натирая щеку, пробурчал:
— Лыжи бы нам. Давно бы Салму взяли.
По знаку командующего ординарец подвел коня. Командующий вскочил в седло.
— Так вот что... — обращается он к комбригу.— ...Приказывай Салму взять.
Рядом с командной вышкой разорвался снаряд, обдавая снежным потоком всех людей на пригорке.
Сдерживая испуганного коня, командующий закончил: — Не возьмешь — будешь иметь разговор со мною...
Комбриг козырнул, повернулся и, утопая в снегу, стал спускаться с пригорка.
В эту минуту на пригорок, на полном ходу, влетает ординарец-кавалерист.
Ординарец, не слезая с коня, рапортует: — Товарищ командующий! Вызванный вамп финский батальон лыжников Интервоеншколы прибыл из Петрограда.
Глухой полустанок, занесенный снегом... Одинокий поезд. Теплушки.
Перед теплушками... курсанты. Их свыше ста человек. Они в валенках, овчинных полушубках, красноармей
ских шлемах. Разведены костры... Винтовки составлены в козлы.
— Дозволь сына домой взять. Щенок он еще. За комиссарами увязался... Какой он комиссар... Вейнемейнен переглянулся с Илмариненом. Он не знает, что ответить.
Илмаринен улыбнулся, тихо: — Можно.
И тогда Вейнемейнен торжественно сказал Ирье: — Бери твоего сына.
— Спасибо за милость, — обрадовался отец.
Шюцкоровец, расталкивая крестьян, пробирается через толпу. Крестьяне, пропуская Юнко, нарочито задерживают преследователя.
Скрываемый крестьянами, Юкко выбрался из толпы и очутился около оленьей упряжки Вейнемейнена. Юкко бросился к нартам. Вскочил в них.
Олени взяли с места... Понесли...
Взметается снежная пыль... Шюцкоровец выскочил из толпы, но Юкко уже летел на санях.
Шюцкоровец растерялся. Потом вскинул винтовку и выстрелил вслед уходящей оленьей упряжке.
Обстреливаемая шюцкоровцами летит по деревенской улице оленья упряжка. Юкко хлещет оленей.
Упряжка вылетает за околицу.
Часовой выстрелил и промахнулся.
На крыльце Илмаринен. Ему докладывают:
— Убежал.
Илмаринен, раскуривая трубку:
— Далеко не уйдет... Теперь вся Карелия наша. «Как без жару сердце высохло, Без морозу сердце вызябло»... Слышен заунывный бабий плач.
Внутренность большой карельской избы. Ирья сидит за столом. Пьет густой чай.
Тело расстрелянного сына лежит на лавке. У изголовья сидит старуха-мать. Голосит... причитает:
«Как без жару сердце высохло, Без морозу сердце вызябло, Без тебя да, мила ладушка,
Не печет да красно солнышко Ни в которое окошечко.
На мою да светлу светлицу, На сиротскую-то хижину.
Подошла да студена зима. Зазнобила да заморозила
Как меня да горьку бедную». Медленно раскрывается дверь, Вошел прапорщик Риута. Маузер у пояса.
Подходит вплотную к отцу.
— Иди защищать свою родину. Отец сидит, не шевелясь. И тихо, про себя:
— Родину,
И смотрит на лицо сына.
— Спасибо за милость... отдали сына... — мрачно говорит Ирья.
— Иди защищать свою родину, — настойчиво повторяет Риута.
В голосе его слышна угроза. Отец встает.
Опрокидывает стакан вверх дном. Молча подходит к стене. Снимает шапку-ушанку. Надевает ее.
Риута и Ирья молча выходят ив избы. «Зазнобила, да заморозила
Как меня да горьку бедную»...
Голосит старуха-мать над телом сына.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ Грандиозный разрыв снаряда.
В облаках дыма и пламени взлетают клочья земли,
Второй взрыв... третий... Ожесточенная пулеметная и ружейная стрельба. Титр:
ТРЕТИЙ МЕСЯЦ БЕЛОКАРЕЛЬСКОЙ
АВАНТЮРЫ...
Проваливаясь по пояс и по грудь в снег, выбиваясь из сил, медленно продвигаются красноармейцы. С трудом, завязая в снегу, карабкаясь от шага к шагу, метр за метром... бойцы приближаются к деревне...
И, несмотря на жестокий мороз, капли пота градом скатываются по лицам бойцов.
Из деревни застрочил пулемет.
Падают в снег убитые и раненые красноармейцы.
— Ложись! — кричит молодой командир. Цепь залегла... Отстреливается...
По дороге с трудом продвигается орудие красных.. Артиллеристы безжалостно подстегивают измученных лошадей..
И вдруг... из лесу... выскочил и открыл пулеметный огонь отряд лыжников-белофиннов... Взметнулись лошади...
Перепутались постромки... Свернули с дороги, увлекая орудие... Орудие проваливается в снег.
Слышен треск ломающегося под ним льда... Артиллеристы открыли огонь...
Но белые лыжники уже скрылись за стволами деревьев... ушли...
Люди, ругаясь, проваливаясь в воду, в страшном напряжении начинают на руках вытаскивать орудие... И вот звучит отчетливо раздраженный голос:
— Так мы далеко не уйдем.
Это говорит высокий бородатый человек в бекеше, в валенках, нервно шагая по утоптанному снегу на пригорке.
Это командная вышка.
Это командующий фронтом. Рядом с ним командиры.
В стороне ординарец с двумя заиндевелыми лошадьми. Перед командующим стоит комбриг — на вытяжку, с виноватым видом.
— Сколько времени топчемся на одном месте.
— А что я могу сделать?.. Бойцы в снегу тонут, — пытается оправдаться комбриг. Но командующий прерывает:
— Значит так и будем до весны сидеть... А там распутица... Болота... Потом опять зима... И после паузы добавил:
— Сколько замечательных бойцов зря гибнет. Комбриг продолжал оправдываться:
— Финны-то на лыжах... Вылетели, постреляли — и наутек.. Поди... догоняй их...
Командующий на момент остановился перед командиром...
Внимательно взглянул на его лицо и уже по-товарищески произнес:
— Потри щеку, Вася.
Командир быстро нагнулся, взял пригоршню снега и, натирая щеку, пробурчал:
— Лыжи бы нам. Давно бы Салму взяли.
По знаку командующего ординарец подвел коня. Командующий вскочил в седло.
— Так вот что... — обращается он к комбригу.— ...Приказывай Салму взять.
Рядом с командной вышкой разорвался снаряд, обдавая снежным потоком всех людей на пригорке.
Сдерживая испуганного коня, командующий закончил: — Не возьмешь — будешь иметь разговор со мною...
Комбриг козырнул, повернулся и, утопая в снегу, стал спускаться с пригорка.
В эту минуту на пригорок, на полном ходу, влетает ординарец-кавалерист.
Ординарец, не слезая с коня, рапортует: — Товарищ командующий! Вызванный вамп финский батальон лыжников Интервоеншколы прибыл из Петрограда.
Глухой полустанок, занесенный снегом... Одинокий поезд. Теплушки.
Перед теплушками... курсанты. Их свыше ста человек. Они в валенках, овчинных полушубках, красноармей
ских шлемах. Разведены костры... Винтовки составлены в козлы.