Генерал отрицательно качает головой. Хаджи-Мурат берет подлинник приказа, показывает ему: - А это?
- Тоже нет, - уверяет генерал.
Хаджи-Мурат, угрожая пистолетом, предупреждает:
- Смотри... Читать не умею... Стрелять умею... - и рассерженно приказывает генералу спать. Тот поворачивается к стене. Тогда Хаджи-Мурат обращается к сидящему в углу солдату:
- Где приказ? - спрашивает он его. Тот отвечает:
- Такого нет и в жизни не видел!
Хаджи-Мурат ищет, перевернул все на столе, угрожающе еще раз посмотрел на солдата, и тогда солдат глазами и же
стом показывает, где искать приказ. Хаджи-Мурат снова перебирает все бумаги. Берет одну, показывает. Солдат мол
ча отрицательно качает головой. Берет другую, показывает. Солдат внимательно смотрит, старается прочесть и, торже
ствуя глазами и всей физиономией, утвердительно кивает головой. Но Хаджи-Мурат сомневается. Подозрительно посмотрел на солдата, порылся еще, потом, забрав в охапку все бумаги, хлопнул по плечу солдата и выбежал из комна
ты. У дверей упало несколько бумаг. Среди них приказ Воронцова.
В казармах в одном белье с поднятыми руками стоят солдаты. Горцы быстро разбирают оружие, стоящее в козлах.
Во двор крепости согнаны лошади и скот, угоняемый за крепостные ворота. На запряженные фургоны грузят ору
жие. Налетчики поспешно покидают крепость, и весь обоз несется к ущелью. Из крепости, догоняя удаляющийся отряд горцев и что-то крича, выбежал человек со свертком. Двое горцев придержали коней. К ним подбежал генераль
ский денщик. В одной руке у него сверток, а в другой - бумажка. Это приказ Воронцова. Он кричит, что ему нужен Шамиль. Горцы отняли у него сверток, свя
зали его, завернули в бурку, подвязали через седло и ускакали.
Аул спит. На взмыленных конях мчатся два всадника. Их лица завернуты в башлыки. Через седло у одного бол
тается большой сверток, закутанный в бурку. Всадники въехали во двор сакли, обнесенной толстой стеной. Ловко спрыгнув с коня, один из них подошел к дверям сакли и постучал отрывисто. Вышел мужчина лет сорока пяти. Увидев приезжего, обрадовался.
- Что хорошего? - спросил хозяин сакли.
- Много, - ответил Хаджи-Мурат. - Я был в «Неприступной», отнял много скота и оружия...
- Что думает Воронцов? - спросил хозяин сакли.
Хаджи-Мурат достал из-за пазухи кипу бумаг и самодовольно, совсем по-детски, показав, ответил:
- Все, что Воронцов думает, - здесь! Ты сказал, я исполнил... Вот приказ Воронцова. - И, указав на пере
кинутый через седло тюк, добавил: - Эта бурка умеет читать...
Хаджи-Мурат сказал своему товарищу:
- Сними тюк...
Когда развернули бурку, там оказался бутлеровский солдат. Ему развязали руки, ноги. Он потянулся и вдруг с та
кой силой ударил мюрида, который его связывал, что тот повалился на стоявшую сзади лошадь. Из переметной сумки, перекинутой через седло, раздался крик. Мюрид отскочил испугавшись. Опомнившись, он кинулся на сол
дата, но тот вторым ударом сшиб его с ног, а сам кинулся на Хаджи-Мурата. Хаджи-Мурат приготовился встретить противника. Кровопролитие предотвратил хозяин сакли. Он загородил Хаджи-Мурата и сказал пленнику предостерегающе:
- Это - Хаджи-Мурат!
Пленник сорвал повязку со рта и заорал на весь аул:
- Кого веревкой пеленаете? Он Хаджи-Муратка - гололобый... А я - Петр Петериков. Я приказ нашел. От царя бежал к Шамилю, сказывали, житье у него вольнее, народ сам собой правит, а вы меня веревкой вязать... Не дам приказа... Вот он... А ну, берите...
Хаджи-Мурат удивленно смотрел то на бумажку в руках Петерикова, то на кучу своих бумаг.
В это время в переметной сумке снова раздался детский плач. Хозяин сакли подошел и достал оттуда завернутого в ге
неральские брюки голубоглазого младенца. Он плакал и болтал ножками, Промокшие брюки, видимо, плохо заменяли пеленки.
Хозяин сакли сдернул с растерянно смотрящего Хаджи Мурата его белый башлык и завернул в него ребенка. Мальчик успокоился, заулыбался. Хозяин сакли, напевая ка
кую-то песню, начал укачивать засыпающего ребенка. Он тихо сказал:
- Урус, дай приказ.
- Не дам, - закричал пленник. - Зовите Шамиля... Проснувшийся от крика ребенок заглушил последние сло
ва. Хозяин сакли снова успокоил младенца и тихо сказал солдату:
- Зачем так кричишь? Я - Шамиль...
Пленник, ошарашенный неожиданной вестью, вытянулся во фронт и отрапортовал:
- Честь имею представиться - ординарец генерала Бутлера, Петр Петериков. Из уральских крепостных.
Десять лет был бомбардиром. Тяжко было. Давно мечтал бежать к вашему превосходительству! Только совесть не пускала с пустыми руками. А теперь...
И Петериков, посмотрев на Хаджи-Мурата, стоящего с охапкой бумаг, протянул Шамилю бумагу и сказал:
- Приказа у него нет, - он указал на Хаджи-Мурата. - Вот настоящий. Это он обронил, когда казарму усыплял. А эти...
Петериков указал на бумажки Хаджи-Мурата и махнул рукой. Шамиль ласково похлопал пленника по плечу и сказал:
- Спасибо... Мой дом и друзья мои, - он указал на Хаджи-Мурата и на мюрида, с которыми дрался Петериков, - всегда рады честному гостю. Какой чин имеешь ты, УРУС?
- Ординарец! - ответил Петериков. Шамиль, подумав, добавил:
- Я этот чин не помню, но, наверное, большой. Ты, должно быть, хорошо грамотный, прошу, прочти приказ Воронцова.
Петериков, став в важную позу, начал читать. Читал он елееле, по складам, нараспев.
Шамиль и Хаджи-Мурат внимательно слушали. Он читал долго и вспотел. Когда, наконец, прочел первые три строчки, Хаджи-Мурат посмотрел на небо и сказал:
- Он хороший человек, только читать не умеет. Пока он кончит, Воронцов здесь будет.
Хаджи-Мурат подозвал стоящего мюрида, сказал ему чтото на ухо. Тот убежал. Через минуту он вернулся. С ним шел человек в офицерской форме, без погон. Шамиль с ува
жением обратился к офицеру, указал ему на Петерикова, представил его:
- Господин ординарец... Господин...
Шамиль повернулся к Петерикову, чтобы представить его офицеру, и увидел обалдевшее лицо стоящего во фронт Петерикова и бормотавшего:
- Ваше высокородие... господин поручик... Сказывали... поручик Варлинский убит. А вы, получается, дышите... Дайте потрогаю...
Он потрогал бывшего поручика.
- Нет, выходит, жив... И чего только на свете не бывает: и господа от господ убегают...
Шамиль взял у него приказ и, передав Варлинскому, попросил прочесть. Тот начал читать:
«Во исполнение высочайшей воли приказываю всем войскам кавказской линии, находящимся под моим командо
ванием, начать единовременное решительное наступление по всему фронту, истребляя и предавая огню все непокор
ные аулы. В первую очередь стереть с земли аул Ведено, гнездо шамилевской банды, далее - Дарго, Хунзах, Унцикуль, Гоцатль и все прилегающие. Для наказания непокорных выделить роту особого назначения - солдат, боль
ных дурными болезнями, и вменить им в обязанность потешаться женами и детьми отступников царя и бога.
Особо не щадить беглых русских. Выступить пятого сего июля.
Генерал-адъютант наместник на Кавказе Воронцов-Дашков».
Варлинский кончил читать. Воцарилось молчание. Только слышно было, как пузыри пускал спящий на руках у Шамиля ребенок. Петериков, вздохнув, пробурчал:
- Нехристи... Не зря Пугачев бунтовал... Шамиль спросил:
- Кто такой Пугачев?
- Вроде тебя, только из наших, уральских...
Опять воцарилась тишина. Шамиль, раздумывая, качал ребенка. Где-то прокричал петух. Шамиль сказал молчавшему мюриду: