длинными усами, и почувствовала, какъ тоскливо засосало у нея подъ ложечкой.
- Быдто отъ капусты.
Она горько покачала головой.
- Ни за что онъ не помретъ! Вотъ тебѣ и радость! Вотъ тебѣ и свадьба!
Тэффи.
ГЛАЗА.
Миніатюра Ольгиной.
Помню: я стояла у открытой двери въ садъ. Грустная ночь, пролетая, распростерла надъ нимъ свои свѣтлыя крылья. Съ легкимъ шумомъ морского прибоя проходили мимо меня люди.
Я разсѣянно смотрѣла на толпу, сливавшуюся во единый, цвѣтистый, безликій образъ. Но вотъ какой-то человѣкъ, проходя, неожиданно обернулся.
Изъ подъ длинныхъ вьющихся рѣсницъ его глаза сурово глянули на меня. Что-то тяжелое легло на мое сердце. Это былъ камень.
Или нѣтъ: - это былъ маленькій, красный уго
лекъ. Онъ лежалъ у меня на сердцѣ и жегъ его; жегъ - и оно сгорало медленно, съ мучительной болью.
Потерявъ интересъ къ людямъ и жизни, долго, тщетно искала я того человѣка, который бросилъ въ меня раскаленнымъ уголькомъ.
Но всѣ черные глаза, въ которые я глядѣла съ жадной надеждой, отвѣчали банальнымъ блестящимъ взглядомъ, извѣстнымъ мнѣ уже давно.
И только, много времени спустя, когда я снова стояла въ многолюдной залѣ у бѣлыхъ колоннъ, прошелъ мимо меня еще разъ тотъ человѣкъ.
На одно только мгновеніе два большихъ черныхъ глаза - двѣ меркнущія звѣзды - освѣтили мое сердце - и погасъ въ немъ раскаленный уголекъ.
Мнѣ стало легко, хорошо. Я почувствовала себя такъ, какъ будто кто-то безконечно-дорогой и близкій положилъ мнѣ на голову ласковую руку и сказалъ слово участья.
Я почувствовала себя утѣшенной, утѣшенной во всѣхъ своихъ горестяхъ молодой, счастливой, любимой. И опять я искала его, - того, кто совершилъ это новое чудо. Искала, но не нашла.
Протекли долгіе годы, а покой и радость, все также шли со мной по пути, не покидая ни на одно мгновенье.
И вотъ, однажды, когда я стояла на перекресткѣ двухъ улицъ, по которымъ шумными рѣками стре
мились люди и экипажи, - снова прошелъ мимо человѣкъ съ черными глазами.
Онъ взглянулъ на меня, приподнявъ свои вьющіяся рѣсницы; и изъ-подъ густой тѣни ихъ безшумно скользнула въ мое спокойное, отдыхающее сердце безпредѣльная тоска - тоска его глазъ.
Скользнула, сжалась притаилась, свернулась маленькимъ ледянымъ кольцомъ.
Аврора. - Скульптура Н. Аронсона.
і.
Петербургъ.
Сѣдые холода застыли межъ домами.
Въ дыму морозный садъ. И дама на скамьѣ. Чернѣетъ конь Петра за дымными стволами Съ копытомъ на змѣѣ.
Съ закатомъ купола зажгутся
жаромъ новымъ.
Потонетъ дымный дискъ, кочующій
съ утра.
И выступятъ стволы на пламени
багровомъ Вкругъ чернаго Петра.
II.
Ручей.
Вновь запѣли вѣтры пышно
Пѣсню о Веснѣ.
Травы клонятся неслышно На багряномъ днѣ.
Зацвѣли въ зеленыхъ гнѣздахъ
Ландыши вездѣ.
Золотистый, синій воздухъ Зыблется въ водѣ.
Яковъ Годинъ.
Дуэтъ. - Съ картины К. Шлегель.
И теперь, куда бы я ни шла, гдѣ бы ни искала спасенья, мнѣ не уйти отъ его взгляда. Всегда со мною его безпредѣльная, усталая, холодная тоска. Какъ кладъ, берегу ее, чтобы возвратить, когда онъ явится снова, и принять отъ него драгоцѣнный даръ - новое еще неизвѣстное выраженіе его глазъ.
Ольгина.
- Быдто отъ капусты.
Она горько покачала головой.
- Ни за что онъ не помретъ! Вотъ тебѣ и радость! Вотъ тебѣ и свадьба!
Тэффи.
ГЛАЗА.
Миніатюра Ольгиной.
Помню: я стояла у открытой двери въ садъ. Грустная ночь, пролетая, распростерла надъ нимъ свои свѣтлыя крылья. Съ легкимъ шумомъ морского прибоя проходили мимо меня люди.
Я разсѣянно смотрѣла на толпу, сливавшуюся во единый, цвѣтистый, безликій образъ. Но вотъ какой-то человѣкъ, проходя, неожиданно обернулся.
Изъ подъ длинныхъ вьющихся рѣсницъ его глаза сурово глянули на меня. Что-то тяжелое легло на мое сердце. Это былъ камень.
Или нѣтъ: - это былъ маленькій, красный уго
лекъ. Онъ лежалъ у меня на сердцѣ и жегъ его; жегъ - и оно сгорало медленно, съ мучительной болью.
Потерявъ интересъ къ людямъ и жизни, долго, тщетно искала я того человѣка, который бросилъ въ меня раскаленнымъ уголькомъ.
Но всѣ черные глаза, въ которые я глядѣла съ жадной надеждой, отвѣчали банальнымъ блестящимъ взглядомъ, извѣстнымъ мнѣ уже давно.
И только, много времени спустя, когда я снова стояла въ многолюдной залѣ у бѣлыхъ колоннъ, прошелъ мимо меня еще разъ тотъ человѣкъ.
На одно только мгновеніе два большихъ черныхъ глаза - двѣ меркнущія звѣзды - освѣтили мое сердце - и погасъ въ немъ раскаленный уголекъ.
Мнѣ стало легко, хорошо. Я почувствовала себя такъ, какъ будто кто-то безконечно-дорогой и близкій положилъ мнѣ на голову ласковую руку и сказалъ слово участья.
Я почувствовала себя утѣшенной, утѣшенной во всѣхъ своихъ горестяхъ молодой, счастливой, любимой. И опять я искала его, - того, кто совершилъ это новое чудо. Искала, но не нашла.
Протекли долгіе годы, а покой и радость, все также шли со мной по пути, не покидая ни на одно мгновенье.
И вотъ, однажды, когда я стояла на перекресткѣ двухъ улицъ, по которымъ шумными рѣками стре
мились люди и экипажи, - снова прошелъ мимо человѣкъ съ черными глазами.
Онъ взглянулъ на меня, приподнявъ свои вьющіяся рѣсницы; и изъ-подъ густой тѣни ихъ безшумно скользнула въ мое спокойное, отдыхающее сердце безпредѣльная тоска - тоска его глазъ.
Скользнула, сжалась притаилась, свернулась маленькимъ ледянымъ кольцомъ.
Аврора. - Скульптура Н. Аронсона.
Стихотворенія Якова Година.
і.
Петербургъ.
Сѣдые холода застыли межъ домами.
Въ дыму морозный садъ. И дама на скамьѣ. Чернѣетъ конь Петра за дымными стволами Съ копытомъ на змѣѣ.
Съ закатомъ купола зажгутся
жаромъ новымъ.
Потонетъ дымный дискъ, кочующій
съ утра.
И выступятъ стволы на пламени
багровомъ Вкругъ чернаго Петра.
II.
Ручей.
Вновь запѣли вѣтры пышно
Пѣсню о Веснѣ.
Травы клонятся неслышно На багряномъ днѣ.
Зацвѣли въ зеленыхъ гнѣздахъ
Ландыши вездѣ.
Золотистый, синій воздухъ Зыблется въ водѣ.
Яковъ Годинъ.
Дуэтъ. - Съ картины К. Шлегель.
И теперь, куда бы я ни шла, гдѣ бы ни искала спасенья, мнѣ не уйти отъ его взгляда. Всегда со мною его безпредѣльная, усталая, холодная тоска. Какъ кладъ, берегу ее, чтобы возвратить, когда онъ явится снова, и принять отъ него драгоцѣнный даръ - новое еще неизвѣстное выраженіе его глазъ.
Ольгина.