Meepa, —Рибо, вдохновлявшійся Рибейрой, —Легро, которому потомство отведетъ, быть можетъ, значительное мѣсто въ ряду художниковъ XVIII вѣка, — Браккемонъ, столь замѣчательный офортистъ, —Манэ, котораго Фантенъ изобразилъ въ своей картинѣ Мастерская въ Батинъолѣ, но не всѣ тенденціи котораго онъ одо
брялъ, —Уистлеръ, Каролюсъ-Дюранъ, Воллонъ и другіе, —эта группа мало по малу распалась, и Фантенъ-Латуру пришлось ограничиться жизнью только въ тѣсномъ кружкѣ друзей: живописцевъ, поэтовъ, писателей и музыкантовъ, раздѣлявшихъ его вкусы и предпочтенія. Скромная мастерская въ улицѣ des Beaux Arts, которую онъ съ давнихъ поръ занималъ, — все та-же, гдѣ онъ работаетъ и въ настоя
щее время. Пришла слава, явились торговцы и любители, чтобы покупать его произведенія, —онъ не поступилъ, какъ многіе, которые, достигнувъ успѣха, покупали себѣ роскошные дома: Фантенъ остался жить въ простой обстановкѣ своихъ трудныхъ начинаній.
Въ 1876 году Фантенъ-Латуръ присутствовалъ на освященіи театра въ Байрейтѣ, осуществляя, такимъ образомъ, свое завѣтное желаніе услышать въ обстановкѣ,
задуманной и созданной Рихардомъ Вагнеромъ, —chefs d’oeuvres, порожденныя его геніемъ.
Въ томъ же году онъ женился на прекрасной и умной женщинѣ, которой онъ давалъ уроки и которая раздѣляла всѣ его вкусы. Цвѣты, написанныя м-мъ Дюбуръ, стали въ скоромъ времени двойниками цвѣтовъ ея профессора и можно бы утвер
ждать, не будучи даже слишкомъ смѣлымъ, что произведенія молодой женщины имѣютъ съ произведеніями Фантена тотъ же родственный характеръ, какъ нѣкогда картины м-ль Констанціи Майеръ имѣли общее съ картинами ея учителя Прюдона.
Также, какъ и онъ, она обожала музыку: ихъ обоихъ можно было встрѣтить въ кружкахъ любителей камерной музыки и, въ особенности, въ одномъ дружескомъ салонѣ, гдѣ, среди близкихъ друзей, передавались тогда еще малоизвѣстныя во Франціи партитуры Байрейтскаго маэстро. Оркестръ былъ невеликъ, но артисты и любители, принимавшіе въ немъ участіе, преисполнены были энтузіазма къ новому искусству. Они были немного тѣмъ, чѣмъ были апостолы, проповѣдовавшіе Слово
Божіе въ первыя времена христіанства. Встрѣчавшіеся тамъ, во имя единства идеи этого кружка, были: Винсенъ д’ Инди, Е. Шабріе, Камиль Бенуа, Эд. Шоссонъ, Е. Шуре, музыкантъ Гумпердинкъ, авторъ «Гензелъ и Гретель», писавшій для маленькаго орке
стра переложеніе драмъ Р. Вагнера, Адольфъ Жюльенъ, Л. де Фурко, Гарсенъ, Ламурё, Колонна, Буассо, Тюрбо и многіе другіе, память которыхъ уже поблекла. Фантенъ и его жена присутствовали на всѣхъ этихъ вечерахъ.
* *
*
Возвращаясь домой, знаменитый художникъ переносилъ свои музыкальныя впечатлѣнія на литографическіе листы, которые въ скоромъ времени пріобрѣли громкую славу и, будучи далеки отъ традицій, открывали у ихъ автора идеальное пони
маніе искусства. Набрасывалъ-ли онъ прямо на камень свои литографіи, или рисовалъ ихъ на переводной бумагѣ и преимущественно на калькѣ, —онъ является новаторомъ по той широкой манерѣ, посредствомъ которой онъ понялъ эти нѣжные штрихи и изящныя растушовки. Никогда еще литографія не давала подобныхъ результатовъ. Въ его работахъ столько фантазіи, столько прекрасной смѣлости, что онъ, можно ска
брялъ, —Уистлеръ, Каролюсъ-Дюранъ, Воллонъ и другіе, —эта группа мало по малу распалась, и Фантенъ-Латуру пришлось ограничиться жизнью только въ тѣсномъ кружкѣ друзей: живописцевъ, поэтовъ, писателей и музыкантовъ, раздѣлявшихъ его вкусы и предпочтенія. Скромная мастерская въ улицѣ des Beaux Arts, которую онъ съ давнихъ поръ занималъ, — все та-же, гдѣ онъ работаетъ и въ настоя
щее время. Пришла слава, явились торговцы и любители, чтобы покупать его произведенія, —онъ не поступилъ, какъ многіе, которые, достигнувъ успѣха, покупали себѣ роскошные дома: Фантенъ остался жить въ простой обстановкѣ своихъ трудныхъ начинаній.
Въ 1876 году Фантенъ-Латуръ присутствовалъ на освященіи театра въ Байрейтѣ, осуществляя, такимъ образомъ, свое завѣтное желаніе услышать въ обстановкѣ,
задуманной и созданной Рихардомъ Вагнеромъ, —chefs d’oeuvres, порожденныя его геніемъ.
Въ томъ же году онъ женился на прекрасной и умной женщинѣ, которой онъ давалъ уроки и которая раздѣляла всѣ его вкусы. Цвѣты, написанныя м-мъ Дюбуръ, стали въ скоромъ времени двойниками цвѣтовъ ея профессора и можно бы утвер
ждать, не будучи даже слишкомъ смѣлымъ, что произведенія молодой женщины имѣютъ съ произведеніями Фантена тотъ же родственный характеръ, какъ нѣкогда картины м-ль Констанціи Майеръ имѣли общее съ картинами ея учителя Прюдона.
Также, какъ и онъ, она обожала музыку: ихъ обоихъ можно было встрѣтить въ кружкахъ любителей камерной музыки и, въ особенности, въ одномъ дружескомъ салонѣ, гдѣ, среди близкихъ друзей, передавались тогда еще малоизвѣстныя во Франціи партитуры Байрейтскаго маэстро. Оркестръ былъ невеликъ, но артисты и любители, принимавшіе въ немъ участіе, преисполнены были энтузіазма къ новому искусству. Они были немного тѣмъ, чѣмъ были апостолы, проповѣдовавшіе Слово
Божіе въ первыя времена христіанства. Встрѣчавшіеся тамъ, во имя единства идеи этого кружка, были: Винсенъ д’ Инди, Е. Шабріе, Камиль Бенуа, Эд. Шоссонъ, Е. Шуре, музыкантъ Гумпердинкъ, авторъ «Гензелъ и Гретель», писавшій для маленькаго орке
стра переложеніе драмъ Р. Вагнера, Адольфъ Жюльенъ, Л. де Фурко, Гарсенъ, Ламурё, Колонна, Буассо, Тюрбо и многіе другіе, память которыхъ уже поблекла. Фантенъ и его жена присутствовали на всѣхъ этихъ вечерахъ.
* *
*
Возвращаясь домой, знаменитый художникъ переносилъ свои музыкальныя впечатлѣнія на литографическіе листы, которые въ скоромъ времени пріобрѣли громкую славу и, будучи далеки отъ традицій, открывали у ихъ автора идеальное пони
маніе искусства. Набрасывалъ-ли онъ прямо на камень свои литографіи, или рисовалъ ихъ на переводной бумагѣ и преимущественно на калькѣ, —онъ является новаторомъ по той широкой манерѣ, посредствомъ которой онъ понялъ эти нѣжные штрихи и изящныя растушовки. Никогда еще литографія не давала подобныхъ результатовъ. Въ его работахъ столько фантазіи, столько прекрасной смѣлости, что онъ, можно ска