— Он высмеивал тех, кто думает, что надо сначала воспитать хорошеньких и чистеньких людей, а потом
уже строить социализм. Ленин считал, что социализм будут строить люди, воспитанные капитализмом, им испорченные, развращенные, но зато им же закаленные в борьбе. И я верю: настанет еще день, когда этого Харитона мы будем в партию принимать.
Он любит людей, умеет разглядеть в них настоящее, здоровое зерно, взрастить его и тем самым возвысить человека. И в этом Хадаров верен большевистскому, ленин
ско-сталинскому принципу отношения к людям. Его спор с Усыниным живо напоминает то, о чем говорил тов. Жданов в докладе на XVIII съезде ВКП(б).
«Не мало развелось у нас людей, я бы их назвал псевдо-моралистами, видящих у членов партии только от
рицательные стороны, не желающих видеть и оценить весь жизненный путь работника, знать его достоинства и недостатки... Такой подход к человеку, когда о
нем судят абстрактно, по заранее заготовленной мерке, и не изучают его во всех связях и опосредствованиях, обрекает на пассивность, на пессимистическую оценку лю
дей... Такой подход к оценке людей ничего общего с большевизмом не имеет. По своей методологии он глубоко враждебен большевизму».
Усынин как раз и принадлежит к тому типу псевдоморалистов, ханжей и лицемеров, которых имел в виду тов. Жданов.
Их отношения к людям определяются не желанием вести человека вперед, исправлять его недостатки, а стремлением раздувать их, умалять то ценное, что живет в человеке. Это и есть «рецидив меньшевизма, своеобразная форма оппортунизма в отношении к живым людям».
Хадаров же понимает, что вся наша работа по строительству социализма есть в то же время воспитательная деятельность. Люди, переделывая страну, устанавливая новые производственные отношения, переделывают себя, свое сознание. Он противостоит Усынину не только сво
им партийным мышлением, но всем своим поведением, всем своим моральным и этическим обликом.
И. Новосельцев играет эту роль сдержанно и непринужденно. Сдержанность придает ему черты скромности; непринужденность делает образ художественно устойчивым и убедительным.
Веришь в Харитона Балуна (артист. Б. Андреев). Хадаров верно предопределил его будущее. Это внутренне цельная натура. Любовное страдание приобщило его к рюмке. Однако это сильный, честный человек, который располагает к себе аудиторию, как только появляется на экране. Классовое самосознание его не развращено. Оно было лишь несколько усыплено вертящимся возле него
подлецом — Ляготиным. Это он провоцирует обвинение Валуна в хулиганском поступке.
Надолго запомнится сцена товарищеского суда. Крупная фигура Валуна, хмурое, сосредоточенное его лицо и глубокие, влажные глаза.
— Я человек беспартийный, — обращается к нему председательствующий Козодоев. — Может быть, меня слу
шать вовсе не интересно, но я все-таки скажу... Да разве тебе здесь место... Ты бы по-настоящему на портрете мог бы сидеть... вот как я сижу, как Витя Бугорков, чтоб все видели, какой ты есть человек, а так — до чего ты себя довел, а? Смотреть даже некрасиво.
В зале суда напряженное молчание. Замер Балун. На его лбу выступают капельки пота.
— ...Как тебе самому-то не стыдно, Харитон! Нет, ты мне ответь, как тебе не стыдно...
Тяжелая пауза. Козодоев смотрит на Балуна. Он видит на его глазах слезы. Старик взволнован. У него дрожат губы.
— ...Садись, Харитоша, садись!
Схватив Иванова за грудь, Кузьмин кричит. Бьет Иванова кулаком по голове. Подбегают шахтеры.
Иванов: Негодяй, как вы смеете!
Кузьмин: Помогите, товарищи! Вот виновник обвала. Я поймал его.
Шахтеры поднимают Иванова.
Шахтер: А ну, давай, поднимайся. Кузьмин обращается к Петухову.
Кузьмин: Вот видите трубу, товарищ Петухов, вот, кто мешал вам в работе и из зависти вредить начал. Ясно.
Петухов: Убери кулак. Я думаю, тут еще не все ясно.
(Иванов — арт. В. Зайчиков; Петухов — арт. М. Бэрнес; Кузьмин — арт. Ю.
Лавров)
Кадр из фильма Большая жизнь. Ляготин (арт. Л. Масоха), Балун (арт. Б. Андреев) и Ваня Курский (арт. П. Алейников) идут по поселку.
уже строить социализм. Ленин считал, что социализм будут строить люди, воспитанные капитализмом, им испорченные, развращенные, но зато им же закаленные в борьбе. И я верю: настанет еще день, когда этого Харитона мы будем в партию принимать.
Он любит людей, умеет разглядеть в них настоящее, здоровое зерно, взрастить его и тем самым возвысить человека. И в этом Хадаров верен большевистскому, ленин
ско-сталинскому принципу отношения к людям. Его спор с Усыниным живо напоминает то, о чем говорил тов. Жданов в докладе на XVIII съезде ВКП(б).
«Не мало развелось у нас людей, я бы их назвал псевдо-моралистами, видящих у членов партии только от
рицательные стороны, не желающих видеть и оценить весь жизненный путь работника, знать его достоинства и недостатки... Такой подход к человеку, когда о
нем судят абстрактно, по заранее заготовленной мерке, и не изучают его во всех связях и опосредствованиях, обрекает на пассивность, на пессимистическую оценку лю
дей... Такой подход к оценке людей ничего общего с большевизмом не имеет. По своей методологии он глубоко враждебен большевизму».
Усынин как раз и принадлежит к тому типу псевдоморалистов, ханжей и лицемеров, которых имел в виду тов. Жданов.
Их отношения к людям определяются не желанием вести человека вперед, исправлять его недостатки, а стремлением раздувать их, умалять то ценное, что живет в человеке. Это и есть «рецидив меньшевизма, своеобразная форма оппортунизма в отношении к живым людям».
Хадаров же понимает, что вся наша работа по строительству социализма есть в то же время воспитательная деятельность. Люди, переделывая страну, устанавливая новые производственные отношения, переделывают себя, свое сознание. Он противостоит Усынину не только сво
им партийным мышлением, но всем своим поведением, всем своим моральным и этическим обликом.
И. Новосельцев играет эту роль сдержанно и непринужденно. Сдержанность придает ему черты скромности; непринужденность делает образ художественно устойчивым и убедительным.
Веришь в Харитона Балуна (артист. Б. Андреев). Хадаров верно предопределил его будущее. Это внутренне цельная натура. Любовное страдание приобщило его к рюмке. Однако это сильный, честный человек, который располагает к себе аудиторию, как только появляется на экране. Классовое самосознание его не развращено. Оно было лишь несколько усыплено вертящимся возле него
подлецом — Ляготиным. Это он провоцирует обвинение Валуна в хулиганском поступке.
Надолго запомнится сцена товарищеского суда. Крупная фигура Валуна, хмурое, сосредоточенное его лицо и глубокие, влажные глаза.
— Я человек беспартийный, — обращается к нему председательствующий Козодоев. — Может быть, меня слу
шать вовсе не интересно, но я все-таки скажу... Да разве тебе здесь место... Ты бы по-настоящему на портрете мог бы сидеть... вот как я сижу, как Витя Бугорков, чтоб все видели, какой ты есть человек, а так — до чего ты себя довел, а? Смотреть даже некрасиво.
В зале суда напряженное молчание. Замер Балун. На его лбу выступают капельки пота.
— ...Как тебе самому-то не стыдно, Харитон! Нет, ты мне ответь, как тебе не стыдно...
Тяжелая пауза. Козодоев смотрит на Балуна. Он видит на его глазах слезы. Старик взволнован. У него дрожат губы.
— ...Садись, Харитоша, садись!
Схватив Иванова за грудь, Кузьмин кричит. Бьет Иванова кулаком по голове. Подбегают шахтеры.
Иванов: Негодяй, как вы смеете!
Кузьмин: Помогите, товарищи! Вот виновник обвала. Я поймал его.
Шахтеры поднимают Иванова.
Шахтер: А ну, давай, поднимайся. Кузьмин обращается к Петухову.
Кузьмин: Вот видите трубу, товарищ Петухов, вот, кто мешал вам в работе и из зависти вредить начал. Ясно.
Петухов: Убери кулак. Я думаю, тут еще не все ясно.
(Иванов — арт. В. Зайчиков; Петухов — арт. М. Бэрнес; Кузьмин — арт. Ю.
Лавров)
Кадр из фильма Большая жизнь. Ляготин (арт. Л. Масоха), Балун (арт. Б. Андреев) и Ваня Курский (арт. П. Алейников) идут по поселку.