Игорь Савченко
Режиссер
Едва ли найдется человек, которого бы столь беззастенчиво и бессовестно оболгали, как оболгали одного из замечательнейших сынов украинского народа казака-гетмана Богдана-Зиновия Хмельницкого некоторые «историки».
Люто ненавидела его польская шляхта. Она клеймила его самым позор
ным для человека словом — изменник. Может быть даже она верила в это. Отец Хмельницкого отдал жизнь за Жечь Посполитую. Сын Хмельницкого — Богдан — поднял знамя восста
ния, выпавшее из рук замученного Наливайко. Высоко его поднял и не опускал до последнего своего вздоха.
На Хмельницкого лгали холуи польской шляхты — украинские нацио
налисты — за то, что он присоединил Украину к великому русскому народу. Они тоже смели говорить: «изменник».
Хмельницкий изменил шляхте. Но Хмельницкий никогда не изменял
своему народу. За долгие годы войн он все больше и больше осознавал
себя не защитником попранных прав своих и реестрового казачества, а защитником хлопов, защитником всей своей многострадальной родины.
Украина лежала между тремя могущественными государствами: Польшей, Россией и Туретчиной. Плодо
родные украинские степи служили ареной битв. О могучую грудь каза
чества расшибались татарские орды, шедшие на север за конями, оружием, золотом и невольниками.
Хмельницкий понимал, что одна Украина не устоит против врага.
Хмельницкий видел, что разнузданная шляхта, которая вперемежку с
«драчливыми глупостями» удивляла мир роскошью и богатством, ни при каких условиях не перестанет истя
зать и душить его народ. Ей все равно, что лыцари с чубами на бри
тых головах — опора ее военной мощи. Она забыла, сколько честной крови пролили казаки, не давая ор
дам хлынуть в Европу. Ей казалось, что Жечь Посполитую больше поддержит слава о фантастической стоимости обедов и ужинов у какогонибудь магната. И вот, по Европе неслись слухи: «Ах, Польша, десять тысяч ливров стоил обед! Пятнад
цать тысяч ливров — ужин!» «Ах, Польша, тысяча слуг в военном по
ходе у Стефана Потоцкого! На тысячу персон сервирован серебряной утварью военный шатер!»
Хмельницкий знал, откуда добывались ливры. Француз Боплан писал: «Легче живется скотине, чем каза
ку». И Хмельницкий рядом могучих ударов разбил «ясновельможные» цепи, сковывавшие украинскую землю.
О русском народе он говорил:
«Мы одних предков дети, одной веры греко-русской. Скоро день на
станет, соединится брат с братом, и не будет силы той, чтоб нас сломила».
Три века идут братья-народы рука об руку. Вместе бедовали под ярмом царей, вместе сбросили его. Вместе строят счастливую радостную жизнь. И сегодня нам, как три века назад, дороги и близки слова Хмель
ницкого: «...не будет силы той, чтоб нас сломила!»
Советский народ — это не люди без роду и племени. Мы любим свою ис
торию, любим своих героев. Нам дороги наши чудесные чубатые предки с люльками в зубах, с презреньем к смерти и богатству.
Мы не станем, как наши предки, мазать дегтем атласные широкие, как море, шаровары, чтобы, не дай боже, кто не подумал, что они нам до
роги. Но и нас золотом не купишь, и мы не боимся смерти, и мы любим и умеем воевать.
...Весь наш коллектив честно, радостно и любовно работал над фильмом о Богдане. Так радостно, что трудности, которые были, — уже за
былись. Так любовно, что нам жаль расстаться со съемками этой картины.
Мы с волнением ждем, что скажет зритель о нашей работе. Нам мечта
лось, что вот на утро, после про
смотра Богдана Хмельницкого, будет ехать какой-нибудь Тымиш или Сашко на комбайне по широко
му ровному украинскому полю и встретится ему высокий курган. Их много раскидано по нашей земле. И не скользнет по нему равнодушным
взором Сашко, а снимет шапку и поблагодарит лыцаря, что лежит под ним, за честно прожитую жизнь и красиво сложенную голову. Кадры из фильма Богдан Хмельницкий, Перед боем: слева — польский лагерь, справа — запорожцы
Режиссер
Едва ли найдется человек, которого бы столь беззастенчиво и бессовестно оболгали, как оболгали одного из замечательнейших сынов украинского народа казака-гетмана Богдана-Зиновия Хмельницкого некоторые «историки».
Люто ненавидела его польская шляхта. Она клеймила его самым позор
ным для человека словом — изменник. Может быть даже она верила в это. Отец Хмельницкого отдал жизнь за Жечь Посполитую. Сын Хмельницкого — Богдан — поднял знамя восста
ния, выпавшее из рук замученного Наливайко. Высоко его поднял и не опускал до последнего своего вздоха.
На Хмельницкого лгали холуи польской шляхты — украинские нацио
налисты — за то, что он присоединил Украину к великому русскому народу. Они тоже смели говорить: «изменник».
Хмельницкий изменил шляхте. Но Хмельницкий никогда не изменял
своему народу. За долгие годы войн он все больше и больше осознавал
себя не защитником попранных прав своих и реестрового казачества, а защитником хлопов, защитником всей своей многострадальной родины.
Украина лежала между тремя могущественными государствами: Польшей, Россией и Туретчиной. Плодо
родные украинские степи служили ареной битв. О могучую грудь каза
чества расшибались татарские орды, шедшие на север за конями, оружием, золотом и невольниками.
Хмельницкий понимал, что одна Украина не устоит против врага.
Хмельницкий видел, что разнузданная шляхта, которая вперемежку с
«драчливыми глупостями» удивляла мир роскошью и богатством, ни при каких условиях не перестанет истя
зать и душить его народ. Ей все равно, что лыцари с чубами на бри
тых головах — опора ее военной мощи. Она забыла, сколько честной крови пролили казаки, не давая ор
дам хлынуть в Европу. Ей казалось, что Жечь Посполитую больше поддержит слава о фантастической стоимости обедов и ужинов у какогонибудь магната. И вот, по Европе неслись слухи: «Ах, Польша, десять тысяч ливров стоил обед! Пятнад
цать тысяч ливров — ужин!» «Ах, Польша, тысяча слуг в военном по
ходе у Стефана Потоцкого! На тысячу персон сервирован серебряной утварью военный шатер!»
Хмельницкий знал, откуда добывались ливры. Француз Боплан писал: «Легче живется скотине, чем каза
ку». И Хмельницкий рядом могучих ударов разбил «ясновельможные» цепи, сковывавшие украинскую землю.
О русском народе он говорил:
«Мы одних предков дети, одной веры греко-русской. Скоро день на
станет, соединится брат с братом, и не будет силы той, чтоб нас сломила».
Три века идут братья-народы рука об руку. Вместе бедовали под ярмом царей, вместе сбросили его. Вместе строят счастливую радостную жизнь. И сегодня нам, как три века назад, дороги и близки слова Хмель
ницкого: «...не будет силы той, чтоб нас сломила!»
Советский народ — это не люди без роду и племени. Мы любим свою ис
торию, любим своих героев. Нам дороги наши чудесные чубатые предки с люльками в зубах, с презреньем к смерти и богатству.
Мы не станем, как наши предки, мазать дегтем атласные широкие, как море, шаровары, чтобы, не дай боже, кто не подумал, что они нам до
роги. Но и нас золотом не купишь, и мы не боимся смерти, и мы любим и умеем воевать.
...Весь наш коллектив честно, радостно и любовно работал над фильмом о Богдане. Так радостно, что трудности, которые были, — уже за
былись. Так любовно, что нам жаль расстаться со съемками этой картины.
Мы с волнением ждем, что скажет зритель о нашей работе. Нам мечта
лось, что вот на утро, после про
смотра Богдана Хмельницкого, будет ехать какой-нибудь Тымиш или Сашко на комбайне по широко
му ровному украинскому полю и встретится ему высокий курган. Их много раскидано по нашей земле. И не скользнет по нему равнодушным
взором Сашко, а снимет шапку и поблагодарит лыцаря, что лежит под ним, за честно прожитую жизнь и красиво сложенную голову. Кадры из фильма Богдан Хмельницкий, Перед боем: слева — польский лагерь, справа — запорожцы