«Всякое ослабление темпа работы — самая надежнейшая помощь врагам Совет
ской Республики: Врангелю, белой Польше и другим. Каждый лодырь — их союзник, изменник пролетариату!»
Это — над входом в старый дизельный корпус. Кусок листового железа, вбитый в стену. По красному полю железа — белые борозды лозунга. Время не могло не отразиться на плакате: он выцвел — почти слил
ся с общим фоном стены. И все-таки она звучит, она действует с неменьшей силой и в наши дни эта крепкая, волнующая директива сурового 1920 года!
Темп? Молодой рабочий, секретарь цеховой ячейки, так говорит об этом темпе:
— Неделя на войне, говорят, считается за год. Это правильный счет. За эту неделю солдат на фронте переживает и узнает куда больше, чем обыватель в тихом тылу...
Он улыбается:
— Сейчас не фронт, конечно. Но темп, почти фронтовой. В роде тока высокого напряжения. Вон, видишь, к нашему заводу электрические мачты ставят с Шатуры. Так этот темп я по себе чувствую. Каждый новый день откры
вает что-то новое, чего вчера не было. Каждый день подгоняет вперед. И с каждым днем как-то растешь, становишься выше, старше как-то делаешься. Честное слово! Я так полагаю, что сейчас, если не неделю, то месяц надо считать за год. Да...
Он повторяет понравившуюся ему мысль:
— Ток высокого напряжения. Был Коломзавод на положении военном. Потом было у него вроде мирного положения, восстановительный период. А сейчас опять на боевом положении. На каком? Ну вот, хотя бы на колхозном положении. Сейчас по цехам на собраниях только и говорят о колхозах.
Это правда. Коломзавод «на колхозном положении». По крайней мере с весны.
Вот сухая хроника работы завода на селе.
Весенняя и осенняя посевные кампании прибавили к 19 колхозам Коломенского района еще 12.
Большинство (если не все) колхозов создано инициативой рабочих завода.
400 рабочих завода стали членами колхозов.
Весной и осенью в ряде селений района выездные бригады завода чинили сельскохозяйственный инвентарь крестьян.
Три трактора «Коломенец» поднимают сейчас целину, пашут поля колхозов, сти
рая с лица земли извилистые морщины меж.
4 часа отработаны заводом в фонд коллективизации. Из этого фонда завод приобретает колонну (7 единиц) тракторов имени тов. Сталина.
Это сделанное. Много ли это? И да, и нет. Много вообще, но не так много, в ча
стности для Коломзавода. От Копомзавода можно требовать большего. И вот почему:
Деревни, смежные с Коломной, почти целиком заселены рабочими завода. Коломенский рабочий — своеобразный рабочий. С 8 до 4 часов он в цехе у станка. В цехе вы разговариваете с рабочим. Вы его назы
ваете, предположим, товарищем Ивановым. Но, вот он снимает прозодежду, покидает цех. И вы с изумлением видите вместо товарища Иванова простого деревенского дядю Ивана.
Нередко дядю Ивана деревня засасывает с головой. Такой рабочий расцени
вает завод только как приварок к его хозяйству в деревне. Он по форме на заводе, а по существу — там, в деревне возле дома, покрытого железной кры
шей, огорода, скотины. Отвязавшись в цеху от назойливого экономработника, зовущего на производственное совеща
ние, дядя Иван растрачивает дома свой энтузиазм на ожесточенную дискуссию с теткой Марьей по поводу нахальной свиньи, затесавшейся в его, Иванов, огород.
В парткоме завода нам показали стопку свеже отпечатанных листков.
— Анкеты. Думаем, как следует учесть состав рабочих...
Пора! До сих пор, неизвестно точное число рабочих, связанных с деревней. Предфабкома говорит о 69 проц., секретарь парткома о 75 проц., а многие рабочие утверждают, что деревенских на заводе наберется до 80 проц.
75 И 25.
Было бы наивностью полагать, что эти две цифры живут между собой всегда в ми
ре, не портят друг другу крови. На заводе дают себя чувствовать крестьянские настроения. На последнем общезаводском собрании профделегатов разгорелись оживленные прения вокруг вопросов коллективиза
ции. Рабочий Городничев лирическим тенором вопиял с трибуны:
— Если бы, граждане-товарищи, крестьянам давали то, что сейчас дают кольхозу и совьхозу, — супсидию то-есть, — то крестьянин-единоличник выбросил бы на рынок столько, что кольхозу и совьхозу зарывайся...
И Городничев красноречиво провел ребром ладош по своей шее:
— Вот жертвую моей головой, если вру... И это заявление, и этот жест были встречены не только хохотом. Из углов раздались, хотя и не густые, аплодисменты.
Интересно выступление рабочего-колхозника Ипполитова,
— Раньше мы ломали спину каждый над своей полосенкой. Нынче для колхоза на
няли трактор. И мы ходили за ним, да смотрели только, как он земляное нутро переворачивал. Высчитали — 25 рублей об
ходится обработка гектара в единоличием хозяйстве, и только 12 рублей в колхозе. К тому же земля обрабатывается машиной гораздо лучше, нежели сохой или плужком.
Говоря о колхозах, нельзя не рассказать о том бешеном сопротивлении, с которым встречает их кулацко-поповский блок деревни. Впрочем, этот блок не только в де
ревне. Его «агентов» можно встретить и в цехах завода. Например, многие из старых мастеров принадлежат к верхушке деревни. Издавна закрепившись на заводе, такой мастер разводит в цехе целый родовой
куст, устраивая на работу своих сыновей, зятьев, племянников. Родовой куст поддерживает своего «патриарха», во всем слу
шается его, распространяет его влияние в цехе.
В паровозо-механическом цеху баптист Трофимов иногда закатывает чуть-ли не обедни. Во время работы под ритм станка Трофимов распевает свои баптистские гимны; ухитряется проповедовать в цехах «слово божие».,.
Но если на заводе эти элементы работают более или менее скрыто, так сказать в подполъи, то в деревнях они рискуют вылезать наружу. Совсем свежий эпизод.
Село Протопопово—в двух верстах от завода. Умирает беднячка общественница Макеева. Макеева — активная безбожни
ца. Перед смертью она наказывает своей дочери-коммунистке:
— Похороните меня по-граждански.
Но... В день похорон гораздо раньше общественных организаций к гробу по
койной нагрянули поп, дьячок, местная шинкарка и религиозные родственники покойной для свершения «христианского» обряда. Коммунистке-дочери по
койной, протестовавшей против этого нашествия, связали руки. Портрет Ленина в красном углу избы на время обряда был заменен иконой.
Когда подошли общественные организации, рабочие, оркестр, Макеева была
уже отнесена на кладбище. Явившихся встретил вдребезги пьяный дьячек Коcятников:
— Наша взяла,—орал дьячек. На похороны вы запоздали, милости просим на поминки...
Рабочий, рассказавший нам об этом случае, закончил так:
— Да, Действительно, взяли на этот раз. Но на ком? На покойнике!.. А вот пусть они попробуют взять на живых!
В самом деле..
То живое, свежее, новое, что идет сейчас железным потоком с Коломзавода на поля, и деревню, трудно задержать, оста
новить. Порукой — рост активности бедноты и середняков в деревнях района, дружный отклик, который встречает в этих де
ревнях линия партии на переустройство сельского хозяйства.
Мы кончаем тем, с чего начали — темпом.
От Коломзавода, от других заводов нужен более решительный темп в повороте к деревне.
Как можно скорей, как можно больше тракторов, машин в деревню!
Всякое ослабление темпа — надежнейшая помощь кулаку, попу, нэпману!
И. РЯБОВ
ской Республики: Врангелю, белой Польше и другим. Каждый лодырь — их союзник, изменник пролетариату!»
Это — над входом в старый дизельный корпус. Кусок листового железа, вбитый в стену. По красному полю железа — белые борозды лозунга. Время не могло не отразиться на плакате: он выцвел — почти слил
ся с общим фоном стены. И все-таки она звучит, она действует с неменьшей силой и в наши дни эта крепкая, волнующая директива сурового 1920 года!
Темп? Молодой рабочий, секретарь цеховой ячейки, так говорит об этом темпе:
— Неделя на войне, говорят, считается за год. Это правильный счет. За эту неделю солдат на фронте переживает и узнает куда больше, чем обыватель в тихом тылу...
Он улыбается:
— Сейчас не фронт, конечно. Но темп, почти фронтовой. В роде тока высокого напряжения. Вон, видишь, к нашему заводу электрические мачты ставят с Шатуры. Так этот темп я по себе чувствую. Каждый новый день откры
вает что-то новое, чего вчера не было. Каждый день подгоняет вперед. И с каждым днем как-то растешь, становишься выше, старше как-то делаешься. Честное слово! Я так полагаю, что сейчас, если не неделю, то месяц надо считать за год. Да...
Он повторяет понравившуюся ему мысль:
— Ток высокого напряжения. Был Коломзавод на положении военном. Потом было у него вроде мирного положения, восстановительный период. А сейчас опять на боевом положении. На каком? Ну вот, хотя бы на колхозном положении. Сейчас по цехам на собраниях только и говорят о колхозах.
Это правда. Коломзавод «на колхозном положении». По крайней мере с весны.
Вот сухая хроника работы завода на селе.
Весенняя и осенняя посевные кампании прибавили к 19 колхозам Коломенского района еще 12.
Большинство (если не все) колхозов создано инициативой рабочих завода.
400 рабочих завода стали членами колхозов.
Весной и осенью в ряде селений района выездные бригады завода чинили сельскохозяйственный инвентарь крестьян.
Три трактора «Коломенец» поднимают сейчас целину, пашут поля колхозов, сти
рая с лица земли извилистые морщины меж.
4 часа отработаны заводом в фонд коллективизации. Из этого фонда завод приобретает колонну (7 единиц) тракторов имени тов. Сталина.
Это сделанное. Много ли это? И да, и нет. Много вообще, но не так много, в ча
стности для Коломзавода. От Копомзавода можно требовать большего. И вот почему:
Деревни, смежные с Коломной, почти целиком заселены рабочими завода. Коломенский рабочий — своеобразный рабочий. С 8 до 4 часов он в цехе у станка. В цехе вы разговариваете с рабочим. Вы его назы
ваете, предположим, товарищем Ивановым. Но, вот он снимает прозодежду, покидает цех. И вы с изумлением видите вместо товарища Иванова простого деревенского дядю Ивана.
Нередко дядю Ивана деревня засасывает с головой. Такой рабочий расцени
вает завод только как приварок к его хозяйству в деревне. Он по форме на заводе, а по существу — там, в деревне возле дома, покрытого железной кры
шей, огорода, скотины. Отвязавшись в цеху от назойливого экономработника, зовущего на производственное совеща
ние, дядя Иван растрачивает дома свой энтузиазм на ожесточенную дискуссию с теткой Марьей по поводу нахальной свиньи, затесавшейся в его, Иванов, огород.
В парткоме завода нам показали стопку свеже отпечатанных листков.
— Анкеты. Думаем, как следует учесть состав рабочих...
Пора! До сих пор, неизвестно точное число рабочих, связанных с деревней. Предфабкома говорит о 69 проц., секретарь парткома о 75 проц., а многие рабочие утверждают, что деревенских на заводе наберется до 80 проц.
75 И 25.
Было бы наивностью полагать, что эти две цифры живут между собой всегда в ми
ре, не портят друг другу крови. На заводе дают себя чувствовать крестьянские настроения. На последнем общезаводском собрании профделегатов разгорелись оживленные прения вокруг вопросов коллективиза
ции. Рабочий Городничев лирическим тенором вопиял с трибуны:
— Если бы, граждане-товарищи, крестьянам давали то, что сейчас дают кольхозу и совьхозу, — супсидию то-есть, — то крестьянин-единоличник выбросил бы на рынок столько, что кольхозу и совьхозу зарывайся...
И Городничев красноречиво провел ребром ладош по своей шее:
— Вот жертвую моей головой, если вру... И это заявление, и этот жест были встречены не только хохотом. Из углов раздались, хотя и не густые, аплодисменты.
Интересно выступление рабочего-колхозника Ипполитова,
— Раньше мы ломали спину каждый над своей полосенкой. Нынче для колхоза на
няли трактор. И мы ходили за ним, да смотрели только, как он земляное нутро переворачивал. Высчитали — 25 рублей об
ходится обработка гектара в единоличием хозяйстве, и только 12 рублей в колхозе. К тому же земля обрабатывается машиной гораздо лучше, нежели сохой или плужком.
Говоря о колхозах, нельзя не рассказать о том бешеном сопротивлении, с которым встречает их кулацко-поповский блок деревни. Впрочем, этот блок не только в де
ревне. Его «агентов» можно встретить и в цехах завода. Например, многие из старых мастеров принадлежат к верхушке деревни. Издавна закрепившись на заводе, такой мастер разводит в цехе целый родовой
куст, устраивая на работу своих сыновей, зятьев, племянников. Родовой куст поддерживает своего «патриарха», во всем слу
шается его, распространяет его влияние в цехе.
В паровозо-механическом цеху баптист Трофимов иногда закатывает чуть-ли не обедни. Во время работы под ритм станка Трофимов распевает свои баптистские гимны; ухитряется проповедовать в цехах «слово божие».,.
Но если на заводе эти элементы работают более или менее скрыто, так сказать в подполъи, то в деревнях они рискуют вылезать наружу. Совсем свежий эпизод.
Село Протопопово—в двух верстах от завода. Умирает беднячка общественница Макеева. Макеева — активная безбожни
ца. Перед смертью она наказывает своей дочери-коммунистке:
— Похороните меня по-граждански.
Но... В день похорон гораздо раньше общественных организаций к гробу по
койной нагрянули поп, дьячок, местная шинкарка и религиозные родственники покойной для свершения «христианского» обряда. Коммунистке-дочери по
койной, протестовавшей против этого нашествия, связали руки. Портрет Ленина в красном углу избы на время обряда был заменен иконой.
Когда подошли общественные организации, рабочие, оркестр, Макеева была
уже отнесена на кладбище. Явившихся встретил вдребезги пьяный дьячек Коcятников:
— Наша взяла,—орал дьячек. На похороны вы запоздали, милости просим на поминки...
Рабочий, рассказавший нам об этом случае, закончил так:
— Да, Действительно, взяли на этот раз. Но на ком? На покойнике!.. А вот пусть они попробуют взять на живых!
В самом деле..
То живое, свежее, новое, что идет сейчас железным потоком с Коломзавода на поля, и деревню, трудно задержать, оста
новить. Порукой — рост активности бедноты и середняков в деревнях района, дружный отклик, который встречает в этих де
ревнях линия партии на переустройство сельского хозяйства.
Мы кончаем тем, с чего начали — темпом.
От Коломзавода, от других заводов нужен более решительный темп в повороте к деревне.
Как можно скорей, как можно больше тракторов, машин в деревню!
Всякое ослабление темпа — надежнейшая помощь кулаку, попу, нэпману!
И. РЯБОВ