Истребители

ЛИТЕРАТУРНЫЙ СЦЕНАРИЙ (Первый вариант)
Ф. Кнорре
Тихонько приотворилась белая дверь с матовым стеклом, и в комнату заглянула девушка.
В классе было безлюдно и тихо. Все окна раскрыты настежь, и от ветра покачиваются цветы на подоконниках и шевелятся углы развешанных по стенам школьных плака
тов: «Каменный век», «Спартак во главе гладиаторов», «Козьма Минин-Сухорук собирает народное ополчение», «Фрунзе в бою у Перекопа»...
Девушка, улыбаясь, вошла в комнату и осмотрелась. За нею следом вошли и остальные. Они остановились посреди класса, около низеньких парт, доходящих им до колен. Рослые парни. Девушки, чьими легкими волосами играет ветер, налетающий из открытых окон.
- Неужели мы тут сидели?.. Неужели мы были такие... маленькие?.. - изумляется Варя.
Вместе с Сережей Кожухаровым она медленно обходит свой бывший класс.
Проходят мимо большого портрета Горького, нарисованного детской рукой.
- Помнишь, как ты решил стать великим писателем? - усмехается Варя.
- А ты знаменитой путешественницей?
Они переглядываются и, улыбаясь, проходят мимо тропической чащи на берегах реки Замбези, мимо исхудалого от лихорадки Ливингстона, неутомимо ведущего свой ка
раван в неизведанные дебри джунглей, мимо бесстрашного Миклухи-Маклая, окруженного толпой людоедов.
- А вот твой изумительный самолет-автомат!
Снисходительно отмахнувшись от чертежа самолета, Сергей остановился:
- Вот наша с тобой парта.
Это низенькая, старая, изрезанная и исцарапанная парта в одном из задних рядов.
На ее крышке глубоко и тщательно детской рукой вырезано: «Варя» и «Сережа» и вместе обведено кружочком. А сбоку наскоро приписано другим, тоже детским почерком, против имени «Сережа» - «дурак».
- Это Колька тогда приписал, - засмеялся, вспоминая Кожухаров. - Хотя... отчасти правильно было подмечено.
- Прошло пять лет с тех пор, как мы с тобой сидели на этой парте, - рассудительно замечает Варя, - было время поумнеть.,.
- Насчет этого... - Сережа задумчиво обводит пальцем кружок, соединяющий их имена, - нет, насчет этого я что-то не поумнел. Наверно никогда не поумнею.
Варя рассеянно отворачивается, и в этот момент в комнату сразбегу врывается запыхавшийся мальчонка.
В производственный вариант сценария автором внесен ряд существенных изменений и дополнений, относящихся к специально авиационным и техническим проблемам,
- Выпускники, - кричит он отчаянным голосом, - да что же вы тут сидите? Скорее в зал, там уже все собрались, вас ждут, скорее... - и вылетает в коридор.
Уже у двери Варя, обернувшись, крикнула:
- Колька, скорее идем, нас ждут!
Сейчас же навстречу им выскакивают двое мальчиков. Они машут руками и шипят;
- Скорее, скорее, там все уже построились!
В большом нарядном школьном зале стоит вся школа, построившись рядами.
Отдельно и впереди всех стоят выпускники и среди них Сережа Кожухаров, Варя и Коля.
Немного в стороне стоят родители, степенно покашливая и вытягивая шеи, чтобы разглядеть «своих» в почетном первом ряду окончивших.
Они стоят сосредоточенные, серьезные, немного взволнованные торжественностью минуты.
Старейший учитель школы, тоже волнуясь, заканчивает свою прощальную речь:
- ...две тысячи московских школ раскроют сегодня двери, чтобы выпустить в свет две тысячи отрядов молодежи. Вы тоже покидаете сегодня старые школьные стены и наверно скоро забудете и своих старых, придирчивых, надоевших учителей...
Два голоса одновременно горячо вскрикивают: - Неправда...
Старик, подавив усмешку, машет рукой:
- Ну, ладно, увидим, увидим... Жизнь лежит перед вами, для вас нет никаких преград. Какие же пути изберете вы себе в жизни? Вы решите это сами. Но какой бы путь вы ни избрали, мы уверены в одном; это будет честный и прямой путь настоящего советского патриота... Вот по
этому мы и гордимся вами, любим вас и, может быть, даже немного грустим... - и тут несмотря на мужественное усилие перейти на шутливый тон голос старого учителя начинает предательски вздрагивать. - Да, грустим, расставаясь с вами...
Звонкий молодой голос восклицает: - Степан Степанычу ура...
Учитель растерянно замахал руками:
- Ничего подобного... Почему мне? - но в гуле криков его голос потонул, и тогда он замахал руками в другую сторону - оркестру.
Школьный оркестр, который тоже кричал «ура», поднимает инструменты. Первые такты торжественного медлительного марша, своего рода «гимна» школы, успокаивают волнение и шум.
В толпе «родителей» кто-то растроганно тихонько всхлипнул. Отец Кожухарова, торжественный и подтянутый, не совсем привычно себя чувствующий в крахмальном воротничке, сердито косится через плечо;
- Говорил тебе, - шепчет он жене, - бабушку с собой не брать. Ну вот, готово, разнюнилась старая. И главное, отчего - неизвестно. Просто такая бабья привычка.
В это время уже вся школа поет свой марш. Восторженно звенят голоса малышей.
Старшие поют сильными, молодыми голосами.
Через открытые окна в мгновенье пауз доносятся снизу, с улицы приглушенные звонки трамваев и могучие гудки троллейбусов. Там громадная Москва расстилается покатыми площадями бесчисленных крыш, сияет стеклами высоких зданий, поднимается к чистому весеннему небу кремлевскими звездами...