Минут через десять, полюбовавшись игрой прожекторов и огнями Ленинграда и Кронштадта, ушел и я.
В маленькой комфортабельной двухместной каюте сидело несколько человек: мой сосед по каюте геодезист Гаккель, гидробиолог Ширшов, зоолог Стаханов и еще двое.
— Наша экспедиция имеет основной задачей научно-исследовательские работы... — говорил Стаханов.
— Совершенно неверно, — перебил Ширшов, — научные работы у нас должны вестись только попутно с выполнением рейса. Главная цель экспе
диции — это сквозной проход Северным морским путем из Ленинграда во Владивосток в одну навигацию, без зимовки. Наша основная задача до
стигнуть Берингова пролива и этим закрепить для мореплавания путь, пройденный в прошлом году «Сибиряковым». Вторая задача — это смена зимовщиков на острове Врангеля. Нам, как и в прошлом году «Сибирякову», придется очень торопиться, и потому рассчитывать на специальные остановки для научных работ не приходится.
— Если нам предстоят только попутные научные работы, то к чему весь взятый нами обильный инструментарий? — не унимался Стаханов.
— Ну, Володя, итти сквозным проходом и не попользовать его для всесторонних исследовательских работ — недопустимо, — проговорил я.
— А если мы где-нибудь зазимуем и таким образом представится возможность вести систематические работы? — поддержал Ширшов.
Заговорили о степени вероятности зимовки «Челюскина», о самом корабле, о личном составе.
— А наш физик Ибрагим Факидов так и не успел установить всех своих приборов для изучения поведения корпуса корабля во льдах и остался монтировать их в Ленинграде. Он сядет на корабль в Мурманске.
— Помните, как он бегал по судну в день наших проводов, стремясь в последний момент закончить оборудование своей лаборатории?
Действительно, уставший и небритый Факидов, работавший день и ночь над установкой на судне своих многочисленных и сложных приборов, представлял собой резкий контраст с радостно-возбужденной торжественностью дня отплытия — 12 июля 1933 года.
Эта дата фактически не была днем нашего выхода в море, так как последний произошел 16-го ночью. 12-го же ленинградский пролетариат устраивал торжественные проводы судну, уходящему в далекий полярный
рейс осваивать путь, на отыскание которого человечество затратило уже около трехсот лет.
Набережная лейтенанта Шмидта была густо покрыта делегациями заводов, фабрик и провожающей публикой. Репродуктор бросал бодрые слова приветствий и заверений в яркую гамму красок летних костюмов и плещущих плакатов делегаций, наводнивших берег.
В маленькой комфортабельной двухместной каюте сидело несколько человек: мой сосед по каюте геодезист Гаккель, гидробиолог Ширшов, зоолог Стаханов и еще двое.
— Наша экспедиция имеет основной задачей научно-исследовательские работы... — говорил Стаханов.
— Совершенно неверно, — перебил Ширшов, — научные работы у нас должны вестись только попутно с выполнением рейса. Главная цель экспе
диции — это сквозной проход Северным морским путем из Ленинграда во Владивосток в одну навигацию, без зимовки. Наша основная задача до
стигнуть Берингова пролива и этим закрепить для мореплавания путь, пройденный в прошлом году «Сибиряковым». Вторая задача — это смена зимовщиков на острове Врангеля. Нам, как и в прошлом году «Сибирякову», придется очень торопиться, и потому рассчитывать на специальные остановки для научных работ не приходится.
— Если нам предстоят только попутные научные работы, то к чему весь взятый нами обильный инструментарий? — не унимался Стаханов.
— Ну, Володя, итти сквозным проходом и не попользовать его для всесторонних исследовательских работ — недопустимо, — проговорил я.
— А если мы где-нибудь зазимуем и таким образом представится возможность вести систематические работы? — поддержал Ширшов.
Заговорили о степени вероятности зимовки «Челюскина», о самом корабле, о личном составе.
— А наш физик Ибрагим Факидов так и не успел установить всех своих приборов для изучения поведения корпуса корабля во льдах и остался монтировать их в Ленинграде. Он сядет на корабль в Мурманске.
— Помните, как он бегал по судну в день наших проводов, стремясь в последний момент закончить оборудование своей лаборатории?
Действительно, уставший и небритый Факидов, работавший день и ночь над установкой на судне своих многочисленных и сложных приборов, представлял собой резкий контраст с радостно-возбужденной торжественностью дня отплытия — 12 июля 1933 года.
Эта дата фактически не была днем нашего выхода в море, так как последний произошел 16-го ночью. 12-го же ленинградский пролетариат устраивал торжественные проводы судну, уходящему в далекий полярный
рейс осваивать путь, на отыскание которого человечество затратило уже около трехсот лет.
Набережная лейтенанта Шмидта была густо покрыта делегациями заводов, фабрик и провожающей публикой. Репродуктор бросал бодрые слова приветствий и заверений в яркую гамму красок летних костюмов и плещущих плакатов делегаций, наводнивших берег.