„КАМФАРА В МОЩИ“

(К дискуссии о классическом наследстве)
Перед тем, как ставить вопрос об использовании классиков, надо решить основную предпо
сылку, — что представляют собою классики по от
ношению к вашей современности, какова их социально-диалектическая увязка с ней. Тут придется решительно отпарировать тот анализ, который дал в № 35 «Нового Зрителя» Юр. Спасский.
«В лице классиков, — утверждает т. Спасский, — буржуазное общество снимает себя, отрицает се
бя в своих основах — антагонистических, разбой
ничьих, эксплоататорских». Да ведь это чисто на чисто означает классовую экстерриториальность классического искусства, означает объективно — утверждение аполитичности его. Всякое искус
ство в целом — есть искусство господствующего класса. И, как таковое, оно, конечно, отрицать себя не может. Какие бы орнаменты «бунта», «про
теста» его не украшали, дальше известного предела внутри-классовых интересов оно не пойдет.
Разве либерал Тургенев, понимавший выгодность реформ для помещичьего хозяйства, не жа
леет уходящей патриархальности «Дворянских гнезд»? Разве он где-нибудь ставит вопрос об уничтожении «антагонистических», «эксплоататорских» отношений между помещиком и кре
стьянином? Разве он не подменяет их фиговым листком барственной гуманности? Подменяет для себя, для своего класса вполне закономерно, ибо не отрицает, не может отрицать себя в своих основах.
Разве в последних романах Тургенева («Дым», «Новь») мы не видим даже крушение либераль
ных идей Тургенева, за что ею крепко высек Гер
цен, а молодежь даже обзывала клеветником. Разве, наконец, сам Тургенев не называл себя «постепеновцем», либералом в английском династическом смысле. Ну, о Гоголе, о сожжении
2-й части «Мертвых душ» и переписке — говорить не приходится.
Разве Гауптман вскоре после «Ткачей» не писал, что он хотел дать только сентиментальную трагедию сострадания. И разве не вполне правильно Meринг противопоставляет «Ткачампоследовавший за ними «Потонувший колокол», указывая на «безошибочный классовый инстинкт богатой публики» создавшей колоссальный успех «Потонувшему колоколу».
Точно также глубоко ошибается т. Спасский, когда думает, что классики есть всегда явление «восходящего» порядка. А разве Тютчев, приглашавший «в Россию только верить», а не «обни
мать ее умом» — не классик? А разве мрачный крепостник Фет — не классик? А разве Достоевский — не классик?
Нужно-ли отсюда сделать вывод, что отрицается художественно-историческое значение Тургене
ва, Гоголя, Фета, Достоевского? Смешно, конечно,
даже ставить такой вопрос. Но что классики кость от кости и плоть от плоти своего класса, а не его отрицатели и сокрушители — такой вывод сде
лать надо. Равно, как и вывод, что оголенный лозунг «назад к классикам», ну, скажем деликат
но, весьма и весьма ошибочен. И совершенно прав т. Новицкий (№ 36 «Нового Зрителя»), вспо
минающий по сему поводу слова Маркса из «Восемнадцатого Брюмера» — «социальная революция может почерпать для себя поэзию не из прошлого, но только- из будущего».
Есть еще одно возражение — мастерство, форма, т. -е. лозунг технической учебы у классиков. И тут забывают самое главное. Нет вечной формы. Ху
дожественная форма — социальна. И ее высота означала гармонию между внешним художественным выражением и определявшей ее средой.
МХАТ II
„Смерть Ивана Грозного
Третий акт