«Воццеком». Есть десятки других опер. Есть уже даже сравнительные «старики» (и притом русские композиторы), которых, тем не менее, Большой Театр еще не удосужился нам показать. Напри
мер, «Соловья» Стравинского нам обещают уже лет шесть. Столько же времени нас кормят посу
лами насчет «Игроков» Прокофьева. А балеты Прокофьева? Зимою в Париже, у Дягилева, прошел его балет «Стальной скок» с попытками но
вой ритмики и новой балетной формы, с такой темой, как «завод в работе» и с новым сцениче
ским разрешением в духе конструктивного реа
лизма (работа художника Якупова). Меж тем, мы не видим обещания этого балета даже на будущий сезон».
На фоне этого противопоставления цитат, несколько пикантно звучит заданный «Правдой(25 мая, статья Е. Браудо) вопрос «прямо в лоб».—Почему некоторые «весь полемический огонь свой сосредоточили только на личности Го
лованова, не вскрывая того, что вызвало «головановщину»?
Что можно на это ответить?
Можно лишь, виновато потупясь, сказать: «вот видите, дорогой коллега, все мы виноваты поне
многу, все не доглядели—и пресса, и администрация, и профсоюзы, и критики, все, вместе с нар
комом по просвещению, убежденным (правда, не совсем в паду с фактами) в «величайшей несправедливости» всяких требований обновления оперы. Каемся—виновны»!
Это же подтверждает правит, комиссия:
«Необходимо, вместе с тем, признать, что кризис Большого Театра затянулся также и благодаря отсутствию необходимого художественного-идео
логического руководства со стороны Наркомпроса и союза рабис. Недостаток этого руководства особенно тяжело давал себя чувствовать в по
следнее время, когда реорганизация театра стала на очередь дня».
О том же, по существу, говорит и заявление директора Большого Театра А. Бурдукова («Со
временный Театр», № 22): «С большой радостью
я прочитал в № 21 «Современного Театра» статью А. В. Луначарского о «стариках и молодых». В
этой статье впервые, хотя бы через печать, ГАБТ получил достаточно ясные и отчетливые указания по основным линиям театральной политики ГАБТ», и в другом месте: «мы.. до сих пор не получали никаких директив ясных и решительных».
Странно лишь то, что директивы теа-совещания ничего не дали т. Бурдукову.
А между тем, в материалах совещания сказано: «Наша театральная политика до сих пор была в основном охранительно - экспериментальной...
В настоящее время (май 1927 г.—РЕД.), такое направление театральной политики уже не удовлетворяет рабочую общественность» (вступи
тельная статья зав. АПО ЦК т. В. Г. Кнорина в книге «Пути развития театра»).
Затем—«предстоящий период является таким, когда мы должны ставить вопрос о реконструкции, социальной реконструкции театра. Социаль
ная природа театра, театр внутри себя должен меняться в сторону пролетарскую, социалистиче
скую. Это и есть основная, важнейшая задача, которая стоит перед нами». (Доклад В. Г. Кнорина).
Неужели это—недостаточно по большевистски ясно и четко? Правда, — это звучит... несколько пикантно на фоке вскрытого в Большом Театре.
Или: «Нам нужно более интенсивное, более энергичное наступление на пережитки прошлого...» (там же).
А профсоюзная комиссия, через полтора года, обнаружила, что «наступали» не мы, а «силы», для которых мы были «третьей силой» в театре.
Нас едва терпели, заявляя: «Я был на заседании месткома и должен признаться, что ничего отвратительнее не видел».
Нас «обвиняли» за большое внимание, которое мы уделяли в этом деле Голованову персонально. Оговоримся, что не столь уже большое, но мы помним, «извиняющее», нас, весьма ценное для политики, и ОСОБЕННО ДЛЯ ТАКТИКИ, замеча
ние В. И. Ленина о звене, за которое в каждый данный момент надлежит ухватиться, чтобы по
тянуть за собою всю цепочку, и нам, как теперь видим, в полном соответствии с мнением прави
тельственной комиссии, казалось, что в данном случае ЭТИМ ЗВЕНОМ ЯВЛЯЕТСЯ ГОЛОВАНОВ. В этом нас убеждает особенно то обстоятельство, что правительственная комиссия, постановив
«освободить Голованова от работы в Большом Театре», считает, «что использование его (Голо
ванова) в Большом Театре возможно не ранее проведения в жизнь реорганизации театра, намеченной настоящим постановлением».
Т.-е. правительственная комиссия, знающая твердо, что в руках рабочего класса—диктатура, что у нас есть: своя администрация в театре, свои
общественные, профессиональные и политические ячейки в театре, вся полнота всей и всяческой власти, все же полагает, повидимому, что оздоровлять Большой Театр следует, пожалуй, лучше, в отсутствии Голованова,
Почему?
Не потому ли, что прав В. И. Ленин относительно «звена»?
«Современный Театр»» в период кампания прессы по вопросу о Большом Театре видел свое призвание в том, чтобы требовать «строгой и
деловой критики», а не разоблачения Голованова, считая, повидимому, не строгой и не деловой кри
тикой выдержки из постановления профсоюзной комиссии по вопросу о Большом Театре, из которых целиком была составлена статья в № 20 «Нового Зрителя», вызвавшая особенную запальчивость передовика из «Современного Театра».
А правительственная комиссия, оказывается, пункт за пунктом подтвердила в своем постановлении все выводы этой же профсоюзной комиссии, за исключением одного пункта об антисемит
ских выступлениях Голованова, да и то в очень осторожной и допускающей толкования форме, а именно: «Самым серьезным обвинением, выдви
гаемым против Голованова, является обвинение в антисемитских поступках и выражениях. Однако, ни одно из этих обвинений ДОКУМЕН ТАЛЬНО не подтвердилось».
«Документально» — нет, а фактически, житейски, так сказать? Об этом сказала профсоюзная комиссия.
Мы же со своей стороны знаем, что «документально» Голованову было «легче» доказать обратное—свое «жидолюбие», нежели нам его антисемитизм: собирание подписей «своими человечками», «личные» (добровольные?) заявления и т. п.
Но не будем по этому пункту спорить с «Со
временным Театром».
мер, «Соловья» Стравинского нам обещают уже лет шесть. Столько же времени нас кормят посу
лами насчет «Игроков» Прокофьева. А балеты Прокофьева? Зимою в Париже, у Дягилева, прошел его балет «Стальной скок» с попытками но
вой ритмики и новой балетной формы, с такой темой, как «завод в работе» и с новым сцениче
ским разрешением в духе конструктивного реа
лизма (работа художника Якупова). Меж тем, мы не видим обещания этого балета даже на будущий сезон».
Кто же виноват?
На фоне этого противопоставления цитат, несколько пикантно звучит заданный «Правдой(25 мая, статья Е. Браудо) вопрос «прямо в лоб».—Почему некоторые «весь полемический огонь свой сосредоточили только на личности Го
лованова, не вскрывая того, что вызвало «головановщину»?
Что можно на это ответить?
Можно лишь, виновато потупясь, сказать: «вот видите, дорогой коллега, все мы виноваты поне
многу, все не доглядели—и пресса, и администрация, и профсоюзы, и критики, все, вместе с нар
комом по просвещению, убежденным (правда, не совсем в паду с фактами) в «величайшей несправедливости» всяких требований обновления оперы. Каемся—виновны»!
Это же подтверждает правит, комиссия:
«Необходимо, вместе с тем, признать, что кризис Большого Театра затянулся также и благодаря отсутствию необходимого художественного-идео
логического руководства со стороны Наркомпроса и союза рабис. Недостаток этого руководства особенно тяжело давал себя чувствовать в по
следнее время, когда реорганизация театра стала на очередь дня».
О том же, по существу, говорит и заявление директора Большого Театра А. Бурдукова («Со
временный Театр», № 22): «С большой радостью
я прочитал в № 21 «Современного Театра» статью А. В. Луначарского о «стариках и молодых». В
этой статье впервые, хотя бы через печать, ГАБТ получил достаточно ясные и отчетливые указания по основным линиям театральной политики ГАБТ», и в другом месте: «мы.. до сих пор не получали никаких директив ясных и решительных».
Странно лишь то, что директивы теа-совещания ничего не дали т. Бурдукову.
А между тем, в материалах совещания сказано: «Наша театральная политика до сих пор была в основном охранительно - экспериментальной...
В настоящее время (май 1927 г.—РЕД.), такое направление театральной политики уже не удовлетворяет рабочую общественность» (вступи
тельная статья зав. АПО ЦК т. В. Г. Кнорина в книге «Пути развития театра»).
Затем—«предстоящий период является таким, когда мы должны ставить вопрос о реконструкции, социальной реконструкции театра. Социаль
ная природа театра, театр внутри себя должен меняться в сторону пролетарскую, социалистиче
скую. Это и есть основная, важнейшая задача, которая стоит перед нами». (Доклад В. Г. Кнорина).
Неужели это—недостаточно по большевистски ясно и четко? Правда, — это звучит... несколько пикантно на фоке вскрытого в Большом Театре.
Или: «Нам нужно более интенсивное, более энергичное наступление на пережитки прошлого...» (там же).
А профсоюзная комиссия, через полтора года, обнаружила, что «наступали» не мы, а «силы», для которых мы были «третьей силой» в театре.
Нас едва терпели, заявляя: «Я был на заседании месткома и должен признаться, что ничего отвратительнее не видел».
Ленинское „звено
Нас «обвиняли» за большое внимание, которое мы уделяли в этом деле Голованову персонально. Оговоримся, что не столь уже большое, но мы помним, «извиняющее», нас, весьма ценное для политики, и ОСОБЕННО ДЛЯ ТАКТИКИ, замеча
ние В. И. Ленина о звене, за которое в каждый данный момент надлежит ухватиться, чтобы по
тянуть за собою всю цепочку, и нам, как теперь видим, в полном соответствии с мнением прави
тельственной комиссии, казалось, что в данном случае ЭТИМ ЗВЕНОМ ЯВЛЯЕТСЯ ГОЛОВАНОВ. В этом нас убеждает особенно то обстоятельство, что правительственная комиссия, постановив
«освободить Голованова от работы в Большом Театре», считает, «что использование его (Голо
ванова) в Большом Театре возможно не ранее проведения в жизнь реорганизации театра, намеченной настоящим постановлением».
Т.-е. правительственная комиссия, знающая твердо, что в руках рабочего класса—диктатура, что у нас есть: своя администрация в театре, свои
общественные, профессиональные и политические ячейки в театре, вся полнота всей и всяческой власти, все же полагает, повидимому, что оздоровлять Большой Театр следует, пожалуй, лучше, в отсутствии Голованова,
Почему?
Не потому ли, что прав В. И. Ленин относительно «звена»?
За „деловую критику
«Современный Театр»» в период кампания прессы по вопросу о Большом Театре видел свое призвание в том, чтобы требовать «строгой и
деловой критики», а не разоблачения Голованова, считая, повидимому, не строгой и не деловой кри
тикой выдержки из постановления профсоюзной комиссии по вопросу о Большом Театре, из которых целиком была составлена статья в № 20 «Нового Зрителя», вызвавшая особенную запальчивость передовика из «Современного Театра».
А правительственная комиссия, оказывается, пункт за пунктом подтвердила в своем постановлении все выводы этой же профсоюзной комиссии, за исключением одного пункта об антисемит
ских выступлениях Голованова, да и то в очень осторожной и допускающей толкования форме, а именно: «Самым серьезным обвинением, выдви
гаемым против Голованова, является обвинение в антисемитских поступках и выражениях. Однако, ни одно из этих обвинений ДОКУМЕН ТАЛЬНО не подтвердилось».
«Документально» — нет, а фактически, житейски, так сказать? Об этом сказала профсоюзная комиссия.
Мы же со своей стороны знаем, что «документально» Голованову было «легче» доказать обратное—свое «жидолюбие», нежели нам его антисемитизм: собирание подписей «своими человечками», «личные» (добровольные?) заявления и т. п.
Но не будем по этому пункту спорить с «Со
временным Театром».