В то же время, под этим не следует понимать абсолютного отрицания процессов эстетического наслаждения и обаятельности искусства. Все дело в том, что и как подразумевать под этими по
нятиями. А вот, когда этими понятиями прикрываются для того, чтобы проводить реакционные тенденции и выращивать идейный чертополох, мы. заявляем протест и требуем «сатисфакции».
Когда нам преподносят ультра-мистические постановки, вроде «Китежа». «Гамлета», «Орестейи», или реакционно-мещанские «Дни Турбиных», а причт, звоня во все колокола о великолепии и обаятельности этих образцов, предла
гает нам поверить в их «чисто» эстетическую ценность, то мы, разумеется, решительно отво
дим все эти попытки, расценивая доставляемые вещи их настоящей ценой, т. -е. как искусство, обреченное на вырождение и теряющее всякую способность стать содержательным.
Заядлые академисты, вероятно, остаются в большом недоумении и оправдывают такое отно
шение, очевидно, грубостью и невежеством. Но ведь в свое время г-жа 3. Гиппиус и К0 признава
ли весь Октябрь нашествием гуннов! Так она и писала: «И скоро в старый хлев ты будешь палкой загнан, народ, не уважающий святынь! » Тут уж ничего не поделаешь! Конечно, это крайность. Но таков закон классовою развития, обу
славливающий непременное идейное поглупение в разных степенях одних (в случае расхождения с революцией) и духовно-экономическое раскрепощение и просветление других.
В самом деле, разве не является результатом идейного поглупения хотя бы факт защиты «Дней Турбиных» с точки зрения их художественной ценности? Тем не менее, некоторые ответственные академисты продолжают и теперь, «ничтоже сум
няшеся», открыто защищать «ценную» оболочку «Турбиных», замалчивая го, что она вызвана к жизни примиренческими настроениями, завла
девшими, в данном случае МХАТ’ом. И это в тот момент, когда белогвардейцы (уже подлинные! ) совершают бандитские налеты на советские учреждения в Китае, вместе с наемными громилами империализма.
Что же это, в лучшем случае, как не двоечувствие и и не двоемыслие?
Пересматривая прежние эстетические понятия и устанавливая новые критерии, уже на основа
нии экспериментально-научных данных, пожа
луй, даже целесообразно ограничиться на время хотя и примитивными, но зато проверенными новыми методами художественного воздействия.
А если, в виду общественной конъюнктуры, поздно задерживаться на агит-художественном полустанке, если имеется налицо потребность в соответствующих эпохе глубоких психо-художе
ственных переживаниях, значит надо скорее заняться реконструкцией этой, во всех проявлениях, могущественнейшей области.
Мы утверждаем, что до тех пор, пока советской общественностью не будет произведена вся эта перетряска академических «нравов», пока не будет вскрыт и локализован источник их явной и скрытой заразы, пока «маститые» не будут спешно поставлены в такие условия, где их силы, волей-неволей, должны будут пойти или от
крыто против, или на пользу революции, но уже как техническая сила, — мечтать о возможных сдвигах в среде академических театров, о создании актера-общественника, общем культурном росте и т. п. — дело наивное и безнадежное!
Нам обещают соответствующую высоко-мастерскую продукцию. А как ее можно получить, когда почва, предназначенная для посева, не только
еще не подготовлена, но, преимущественно, даже насыщена ядом? Атмосфера, в которой сейчас подрастает академическая смена, —этот оплот, предназначенный для продолжения высокого мастерства, — увы, не внушает никакого доверия.
В условиях нашей действительности, где наравне с возрастающей политической активностью трудящихся масс, неизбежен рост и реакционных
элементов, этот факт сигнализирует о том, что «верхи» академизма продолжают получать пайки
своей пищи и сегодня. Значит опасность для «восстающей» молодежи велика, так как можно быть заранее уверенным в том, что найдутся такие «сторожилы», которые наверняка исполь
зуют все средства, чтобы помешать ей в ее революцинном деле.
Здесь коренной академист закрывается щитом истерических уверений и воплей об опасно
сти, грозящей талантам, «обаянию» искусства, «вечным гармониям», т. -е. повторяет затасканную буржуазную «истину» на тему о внеклассовости искусства, общечеловеческой этике и т. п. ханжестве, затемняющем основной смысл ве
щей. В то же время западным единомышленникам академистов это не мешает сажать революционе
ров-художников, как политических врагов, в тюрьмы, или конфисковать и ожигать художественные произведения.
Академический «заповедник» надо хорошенько почистить и чем скорее, тем лучше, а то уже начинают портиться хранящиеся в нем таланты.
В. А. Павлов
Мастерская Театра Революции „НАСЛЕДСТВО РАБУРДЕНА“
Мадам Фикэ — ТЕР-ОСИПЬЯН
нятиями. А вот, когда этими понятиями прикрываются для того, чтобы проводить реакционные тенденции и выращивать идейный чертополох, мы. заявляем протест и требуем «сатисфакции».
Когда нам преподносят ультра-мистические постановки, вроде «Китежа». «Гамлета», «Орестейи», или реакционно-мещанские «Дни Турбиных», а причт, звоня во все колокола о великолепии и обаятельности этих образцов, предла
гает нам поверить в их «чисто» эстетическую ценность, то мы, разумеется, решительно отво
дим все эти попытки, расценивая доставляемые вещи их настоящей ценой, т. -е. как искусство, обреченное на вырождение и теряющее всякую способность стать содержательным.
Заядлые академисты, вероятно, остаются в большом недоумении и оправдывают такое отно
шение, очевидно, грубостью и невежеством. Но ведь в свое время г-жа 3. Гиппиус и К0 признава
ли весь Октябрь нашествием гуннов! Так она и писала: «И скоро в старый хлев ты будешь палкой загнан, народ, не уважающий святынь! » Тут уж ничего не поделаешь! Конечно, это крайность. Но таков закон классовою развития, обу
славливающий непременное идейное поглупение в разных степенях одних (в случае расхождения с революцией) и духовно-экономическое раскрепощение и просветление других.
В самом деле, разве не является результатом идейного поглупения хотя бы факт защиты «Дней Турбиных» с точки зрения их художественной ценности? Тем не менее, некоторые ответственные академисты продолжают и теперь, «ничтоже сум
няшеся», открыто защищать «ценную» оболочку «Турбиных», замалчивая го, что она вызвана к жизни примиренческими настроениями, завла
девшими, в данном случае МХАТ’ом. И это в тот момент, когда белогвардейцы (уже подлинные! ) совершают бандитские налеты на советские учреждения в Китае, вместе с наемными громилами империализма.
Что же это, в лучшем случае, как не двоечувствие и и не двоемыслие?
Пересматривая прежние эстетические понятия и устанавливая новые критерии, уже на основа
нии экспериментально-научных данных, пожа
луй, даже целесообразно ограничиться на время хотя и примитивными, но зато проверенными новыми методами художественного воздействия.
А если, в виду общественной конъюнктуры, поздно задерживаться на агит-художественном полустанке, если имеется налицо потребность в соответствующих эпохе глубоких психо-художе
ственных переживаниях, значит надо скорее заняться реконструкцией этой, во всех проявлениях, могущественнейшей области.
Мы утверждаем, что до тех пор, пока советской общественностью не будет произведена вся эта перетряска академических «нравов», пока не будет вскрыт и локализован источник их явной и скрытой заразы, пока «маститые» не будут спешно поставлены в такие условия, где их силы, волей-неволей, должны будут пойти или от
крыто против, или на пользу революции, но уже как техническая сила, — мечтать о возможных сдвигах в среде академических театров, о создании актера-общественника, общем культурном росте и т. п. — дело наивное и безнадежное!
Нам обещают соответствующую высоко-мастерскую продукцию. А как ее можно получить, когда почва, предназначенная для посева, не только
еще не подготовлена, но, преимущественно, даже насыщена ядом? Атмосфера, в которой сейчас подрастает академическая смена, —этот оплот, предназначенный для продолжения высокого мастерства, — увы, не внушает никакого доверия.
В условиях нашей действительности, где наравне с возрастающей политической активностью трудящихся масс, неизбежен рост и реакционных
элементов, этот факт сигнализирует о том, что «верхи» академизма продолжают получать пайки
своей пищи и сегодня. Значит опасность для «восстающей» молодежи велика, так как можно быть заранее уверенным в том, что найдутся такие «сторожилы», которые наверняка исполь
зуют все средства, чтобы помешать ей в ее революцинном деле.
Здесь коренной академист закрывается щитом истерических уверений и воплей об опасно
сти, грозящей талантам, «обаянию» искусства, «вечным гармониям», т. -е. повторяет затасканную буржуазную «истину» на тему о внеклассовости искусства, общечеловеческой этике и т. п. ханжестве, затемняющем основной смысл ве
щей. В то же время западным единомышленникам академистов это не мешает сажать революционе
ров-художников, как политических врагов, в тюрьмы, или конфисковать и ожигать художественные произведения.
Академический «заповедник» надо хорошенько почистить и чем скорее, тем лучше, а то уже начинают портиться хранящиеся в нем таланты.
В. А. Павлов
Мастерская Театра Революции „НАСЛЕДСТВО РАБУРДЕНА“
Мадам Фикэ — ТЕР-ОСИПЬЯН