ДАЙТЕ РАБОТАТЬ МОЛОДЕЖИ
Полтора десятка лиц из молодежи балетной труппы Большого театра сами поставили себе все три действия «Тщетной предосторожности», сами склеили маслобойку и другую бутафорию, сшили пачки, переписали ноты для оркестра, выделили из своей среды дирижера и поставили спектакль в летнем театре им. Либкнехта.
Это был удивительный спектакль. Не только по своему шумному успеху у зрителей, когда в первом же антракте полный зал был окончательно переполнен публикой, покинувшей все другие развлекательные пункты сада. И не только потому, что спектакль был отлично слажен, струился легко, живо, без задержки, в отличном темпе, без всякого налета халтуры и любительства. Главное—то впечатление молодости, свежести, непосредственности, которыми был отмечен спектакль во всех деталях своего выполнения. Во всех женских партиях выступила самая зеленая молодежь—та, которая еще только в прошлом году окончила балетную школу, была принята на большую сцену и время от времени танцовала здесь в рядовых операх скучные и куцые танцы за трешницу в вечер: пустяки— перспективы после 8 лет тяжелейшей учебы. И молодежь резонно решила, что, если в театре никто не заботится о разумном применении ее выучки и дарований, она сама позаботится о себе. Вышло не плохо. Холфина исполняла Лизу, обнаружив не только отличное владение танцевальной партией, но и мимической стороной роли. Ткаченко и Оленина танцовали партию подруг. Черкасская и Хутковская (с вечерних курсов ГАБТ) вдвоем заменили целый ансамбль в вальсе 2-го действия. Колэна исполнял их старший товарищ по труппе Сергей Шокоров. Суламифь Мессерер темпераментно сплясала цыганский танец 2-го действия. Все он они проявили отличные танцовальные и сценические способности. Из танцевальной партитуры не был выброшен ни один акт, ни один тур, ни один прыжок. Оркестром уверенно и с темпераментом дирижировал Брындин. Конечно, это не было первоклассное исполнение Большой сцены, где в этих же партиях выступают лица с многолетним опытом, под руководством заботливых танцмейстеров. Быть может, даже, это было на первый раз несколько не по силам молодежи. Но в то же время, все исполнение было лишено какого-бы то ни было налета не только заштампованности, премьерского «красования» и парфюмерности, свойственной «старикам» Большой сцены, но и всякой халтурности и фальшивого вундеркиндства, типичного для всех иных балетных коллективов, оперировавших до сего дня в районах. Главное, повторяю, в той молодости, свежести и увлеченности, которая сопутствовала каждому из артистов. И такое у меня впечатление, что, как будто бы, не только публика осталась довольна молодежью, но и сама молодежь была страшно довольна, что ей, наконец-то, удалось потанцовать,—показать себя, оправдать, применить свою учебу не в пустую.
Возникает серьезный вопрос. 7—8 лет воспитывая сцену и предоставляя ей затем в течение целого ряда годов лишь ничтожную работу, Большой театр тем самым обрекает молодежь на роль манекенов. С одной стороны, официально, театр прав: он должен иметь хорошо тренированный кордебалет и не может предоставить всем желающим и умеющим первые места. Но с дру
гой стороны, по-человечески, так сказать, да и по здравому смыслу, нельзя же десятки и десятки живых и молодых людей лишать, хотя бы ради славы театра, дальнейшего развития своих способностей. Такой режим в области практики искусства вряд ли уместен в наши дни. Когда-то еще, и с какими усилиями, кто-нибудь из этой молодежи прорвется к более или менее ответственной партии. Ну вот, будут два спектакля Голейзовского. Здесь, конечно, будет занята вся молодежь. Это очень хорошо, но, конечно, эти два спектакля далеко не разрешают вопроса. И вот, успех молодежи в саду им. Либкнехта и мельком брошенные дирекцией слова о необходимости устройства районных спектаклей балета в будущем сезоне, подсказывают, что путь таких районных спектаклей явится, пожалуй, наиболее удобным для организации работы молодежи и развития ее способностей,—вместо теперешнего превращения молодежи в белых негров. Если разверстать молодые силы Большой сцены в два — три коллектива, без оглядки на иерархию, а руководясь только степенью желания совершенствоваться, и, затем, помимо основной работы в театре, направить эти коллективы в районы—это послужит не только к повышению качеств самой Большой сцены, но и к раскрепощению молодежи от тяжелого режима долголетнего стажирования. Не говоря уже о том, что этим путем из районов как раз будет изгнана и всяческая балетная халтура. Эту мысль предлагаем вниманию дирекции Большого театра и культотдела МГСПС.
Ли
Эрмитаж„Игуменья Митрофания
Николай I—А. Е. Хохлов
Полтора десятка лиц из молодежи балетной труппы Большого театра сами поставили себе все три действия «Тщетной предосторожности», сами склеили маслобойку и другую бутафорию, сшили пачки, переписали ноты для оркестра, выделили из своей среды дирижера и поставили спектакль в летнем театре им. Либкнехта.
Это был удивительный спектакль. Не только по своему шумному успеху у зрителей, когда в первом же антракте полный зал был окончательно переполнен публикой, покинувшей все другие развлекательные пункты сада. И не только потому, что спектакль был отлично слажен, струился легко, живо, без задержки, в отличном темпе, без всякого налета халтуры и любительства. Главное—то впечатление молодости, свежести, непосредственности, которыми был отмечен спектакль во всех деталях своего выполнения. Во всех женских партиях выступила самая зеленая молодежь—та, которая еще только в прошлом году окончила балетную школу, была принята на большую сцену и время от времени танцовала здесь в рядовых операх скучные и куцые танцы за трешницу в вечер: пустяки— перспективы после 8 лет тяжелейшей учебы. И молодежь резонно решила, что, если в театре никто не заботится о разумном применении ее выучки и дарований, она сама позаботится о себе. Вышло не плохо. Холфина исполняла Лизу, обнаружив не только отличное владение танцевальной партией, но и мимической стороной роли. Ткаченко и Оленина танцовали партию подруг. Черкасская и Хутковская (с вечерних курсов ГАБТ) вдвоем заменили целый ансамбль в вальсе 2-го действия. Колэна исполнял их старший товарищ по труппе Сергей Шокоров. Суламифь Мессерер темпераментно сплясала цыганский танец 2-го действия. Все он они проявили отличные танцовальные и сценические способности. Из танцевальной партитуры не был выброшен ни один акт, ни один тур, ни один прыжок. Оркестром уверенно и с темпераментом дирижировал Брындин. Конечно, это не было первоклассное исполнение Большой сцены, где в этих же партиях выступают лица с многолетним опытом, под руководством заботливых танцмейстеров. Быть может, даже, это было на первый раз несколько не по силам молодежи. Но в то же время, все исполнение было лишено какого-бы то ни было налета не только заштампованности, премьерского «красования» и парфюмерности, свойственной «старикам» Большой сцены, но и всякой халтурности и фальшивого вундеркиндства, типичного для всех иных балетных коллективов, оперировавших до сего дня в районах. Главное, повторяю, в той молодости, свежести и увлеченности, которая сопутствовала каждому из артистов. И такое у меня впечатление, что, как будто бы, не только публика осталась довольна молодежью, но и сама молодежь была страшно довольна, что ей, наконец-то, удалось потанцовать,—показать себя, оправдать, применить свою учебу не в пустую.
Возникает серьезный вопрос. 7—8 лет воспитывая сцену и предоставляя ей затем в течение целого ряда годов лишь ничтожную работу, Большой театр тем самым обрекает молодежь на роль манекенов. С одной стороны, официально, театр прав: он должен иметь хорошо тренированный кордебалет и не может предоставить всем желающим и умеющим первые места. Но с дру
гой стороны, по-человечески, так сказать, да и по здравому смыслу, нельзя же десятки и десятки живых и молодых людей лишать, хотя бы ради славы театра, дальнейшего развития своих способностей. Такой режим в области практики искусства вряд ли уместен в наши дни. Когда-то еще, и с какими усилиями, кто-нибудь из этой молодежи прорвется к более или менее ответственной партии. Ну вот, будут два спектакля Голейзовского. Здесь, конечно, будет занята вся молодежь. Это очень хорошо, но, конечно, эти два спектакля далеко не разрешают вопроса. И вот, успех молодежи в саду им. Либкнехта и мельком брошенные дирекцией слова о необходимости устройства районных спектаклей балета в будущем сезоне, подсказывают, что путь таких районных спектаклей явится, пожалуй, наиболее удобным для организации работы молодежи и развития ее способностей,—вместо теперешнего превращения молодежи в белых негров. Если разверстать молодые силы Большой сцены в два — три коллектива, без оглядки на иерархию, а руководясь только степенью желания совершенствоваться, и, затем, помимо основной работы в театре, направить эти коллективы в районы—это послужит не только к повышению качеств самой Большой сцены, но и к раскрепощению молодежи от тяжелого режима долголетнего стажирования. Не говоря уже о том, что этим путем из районов как раз будет изгнана и всяческая балетная халтура. Эту мысль предлагаем вниманию дирекции Большого театра и культотдела МГСПС.
Ли
Эрмитаж„Игуменья Митрофания
Николай I—А. Е. Хохлов