Система двоебожия, т.-е. вера в наличие двух равномочных мировых начал, доброго и злого, была более или менее выдержанной лишь в еретических умозрениях.
В народных верованиях она носила иной характер. Народу было мало дела до логической законченности, в народном сознании противник бога, дьявол, представлялся созданием бога, кем-то почти вроде человека. Народ был, поэтому, с дьяволом в фамильярных отношениях и не прочь был посмеяться над ним. Чорт не раз оказывается в дураках не только в народных сказках, но даже и в легендах о святых. Полного своего развития система двоебожия достигла как раз тогда, когда церковь находилась на вершине своего могущества.
Ныне, когда понятие «дьявол» является для грамотных людей лишь мифологическим оборотом речи (оно употребляется почти в таком же символическом смысле, как имена римских богов в речи гуманистов), почти немыслимо представить себе, каким почти всемогущим, почти вездесущим, почти всеведущим был дьявол когда-то, а именно, в эпоху «благочестия». Всякий ущерб состоянию или здоровью человека исходил от дьявола, всякий успех и удача—от милого, доброго бога. В беде, конечно, обращались к богу, ибо крестное знамение считалось гораздо более действительным средством, чем знамение дьявола, однако, отчаявшиеся люди, которым божественное провидение отказывалось помочь, несмотря ни на какие мольбы, могли обратиться и к дьяволу и с его помощью добиться богатства и славы, за это приходилось только платить потусторонним блаженством. Тот, кто в состоянии был целиком отречься от бога и бессмертия души и поверить в дьявола и его волшебную силу, тот мог (как об этом всерьез говорилось в отношении многих кондотьеров) заключить союз с дьяволом, делать блестящие дела,
Церковь целиком восприняла веру в дьявола, и богословие лишь с трудом освобождалось от нее. Чрезвычайно интересно в культурноисторическом отношении проследить, как происходило постепенное освобождение общества от веры в дьявола в течение тех трех веков, которые протекли от 1484 г., если считать буллу «Summis desiderantes affectibus» началом ведовских процессов, до 1793 г., к которому относят последний ведовской процесс в Европе.
Само собой разумеется, что христианский дьявол не является оригинальным и вольным измышлением средневековья; само собой разумеется, что сравнительная история религий, рассматривая христианского дьявола, вправе напомнить о том дуализме, которым были проникнуты нравственные воззрения азиатских и европейских народов, который сохранился в их воззрениях и после принятия ими христианства. Однако, ни в какой дохристианской религии химерическое учение о дьяволе не получило такого развития, такого варварского характера, как в христианстве. Случайностью является, по словам некоторых писателей, то обстоятельство, что господствующая в З. Европе религия называется не павлинизмом или августинизмом, а христианством. Если, однако, присмотреться попристальнее к той роли, которую сыграло в христианстве учение о дьяволе, то случайностью покажется, что оно не получило названия диаболизма.
Дуализм, из которого обычно выводят страх перед богом и дьяволом, имеет, действительно, глубокие основания и корни в природе человека. Чистого монотеизма, если не считать отдельных последовательных мыслителей, вообще нигде и никогда не существовало. Боги—это слова и как все слова они возникли из метафор и образов. Подателями счастья и виновниками бедствий считались добрые и злые демоны повсюду и везде, и у индусов, и у персов, и у вавилонян, и у арабов, и
В народных верованиях она носила иной характер. Народу было мало дела до логической законченности, в народном сознании противник бога, дьявол, представлялся созданием бога, кем-то почти вроде человека. Народ был, поэтому, с дьяволом в фамильярных отношениях и не прочь был посмеяться над ним. Чорт не раз оказывается в дураках не только в народных сказках, но даже и в легендах о святых. Полного своего развития система двоебожия достигла как раз тогда, когда церковь находилась на вершине своего могущества.
Ныне, когда понятие «дьявол» является для грамотных людей лишь мифологическим оборотом речи (оно употребляется почти в таком же символическом смысле, как имена римских богов в речи гуманистов), почти немыслимо представить себе, каким почти всемогущим, почти вездесущим, почти всеведущим был дьявол когда-то, а именно, в эпоху «благочестия». Всякий ущерб состоянию или здоровью человека исходил от дьявола, всякий успех и удача—от милого, доброго бога. В беде, конечно, обращались к богу, ибо крестное знамение считалось гораздо более действительным средством, чем знамение дьявола, однако, отчаявшиеся люди, которым божественное провидение отказывалось помочь, несмотря ни на какие мольбы, могли обратиться и к дьяволу и с его помощью добиться богатства и славы, за это приходилось только платить потусторонним блаженством. Тот, кто в состоянии был целиком отречься от бога и бессмертия души и поверить в дьявола и его волшебную силу, тот мог (как об этом всерьез говорилось в отношении многих кондотьеров) заключить союз с дьяволом, делать блестящие дела,
Церковь целиком восприняла веру в дьявола, и богословие лишь с трудом освобождалось от нее. Чрезвычайно интересно в культурноисторическом отношении проследить, как происходило постепенное освобождение общества от веры в дьявола в течение тех трех веков, которые протекли от 1484 г., если считать буллу «Summis desiderantes affectibus» началом ведовских процессов, до 1793 г., к которому относят последний ведовской процесс в Европе.
Само собой разумеется, что христианский дьявол не является оригинальным и вольным измышлением средневековья; само собой разумеется, что сравнительная история религий, рассматривая христианского дьявола, вправе напомнить о том дуализме, которым были проникнуты нравственные воззрения азиатских и европейских народов, который сохранился в их воззрениях и после принятия ими христианства. Однако, ни в какой дохристианской религии химерическое учение о дьяволе не получило такого развития, такого варварского характера, как в христианстве. Случайностью является, по словам некоторых писателей, то обстоятельство, что господствующая в З. Европе религия называется не павлинизмом или августинизмом, а христианством. Если, однако, присмотреться попристальнее к той роли, которую сыграло в христианстве учение о дьяволе, то случайностью покажется, что оно не получило названия диаболизма.
Дуализм, из которого обычно выводят страх перед богом и дьяволом, имеет, действительно, глубокие основания и корни в природе человека. Чистого монотеизма, если не считать отдельных последовательных мыслителей, вообще нигде и никогда не существовало. Боги—это слова и как все слова они возникли из метафор и образов. Подателями счастья и виновниками бедствий считались добрые и злые демоны повсюду и везде, и у индусов, и у персов, и у вавилонян, и у арабов, и