« ше войско отдохнетъ и дождется подкрѣпленій. «Для одной кампаніи довольно сдѣлано. Волынь за«воевана , а это стоитъ года. На будущее лѣто «заключимъ миръ , или пойдемъ добывать его въ «Москву.» Но въ Совѣтахъ своихъ, онъ говорилъ совсѣмъ другое, и старался прикрыть только наружною скромностью свой гордый и упрямый характеръ, не позволявшій ему вдругъ остановиться среди предпріятія, въ которомъ счастіе такъ скупо надѣляло его славою. Онъ настоялъ , говоря съ полководцами своими, на истощенное состояніе завоеванной страны, въ которой солдаты его жили только на сегодня ; говорилъ о затрудненіяхъ, ими испытываемыхъ , опасности, съ какою должно доставать
провіантъ иЗЪ Данцига, и Польши , по ХУДЫМЪ дорогамъ и зимою. Онъ говорилъ и о разстройствѣ арміи, которая могла идти впередъ, но не способна была остановиться. « Движеніе (прибавлялъ онъ) можетъ поддержать ея цѣлость; остановка иди отступленіе разрушитъ ее : это армія для нападенія, а не для защиты; армія дѣйствій, а не позицій (une armee d’operation et non de position). Изъ всего выходитъ, что намъ должно идти въ Москву , взять ее и предписать Рускимъ миръ. »
«Слова, которыя заставляетъ Сегюръ говорить Наполеона , ни мало не увеличиваютъ затруднительнаго положенія, въ какомъ точно была Французская армія. За шесть недѣль прежде , когда Наполеонъ вошелъ въ Россію, корпуса, составлявшіе его дѣйствующую армію, состояли изъ 297,000 человѣкъ, а 5 Августа , когда онъ готовился выступить изъ Витебска, у него находилось уже не бо