жених»... «Арык ветра»... «Мертвая петля»... Бегут встречные составы с колхозной пшеницей и лесом Иссык-Куля, джаргаланским углем и редкими металлами тяньшаньских недр, шерстью и лекарственным сырьем — богатствами страны «небесных гор» И под конец путешествия, когда колеса отстучат почти четыре тысячи километров от Москвы, возникнет на горизонте нежная, сливающаяся с небом голубая полоска несравненного озера:
— Рыбачье! Иссык-Куль...
3. ТВОРЦЫ новой жизни
В Рыбачьем собрался пленум исполкома районного совета. Из колхозов и совхозов, с новостроек съехались те, кому население района вверило исполнительную власть: большевики — партийные и непартийные; киргизы, русские, дунгане, украинцы, уйгуры; немолодые, умудренные опытом колхозные вожаки и юные комсомолки; знаменитые табунщики и инженеры новостроек; партийные работники и прославленные доярки. Пленум еще не открылся, и собравшиеся в зале заседаний толковали между собой. Строительный мастер железной дороги, недавний колхозник, рассказывал новости земляку—чабану с предгорий Кунгея; председатель исполкома Шариф Тюлегенов, врач по образованию, беседовал с директором школы-десятилетки; большая группа людей окружила бетонщика с Орто-Токоя...
Орто-Токой! Одно из важнейших сооружений послевоенной пятилетки в Киргизии. В восемнадцати километрах от Рыбачьего, по пути в Центральный Тянь-Шань, в гранитных скалах создается искусственное озеро длиной в десять, шириной в три километра. Воды верховьев Чу будут накапливаться в грандиозной впадине. Летом по ветвям Большого Чуйского канала потекут они на запад, возрождая безводные земли. Еще семьдесят тысяч гектаров плодородных полей!
Экономическое обоснование Орто-Токоя звучит как гимн человеческому разуму, воплощенному в социалистическом плановом хозяйстве, гимн большевистскому размаху и деловитости. Оживленные тяньшаньскими водами, земли будут приносить каждую осень сотни тысяч тонн сахарной свеклы, зерна, фруктов и винограда, кормов; от гидростанций канала помчится по проводам ток, и в долинах, ущельях, на склонах гор вспыхнут огни... Жизнь!
Народные избранники поднимались на трибуну. Говоря о требованиях нынешнего дня, они видели перспективы. В соседстве с Орто-Токоем прекрасное будущее ожидает поселок Рыбачье — конечную станцию железной дороги, новый центр мясоконсервной индустрии, иссыккульский порт
на высоте 1620 метров, узел автомобильных магистралей.
«...Вовлечь трудовые массы области в управление страной, помочь построить хозяйство, укрепить советы, улучшить администрацию, поднять национальную культуру, сделать власть родной и близкой народу...» Так И. В. Сталин в письме к киргизским большевикам в 1925 году говорил о задачах работников Киргизии.
Великие предначертания сбылись!
4. ОЖИВШАЯ ПУСТЫНЯ
Если человек, вбирающийся путешествовать по Киргизии, заглянет в дореволюционные географические издания, ему покажется, что он едет в пустыню. Лишь приехав на место, он увидит, как изменилась география края: города и селения, цути сообщения и каналы, станции и пристани, созданные советским человеком.
Безнадежно устарели карты девятисотых годов! Мы ехали по дорогам Киргизии, через плодородные поля и каменистые степи, мимо цветущих селений и мрачных ущелий — и всюду видели плоды творческого труда. Названия селений звучат как утверждение социализма на гарных рубежах с Китаем: Ленинское, Сталинское, Карла Маркса, Советское, Октябрь, Комсомол... Они растут и расцветают в оживших пустынях, у подступов к горным перевалам, в долинах горных рек — в тех местах, которые прежними географами добросовестно отмечались серовато-коричневыми пятнами; ни одного черного кружочка!
Из Рыбачьего мы выехали в круговой путь северным побережьем озера. Широкой белесой лентой развертывалась дорога к Пржевальску. Заглянули в географическое описание 1914 года: «Эта часть северного побережья пустынна, лишь в 100 верстах появляются первые посевы...» Наш маленький автомобиль проносился мимо прибрежных селений животноводов и рыбаков, мимо колхозных лугов и пашен, совхозных усадеб. Сары-Камыш, Тур-Айгыр, Черпыкты, совхоз Тамчи, Чоктал... — везде жизнь! Спросишь встречного: «Давно поселились?» «Лет пятнадцать... После революции...»
На песчаном берегу у селения Тур-Айгыр раскинули палатки рыбаки. Сушились сети на длинных кольях. Юноши в рубашках и трусах конопатили лодку. Покуривали, грелись на солнце, подставляя лучам морщинистые лица, Тихон Шашнев и Тазекбай Сарымсаков, колхозные рыбаки.
— Бригада наша, — кивнул Тихон в сторону молодежи. — Ребята ничего, к плану старательные... А Тазекбай со мной одиннадцатый год рыбачит, человек он молодой, ему шестидесяти нету... — А вам?
— Нам? Семьдесят четвертый... Мы еще хоть куда!
За чаем, от которого остро пахло рыбой, «молодой человек» рассказал легенду о Тур-Айгыре, «Гнедом жеребце». Страстной любовью к коню, без которого немыслимо было существование киргиза-скотовода, веяло от старинной сказки... Стояли когда-то здесь, в урочище, юрты богатого бая. В семействе своем имел он много жен, жили они по разным аулам. Бессчетными табунами владел, тысячные отары паслись на горных джайлоо 1, но не было у него драгоценнее сокровища, чем конь Тур-Айгыр — быстрый, как молния, красивый, сильный. Захотелось баю взять еще одну жену —
девушку с того берега. Повез подарки будущему тестю, обещает за невесту любой калым. А тот говорит: «Отдай Тур-Айгыра, иначе не увидишь моей дочери у себя в юрте!» Хотя и жаль было баю расстаться со скакуном, ударил со стариком по рукам... Жалобно заржал жеребец, когда его уводили. Прошел день, другой... Побежали дети на озеро и вдруг кричат не своими голосами. Сбежались люди, видят: плывет конь через озеро... Тур-Айгыр! Не выдержал разлуки с косяком.,. Выбрался жеребец на берег, отряхнулся. Повел умными глазами, заржал тихо-тихо и рухнул замертво на песок... С той поры называется место Тур- Айгыр...
— Так и на картах обозначено, — сказал Тихон.
Круговая иссыккульская автомагистраль местами проходит у разрушенных крепостных стен, земляных валов, защищавших береговые поселения в устьях рек. Обветшалые глинобитные «мазары» — всеми забытые гробницы со сводчатыми куполами, зубчатыми стенами и башенками, остроконечными шпилями — древний стиль, созданный народом, — возникают в степи, как мираж. А в непосредственной близости — пышная зелень садов, благоуханье цветистых лугов, золото колхозных полей...
За оградой безмолвного парка, где белеют ряды походных палаток, раздается тоненький милый голосок:
«Буря мглою небо кроет, Вихри снежные крутя...»
Осторожно, чтобы не спугнуть юную певицу, раздвигаю кусты. На веселой лужайке, среди розовых кустов, маленькая черноволосая девочка с милыми голубыми глазами поет детям в красных галстуках.
— Хором давайте! Орузбай, Маруся, Шайдылда!.. Ну, запевай же, Галя!..
Маленькая певица кивнула, вокруг загорелого личика запрыгали, извиваясь змейками, тоненькие косички. С пляжа вперегонки бежала новая ватага: «И мы с вами! И мы!..»
Разливалась хоровая: 1 Летние пастбища
Скалы у курорта «Джеты-Огуз» (в переводе с киргизского «Семь быков»).Главное здание детского санатория на Иссык-Куле.
— Рыбачье! Иссык-Куль...
3. ТВОРЦЫ новой жизни
В Рыбачьем собрался пленум исполкома районного совета. Из колхозов и совхозов, с новостроек съехались те, кому население района вверило исполнительную власть: большевики — партийные и непартийные; киргизы, русские, дунгане, украинцы, уйгуры; немолодые, умудренные опытом колхозные вожаки и юные комсомолки; знаменитые табунщики и инженеры новостроек; партийные работники и прославленные доярки. Пленум еще не открылся, и собравшиеся в зале заседаний толковали между собой. Строительный мастер железной дороги, недавний колхозник, рассказывал новости земляку—чабану с предгорий Кунгея; председатель исполкома Шариф Тюлегенов, врач по образованию, беседовал с директором школы-десятилетки; большая группа людей окружила бетонщика с Орто-Токоя...
Орто-Токой! Одно из важнейших сооружений послевоенной пятилетки в Киргизии. В восемнадцати километрах от Рыбачьего, по пути в Центральный Тянь-Шань, в гранитных скалах создается искусственное озеро длиной в десять, шириной в три километра. Воды верховьев Чу будут накапливаться в грандиозной впадине. Летом по ветвям Большого Чуйского канала потекут они на запад, возрождая безводные земли. Еще семьдесят тысяч гектаров плодородных полей!
Экономическое обоснование Орто-Токоя звучит как гимн человеческому разуму, воплощенному в социалистическом плановом хозяйстве, гимн большевистскому размаху и деловитости. Оживленные тяньшаньскими водами, земли будут приносить каждую осень сотни тысяч тонн сахарной свеклы, зерна, фруктов и винограда, кормов; от гидростанций канала помчится по проводам ток, и в долинах, ущельях, на склонах гор вспыхнут огни... Жизнь!
Народные избранники поднимались на трибуну. Говоря о требованиях нынешнего дня, они видели перспективы. В соседстве с Орто-Токоем прекрасное будущее ожидает поселок Рыбачье — конечную станцию железной дороги, новый центр мясоконсервной индустрии, иссыккульский порт
на высоте 1620 метров, узел автомобильных магистралей.
«...Вовлечь трудовые массы области в управление страной, помочь построить хозяйство, укрепить советы, улучшить администрацию, поднять национальную культуру, сделать власть родной и близкой народу...» Так И. В. Сталин в письме к киргизским большевикам в 1925 году говорил о задачах работников Киргизии.
Великие предначертания сбылись!
4. ОЖИВШАЯ ПУСТЫНЯ
Если человек, вбирающийся путешествовать по Киргизии, заглянет в дореволюционные географические издания, ему покажется, что он едет в пустыню. Лишь приехав на место, он увидит, как изменилась география края: города и селения, цути сообщения и каналы, станции и пристани, созданные советским человеком.
Безнадежно устарели карты девятисотых годов! Мы ехали по дорогам Киргизии, через плодородные поля и каменистые степи, мимо цветущих селений и мрачных ущелий — и всюду видели плоды творческого труда. Названия селений звучат как утверждение социализма на гарных рубежах с Китаем: Ленинское, Сталинское, Карла Маркса, Советское, Октябрь, Комсомол... Они растут и расцветают в оживших пустынях, у подступов к горным перевалам, в долинах горных рек — в тех местах, которые прежними географами добросовестно отмечались серовато-коричневыми пятнами; ни одного черного кружочка!
Из Рыбачьего мы выехали в круговой путь северным побережьем озера. Широкой белесой лентой развертывалась дорога к Пржевальску. Заглянули в географическое описание 1914 года: «Эта часть северного побережья пустынна, лишь в 100 верстах появляются первые посевы...» Наш маленький автомобиль проносился мимо прибрежных селений животноводов и рыбаков, мимо колхозных лугов и пашен, совхозных усадеб. Сары-Камыш, Тур-Айгыр, Черпыкты, совхоз Тамчи, Чоктал... — везде жизнь! Спросишь встречного: «Давно поселились?» «Лет пятнадцать... После революции...»
На песчаном берегу у селения Тур-Айгыр раскинули палатки рыбаки. Сушились сети на длинных кольях. Юноши в рубашках и трусах конопатили лодку. Покуривали, грелись на солнце, подставляя лучам морщинистые лица, Тихон Шашнев и Тазекбай Сарымсаков, колхозные рыбаки.
— Бригада наша, — кивнул Тихон в сторону молодежи. — Ребята ничего, к плану старательные... А Тазекбай со мной одиннадцатый год рыбачит, человек он молодой, ему шестидесяти нету... — А вам?
— Нам? Семьдесят четвертый... Мы еще хоть куда!
За чаем, от которого остро пахло рыбой, «молодой человек» рассказал легенду о Тур-Айгыре, «Гнедом жеребце». Страстной любовью к коню, без которого немыслимо было существование киргиза-скотовода, веяло от старинной сказки... Стояли когда-то здесь, в урочище, юрты богатого бая. В семействе своем имел он много жен, жили они по разным аулам. Бессчетными табунами владел, тысячные отары паслись на горных джайлоо 1, но не было у него драгоценнее сокровища, чем конь Тур-Айгыр — быстрый, как молния, красивый, сильный. Захотелось баю взять еще одну жену —
девушку с того берега. Повез подарки будущему тестю, обещает за невесту любой калым. А тот говорит: «Отдай Тур-Айгыра, иначе не увидишь моей дочери у себя в юрте!» Хотя и жаль было баю расстаться со скакуном, ударил со стариком по рукам... Жалобно заржал жеребец, когда его уводили. Прошел день, другой... Побежали дети на озеро и вдруг кричат не своими голосами. Сбежались люди, видят: плывет конь через озеро... Тур-Айгыр! Не выдержал разлуки с косяком.,. Выбрался жеребец на берег, отряхнулся. Повел умными глазами, заржал тихо-тихо и рухнул замертво на песок... С той поры называется место Тур- Айгыр...
— Так и на картах обозначено, — сказал Тихон.
Круговая иссыккульская автомагистраль местами проходит у разрушенных крепостных стен, земляных валов, защищавших береговые поселения в устьях рек. Обветшалые глинобитные «мазары» — всеми забытые гробницы со сводчатыми куполами, зубчатыми стенами и башенками, остроконечными шпилями — древний стиль, созданный народом, — возникают в степи, как мираж. А в непосредственной близости — пышная зелень садов, благоуханье цветистых лугов, золото колхозных полей...
За оградой безмолвного парка, где белеют ряды походных палаток, раздается тоненький милый голосок:
«Буря мглою небо кроет, Вихри снежные крутя...»
Осторожно, чтобы не спугнуть юную певицу, раздвигаю кусты. На веселой лужайке, среди розовых кустов, маленькая черноволосая девочка с милыми голубыми глазами поет детям в красных галстуках.
— Хором давайте! Орузбай, Маруся, Шайдылда!.. Ну, запевай же, Галя!..
Маленькая певица кивнула, вокруг загорелого личика запрыгали, извиваясь змейками, тоненькие косички. С пляжа вперегонки бежала новая ватага: «И мы с вами! И мы!..»
Разливалась хоровая: 1 Летние пастбища
Скалы у курорта «Джеты-Огуз» (в переводе с киргизского «Семь быков»).Главное здание детского санатория на Иссык-Куле.