страшней: на советских людей, вошедших в Петрозаводск, после того как враг был изгнан из него, город произвел впечатление живого существа, подвергшегося обдуманной пытке. Да, враг разделывался с Петрозаводском, как палач с жертвой, выбирая самые чувствительные места и нанося по ним удар, отсекал живые члены, уродовал, четвертовал советский город.
В городе было 7 электростанций — враг их уничтожил.
Был университет — его разрушили.
Был бережно хранимый домик, в котором некогда жил поэт Державин, — его сожгли.
«Публичная библиотека, Государственная филармония, театр, музыкальное училище, два педагогических училища, индустриальный техникум, пять средних и начальных школ, девять детских садов, ясли, физиотерапевтическая лечебница, диспансер, кинотеатр, клуб». Что это? Справка из путеводителя о культурных учреждениях какого-нибудь европейского центра? Нет, это выдержка из списка злодейских разрушений, совершенных в Петрозаводске финскими оккупантами.
Все, что было дорого народу и служило для блага людей, уничтожалось фашистами, сжига
лось ДОТЛА.
Немногим больше двух лет прошло после войны, а в Петрозаводске, который нашествием был превращен в руины, теперь уже больше кирпичной пыли новостроек, чем пыли развалин.
Петрозаводск — столица Карело-Финской Советской Социалистической Республики. Быстро растет Петрозаводск, кипит жизнь среди лесов, на берегах бесчисленных прозрачных озер, которыми республика покрыта, как серебряной кольчугой. Всюду — в Медвежьегорске, в Кондопоге, в Повенце, в сотнях городов и селений, где еще недавно над пепелищами торчали угрюмые шеренги труб, — веселят уже взор новые корпуса заводских цехов и гидростанций, новые улицы с школьными, больничными и клубными зданиями. Уже в первом году послевоенной пятилетки были пущены новые предприятия: целлюлозный завод в Харлу, фабрика картона в Суоярви и другие; был полностью возрожден Беломорско-Балтийский канал имени Сталина; было построено 35 колхозных электростанций...
Лесные богатства республики неисчислимы, и на этой основе создана и развивается могучая, великолепно оснащенная лесная промышленность. Здесь, в так называемом «краю непуганных птиц», поет свою бодрую песню неутомимая электрическая пила, а на медвежий след ложится гусеничный след грузных тягачей. Леса республики — это крепежный материал для шахт Донбасса и рудников Криворожья, это — сырье для бумажной промышленности. Сейчас карело-финские лесники борются за досрочное выполнение годового плана.
Растет целлюлозно-бумажная промышлен
ность республики. В нынешнем году восстановлена и пущена первая очередь целлюлозного завода в Питкяранте, заканчивается монтаж второй и третьей бумажных машин на фабрике в Ляскеля, вступает в строй бумажная машина в Кондопоге.
Не меньше, чем лесом, богата республика энергией рек и озер. Скоро по проводам электропередач побежит ток новых гидростанций в Питкякоске и в Сортавале, Проектировщики уже нанесли на кальку Олонецкую, Пудожскую и Кемскую гидростанции.
Вот всем этим и живет Петрозаводск. Столица руководит стройкой республики и растет вместе с республикой.
Василий Федорович Челноков впервые приехал в Петрозаводск в 1929 году. По специальности каменщик, он прибыл в незнакомый город на сезон. После Ленинграда Петрозаводск показался и неуютным и скучным. Хотелось поскорее взять расчет, уехать. Этого не случилось. В следующем году Челноков работал десятником на строительстве первого нового каменного здания в Петрозаводске — здания управления связи. Потом надо было строить гостиницу на 200 номеров. Челноков уже был прорабом. Дальше — Дом специалистов. Это строительство бывший каменщик осуществлял самостоятельно, как его начальник. Теперь уже Петрозаводск не казался неуютным. О скуке не могло быть и речи. Здесь был рай для строителя. Башни подъемных кранов возвышались над строящимися кварталами, как мачты огромного корабля. На всем широком пространстве над Онегой под руками строителей вырастали корпуса школ и правительственных учреждений, институтов, заводских цехов, электрических подстанций. Челноков полюбил этот город, почувствовал себя его гражданином и патриотом. Война оторвала его от Петрозаводска, но всеми помыслами он был с ним, с его будущим, которое виделось бывшему каменщику все так же — в строительных лесах, в грохоте непрекращающегося созидания.
Сразу же после освобождения Петрозаводска началась эта работа. Горожане добровольно отдали восстановлению десятки тысяч трудодней. Была заведена «Книга почета» строителей-добровольцев, и среди первых имен, записанных на ее страницах, значатся имена людей разных профессий: и мастер Данилов, и заслуженный врач республики Баганов, и плотник Ваисльев...
По плану новой сталинской пятилетки на возрождение Петрозаводска отпущено 450 миллионов рублей.
45 городских предприятий полностью или частично уже восстановлены и дают продукцию. Среди них старинный Онежский завод, слюдяная фабрика, хлебокомбинат, газогенераторный и авторемонтный заводы, рыбокомбинат, судостроительный завод, несколько лесозаводов. Строится поселок для рабочих су
достроительного завода. В нынешнем году будут сданы в эксплоатацию 53 тысячи квадратных метров жилой площади. К концу пятилетки не только будет ликвидирован ущерб, нанесенный нашествием городу, но Петрозаводск станет еще богаче, еще благоустроенней, чем до войны.
Обо всем этом с увлечением рассказывает тов. Челноков — заместитель председателя горсовета Петрозаводска.
Мы проезжаем с ним мимо строящегося большого здания.
— Это гостиница, — говорит Челноков.
— Это кинотеатр, — называет он через несколько минут.
— Здесь жилой дом...
— Здесь начинаем строить музыкальный театр...
— Дом правительства...
Мы переезжаем через мост.
— Когда я приехал в 1929 году, город кончался здесь, у речки Неглинки...
И целые кварталы домов проезжаем мы после этой реплики. В одном месте вдоль булыжной мостовой сложены розовые кубики клейн-плястера.
— Заново мостим улицу, — говорит мой спутник. — Здесь пройдет троллейбус...
Мы разворачиваем машину у ворот большой, шумной строительной площадки. Челноков поясняет:
— Здесь будет домостроительный комбинат. Стандартные дома. Годовая программа — 200 тысяч квадратных метров. — Это много?
— Город средней величины. Примерно две трети Петрозаводска.
Он произнес это очень просто.
Я подумал о свойственной советскому человеку способности непринужденно и естественно охватывать большие масштабы, широкие перспективы времени и пространства.
В этом привольно раскинувшемся над Онегой городе, где так явственно ощущаются размах и широта замысла, где перспектива открывается так наглядно, особенно приметна эта черта, воспитанная в советских людях годами великого созидания...
«Я знаю —
город
будет, я знаю —
саду
цвесть, когда
такие люди в стране
в советской
есть! »
Эти строки были написаны Маяковским в давнее время первой пятилетки, об ином городе. Невольно они сейчас вспоминаются в Петрозаводске. Да, будет большой цветущий город! Да, осуществится все, что так широко и сильно задумано!
Стахановки-каменщицы (слева направо) Н. Ф. Лапкина и А. В. Гурова и бригадир В. С. Петров.
Школьницы украшают цветами могилы героев, павших в боях за
освобождение Петрозаводска.
В городе было 7 электростанций — враг их уничтожил.
Был университет — его разрушили.
Был бережно хранимый домик, в котором некогда жил поэт Державин, — его сожгли.
«Публичная библиотека, Государственная филармония, театр, музыкальное училище, два педагогических училища, индустриальный техникум, пять средних и начальных школ, девять детских садов, ясли, физиотерапевтическая лечебница, диспансер, кинотеатр, клуб». Что это? Справка из путеводителя о культурных учреждениях какого-нибудь европейского центра? Нет, это выдержка из списка злодейских разрушений, совершенных в Петрозаводске финскими оккупантами.
Все, что было дорого народу и служило для блага людей, уничтожалось фашистами, сжига
лось ДОТЛА.
Немногим больше двух лет прошло после войны, а в Петрозаводске, который нашествием был превращен в руины, теперь уже больше кирпичной пыли новостроек, чем пыли развалин.
Петрозаводск — столица Карело-Финской Советской Социалистической Республики. Быстро растет Петрозаводск, кипит жизнь среди лесов, на берегах бесчисленных прозрачных озер, которыми республика покрыта, как серебряной кольчугой. Всюду — в Медвежьегорске, в Кондопоге, в Повенце, в сотнях городов и селений, где еще недавно над пепелищами торчали угрюмые шеренги труб, — веселят уже взор новые корпуса заводских цехов и гидростанций, новые улицы с школьными, больничными и клубными зданиями. Уже в первом году послевоенной пятилетки были пущены новые предприятия: целлюлозный завод в Харлу, фабрика картона в Суоярви и другие; был полностью возрожден Беломорско-Балтийский канал имени Сталина; было построено 35 колхозных электростанций...
Лесные богатства республики неисчислимы, и на этой основе создана и развивается могучая, великолепно оснащенная лесная промышленность. Здесь, в так называемом «краю непуганных птиц», поет свою бодрую песню неутомимая электрическая пила, а на медвежий след ложится гусеничный след грузных тягачей. Леса республики — это крепежный материал для шахт Донбасса и рудников Криворожья, это — сырье для бумажной промышленности. Сейчас карело-финские лесники борются за досрочное выполнение годового плана.
Растет целлюлозно-бумажная промышлен
ность республики. В нынешнем году восстановлена и пущена первая очередь целлюлозного завода в Питкяранте, заканчивается монтаж второй и третьей бумажных машин на фабрике в Ляскеля, вступает в строй бумажная машина в Кондопоге.
Не меньше, чем лесом, богата республика энергией рек и озер. Скоро по проводам электропередач побежит ток новых гидростанций в Питкякоске и в Сортавале, Проектировщики уже нанесли на кальку Олонецкую, Пудожскую и Кемскую гидростанции.
Вот всем этим и живет Петрозаводск. Столица руководит стройкой республики и растет вместе с республикой.
Василий Федорович Челноков впервые приехал в Петрозаводск в 1929 году. По специальности каменщик, он прибыл в незнакомый город на сезон. После Ленинграда Петрозаводск показался и неуютным и скучным. Хотелось поскорее взять расчет, уехать. Этого не случилось. В следующем году Челноков работал десятником на строительстве первого нового каменного здания в Петрозаводске — здания управления связи. Потом надо было строить гостиницу на 200 номеров. Челноков уже был прорабом. Дальше — Дом специалистов. Это строительство бывший каменщик осуществлял самостоятельно, как его начальник. Теперь уже Петрозаводск не казался неуютным. О скуке не могло быть и речи. Здесь был рай для строителя. Башни подъемных кранов возвышались над строящимися кварталами, как мачты огромного корабля. На всем широком пространстве над Онегой под руками строителей вырастали корпуса школ и правительственных учреждений, институтов, заводских цехов, электрических подстанций. Челноков полюбил этот город, почувствовал себя его гражданином и патриотом. Война оторвала его от Петрозаводска, но всеми помыслами он был с ним, с его будущим, которое виделось бывшему каменщику все так же — в строительных лесах, в грохоте непрекращающегося созидания.
Сразу же после освобождения Петрозаводска началась эта работа. Горожане добровольно отдали восстановлению десятки тысяч трудодней. Была заведена «Книга почета» строителей-добровольцев, и среди первых имен, записанных на ее страницах, значатся имена людей разных профессий: и мастер Данилов, и заслуженный врач республики Баганов, и плотник Ваисльев...
По плану новой сталинской пятилетки на возрождение Петрозаводска отпущено 450 миллионов рублей.
45 городских предприятий полностью или частично уже восстановлены и дают продукцию. Среди них старинный Онежский завод, слюдяная фабрика, хлебокомбинат, газогенераторный и авторемонтный заводы, рыбокомбинат, судостроительный завод, несколько лесозаводов. Строится поселок для рабочих су
достроительного завода. В нынешнем году будут сданы в эксплоатацию 53 тысячи квадратных метров жилой площади. К концу пятилетки не только будет ликвидирован ущерб, нанесенный нашествием городу, но Петрозаводск станет еще богаче, еще благоустроенней, чем до войны.
Обо всем этом с увлечением рассказывает тов. Челноков — заместитель председателя горсовета Петрозаводска.
Мы проезжаем с ним мимо строящегося большого здания.
— Это гостиница, — говорит Челноков.
— Это кинотеатр, — называет он через несколько минут.
— Здесь жилой дом...
— Здесь начинаем строить музыкальный театр...
— Дом правительства...
Мы переезжаем через мост.
— Когда я приехал в 1929 году, город кончался здесь, у речки Неглинки...
И целые кварталы домов проезжаем мы после этой реплики. В одном месте вдоль булыжной мостовой сложены розовые кубики клейн-плястера.
— Заново мостим улицу, — говорит мой спутник. — Здесь пройдет троллейбус...
Мы разворачиваем машину у ворот большой, шумной строительной площадки. Челноков поясняет:
— Здесь будет домостроительный комбинат. Стандартные дома. Годовая программа — 200 тысяч квадратных метров. — Это много?
— Город средней величины. Примерно две трети Петрозаводска.
Он произнес это очень просто.
Я подумал о свойственной советскому человеку способности непринужденно и естественно охватывать большие масштабы, широкие перспективы времени и пространства.
В этом привольно раскинувшемся над Онегой городе, где так явственно ощущаются размах и широта замысла, где перспектива открывается так наглядно, особенно приметна эта черта, воспитанная в советских людях годами великого созидания...
«Я знаю —
город
будет, я знаю —
саду
цвесть, когда
такие люди в стране
в советской
есть! »
Эти строки были написаны Маяковским в давнее время первой пятилетки, об ином городе. Невольно они сейчас вспоминаются в Петрозаводске. Да, будет большой цветущий город! Да, осуществится все, что так широко и сильно задумано!
Стахановки-каменщицы (слева направо) Н. Ф. Лапкина и А. В. Гурова и бригадир В. С. Петров.
Школьницы украшают цветами могилы героев, павших в боях за
освобождение Петрозаводска.