самолюбие!» Слезы кончились сами собой, я умылась и молча села за еду. И все думала о том, как получше объяснить им, что произошло. 

Скоро отец вернулся. Он как будто поостыл немного. Поставив порожнюю миску на стол, он сел против меня и стал набивать трубку табаком из кисета. 

Ну, что теперь думаешь делать? 

Буду работать в деревне, вот что! вырвалось у меня непроизвольно. 

Землю пахать?! снова задрал он боро

ду.—Всю жизнь отец мучился, не ел ни разу досыта, только бы ты училась! А зачем? Зачем, спрашиваю? 

Тут и бабушка вмешалась: 

— Хм! Я когда еще говорила: зачем! Нужно очень девчонкам книжки читать! Все равно, что стараться дракона в тигра переделать,— один толк. Денег-то сколько за пять шесть лет ученья извели зря! 

К этому я была готова. Они надеялись, что я выучусь, получу выгодную службу, стану хорошо зарабатывать, и тогда семья заживет в благополучии. Узнав о моем намерении остаться в деревне, они, разумеется, не могли не рассердиться. Поэтому я сказала, стараясь быть как можно более спокойной: 

— Бабушка, когда землю пашешь, имея образование, выгоды от этого куда больше. Да и отцу уже немало лет. Кому еще у нас трудиться? 

Нужны мне очень твои трудодни! перебил меня отец.Подумаешь, сколько ты принесешь их! 

— Ну, хорошо, отец. Чем же мне тогда другим заняться? Без дела дома сидеть, да? 

Отец был ошарашен моим ответом и долго ничего не говорил. Сидел с опущенной головой и все курил. В это время, на мое счастье, ударили в колокол. Пора было идти на работу. Отец взял мотыгу и, уходя, бросил: 

— Э-эх! Все равно толку из тебя не выйдет! Ушел отец, бабушка пилить принялась. Обидно ей, видите ли, что отец столько времени учил меня без толку, что экзамена я не сдала в училище, что в общем пользы от меня действительно нет. Я на ее ворчание отвечать не стала, помогла маме вымыть посуду и, как только освободилась, побежала в правление кооператива. 

Народ уже ушел в поле. В конторе были только три человека: председатель правления Хань Цюань-ю, счетовод Чжан Жунь-нянь и дядюшка Юнь Шань, приставленный у нас ходить за свиньями. Говорил все время он один: 

Когда еще обещали дать человека! Больше месяца. А я все без помощника. Только обещания от вас и слышишь. Сколько еще можно ждать? 

Председатель стал оправдываться, что он уже пытался мобилизовать нескольких женщин, но те не соглашаются: работа, говорят, грязная. А послать кого-нибудь из мужчин это дорого обойдется кооперативу. С полевых работ придется снимать в такое горячее время! Он хотел сказать еще что-то, но вдруг увидел меня и замахал рукой: мол, заходи, чего стоишь. Когда я сказала, зачем пришла, все очень обрадовались. 

— У нас в кооперативе, сама знаешь, людей мало,быстро заговорил председатель. Особенно не хватает людей с образованием. Не знаю прямо, как и похвалить тебя за то, что вернулась. Лучше и не придумаешь.-Он остановился на миг и посмотрел на меня. Чем же ты хочешь заняться? Выбирай сама, что тебе по душе. 

— Решайте вы. Куда пошлете, там и буду работать. 

Председатель задумался, потом стал тихо совещаться с Чжан Жунь-нянем. 

— Вот что, Мэй-мэй,— сказал наконец он. Придется тебе быть кладовщиком. Как ты на это смотришь? 

Никак не смотрю, ответила я. А только что Хань 

Эр-со будет делать, если я стану на его место? 

— Мы пошлем его в свинарник. Зато тебе эта работа вполне подойдет. Да и легче она, как-никак. 

Видно, они искренне хотели сделать лучше для меня, но их предложение нисколько меня не обрадовало. Помните, когда мы еще учились в школе, Вы всегда говорили нам, что член Союза молодежи должен находиться на самом трудном посту? Почему я должна выбирать себе легкую работу? «Если никто не хочет ходить за свиньями, раздумывала я,— то почему должен хотеть этого Хань Эр-со? Почему не я, а кто-то другой должен быть на этой работе?» Кроме того, Хань Эр-со работу кладовщика знает хорошо. Для меня все было ясно. 

Я буду ходить за свиньями, сказала я. Нечего перебрасывать Хань Эр-со с места на место. 

Ты?! воскликнули они в один голос и с удивлением посмотрели на меня. 

А дядюшка Юнь Шань, тот даже рассмеялся: 

Отговаривать тебя, Мэй-Мэй, не стану. Только наперед скажу: от одной вони сбежишь. 

Я тоже засмеялась: 

Если вы, дядюшка Юнь Шань, все еще не сбежали, то и я, авось, вытерплю. 

Сперва они думали, что я это просто так говорю, для красного словца, и поэтому стали уговаривать меня быть кладовщиком. Потом видят, я твердо стою на своем, и согласились. 

— Ладно, Мэй-мэй, так и быть, — сказал председатель. Но знай, очень важную статью дохода нашего кооператива поручаем тебе. Ответственность немалая... Помолчал немного и добавил:В работе наверняка трудности будут. Когда тяжело придется, сама думай над тем, как помочь делу. Ни одна работа легко не дается. 

На этом и остановились. Вечером у нас в организации Союза молодежи было собрание. Мое решение приветствовали, желали успехов в работе. С сегодняшнего дня я уже настоящий член нашего кооператива. Надеюсь, что этим письмом я Вас порадовала, дорогая учительница Люй. 

Привет! 

Ваша ученица Хань Мэй-мэй 

Вечером 25 июля. 

2 

Дорогая учительница Люй! 

Письмо Ваше я перечитывала не знаю уж сколько раз. Каждое слово вдохновляло меня на преодоление трудностей. Спасибо Вам за все. Так трудно мне пришлось, так трудно, что одно время даже руки опускались! Теперь уже ничего. Ребята по Союзу помогли, и как будто бы дело наладилось. Расскажу Вам коротко о своей работе за это время. 

Свиней в нашем кооперативе вместе с поросятами всего 46, но на всех только один хлев. Меня теперь нисколько не удивляет то, что никто не захотел быть на этой работе: хлев одним своим видом вызывает отвращение. Грязи в нем по колено, куда ни сунешься, всюду навозная жижа. Заросли свиньи этой грязью-живого места на них нет. Мух видимо-невидимо. А вонь!.. Прав был дядюшка Юнь Шань. Кто ни пройдет мимо, тот нос зажимает и бежит стремглав подальше. Первые дни я тоже никак не могла привыкнуть к этому запаху. Что там говорить: достаточно постоять около хлева немного, как вся одежда на тебе пропахнет... Но как ни грязно там было, как ни уставала я на работе, все-таки терпела, зубы стискивала, а терпела. 

Руки же опустились у меня вот из-за чего. С тех пор как меня приняли в члены коопера

тива и я стала свинаркой, отец стал относиться ко мне все хуже и хуже. Бранится весь день, лучше на глаза не попадайся. Одни слова у него были для меня: «Низкая тварь!» А бабушка, так та только и знала, что ворчать: «Видали! Знакомыми среди скотины девица обзавелась! Это ли не срам?» Мама, правда, бранить меня не бранила, но тоже, как увидит, все вздыхает. В деревне, конечно, пошли разговоры, пересуды разные... Когда я в первый раз отправилась к своим свиньям, за мной из всех углов подсматривали. А в одном месте несколько женщин, не стесняясь, тараторили: «Глядите, студентка-то к свиньям пошла! Ай-яй-яй, вот жалость какая!», «Что поделать, раз из человека ничего не вышло!» Всякого я наслышалась. Одно мне тогда оставалось: притворяться, что ничего не слышу, и продолжать делать свое дело. 

Но на душе у меня было горше горького. Что дома бранили, еще ладно. Но почему деревенские смотрели на меня с таким презрением?! Все эти дни настроение у меня было отвратительное. Я чуть было совсем не пала духом. Наш секретарь комитета (я уже писала Вам о нем, это кооперативный счетовод Чжан Жунь-нянь), наверно, тоже заметил, как тяжело у меня на душе. Пришел как-то и долго беседовал со мной. 

— Раз взялась за такое дело, не жди, что о тебе одно хорошее будут говорить, сказал он. Будут и насмешки и удары по самолюбию... Главное знать, что ты работаешь для всех, думать, как бы лучше сделать работу, тогда никакая брань к тебе не пристанет. Рано или поздно, а народ поймет. Когда наш кооператив еще только организовывался, многие отнеслись к этому с холодком, некоторые даже насмехались. А потом, когда дело пошло на лад, они сами стали просить, чтобы их в кооператив приняли... 

Долго я в этот вечер не могла заснуть. Ворочалась с боку на бок, все думала. В общем, что бы там люди ни говорили, я решила: буду держаться до конца. Я думаю, что боязнь быть обиженной это тоже индивидуализм. Правда, учительница Люй? 

Прошло несколько дней. Я работала, как всегда, и разговоры действительно прекратились. Я все думала о порученных мне животных. Раз их дали под мою ответственность, решила я, то надо взяться за дело по-настоящему. Прежде всего нужно навести чистоту. Пошла к дядюшке Юнь Шаню посоветоваться, с чего начать. Я была уверена, что он одобрительно отнесется к моему предложению. Но случилось обратное. «Вот-вот! Я с самого начала говорил, не по тебе это дело. Что, никак не привыкнешь к запаху?» сразу огорошил меня он. «Привыкла, дядюшка Юнь Шань, или не привыкла, не в этом дело, от