Поедемте от московской заставы до заставы другого города — между ними лежит то пространство, что в нынешнее время называется периферией, а раньше звалось провинцией. 

НОВЫЕ ПРИМЕТЫ 

Много дорог ведет из столицы в разные направления. Изберем старейшую из этих дорог, она идет почти рядом с Октябрьской железной дорогой — прямой, строгой магистралью, связывающей два великих города. 

Мы на Ленинградском шоссе. 

Слово «застава» стало достоянием истории, слово «провинция» исчезает из обихода. Нет внешних примет, с которыми раньше связывалось представление о Тверской заставе, миновав которую путник погружался в огромный океан российской провинции с полосатыми верстовыми столбами, бездорожьем, звоном валдайского колокольчика, малолюдными уездными городишками, глядевшими на путника окошками присутственных зданий. 

Наша советская Москва далеко шагнула вперед на все стороны света от своих прежних застав, и ныне ее окраиной на старом шоссе стал ансамбль порта на канале имени Москвы, и золотая звезда над зданием Речного вокзала долго видна нам на пути из столицы. 

За каналом, воды которого то сжаты гранитом, то, разлившись, образуют широкие и глубокие озера с сосновыми рощами и густыми дубравами на берегах, собственно, и начинается периферия. 

В любое время суток не умолкает жизнь на асфальтированной магистрали, и автомобильные гудки ее весело перекликаются с мощными голосами паровозов. В любое время суток на Ленинградском шоссе вам вряд ли придется испытать чувство путешественника, попавшего «во глубину России», выключившегося из кипучей, вдохновляющей атмосферы огромного города. Его дух, его энергия, его черты — в стиле окрестных городов и селений... 

И мы думаем в дороге о характерном явлении нынешнего года — тысячи специалистов передвинуты или передвигаются из больших городов в села и деревни. 

Большие города гостеприимно зовут людей. Уроженцы деревень и сел вдоль Ленинградского шоссе едут в Москву, в Калинин в качестве строителей, едут на заводы и фабрики, едут в техникумы и в академии. И большие города в обмен на эту могучую силу посылают людей, обладающих знаниями, организаторскими навыками и талантами. 

Это перемещение вызвано социалистической эпохой, преобразованиями во всем укладе страны, великими работами, на которые подняла народ Коммунистическая партия. 

Мы гордимся коренным отличием нашей жизни, отличием нашего города от того городка Российской империи, о котором писали Радищев и Пушкин, Герцен и Щедрин. 

В книге «Письма о провинции» Щедрин писал о застое уездной жизни, о неподвижности населения российских захолустий. «Все, что ни видится на улицах, на площадях, в присутственных местах, в лавках все это тутошное, живущее здесь только потому, что постепенно нагуляло себе как бы естественные кандалы. Постороннему здесь нечего делать, а по

И. РЯБОВ 

тому незачем и приезжать... Провинциальный город никогда ни для кого не служил целью, а только стоял на пути, на том бесконечном, постылом пути, который так, кажется, и перелетел бы, если б были крылья». 

Уездный город Клин был типичным представителем провинции, хотя и стоял на первом и старом железнодорожном пути. В начале нашего столетия в нем было, пожалуй, не больше трех тысяч человек, кормившихся от заработков на железной дороге, на стекольном заводике, в кустарных артелях, в механической мастерской немца Чепеля да на лентоткацкой фабрике француза Буссена. 

С Октября 1917 года жизнь в Клину перешла на новые рельсы. Тысяча девятьсот пятьдесят пятый год город встречает на правах большого промышленного центра: в сентябре 1954 года Указом Президиума Верховного Совета РСФСР Клин был отнесен к категории городов областного подчинения. Это означает его переход в иной масштаб. Этому предшествовали бурная, энергичная жизнь города, его индустриальный прогресс, рост его населения. Такого количества жителей до революции не было даже в губернском городе. 

Текстильщики, стекловары, металлисты, железнодорожники, печатники, трикотажницы... Велик перечень профессий, представленных в нынешнем Клину. Город строится. В этом году начато строительство завода железобетонных конструкций и Дворца культуры. Недавно Клин украсился новым зданием — недалеко от бревенчатого домика П. И. Чайковского выстроен большой комфортабельный дом для ветеранов труда. 

Город расширяет влияние на деревню, передавая ей свою индустриальную и техническую культуру. В девяти километрах от Клина заканчивается строительство усадьбы Соголевской МТС — это как бы кусок Всесоюзной сельскохозяйственной выставки, перенесенный в клинскую деревню. Город послал мелиораторов в поймы рек Сестры и Березовки. До семи тысяч гектаров пойм будет превращено в луговые угодья. 

В этом году электропоезду проложен путь от Москвы до Клина. Он пройдет дальше в сторону Калинина, к берегам «Московского моря», которое в дополнение к своим транспортным функциям является местом отдыха, туризма, охоты, рыбной ловли. Море плещет сизыми волнами вдоль насыпи железнодорожного пути, оно встречается нам впервые на Ленинградском шоссе, там, где проходит граница областей Московской и Калининской. И уже старе село Городня, 

вошедшее в знаменитую радищевскую книгу, оказалось как бы на морском берегу. 

Следует сказать и об интереснейшем в этих местах предприятии или учреждении — затрудняемся, к какой номенклатуре отнести опытную станцию Всесоюзного научно-исследовательского института торфяной промышленности. Она построена в 1926 году. Ее база«Галицкий мох» — массив торфа между Волгой и Октябрьской железной дорогой; ее назначение — совершенствовать отечественную технику, строить и испытывать машины, работающие в «кладовых солнца», которых так много на территории Московской, Калининской, Ленинградской областей. Мы знаем эту станцию с первых лет ее деятельности, когда в приволжском сосняке появились ее корпуса и когда загудели машины над торфяными болотами. Тогда журналисты в описаниях станции и работы конструкторов и мастеров употребляли выражение «Америка на болоте» заокеанская держава представлялась страной, обладающей максимумом техники, страной, догнать которую было весьма заманчиво. 

Сегодня творцы торфяных машин не испытывают трепета при слове «Америка». Семидесятилетний ученый М. Р. Степанов, автор 40 научных трудов, и директор станции В. В. Покаместов весело смеются, вспоминая «Америку на болоте» или «Данию под Москвой», как именовали в те же 

двадцатые годы подмосковную животноводческую ферму «Бутырский хутор». 

В селе Городня большой, многоотраслевой колхоз «Рабочая Москва», руководит им И. Н. Цветков, агроном, коммунист, прибывший сюда из города Калинина. При Цветкове колхоз пошел в гору, и городнянские крестьяне уверены, что задачи, поставленные перед ними партией и правительством, будут выполнены. Колхозники хвалят нового председателя: «На хорошие дела нас поднимает, знающий человек, чуткий, ласковый до народа...» Они рассказывают; «К нам приезжают на жительство люди из других мест: Богомолов Григорий, Мунин Борис — у нас дела хватит». 

Колхоз полностью рассчитался с государством по зерну, картофелю и овощам, сверх того продал 1 200 центнеров картофеля и 100 центнеров овощей, выдал колхозникам авансы в счет трудодней. Семья Петра Никулина получила белой муки 864 килограмма, пшеницы — 247 килограммов, картофеля и овощей-2716 килограммов. Кроме того, П. Никулин получил 1 235 рублей. Колхозники побывали на Всесоюзной сельскохозяйственной выставке и кое-что уже перенесли оттуда в свою практику: переоборудуют свинарник, улучшают механизацию ферм, вводят в севооборот кукурузу, строят теплицу. Что касается культуры, то осенью установлен новый радиоузел и куплен для клуба телевизор. 

...От Городни до Калинина двадцать километров. Вечереет. Зажигается электрический свет в деревнях. На горизонте возникают башни элеватора, дальше дымят трубы предприятий Ново-Промышленного района. Район этот вышел далеко за старую заставу города, где изменилось очень многое — от пейзажа до названия. 

Областной центр встречает нас мощным дыханием своих новых индустриальных гигантов. Они встали справа от шоссе. Слева на большом пространстве раскинулся молодой ябпоневый сад. 

Клуб опытной станции близ села Городня. 

Фото Г. Санько.