ГОРОД СОЦИАЛИЗМА И ЕГО АРХИТЕКТУРА
Л. ПЕРЧИК
«Задача освоения относится и к городскому хозяйству. Московское городское хозяйство, например, развернулось гигантски. Построили мы много. Но среди многого хорошего настроили много неумелого, некрасивого. Некоторые считают, что упрощенное, грубое оформлениеэто стиль пролетарской архитектуры. Нет уж, извините, пролетариат хочет не только иметь дома, не только удобно в них жить, но также иметь дома красивые. И он добьется того, чтобы его города, его дома, его архитектура были более красивыми, чем в других городах Европы и Америки».
Л. М. Каганович. Речь на юбилейном пленуме ЦК
ВЛКСМ 29 октября 1933 г.
I
Социализм — это казарма! — лгали и лгут идеологи буржуазии, ее ученые наймиты. Величайший обман этого излюбленного буржуазной интеллигенцией тезиса состоит в том, что тот самый строй, который превратил жизнь десятков и сотен миллионов трудящихся в каторгу и создал для них невыносимые условия быта, по сравнению с которым даже иная казарма может показаться прекрасным жильем, строй фабричной каторги и рабочих трущоб пытается приписать социалистическому обществу все самые уродливые и отвратительные свои черты.
В подготовительных работах к «Святому семейству» (1844 г. ) Карл Маркс писал о жилищных условиях рабочих при капитализме: «Светлое жилище, называемое Прометеем у Эсхилла одним из величайших даров, посредством которых он превратил дикаря в человека, перестает существовать для рабочих».
Апологеты капиталистической эксплоатации и гнета звериной ненавистью ненавидят пролетарскую революцию, разрушающую этот рабский строй и стремящуюся построить, новые, социалистические, светлые, красивые и радостные города.
Социализм — это скука! — Подобный тезис пытались нам навязать всей своей деятельностью приверженцы функционализма и конструктивизма в архитектуре. Зачем нужна пролетариату эстетика? Зачем ему красивое жилье — недостаточно ли с него просто удобного жилья? Разве не прав был т. Сталин, когда он сравнивал каждый трактор, вырабатываемый нашими заводами, со снарядом, посылаемым нами в лагерь буржуазии? Но ведь и наши дома, — говорят упрощенцы от архитектуры, — являются не чем иным, как баррикадами против капиталистического мира. А нужна ли баррикадам красота?
Крайним выражением этого отрешенчества и нигилизма в эстетике явились модные в свое время левацкие
теорийки «идеального города» (ведущие, правда, свою родословную от незапамятных времен). Вместо того, чтобы использовать в полной мере культурное наследие прошлого, критически осваивая его, нам предлагали выбросить в мусорную яму истории все даже самое ценное, оставшееся от прошлых эпох, и строить город на новом месте, на пустыре. Пусть старые города превратятся в исторические музеи, в архитектурные мумии. Мы должны строить, — так убеждали нас, — вдали от этих зачумленных старьем и хламом мест.
В одном из последних номеров французского журнала «L’Architecture d’Aujourd’hui» (см. № 6 за 1933 г. ) Роже Турт предлагает: «Не надо разрушать их (старые города)... Надо забыть их, а рядом воздвигать новые, лучшие города». Как напоминает эта фантастика архитектурной богемы, эта кажущаяся ультра-революционность взбесившегося от ужасов капитализма мелкого буржуа недавние «прожекты» некоторых планировщиков о перестройке Москвы!
Нередко происходила непосредственная смычка этих «левых» романтиков с романтиками правыми, которые сберегали чистоту риз старого города. Эти готовы были подводить под варварство и вандализм любое вызываемое самой острой необходимостью разрушение памятников старины, даже если эти памятники были самого низкого качества.
Нечто аналогичное об отношении пролетариата к эстетике и культуре вообще проповедывали в свое время троцкисты, ныне ставшие передовым отрядом мировой контрреволюции. «Пролетариат не может создать своей культуры, своего искусства», — говорил Троцкий. Эта капитулянтская точка зрения на искусство пролетарской революции целиком вытекала из всей политической концепции этого по сути меньшевистского идеолога, пытавшегося навязать революционному пролетариату свои ренегатские установки,