Мы отбросили беспочвенное прожектерство и левацкие утопии. Мы отмели реакционные попытки в городском строительстве. Мы против механистического перенесения старых архитектурных форм и стилей в нашу эпоху, но мы точно так же решительно против конструктивистского аскетизма и техницизма, против навязывания пролетариату несвойственного ему отвращения к искусству. Как раз наоборот! Никогда еще ни одна эпоха не ставила перед всеми деятелями искусства, в особенности перед архитекторами, таких грандиозных задач, как наша эпоха. Не будет преувеличением, если мы скажем, что задачи, стоящие в настоящее время перед планировщиками и архитекторами социалистических городов, имеют всемирно-историческое значение. Строительство новых и реконструкция старых городов, строительство заводов и фабрик, совхозов и колхозов, железнодорожных и водных магистралей, гигантский рост культуры рабочих и колхозных масс — все это предъявляет огромные требования к нашей архитектуре.
Перед происходящим у нас смелым и широким строительством новых городов и перестройкой старых, созданием новых районов, пробивкой новых улиц, уширением старых улиц и площадей, постройкой целых кварталов и огромных дворцов — просторных, светлых и красивых — бледнеют все самые смелые и яркие идеи лучших архитекторов предыдущих эпох.
Точно так же, как социалистическое общество отличается от капиталистического тем, что оно не знает классовых антагонизмов и анархии производства, так и социалистический город отличается от капиталистического тем, что он строится планово, как единый, цельный и гармоничный организм. Вот почему планировка социалистического города принципиально отличается от планировки города капиталистического. Для нас планировка является той же архитектурой, только в большем масштабе, в масштабе целого города, и в сочетании с рядом других элементов, в то время как планировка капиталистического города имеет дело в лучшем случае лишь с отдельными и незначи
тельными элементами города, наталкиваясь на непреодолимые препятствия в виде частной собственности и анархии производства, эксплоатации и нищеты масс.
Архитектор старого типа обычно проектировал здание само по себе, оторванно от всего городского комплекса. Это объяснялось тем, что его заказчиком являлся как правило индивидуальный капиталист, которому были безразличны интересы города в целом, даже буржуазного города. В этой старой архитектуре наиболее выразительно осуществлялись основные принципы, которые господствовали во всем обществе: эксплоатация, конкуренция, нажива. Архитектор нового типа не мыслит уже отдельным зданием. Здание для него является составной частью комплекса — квартала, района, города.
Английская пословица — плод столетий буржуазного развития — гласит: «Мой дом — моя крепость» («Му house is mу castle»). И, действительно, английский буржуа, мещанин или даже хорошо оплачиваемый рабочий выше всего на свете ставит интересы своего дома. Недаром 27-летний Энгельс, описывая в 1844 г. крупные города Англии и положение рабочих в них, обратил внимание на «варварское равнодушие», царящее в этих городах, где «дом каждого — на осадном положении». И как бы откликаясь на это замечание Энгельса, Белинский писал о тогдашней Москве... «Везде разъединенность, особность... Дом или домишко похож на крепостку, приготовившуюся выдержать долговременную осаду». Да иначе и не может быть в обществе, на знамени которого написано: «Homo homini lupus est» («Человек человеку — волк»).
Социалистический город не знает этого «варварского равнодушия» своих граждан ко всему, что выходит за пределы их квартиры и дома. Наши квартиры и дома — это не крепости, в которых мы отгораживаемся от всего остального мира. Английской буржуазной пословице «Мой дом — моя крепость» мы противопоставляем советскую, пролетарскую: «Наш город — наша гордость». И в борьбу за эту свою гордость — социалистиче
ские города — втягиваются у нас миллионные массы населения.
Да и не только города — колхозное крестьянство уже теперь ставит во весь рост задачу коренной перестройки своих поселений на новых началах, на началах городской социалистической культуры.
Яркий пример стремления самих колхозников к переустройству своих деревень в поселения городского типа, в культурные города, показывает архитектурная конференция в Нальчике. Открывая конференцию, на которую были приглашены лучшие планировщики, архитекторы и скульпторы Москвы, Ленинграда и Ростова, секретарь Кабардино-Балкарского обкома ВКП(б) т. Калмыков сказал:
«Нам нужны новые здания, новые площади и новые улицы в нашем городе. И еще больше — нам нужны новые дома в колхозах, устройство всей колхозной территории, всего колхозного быта на началах социалистической культуры».
В письме к т. Сталину колхозники-ударники Кабардино-Балкарии пишут:
«С этой зимы три селения, где имеются лучшие колхозы (Новоивановка, Кенже и Заюково) начинают перестраиваться из деревень в агрогорода... Все это не мечта, а живое дело, которое мы начали и во что бы то ни стало доведем до конца» («Правда» от 4 декабря 1933 г. )
Буржуазия прошла за последние пять столетий большой исторический путь от эпохи возрождения к эпохе вырождения, к эпохе небывалого кризиса и упадка во всех областях экономики и культуры. Когда французская буржуазия находилась еще на гребне своей революции, в период Конвента, в 1793 году, она приступила к осуществлению смелого плана радикальной перестройки французской столицы.
«Революция не знала никакой жалости ни к монахам, ни к их старинным прекрасным постройкам. На месте церквей, сломанных и срытых до основания наравне с самыми жалкими лачужками, на месте десятков красивых церковных зданий средневековой архитектуры были проложены
Перед происходящим у нас смелым и широким строительством новых городов и перестройкой старых, созданием новых районов, пробивкой новых улиц, уширением старых улиц и площадей, постройкой целых кварталов и огромных дворцов — просторных, светлых и красивых — бледнеют все самые смелые и яркие идеи лучших архитекторов предыдущих эпох.
Точно так же, как социалистическое общество отличается от капиталистического тем, что оно не знает классовых антагонизмов и анархии производства, так и социалистический город отличается от капиталистического тем, что он строится планово, как единый, цельный и гармоничный организм. Вот почему планировка социалистического города принципиально отличается от планировки города капиталистического. Для нас планировка является той же архитектурой, только в большем масштабе, в масштабе целого города, и в сочетании с рядом других элементов, в то время как планировка капиталистического города имеет дело в лучшем случае лишь с отдельными и незначи
тельными элементами города, наталкиваясь на непреодолимые препятствия в виде частной собственности и анархии производства, эксплоатации и нищеты масс.
Архитектор старого типа обычно проектировал здание само по себе, оторванно от всего городского комплекса. Это объяснялось тем, что его заказчиком являлся как правило индивидуальный капиталист, которому были безразличны интересы города в целом, даже буржуазного города. В этой старой архитектуре наиболее выразительно осуществлялись основные принципы, которые господствовали во всем обществе: эксплоатация, конкуренция, нажива. Архитектор нового типа не мыслит уже отдельным зданием. Здание для него является составной частью комплекса — квартала, района, города.
Английская пословица — плод столетий буржуазного развития — гласит: «Мой дом — моя крепость» («Му house is mу castle»). И, действительно, английский буржуа, мещанин или даже хорошо оплачиваемый рабочий выше всего на свете ставит интересы своего дома. Недаром 27-летний Энгельс, описывая в 1844 г. крупные города Англии и положение рабочих в них, обратил внимание на «варварское равнодушие», царящее в этих городах, где «дом каждого — на осадном положении». И как бы откликаясь на это замечание Энгельса, Белинский писал о тогдашней Москве... «Везде разъединенность, особность... Дом или домишко похож на крепостку, приготовившуюся выдержать долговременную осаду». Да иначе и не может быть в обществе, на знамени которого написано: «Homo homini lupus est» («Человек человеку — волк»).
Социалистический город не знает этого «варварского равнодушия» своих граждан ко всему, что выходит за пределы их квартиры и дома. Наши квартиры и дома — это не крепости, в которых мы отгораживаемся от всего остального мира. Английской буржуазной пословице «Мой дом — моя крепость» мы противопоставляем советскую, пролетарскую: «Наш город — наша гордость». И в борьбу за эту свою гордость — социалистиче
ские города — втягиваются у нас миллионные массы населения.
Да и не только города — колхозное крестьянство уже теперь ставит во весь рост задачу коренной перестройки своих поселений на новых началах, на началах городской социалистической культуры.
Яркий пример стремления самих колхозников к переустройству своих деревень в поселения городского типа, в культурные города, показывает архитектурная конференция в Нальчике. Открывая конференцию, на которую были приглашены лучшие планировщики, архитекторы и скульпторы Москвы, Ленинграда и Ростова, секретарь Кабардино-Балкарского обкома ВКП(б) т. Калмыков сказал:
«Нам нужны новые здания, новые площади и новые улицы в нашем городе. И еще больше — нам нужны новые дома в колхозах, устройство всей колхозной территории, всего колхозного быта на началах социалистической культуры».
В письме к т. Сталину колхозники-ударники Кабардино-Балкарии пишут:
«С этой зимы три селения, где имеются лучшие колхозы (Новоивановка, Кенже и Заюково) начинают перестраиваться из деревень в агрогорода... Все это не мечта, а живое дело, которое мы начали и во что бы то ни стало доведем до конца» («Правда» от 4 декабря 1933 г. )
Буржуазия прошла за последние пять столетий большой исторический путь от эпохи возрождения к эпохе вырождения, к эпохе небывалого кризиса и упадка во всех областях экономики и культуры. Когда французская буржуазия находилась еще на гребне своей революции, в период Конвента, в 1793 году, она приступила к осуществлению смелого плана радикальной перестройки французской столицы.
«Революция не знала никакой жалости ни к монахам, ни к их старинным прекрасным постройкам. На месте церквей, сломанных и срытых до основания наравне с самыми жалкими лачужками, на месте десятков красивых церковных зданий средневековой архитектуры были проложены