моническом строе пропорций — отвечают устремлениям нашей эпохи.
Эти черты, отражающиеся главным образом в композиционных приемах, в ритмико-гармонической структуре произведений ренессанса, мы можем смело принять. Поэтому изучение наследства ренессанса имеет для нас огромное значение.
Однако некритическое заимствование форм ренессанса, как об этом свидетельствует ряд возведенных за последние годы в Москве зданий, ни на шаг не приближает нас к решению образа советского жилого дома. Формы ренессанса присущи скорее архитектуре общественных зданий и не отвечают более интимному образу современного жилого дома.
Единство и цельность, которыми наделяются здания, построенные на основе единого модуля и выдержанные в единой системе пропорций — дают толчок развитию декоративного творчества, которым так богата старая русская архитектура.
Памятники Новгорода и Владимира, Ростова и Ярославля, древнее зодчество Москвы убеждают нас в том, что русская архитектура, многое заимствовавшая от византийских греков, сумела претворить эти образцы, видоизменяя формы и объемы применительно к своим нуждам, своему климату, своим материалам.
Однако русские зодчие, претворяя в широкой и смелой трактовке греческие образцы, не утеряли классической ясности форм, строгости и четкости структуры.
Эти черты классичности в русской архитектуре сочетаются с неисчерпаемой декоративной изобретательностью. С исключительным художественным тактом сверкающая гладь стен подчеркивается и дополняется легким декоративным узором. Несколько кривых смягчают суровость прямолинейных очертаний.
Древняя русская архитектура насквозь конструктивна. Декорация почти всегда служит здесь средством, обогащающим замысел, но не разрушающим его цельность. Выразительность целого достигается гармоническими сочетаниями немногих элементов, звучностью ритмического повторения форм, искусным применением орнамента и цвета.
Эти черты русской архитектуры — ее структурность и классичность, соединенные нередко с глубоким лиризмом, дают возможность использовать ее композиционные приемы в архитектуре массового жилья.
Необходимо со всей решительностью подчеркнуть, что, осваивая наследие древнерусской архитектуры, мы ни в какой мере не изменяем классике, но, наоборот, более прямым путем подходим к ее источникам, воспринимаем классику в более широкой и свободной трактовке русской архитектуры, взявшей от греков не букву, не форму, но дух классического искусства.
Эта гибкость претворения греческого наследия, выразившаяся в многообразных формах русского зодчества, дает нам огромный материал, внимательное изучение и использование которого будут способствовать созданию новой, яркой и жизнерадостной архитектуры, отвечающей задачам и устремлениям нашей эпохи.
Естественно, что скоростные методы строительства не позволяют выполнять в кирпичной кладке тех сложных узорчатых декораций, образы которых даны в храмовом зодчестве XVII века. Но как раз эти памятники в меньшей степени сохранили черты классичности, ярко
выраженные в зодчестве более раннего периода. Новгородские строители, произведения которых отличаются наиболее строгой и обобщенной формой, имели свои «скоростные» методы строительства. Кладка стен из бутового камня производилась в опалубке (своего рода «бутобетон»), на прочном известковом растворе. В новгородском Детинце и сейчас можно увидеть небольшую «церковь-однодневку» XIV века, построенную, по преданию, в один день.
Декоративные элементы новгородской архитектуры крайне скромны, но всегда размещены с глубоким художественным тактом. Не осложняя процесса возведения здания, они придают ему необходимую выразительность.
В более поздние периоды новгородского зодчества и в памятниках Ростовской земли, в Ярославле, а еще позже в Москве, мы видим те же гладкие стены, декорированные сплошными узорчатыми поясами (как раз то, что нужно для наших крупных блоков) и красочными наличниками гончарной работы. Еще позже, в Ярославле и в Москве появляются декоративные вкладные изразцы.
Все эти приемы декоративного оформления, дающие исключительно радостные, цветовые пятна, не нарушают тектоники стены и не осложняют процессов ее возведения.
В храмах XVII века (Ярославль, Москва) широко применяется роспись стены, причем и здесь зодчий только подчеркивает обычно росписью тектоническую сущность стены, усиливая выразительность основного архитектурного образа.
При этом стена никогда не производит впечатления абстрактной плоскости, никогда не лишается тельности. Почти всегда, наряду с гладью стены, русский зодчий теми или иными несложными приемами дает почувствовать материальность стены, ее толщу, ее пластичность. Масштаб зданий нашего массового жилищного строительства (4—5 этажей) незначительно превышает размеры памятников древнерусской архитектуры, благодаря чему облегчается переработка ее композиционных приемов.
Яркая и образная архитектура, органически сочетающаяся с индустриальной конструктивной основой, архитектура, лишенная однообразия, благодаря вариантности решений, позволит реализовать все преимущества скоростного индустриального строительства.
Архитекторы не должны опасаться общих черт, которые вносятся в построение зданий стандартностью элементов. Всякое единство требует преодоления его множественностью (вариантностью, декоративностью), чтобы создать художественно полноценное произведение.
Задача заключается в том, чтобы достигнуть этого наиболее простыми средствами. Русская архитектура в этом отношении оставила нам неоценимые сокровища, которыми надо лишь умело пользоваться.
Самое важное в создании новых архитектурных композиций заключается в том, чтобы пробудить дух живого творчества. Архитектор должен отказаться от мертвого археологизма. Надо оставить бесплодное подражание формам и образам минувших эпох и стремиться к выражению нового содержания в новых формах, используя из нашего культурного наследства лишь созвучные нашей эпохе композиционные приемы и средства художественного воздействия.
Эти черты, отражающиеся главным образом в композиционных приемах, в ритмико-гармонической структуре произведений ренессанса, мы можем смело принять. Поэтому изучение наследства ренессанса имеет для нас огромное значение.
Однако некритическое заимствование форм ренессанса, как об этом свидетельствует ряд возведенных за последние годы в Москве зданий, ни на шаг не приближает нас к решению образа советского жилого дома. Формы ренессанса присущи скорее архитектуре общественных зданий и не отвечают более интимному образу современного жилого дома.
Единство и цельность, которыми наделяются здания, построенные на основе единого модуля и выдержанные в единой системе пропорций — дают толчок развитию декоративного творчества, которым так богата старая русская архитектура.
Памятники Новгорода и Владимира, Ростова и Ярославля, древнее зодчество Москвы убеждают нас в том, что русская архитектура, многое заимствовавшая от византийских греков, сумела претворить эти образцы, видоизменяя формы и объемы применительно к своим нуждам, своему климату, своим материалам.
Однако русские зодчие, претворяя в широкой и смелой трактовке греческие образцы, не утеряли классической ясности форм, строгости и четкости структуры.
Эти черты классичности в русской архитектуре сочетаются с неисчерпаемой декоративной изобретательностью. С исключительным художественным тактом сверкающая гладь стен подчеркивается и дополняется легким декоративным узором. Несколько кривых смягчают суровость прямолинейных очертаний.
Древняя русская архитектура насквозь конструктивна. Декорация почти всегда служит здесь средством, обогащающим замысел, но не разрушающим его цельность. Выразительность целого достигается гармоническими сочетаниями немногих элементов, звучностью ритмического повторения форм, искусным применением орнамента и цвета.
Эти черты русской архитектуры — ее структурность и классичность, соединенные нередко с глубоким лиризмом, дают возможность использовать ее композиционные приемы в архитектуре массового жилья.
Необходимо со всей решительностью подчеркнуть, что, осваивая наследие древнерусской архитектуры, мы ни в какой мере не изменяем классике, но, наоборот, более прямым путем подходим к ее источникам, воспринимаем классику в более широкой и свободной трактовке русской архитектуры, взявшей от греков не букву, не форму, но дух классического искусства.
Эта гибкость претворения греческого наследия, выразившаяся в многообразных формах русского зодчества, дает нам огромный материал, внимательное изучение и использование которого будут способствовать созданию новой, яркой и жизнерадостной архитектуры, отвечающей задачам и устремлениям нашей эпохи.
Естественно, что скоростные методы строительства не позволяют выполнять в кирпичной кладке тех сложных узорчатых декораций, образы которых даны в храмовом зодчестве XVII века. Но как раз эти памятники в меньшей степени сохранили черты классичности, ярко
выраженные в зодчестве более раннего периода. Новгородские строители, произведения которых отличаются наиболее строгой и обобщенной формой, имели свои «скоростные» методы строительства. Кладка стен из бутового камня производилась в опалубке (своего рода «бутобетон»), на прочном известковом растворе. В новгородском Детинце и сейчас можно увидеть небольшую «церковь-однодневку» XIV века, построенную, по преданию, в один день.
Декоративные элементы новгородской архитектуры крайне скромны, но всегда размещены с глубоким художественным тактом. Не осложняя процесса возведения здания, они придают ему необходимую выразительность.
В более поздние периоды новгородского зодчества и в памятниках Ростовской земли, в Ярославле, а еще позже в Москве, мы видим те же гладкие стены, декорированные сплошными узорчатыми поясами (как раз то, что нужно для наших крупных блоков) и красочными наличниками гончарной работы. Еще позже, в Ярославле и в Москве появляются декоративные вкладные изразцы.
Все эти приемы декоративного оформления, дающие исключительно радостные, цветовые пятна, не нарушают тектоники стены и не осложняют процессов ее возведения.
В храмах XVII века (Ярославль, Москва) широко применяется роспись стены, причем и здесь зодчий только подчеркивает обычно росписью тектоническую сущность стены, усиливая выразительность основного архитектурного образа.
При этом стена никогда не производит впечатления абстрактной плоскости, никогда не лишается тельности. Почти всегда, наряду с гладью стены, русский зодчий теми или иными несложными приемами дает почувствовать материальность стены, ее толщу, ее пластичность. Масштаб зданий нашего массового жилищного строительства (4—5 этажей) незначительно превышает размеры памятников древнерусской архитектуры, благодаря чему облегчается переработка ее композиционных приемов.
Яркая и образная архитектура, органически сочетающаяся с индустриальной конструктивной основой, архитектура, лишенная однообразия, благодаря вариантности решений, позволит реализовать все преимущества скоростного индустриального строительства.
Архитекторы не должны опасаться общих черт, которые вносятся в построение зданий стандартностью элементов. Всякое единство требует преодоления его множественностью (вариантностью, декоративностью), чтобы создать художественно полноценное произведение.
Задача заключается в том, чтобы достигнуть этого наиболее простыми средствами. Русская архитектура в этом отношении оставила нам неоценимые сокровища, которыми надо лишь умело пользоваться.
Самое важное в создании новых архитектурных композиций заключается в том, чтобы пробудить дух живого творчества. Архитектор должен отказаться от мертвого археологизма. Надо оставить бесплодное подражание формам и образам минувших эпох и стремиться к выражению нового содержания в новых формах, используя из нашего культурного наследства лишь созвучные нашей эпохе композиционные приемы и средства художественного воздействия.