достаточно было одной марки, чтобы суровый стражъ сдѣлался любезнымъ и оставилъ дамъ въ покоѣ.
Между тѣмъ какъ нижніе чины обрусѣвшей полиціи занимаются подобными болѣе или менѣе скромными способами набиванія кармановъ, высшее начальство воодушевляется болѣе широкими планами финансовой эксплуатаціи своего исключительнаго положенія. Говорятъ, — по крайней мѣрѣ достовѣрно извѣстны два случая, что незаконный ньюландскій губернаторъ вмѣстѣ съ полиціймейстеромъ, нарушая законъ и несмотря на отрицательное постановленіе городскихъ депутатовъ, отъ которыхъ такія дѣла зависятъ, разрѣшилъ открыть — едва ли не для собственнаго высокаго удовольствія — нѣсколько ресторановъ. Верхъ изобрѣтательности, однако, достигнутъ былъ, кажется, только полиціймейстеромъ Карлстедтомъ. Въ одинъ прекрасный день онъ вздумалъ разослать съ полицейскимъ всѣмъ содержателямъ гостиницъ приглашеніе вступить пайщиками въ проектируемое неизвѣстно кѣмъ товарищество для „изготовленія рыбныхъ консервовъ“ и для „ввоза дичи“. Въ запискѣ объявлялось, что стоимость „паевъ“ надо уплатить сейчасъ же предъявителю, а паи получатся „потомъ“, когда основаніе „предпріятія“ состоится. Излишне упоминать, конечно, что о соблюденіи законныхъ формальностей не было и помину. Предвидя, что слишкомъ малый интересъ къ широкимъ промышленнымъ планамъ полиціймейстера можетъ принести содержателямъ гостиницъ не мало непріятностей, нѣкоторые изъ нихъ, къ сожалѣнію, подчинились предпріимчивому полиціймейстеру, заплативъ солидную цѣну за неуловимые паи, о которыхъ, конечно, потомъ никто не слыхалъ.
Въ сравненіи съ такими грандіозными предпріятіями, таможенныя дѣла губернатора Кайгородова кажутся мелочами. Но несмотря на это, и они характерны для нравственнаго уровня нынѣшнихъ представителей русской чести и русскаго вліянія въ Финляндіи. Возвратившись изъ заграничнаго отпуска, Кайгородовъ обращается къ новому начальнику финляндскаго таможеннаго вѣдомства, служившему ранѣе при Бобриковѣ чиновникомъ особыхъ порученій, Боргенстрёму, со словами: „братецъ! съ нами случилась досадная штука: жена забыла заграницей свое грязное бѣлье, и я выписалъ его сюда. Понимаешь, не совсѣмъ пріятно, если на таможнѣ откроютъ тюкъ и будутъ рыться въ немъ. Прикажи, пожалуйста, сейчасъ выдать его мнѣ, не открывая. “
Хорошо понимая всю деликатность дѣла, „братецъ“ любезно поспѣшилъ распорядиться и далъ соотвѣтственный приказъ чиновникамъ морской стражи въ Гельсингфорсѣ. Между тѣмъ нѣмцу, отъ котораго было выписано „грязное бѣлье“ генеральши Кайгородовой, вздумалось послать его по почтѣ. Въ одинъ прекрасный день почта присылаетъ въ таможню нѣсколько большихъ пакетовъ на имя ген. Кайгородова съ накладными. Содержаніе — шелковая матерія стоимостью въ нѣсколько сотъ марокъ, за которую полагается пошлина въ 60 марокъ. Переполохъ. Кайгородовъ бѣжитъ къ Боргенстрёму — тотъ изъ любезности къ попавшемуся „братцу“ приказываетъ таможнѣ выдать пакеты безъ всякихъ формальностей, а пошлину записать на шереметьевскій счетъ.
Письмо мое уже стало длиннымъ и нужно кончать. Въ мои намѣренія не входило написать полную исторію нравовъ бобриковскихъ блюстителей порядка. Такое предпріятіе потребовало бы цѣлую книгу. Я хотѣлъ лишь на нѣсколькихъ примѣрахъ охарактеризовать нравственную высоту нашей полиціи, а для этого сказаннаго достаточно.
Ф.
Кишиневскій процессъ.
Показанія свидѣтелей.
10-го декабря (27-го ноября). Подсудимый Теодоръ: Признаю себя виновнымъ, я грабилъ, у меня была дубинка, а у Балфуна (подсудимаго) ломъ, потомъ мы обмѣнялись. Полиція сказала мнѣ: „бей жидовъ! “, и тогда я сталъ ломать окна и двери. Городовой показывалъ намъ, гдѣ лучшіе еврейскіе магазины. Балфунъ позвалъ меня и товарища Вакаря и сказалъ: „есть право бить. “ Полиція все время присутствовала при разгромѣ на Пушкинской улицѣ и говорила: „дальше, дальше! “ Помощникъ пристава Македонъ взялъ меня за руку, арестовалъ меня и обѣщалъ черезъ два дня выпустить. Полиція была позади громилъ. Офицеръ и патруль бросались на евреевъ съ крикомъ.
Свидѣтель Лучинскій (приставъ 3-го участка): Въ моемъ участкѣ 2000 домовъ, пострадали отъ разгрома — 250. За нѣсколько дней до погрома Балдырь, содержатель трактира „Версаль“, предъявилъ мнѣ письмо, въ которомъ говорилось, что евреи распяли Христа, бранятъ нашего Батюшку-Царя, убили христіанскаго мальчика въ Дубоссарахъ, и предлагалось разгромить евреевъ на Пасху. При чемъ заявлялось, что полиція не будетъ мѣшать, а войска даже будутъ содѣйствовать. Въ случаѣ непрочтенія этого письма посѣтителямъ трактира, Балдырю гро
зили разгромомъ. Это письмо было написано хорошимъ почеркомъ, грамотно и логично. Я его представилъ полиціймейстеру. Евреи, дѣйствительно, были вооружены палками, но мнѣ не приходилось видѣть, чтобы они нападали, видѣлъ я обратное. Было нѣсколько случаевъ, когда евреи обращались за помощью къ офицерамъ, но послѣдніе отказывались, заявляя: „у насъ нѣтъ инструкцій. “ Полагаю, что антиправительственныя прокламаціи разбрасываются въ городѣ евреями, потому что онѣ написаны съ ошибками. Въ этихъ прокламаціяхъ
не оскорблялось ни національное, ни религіозное чувство христіанъ. Въ моемъ участкѣ погромъ возникъ одновременно въ разныхъ мѣстахъ. На Пушкинской улицѣ подсудимый Теодоръ съ желѣзнымъ ломомъ въ рукахъ поднималъ шторы, а Иванъ Вакарь отличался тѣмъ, что, какъ только открывалось помѣщеніе, онъ бросался во внутрь и выбрасывалъ вещи. Толпа была вооружена разными орудіями. Вообще, начинали громить смѣльчаки, а къ нимъ присоединялись изъ публики. Организаціи не было. Ювелирный магазинъ Алтера Атацкаго (на Пушкинской ул. ) разгромили въ теченіи 5 минутъ. Наканунѣ погрома Атацкому было обѣщано предохранить его магазинъ отъ разгрома, Атацкій жаловался на околоточнаго надзирателя Кукурузу за похищеніе ложекъ, но оказалось, что онъ поднялъ эти ложки и отдалъ ихъ полиціи. Недѣлю тому назадъ я встрѣтилъ въ Благородномъ Собраніи Пронина (мѣстный подрядчикъ по постройкѣ каменныхъ зданій), который сказалъ мнѣ, что скоро предстоитъ судъ надъ громилами и что намъ необходимо доказать, что евреи первые начали громить христіанскіе дома, при чемъ онъ передалъ мнѣ написанную на ремингтонѣ записку, въ которой излагались причины погрома. Мнѣ извѣстно, что Пронинъ врагъ еврейства.
Прокуроръ указываетъ на письмо отъ 15 марта, въ которомъ онъ писалъ бессарабскому губернатору о томъ, что свѣдѣнія, опубликованныя въ газетѣ „Бессарабецъ“ о дубоссарскомъ убійствѣ, невѣрны и ложны, и просилъ распорядиться о напечатаніи опроверженія.
Гражданскіе истцы и защитники заявляютъ, что авторъ статьи въ „Знамени“ „Кто виноватъ“ — Пронинъ:
Свидѣтель Жолтоновскій (офицеръ): Видѣлъ кучку евреевъ невооруженныхъ, они старались задѣвать проходившихъ русскихъ. Изъ-за забора одного двора выстрѣлили, пуля пролетѣла мимо меня. Думаю, что стрѣляли въ меня. Я разгонялъ громившую толпу. О выстрѣлѣ я доложилъ эскадронному командиру, тотъ сказалъ: „это они, навѣрное, стрѣляли съ перепугу. “ Когда ломали лавочку, кто-то выбросилъ вѣсы съ крикомъ: „онъ всю жизнь насъ обвѣшивалъ! “ Не могу помнить, былъ ли заборъ каменный или деревянный.
Свидѣтель Михаилъ Чекеруль-Кушъ (архитекторъ и начальникъ мѣстной вольной пожарной дружины): За нѣкоторое время до погрома замѣчалось среди рабочихъ волненіе. Читали „Бессарабецъ“ и „Знамя“. Прислуга мнѣ говорила: „евреевъ будутъ бить; данъ царскій указъ. “ За 1½—2 недѣли до погрома рабочіе разсказывали, что есть трактиры „Москва“ и „Версаль“, что тамъ получены письма о предстоящемъ погромѣ. Письма эти были писанныя. Національной и религіозной вражды между молдаванами и евреями быть не могло. Главная причина погрома — ограниченіе евреевъ въ правахъ и сознаніе, что правительство считаетъ евреевъ ниже другихъ. Разгромъ происходилъ на глазахъ полиціи и войска, Полагаю, что кто-то подговорилъ къ погрому. Кто? — не знаю.
Свидѣтель Кокоша (офицеръ): Карусели на Чуфлинской площади закрыты были 6-го апрѣля. Я встрѣтилъ толпу громилъ; впереди шелъ какой-то человѣкъ съ палкой, къ которой былъ привязанъ красный платокъ. Онъ мнѣ сказалъ: „Христосъ воскресъ, Ваше Высокоблагородіе, вотъ чѣмъ насъ кормятъ евреи, — вотъ кусокъ человѣческой кожи, найденной въ бочкѣ! “ Въ этой толпѣ было человѣкъ 800. Среди толпы еще одинъ человѣкъ съ краснымъ флагомъ. На вопросъ повѣреннаго гражданскихъ истцевъ, г. Куша: „Не задержали ли Вы кого-нибудь въ эти дни (погрома)? “, свидѣтель отвѣчаетъ: „Черезъ пять дней послѣ погрома я задержалъ одного еврея. “
Свидѣтель Козловскій (бывшій приставъ 1 участка): 7-го апрѣля, рано утромъ, я получилъ секретную бумагу отъ барона Левендаля, которую я считаю неудобнымъ опубликовать. Ожидалась политическая демонстрація. Я дежурилъ 7-го во дворѣ губернатора. Утромъ пришли евреи и умоляли меня: „дайте намъ пойти къ губернатору, нашему отцу, онъ насъ защититъ. “ Но я ихъ не пустилъ, такъ какъ губернаторъ спалъ еще. Часть военныхъ и полицейскихъ силъ, по распоряженію Левендаля, осталась во дворѣ губернатора для особыхъ секретныхъ надобностей, ихъ не доставало для усмиренія погрома. — Въ моемъ участкѣ погромъ возникъ одновременно въ разныхъ мѣстахъ. Въ этомъ участкѣ не было ни одного случая нападенія евреевъ на христіанъ, ни даже самозащиты евреевъ. Мнѣ докладывалъ околоточный надзиратель Благой, что въ погромѣ
Между тѣмъ какъ нижніе чины обрусѣвшей полиціи занимаются подобными болѣе или менѣе скромными способами набиванія кармановъ, высшее начальство воодушевляется болѣе широкими планами финансовой эксплуатаціи своего исключительнаго положенія. Говорятъ, — по крайней мѣрѣ достовѣрно извѣстны два случая, что незаконный ньюландскій губернаторъ вмѣстѣ съ полиціймейстеромъ, нарушая законъ и несмотря на отрицательное постановленіе городскихъ депутатовъ, отъ которыхъ такія дѣла зависятъ, разрѣшилъ открыть — едва ли не для собственнаго высокаго удовольствія — нѣсколько ресторановъ. Верхъ изобрѣтательности, однако, достигнутъ былъ, кажется, только полиціймейстеромъ Карлстедтомъ. Въ одинъ прекрасный день онъ вздумалъ разослать съ полицейскимъ всѣмъ содержателямъ гостиницъ приглашеніе вступить пайщиками въ проектируемое неизвѣстно кѣмъ товарищество для „изготовленія рыбныхъ консервовъ“ и для „ввоза дичи“. Въ запискѣ объявлялось, что стоимость „паевъ“ надо уплатить сейчасъ же предъявителю, а паи получатся „потомъ“, когда основаніе „предпріятія“ состоится. Излишне упоминать, конечно, что о соблюденіи законныхъ формальностей не было и помину. Предвидя, что слишкомъ малый интересъ къ широкимъ промышленнымъ планамъ полиціймейстера можетъ принести содержателямъ гостиницъ не мало непріятностей, нѣкоторые изъ нихъ, къ сожалѣнію, подчинились предпріимчивому полиціймейстеру, заплативъ солидную цѣну за неуловимые паи, о которыхъ, конечно, потомъ никто не слыхалъ.
Въ сравненіи съ такими грандіозными предпріятіями, таможенныя дѣла губернатора Кайгородова кажутся мелочами. Но несмотря на это, и они характерны для нравственнаго уровня нынѣшнихъ представителей русской чести и русскаго вліянія въ Финляндіи. Возвратившись изъ заграничнаго отпуска, Кайгородовъ обращается къ новому начальнику финляндскаго таможеннаго вѣдомства, служившему ранѣе при Бобриковѣ чиновникомъ особыхъ порученій, Боргенстрёму, со словами: „братецъ! съ нами случилась досадная штука: жена забыла заграницей свое грязное бѣлье, и я выписалъ его сюда. Понимаешь, не совсѣмъ пріятно, если на таможнѣ откроютъ тюкъ и будутъ рыться въ немъ. Прикажи, пожалуйста, сейчасъ выдать его мнѣ, не открывая. “
Хорошо понимая всю деликатность дѣла, „братецъ“ любезно поспѣшилъ распорядиться и далъ соотвѣтственный приказъ чиновникамъ морской стражи въ Гельсингфорсѣ. Между тѣмъ нѣмцу, отъ котораго было выписано „грязное бѣлье“ генеральши Кайгородовой, вздумалось послать его по почтѣ. Въ одинъ прекрасный день почта присылаетъ въ таможню нѣсколько большихъ пакетовъ на имя ген. Кайгородова съ накладными. Содержаніе — шелковая матерія стоимостью въ нѣсколько сотъ марокъ, за которую полагается пошлина въ 60 марокъ. Переполохъ. Кайгородовъ бѣжитъ къ Боргенстрёму — тотъ изъ любезности къ попавшемуся „братцу“ приказываетъ таможнѣ выдать пакеты безъ всякихъ формальностей, а пошлину записать на шереметьевскій счетъ.
Письмо мое уже стало длиннымъ и нужно кончать. Въ мои намѣренія не входило написать полную исторію нравовъ бобриковскихъ блюстителей порядка. Такое предпріятіе потребовало бы цѣлую книгу. Я хотѣлъ лишь на нѣсколькихъ примѣрахъ охарактеризовать нравственную высоту нашей полиціи, а для этого сказаннаго достаточно.
Ф.
Кишиневскій процессъ.
Показанія свидѣтелей.
10-го декабря (27-го ноября). Подсудимый Теодоръ: Признаю себя виновнымъ, я грабилъ, у меня была дубинка, а у Балфуна (подсудимаго) ломъ, потомъ мы обмѣнялись. Полиція сказала мнѣ: „бей жидовъ! “, и тогда я сталъ ломать окна и двери. Городовой показывалъ намъ, гдѣ лучшіе еврейскіе магазины. Балфунъ позвалъ меня и товарища Вакаря и сказалъ: „есть право бить. “ Полиція все время присутствовала при разгромѣ на Пушкинской улицѣ и говорила: „дальше, дальше! “ Помощникъ пристава Македонъ взялъ меня за руку, арестовалъ меня и обѣщалъ черезъ два дня выпустить. Полиція была позади громилъ. Офицеръ и патруль бросались на евреевъ съ крикомъ.
Свидѣтель Лучинскій (приставъ 3-го участка): Въ моемъ участкѣ 2000 домовъ, пострадали отъ разгрома — 250. За нѣсколько дней до погрома Балдырь, содержатель трактира „Версаль“, предъявилъ мнѣ письмо, въ которомъ говорилось, что евреи распяли Христа, бранятъ нашего Батюшку-Царя, убили христіанскаго мальчика въ Дубоссарахъ, и предлагалось разгромить евреевъ на Пасху. При чемъ заявлялось, что полиція не будетъ мѣшать, а войска даже будутъ содѣйствовать. Въ случаѣ непрочтенія этого письма посѣтителямъ трактира, Балдырю гро
зили разгромомъ. Это письмо было написано хорошимъ почеркомъ, грамотно и логично. Я его представилъ полиціймейстеру. Евреи, дѣйствительно, были вооружены палками, но мнѣ не приходилось видѣть, чтобы они нападали, видѣлъ я обратное. Было нѣсколько случаевъ, когда евреи обращались за помощью къ офицерамъ, но послѣдніе отказывались, заявляя: „у насъ нѣтъ инструкцій. “ Полагаю, что антиправительственныя прокламаціи разбрасываются въ городѣ евреями, потому что онѣ написаны съ ошибками. Въ этихъ прокламаціяхъ
не оскорблялось ни національное, ни религіозное чувство христіанъ. Въ моемъ участкѣ погромъ возникъ одновременно въ разныхъ мѣстахъ. На Пушкинской улицѣ подсудимый Теодоръ съ желѣзнымъ ломомъ въ рукахъ поднималъ шторы, а Иванъ Вакарь отличался тѣмъ, что, какъ только открывалось помѣщеніе, онъ бросался во внутрь и выбрасывалъ вещи. Толпа была вооружена разными орудіями. Вообще, начинали громить смѣльчаки, а къ нимъ присоединялись изъ публики. Организаціи не было. Ювелирный магазинъ Алтера Атацкаго (на Пушкинской ул. ) разгромили въ теченіи 5 минутъ. Наканунѣ погрома Атацкому было обѣщано предохранить его магазинъ отъ разгрома, Атацкій жаловался на околоточнаго надзирателя Кукурузу за похищеніе ложекъ, но оказалось, что онъ поднялъ эти ложки и отдалъ ихъ полиціи. Недѣлю тому назадъ я встрѣтилъ въ Благородномъ Собраніи Пронина (мѣстный подрядчикъ по постройкѣ каменныхъ зданій), который сказалъ мнѣ, что скоро предстоитъ судъ надъ громилами и что намъ необходимо доказать, что евреи первые начали громить христіанскіе дома, при чемъ онъ передалъ мнѣ написанную на ремингтонѣ записку, въ которой излагались причины погрома. Мнѣ извѣстно, что Пронинъ врагъ еврейства.
Прокуроръ указываетъ на письмо отъ 15 марта, въ которомъ онъ писалъ бессарабскому губернатору о томъ, что свѣдѣнія, опубликованныя въ газетѣ „Бессарабецъ“ о дубоссарскомъ убійствѣ, невѣрны и ложны, и просилъ распорядиться о напечатаніи опроверженія.
Гражданскіе истцы и защитники заявляютъ, что авторъ статьи въ „Знамени“ „Кто виноватъ“ — Пронинъ:
Свидѣтель Жолтоновскій (офицеръ): Видѣлъ кучку евреевъ невооруженныхъ, они старались задѣвать проходившихъ русскихъ. Изъ-за забора одного двора выстрѣлили, пуля пролетѣла мимо меня. Думаю, что стрѣляли въ меня. Я разгонялъ громившую толпу. О выстрѣлѣ я доложилъ эскадронному командиру, тотъ сказалъ: „это они, навѣрное, стрѣляли съ перепугу. “ Когда ломали лавочку, кто-то выбросилъ вѣсы съ крикомъ: „онъ всю жизнь насъ обвѣшивалъ! “ Не могу помнить, былъ ли заборъ каменный или деревянный.
Свидѣтель Михаилъ Чекеруль-Кушъ (архитекторъ и начальникъ мѣстной вольной пожарной дружины): За нѣкоторое время до погрома замѣчалось среди рабочихъ волненіе. Читали „Бессарабецъ“ и „Знамя“. Прислуга мнѣ говорила: „евреевъ будутъ бить; данъ царскій указъ. “ За 1½—2 недѣли до погрома рабочіе разсказывали, что есть трактиры „Москва“ и „Версаль“, что тамъ получены письма о предстоящемъ погромѣ. Письма эти были писанныя. Національной и религіозной вражды между молдаванами и евреями быть не могло. Главная причина погрома — ограниченіе евреевъ въ правахъ и сознаніе, что правительство считаетъ евреевъ ниже другихъ. Разгромъ происходилъ на глазахъ полиціи и войска, Полагаю, что кто-то подговорилъ къ погрому. Кто? — не знаю.
Свидѣтель Кокоша (офицеръ): Карусели на Чуфлинской площади закрыты были 6-го апрѣля. Я встрѣтилъ толпу громилъ; впереди шелъ какой-то человѣкъ съ палкой, къ которой былъ привязанъ красный платокъ. Онъ мнѣ сказалъ: „Христосъ воскресъ, Ваше Высокоблагородіе, вотъ чѣмъ насъ кормятъ евреи, — вотъ кусокъ человѣческой кожи, найденной въ бочкѣ! “ Въ этой толпѣ было человѣкъ 800. Среди толпы еще одинъ человѣкъ съ краснымъ флагомъ. На вопросъ повѣреннаго гражданскихъ истцевъ, г. Куша: „Не задержали ли Вы кого-нибудь въ эти дни (погрома)? “, свидѣтель отвѣчаетъ: „Черезъ пять дней послѣ погрома я задержалъ одного еврея. “
Свидѣтель Козловскій (бывшій приставъ 1 участка): 7-го апрѣля, рано утромъ, я получилъ секретную бумагу отъ барона Левендаля, которую я считаю неудобнымъ опубликовать. Ожидалась политическая демонстрація. Я дежурилъ 7-го во дворѣ губернатора. Утромъ пришли евреи и умоляли меня: „дайте намъ пойти къ губернатору, нашему отцу, онъ насъ защититъ. “ Но я ихъ не пустилъ, такъ какъ губернаторъ спалъ еще. Часть военныхъ и полицейскихъ силъ, по распоряженію Левендаля, осталась во дворѣ губернатора для особыхъ секретныхъ надобностей, ихъ не доставало для усмиренія погрома. — Въ моемъ участкѣ погромъ возникъ одновременно въ разныхъ мѣстахъ. Въ этомъ участкѣ не было ни одного случая нападенія евреевъ на христіанъ, ни даже самозащиты евреевъ. Мнѣ докладывалъ околоточный надзиратель Благой, что въ погромѣ