— Конечно же поклонись, ежели знакомъ, отвѣчаетъ жена.
— Не то чтобы былъ знакомъ, а я ей разъ на благотворительномъ базарѣ три синенькихъ бумажки за плевый бокалъ шампанскаго прожертвовалъ. Подвелъ меня къ ней нашъ генералъ. «Вотъ, говоритъ, графиня, нашъ многоуважаемый ревнитель»... Ну, она мнѣ сейчасъ улыбку... Ревнителемъ ей меня назвалъ, такъ какъ меньше трехъ синенькихъ?.. Смотри, смотри, подходитъ. Кланяться или не кланяться?
— Валяй. Отъ поклона голова не отвалится. — Желаю здравствовать, ваше сіятельство!
Мужчина купеческой складки приподнимаетъ шапку. Встрѣтившаяся съ нимъ дама раздвигаетъ ротъ въ улыбку и отвѣчаетъ легкимъ кивкомъ.
— Вотъ всѣ аристократки собаченокъ любятъ, а только ты у меня въ пренебреженіи къ песьей породѣ, обращается мужъ къ женѣ. — Да нешто я аристократка?
— Должна ужъ подъ нихъ потрафлять, коли мужъ регаліями украшенъ и въ мундирѣ шестого класса щеголяетъ. Сивость-то ужъ надо бросить. Вотъ что... Я все-таки тѳбѣ куплю бѣленькую собаченку, и назовемъ мы ее на аристократическій манеръ Амишкой.
— Ужъ коли покупать, то купи лучше сибирскаго кота съ кисточкой на ушахъ.
— Кота? Ну, можетъ тебѣ такая категорія въ голову прійти!
— Ну, такъ купи зеленаго попугая. Аристократки, я слышала, и попугаевъ любятъ.
— Странная ты женщина! Да вѣдь съ котомъ и попугаемъ на гулянье въ Лѣтній садъ не поѣдешь.
А съ Амишкой на шнуркѣ — вездѣ: и лѣтомъ въ ландо на стрѣлку, и зимой въ Лѣтній садъ. Шикъ.
— Мало ли что шикъ! Вонъ у аристократовъ большой шикъ считается, чтобы этихъ собаченокъ въ морду цѣловать, а я этого не могу, мнѣ претитъ.
— Можешь и не цѣловать, а только видъ дѣлать, что цѣлуешь.
— Нѣтъ, насчетъ собаки ты оставь. Вотъ ежели бы можно кота хорошаго сибирскаго...
— Сморозь еще что-нибудь! Сморозь, а я послушаю.
— Я знаю, что это не въ модѣ и не на аристократическій манеръ, а только я такъ къ слову...
— А зачѣмъ и къ слову пустопорожній языкочесальный звонъ пущать? Вотъ ужъ аристократки зря брехать не станутъ. Держи себя въ аккуратѣ! Еще генералъ идетъ. Генералъ настоящій... Какъ будто бы и знакомый съ одной стороны, а съ другой незнакомый... Ну, да плевать! Все равно поклонюсь, сказалъ мужъ и приподнялъ шапку. Откозырялъ и онъ. — Смотри, какой учтивый. Вѣдь вотъ что въ нихъ, въ этихъ самыхъ аристократахъ хорошо, такъ это политичность. Я ужъ тебѣ по совѣсти признаюсь: совсѣмъ мнѣ этотъ генералъ незнакомый, а вотъ откозырялъ мнѣ на мой поклонъ. Ну, мы его теперь запомнимъ и будемъ ему кланяться. Толстенькій, коротенькій и усы сѣдые... Все-таки одинъ лишній аристократъ.
— Пойдемъ, Иванъ Пантелеичъ, назадъ. Скучно... Ну, что зря ноги трепать! говоритъ жена.
— Это-то и хорошо. Скучно — значитъ ужъ совсѣмъ по-аристократически; значитъ, теперича мы въ самую что ни-на-есть жилу попали аристократиче
скаго удовольствія. Вотъ и симфоническій концертъ, въ которомъ мы были на прошлой недѣлѣ... Ужъ какая скучная аллегорія, ужъ на что, кажись, скучнѣе, весь ротъ себѣ разорвешь зѣвавши, а первый аристократическій манеръ.
— Ну, все-таки тамъ хоть какая ни-на-есть музыка, а здѣсь пустопорожнее мѣсто и больше ничего.
— Да ужъ ничего, мать моя, все-таки лучше, чѣмъ ежели въ этомъ самомъ симфоническомъ завоютъ три-четыре скрипицы, да битый часъ безъ передышки и надсаживаются на всѣ манеры. Однакоже аристократы выдерживаютъ. Да тамъ еще въ жарѣ, въ духотѣ, чихнуть и кашлянуть не смѣешь, а здѣсь все-таки на легкомъ воздухѣ.
— Ну, что за воздухъ! Богъ съ нимъ, съ легкимъ воздухомъ! Пойдемъ назадъ и поѣдемъ. Лучше же по Невскому и по Морской прокатиться. Вѣдь и тамъ все равно будетъ легкій воздухъ!
— Иль ужъ очень соскучилась? — Страсть!
— А я хотѣлъ, признаться сказать, еще одного генерала укараулить, чтобы хорошенько раскланяться.
— Богъ съ ними, съ генералами! Какой интересъ незнакомымъ кланяться! Ужасно соскучилась. Поѣдемъ.
— А ты привыкай. Нарочно привезъ тебя. Ну, да для перваго раза сегодня довольно. Все-таки аристократическій проминажъ мы сдѣлали, сказалъ мужъ. — Поворачивай оглобли назадъ...
Онъ взялъ жену подъ руку и, повернувъ обратно къ выходу, ускорилъ шагъ.
Н. Лейкинъ.
ПОСТНИКЪ.
Пресыщаясь постной пищей, Обирая бѣдняковъ,
Раздаетъ онъ братьи нищей
Каждый день пять пятаковъ... Соблюдая постъ суровый,
Пьетъ чаекъ онъ съ молокомъ Лишь отъ бѣшеной коровы, Иди проще — съ коньякомъ. Вотъ вино — другое дѣло!.. Только бъ вынесло нутро, Онъ его въ недѣлю смѣло Выпьетъ цѣлое ведро,
Но при этомъ на закуску,
Чтобъ до Пасхи не грѣшить, Можетъ лишь одну капустку Иль грибки онъ разрѣшить.
И. т. к.
ВЪ ТОВАРНОМЪ ПОѢЗДЪ.
На большой передаточной станціи агентами дороги и кондукторами торопливо провѣряется товарный поѣздъ. Записываютъ номера вагоновъ и пересчитываютъ находящіяся въ нихъ мѣста. Главный кондукторъ, находясь подъ нѣкоторымъ вліяніемъ Бахуса, самъ лично не принимаетъ участія въ провѣркѣ, довѣривъ это дѣло одному изъ тормозныхъ кондукторовъ, очень довольному такимъ порученіемъ и торопливо бѣгающему изъ вагона въ вагонъ. Вскорѣ провѣрка была окончена и главный кондукторъ отправился въ товарную контору за документами. Вернувшись оттуда къ готовому уже поѣзду, онъ крикнулъ тормозного кондуктора, провѣрявшаго вагоны: — Дуркевичъ!
— Что прикажете, Брониславъ Антоновичъ? — Есть у насъ водка на дорогу?
— Извѣстно — нѣтъ, а будетъ! Только вотъ какая закорючка: «слѣпая» есть до Динамитбурга...
— Есть? Такъ валяй, бери! обрадовался главный кондукторъ.
— Извѣстно, взять нужно, потому что у нея съ собой водка съ закуской, да и кромѣ того, заплатитъ какъ слѣдуетъ. Куда мы ее посадимъ, —вотъ въ чемъ штука? — Бери, бери, посади къ себѣ на тормазъ...
— Въ такой морозъ она, извѣстно, не согласится ѣхать на тормазѣ. Мы посадимъ ее въ ваше отдѣленіе: тамъ тепло, да и выпить, извѣстно, удобнѣе...
— Это, положимъ, отлично. А если ко мнѣ въ отдѣленіе вдругъ контролеръ сядетъ?
— Ни одинъ съ поѣздомъ по такому холоду не поѣдетъ! А если и сядетъ къ вамъ, то скажите, что «слѣпаяваша жена, вотъ и все! убѣждалъ тормозной кондукторъ. — Такъ валяй, пусть садится.
Поѣздъ отправился. Главный кондукторъ, войдя въ свое отдѣленіе, положилъ документы на скамью, взялъ въ руки контрольныя щипцы, усмѣхнулся поѣздному смазчику и, принявъ величественную позу, обратился къ безбилетной пассажиркѣ:
— Позвольте вашъ билетъ. — Билета у меня нѣтъ...
— Какъ же вы осмѣлились сѣсть ко мнѣ въ поѣздъ безъ билета? припугнулъ главный кондукторъ.
— Мнѣ позволилъ кондукторъ... робко проговорила пассажирка.
— Добже! Ну, а деньги у васъ есть? — На полный билетъ не хватитъ...
— Гм... Водочки съ собой захватили?
— Захватила. Кондукторъ велѣлъ бутылку взять.
— Отлично сдѣлали, что захватили! Можете спокойно ѣхать. Я сперва разберу документы, а потомъ и выпьемъ!
На слѣдующей станціи въ отдѣленіе главнаго кондуктора сѣлъ кондукторъ Дуркевичъ, и началась выпивка,
въ которой принимала участіе и пассажирка. Главный кондукторъ, выпивъ изрядное количество «на старыя дрожжи», быстро охмелѣлъ и, передавъ начальство надъ поѣздомъ Дуркевичу — заснулъ непробуднымъ сномъ. Поѣздъ благополучно слѣдовалъ дальше. На одной изъ станцій къ поѣзду подошли два мужика-старовѣра и убѣдительно просили Дуркевича взять ихъ до слѣдующей станціи «Рваница», гдѣ въ этотъ день была ярмарка.
— Отчего вы съ пассажирскимъ поѣздомъ не ѣхали? спросилъ Дуркевичъ.
— Съ легкимъ опоздали, господинъ кондукторъ. Да вы не безпокойтесь, мы вамъ заплатимъ за полный билетъ, да въ «Рваницѣ» еще водочки поднесемъ... На ярмарку оченно спѣшимъ.
— Извѣстно, должны заплатить сколько слѣдуетъ за билеты и угостить! Садитесь въ отдѣленіе къ главному кондуктору. Когда тронется поѣздъ, и я туда приду.
Когда поѣздъ отошелъ верстъ десять отъ станціи, Дуркевичъ приступилъ къ двумъ пассажирамъ:
— Денежки пожалуйте, господа старовѣры.
— До станціи далеко еще; мы тамъ отдадимъ, отвѣчалъ одинъ изъ пассажировъ.
— Эге, знаемъ мы эти штуки! На станціи съ васъ не получка. Тамъ вы сейчасъ драло! Пожалуйте по 34 копѣйки съ каждаго...
— Что больно дорого?
— Столько слѣдуетъ! Вы обѣщали заплатить, сколько стоитъ билетъ.
Пассажиры нехотя полѣзли въ карманы и сунули въ руку кондуктора по серебряной монетѣ. Кондукторъ, посмотрѣвъ на деньги, воскликнулъ:
— Какъ, только по гривеннику?!
— Въ тяжеломъ поѣздѣ мы больше никогда не платимъ! — Въ самомъ дѣлѣ? У меня, братъ, заплатишь сколько слѣдуетъ, а не то я въ «Рваницѣ» васъ начальнику станціи представлю, такъ заплатите рублей по пяти! Начальство шутить не любитъ, сдеретъ двойную плату отъ контрольной станціи!..
— Представляй, хладнокровно отвѣчали пассажиры. — Мы начальнику пожалуемся, что ты насъ безъ билетовъ взялъ...
Дуркевича взорвало.
— Ага, такъ вы пожалуетесь!? Не на того наскочили, дьяволы проклятые! Смазчикъ, выставляй красный флагъ, а я заторможу вагонъ... Пусть они, здѣсь въ снѣгу, начальнику станціи пожалуются!
Вслѣдствіе сигнала и заторможенія вагона поѣздъ вскорѣ остановился. Дуркевичъ отворилъ дверь вагона и ядовито сказалъ пассажирамъ:
— Милости просимъ, господа старовѣры, выходите! Отсюда по морозцу да по снѣжку прогуляетесь до ярмарки... Тутъ не далеко: всего одиннадцать верстъ!
Пассажиры сперва начали ругаться, потомъ предлагали деньги заплатить сполна, сколько стоитъ билетъ, но Дуркевичъ былъ неумолимъ и все-таки вывелъ ихъ изъ вагона. Когда тронулся поѣздъ, онъ высунулъ голову въ окно, захохоталъ и крикнулъ стоявшимъ въ снѣгу пассажирамъ:
— Не забудьте начальнику здѣшней станціи пожаловаться!
Поѣздъ подходилъ къ станціи, на которой обязательно нужно было явиться самому главному кондуктору. Дуркевичъ едва растолкалъ его. Глядя мутными глазами, главный кондукторъ взялъ документы, отворилъ дверь вагона, и едва вступилъ на подножку, какъ покачнулся и растянулся во весь ростъ на платформѣ. Дуркевичъ бросился поднимать его. Дверь осталась открытою. Въ это время подошелъ начальникъ станціи.
— Что съ вами, господинъ Падловскій? спросилъ онъ главнаго кондуктора. — Н-н-ничего...
— Извѣстно, они больны, господинъ начальникъ, поспѣшилъ отвѣтить Дуркевичъ.
— Боленъ? Какая женщина сидитъ въ вашемъ отдѣленіи? спросилъ начальникъ станціи, увидѣвъ въ отворенную дверь безплатную пассажирку.
— Какая женщина? промычалъ главный кондукторъ.
— Это супруга господина Падловскаго, снова поспѣшилъ отвѣтить Дуркевичъ.
— Правда, это жена ваша?
— Которая, эта? Что онъ вретъ, пся кревъ! выругался по-польски главный кондукторъ. — Моя жена старая женщина и теперь дома кофей пьетъ!
Начальникъ насмѣшливо посмотрѣлъ на обоихъ, махнулъ рукою и отправился въ буфетъ...
Николай Конбинъ.
ПРОВИНЦІАЛЬНЫЙ МЕЛОМАНЪ.
Прочтя афишу на заборѣ,
Въ концертъ зовущую меня,
Я былъ о томъ съ собою въ спорѣ, Какъ провести остатокъ дня:
Въ винтѣ ль искать лишь развлеченья, Иль, заплативъ два цѣлкача,
Въ концертѣ вынести мученья Отъ фистулы и скрипача?..
— Чѣмъ слушать горе-Берліоза, Засяду лучше за мѣлокъ:
По мнѣ, нѣтъ выше виртуоза,
Какъ въ винтъ порядочный игрокъ!
Дядя Пахомъ.
КОРОТЕНЬКІЯ КОРРЕСПОНДЕНЦІИ *).
Гавриловскій посадъ.
Цѣлая свадебная компанія, гуртомъ попавшая подъ судъ. Тема для веселой комедіи-фарса.
Дѣйствующія лица: посаженый отецъ, посаженая мать, шафера, подружки, сваха, поѣзжане, гости обоего пола.
Дѣло въ томъ, что у насъ существовалъ обычай, на другой день послѣ чьей-либо свадьбы, ходить по улицамъ съ пѣснями и плясками. Но съ появленіемъ новой полицейской власти, этотъ обычай былъ сразу прекращенъ.
И вотъ нѣкая свадьба, не пожелавшая подчиниться новымъ порядкамъ, попала цѣликомъ къ мировому. Кто приговоренъ къ штрафу, а кто и къ такъ называемой кутузкѣ.
Такимъ образомъ, «посаженый отецъ» смѣло теперь можетъ именоваться посаженнымъ отцомъ.
Вышковъ. Что намъ дѣлать со свиньями?
Свиньи гуляютъ по всѣмъ улицамъ города, насмѣхаются надъ дѣвицами, нагло толкаютъ прохожихъ, спятъ на улицѣ вверхъ брюхомъ, покуривая папироски, хрюкаютъ, ругаются, чешутся.
Словомъ, насъ свиньи одолѣли!
Это не жизнь, а какое-то свинство.
Какой же послѣ этого можно ожидать отъ насъ цивилизаціи?
Золотоноша.
Земское собраніе постановило: выселить уѣздный съѣздъ изъ земскаго дома.
Положеніе съѣзда критическое: отъ казны денегъ на наемъ помѣщенія не отпускается, а земство выселяетъ изъ своего дома.
Придется, пожалуй, творить судъ и расправу подъ открытымъ небомъ, что не особенно удобно во время морозовъ.
И. Грэкъ.
*) Приглашаемъ нашихъ провинціальныхъ читателей сообщать факты изъ мѣстной жизни. Всякое сообщеніе будетъ принято съ благодарностью.