дачу распускать! У тебя у самого, коли ужъ на то пошло, лѣтось газетчикъ жилъ и всѣхъ сосѣдей ни за что, ни про что въ газетахъ пропечатывалъ. Пожалуйте, ваше превосходительство... Да-съ... Газетчикъ жилъ. И что ни-на-есть пронзительный!
— Газетчикъ жилъ да сплылъ, а скарлатинъ-то у тебя остался.
— Вретъ. Никакого у насъ не было скарлатина, и никакія дѣти не помирали. У насъ такая счастливая дача, что какъ только даже бездѣтная дама въѣдетъ, то сейчасъ родить начнетъ. Право слово. Нѣмца Карла Богданыча изъ инженеровъ знаете? Такъ вотъ его спросите. Съ его супругой было происшествіе. Пожалуйте. Вотъ она, эта самая сѣренькая дачка виднѣется.
За воротами, на дворѣ густымъ басомъ лаетъ собака.
— Ты, однако, дворникъ, собаку-то того... Какъ бы не хватила... замѣчаетъ мужчина.
— Наша собачка, ваша милость, что твоя овца и только лай у ней страшный, а она еще отродясь никого не кусала. Она даже радуется жильцамъ. Отъ жильцовъ ей пища идетъ. Скотъ, а вѣдь тоже понимаетъ.
— Нѣтъ, ужъ ты какъ-нибудь отгони.
— Смѣло идите. Нашу собаку можно за морду хватить. Цыцъ, Шарикъ! Господа булки дадутъ. Извольте видѣть, онъ уже и хвостомъ завилялъ. Пожалуйте.
Дворникъ потрепалъ по спинѣ собаку и она, дѣйствительно, умолкла. Семейство стало входить въ
квартиру. Дворникъ въ полушубкѣ кричалъ имъ вслѣдъ:
— Господинъ! Ваша милость! Спокаетесь, коли въ заразу въѣдете!
— Послушайте... Правду онъ это говоритъ? спрашиваетъ дама дворника въ фуфайкѣ.
— Ахъ, сударыня! Ахъ, ваше благолѣпіе! Да конечно же брешетъ, чтобы мнѣ подкузмить и свою дачу сдать. Вотъ у нихъ такъ ужъ, можно сказать, на дворѣ мѣсто самое несчастное. У нихъ разъ одинъ чиновникъ изъ почтана въ саду на березѣ повѣсился, а въ другой разъ повивальная бабка спичекъ наѣлась. Насилу спасли. Да и такъ все несчастія да несчастія: дьяконъ жилъ — съ конки свалился и ногу сломалъ, у господина доктора — жена сбѣжала. Лѣтось музыкантъ жилъ — рыбьей костью подавился. Съ нашей дачи докторъ и кость-то ему изъ глотки вынималъ. На большой дачѣ купецъ жилъ — спился съ кругу. Каждый годъ у нихъ несчастія, а у насъ все обстоитъ благополучно. Въ лицевой дачкѣ будетъ у насъ жить мировой. Второй годъ онъ у насъ существуетъ. Ядъ до картъ... Вотъ кто любитъ карты — завсегда можно съ нимъ компанію... Вотъ эту дачку булгактеръ изъ банка снялъ. Хоть и нѣмецъ онъ, а куда хорошій человѣкъ! Этотъ рыбу ловитъ. Сибирь его — рыба, ну, а въ картишки тоже съ сосѣдями сыграть не прочь.
— Фу, сколько снѣгу! Здѣсь и пройти невозможно! говоритъ дама.
— Да вѣдь снѣгъ, сударыня, отъ Бога, отвѣчаетъ дворникъ.
— Все-таки его вамъ можно было бы разгребать! — Да вѣдь и разгребаемъ. У насъ, сударыня, для васъ сосѣдство будетъ самое хорошее. Вы то разочтите, что мы жидовъ къ себѣ на дачу не пускаемъ. Хозяинъ нашъ — ни-ни...
— Спокаетесь, ваша милость, коли на ихней дачѣ начнутъ ваши дѣти помирать, какъ мухи! все еще не унимается стоящій на улицѣ за калиткой дворникъ въ полушубкѣ.
— Пьеръ! Онъ меня пугаетъ. Ну, вдругъ и въ самомъ дѣлѣ здѣсь въ прошломъ лѣтѣ была скарлатина? обращается дама къ мужчинѣ.
— А вы, ваше сіятельство, къ мировому обратитесь, что у насъ на третье лѣто дачу снялъ. Онъ скажетъ, какой такой скарлатинъ у насъ былъ, перебиваетъ дворникъ въ фуфайкѣ. — Земли кусокъ передъ вами съѣмъ, что никакого скарлатина у насъ на дачѣ не было, а вотъ у нихъ на дворѣ человѣкъ удавился, это точно.
— Слышишь! И садикъ при дачѣ есть? спрашиваетъ дворника мужчина.
— Есть, есть. Все по формѣ. Еще лѣтось въ этомъ садикѣ нашъ хозяинъ двѣ рябины посадилъ. Три куста смородины есть для забавы дѣточкамъ. Даже кустъ піона отъ прежняго жильца остался. Пожалуйте.
Дворникъ звенитъ связкой ключей. Съемщики входятъ на заднее крыльцо дачи.
Н. Лейкинъ.
Поставщикъ «отводитъ глаза» пріемщику казеннаго подряда.
Провинціальный антрепренеръ продѣлываетъ исчезновеніе на глазахъ у всей труппы.
Добрая половина Петербурга все еще сидитъ безъ воды.
Какая причина? Не виноваты ли виноторговцы или издатели толстыхъ журналовъ?
Говорятъ, еще при принятіи водопроводныхъ сооруженій въ вѣдѣніе города замѣчено было прогрессирующее обезсиленіе водопровода; но дѣло было оставлено безъ послѣдствій: авось, дескать, водопроводъ поправится. А онъ еще болѣе расхворался.
Говорятъ, лопнула гдѣ-то магистральная труба, такъ что вода уходитъ въ землю. Гдѣ лопнула? почему лопнула? Неизвѣстно.
А Петербургъ безъ воды. Во многихъ квартирахъ вода въ водопроводныхъ кранахъ показывается въ полночь и исчезаетъ въ шесть часовъ утра. Ни умыться, ни чаю напиться, ни обѣдъ состряпать, ни посуду перемыть, ни дѣтскія пеленки перестирать. Жизнь поневолѣ идетъ шиворотъ на выворотъ: обыватели моются въ полночь, обѣдаютъ въ четыре часа ночи.
Да, большое удобство — водопроводъ.
Въ Москвѣ предстоятъ нынѣшнимъ постомъ интересные концерты, чего и Петербургу желаемъ: концерты этнографическіе.
На этнографическихъ концертахъ будутъ исполняться образцы музыки и пѣнія всѣхъ народовъ, населяющихъ Россію, въ томъ числѣ чувашей, самоѣдовъ, курдовъ, черемисовъ и подлиповцевъ.
Надѣемся, что пѣвцы и пѣвицы будутъ выступать въ національныхъ костюмахъ. Костюмъ чувашекъ очень живописенъ: панталоны, кичка, безрукавка и кольцо въ носу. Быть можетъ, костюмъ чувашекъ войдетъ въ моду, и всѣ наши барышни переодѣнутся въ чувашекъ, какъ недавно онѣ переодѣвались малороссіянками. А какъ же кольцо въ носу?
Во-первыхъ, насчетъ кольца въ носу мы присочинили. А во-вторыхъ, если бы чувашки дѣйствительно носили кольцо въ носу, то наши барышни изъ моды, повѣрьте, тоже согласились бы носить въ носу кольца.
Рыночные молодцы опять начали понемножку хватать прохожихъ за рукава и за полы, зазывая въ свои лавочки.
Во время бывшихъ морозовъ это еще можно было допустить: молодцы грѣлись. Но теперь, слава Богу, кажется, повѣяло тепломъ. Пора бросить эти самыя привычки.
Мировой съѣздъ засудилъ купца Короткова. Купецъ Коротковъ обладалъ чрезвычайно короткою памятью и былъ весьма разсѣянъ; поэтому онъ постоянно обвѣшивалъ и обсчитывалъ покупателей. Ай, да ваше степенство!
И. Грэкъ.
СТРАННОЕ СОВМѢСТИТЕЛЬСТВО.
Много въ жизни каламбуровъ. Напримѣръ, хоть этотъ взять: Знаменитый клоунъ Дуровъ
Въ наши дни проникъ въ печать. Въ знакъ прогресса и культуры, Согласилъ онъ, чудодѣй, Ремесло литературы
Съ дрессировкою свиней.
И. Марсъ.
БОРЬБА.
Часовъ восемь вечера. Большесельскій трактирщикъ и землевладѣлецъ «новѣйшей формаціи» Иванъ Ивановичъ Калымановъ сидитъ въ своемъ кабинетѣ и кушаетъ чай. Иванъ Ивановичъ былъ кабатчикъ изъ «образованныхъ». Это былъ представительный мужчина лѣтъ сорока пяти, съ свѣтло-русой бородкой и такими же волосами, расчесанными на прямой разборъ. Вся наружность Ивана Ивановича дышала какою-то елейностію... Но, увы! наружность бываетъ обманчива!..
— «Первостатейный мошенникъ», отзывался объ немъ большесельскій почтмейстеръ.
— «Скименъ рыкающій... василискъ», называлъ его большесельскій дьячокъ Григорій.
— «Мерзавецъ», лаконически и во всеуслышаніе заявлялъ о Калымановѣ управляющій сосѣдняго графскаго имѣнія нѣмецъ Пюппенъ-Фрей.
Дѣйствительно, Калымановъ былъ извѣстенъ во всемъ большесельскомъ околоткѣ, какъ заядлый «сутяга», который постоянно съ кѣмъ-нибудь изъ большесельцевъ имѣлъ какое-нибудь кляузное дѣло: сегодня Иванъ Ивановичъ «безъ соли» ѣлъ дьячка Григорья, завтра строчилъ жалобу на большесельскаго почтмейстера, а послѣзавтра тягался не на животъ, а на смерть изъ-за двухъ съ половиною изломанныхъ кольевъ съ нѣмцемъ управляющимъ сосѣдняго графскаго имѣнія.
Не удивительно, поэтому, что Иванъ Ивановичъ былъ и сегодня чѣмъ-то крѣпко озабоченъ: молча пилъ онъ стаканъ за стаканомъ чай, угрюмо прохаживаясь отъ времени до времени по своему кабинету.
Вмѣстѣ съ Калымановымъ сидитъ за столомъ и супруга его Анна Ивановна, полная особа лѣтъ сорока, съ длиннымъ армянскимъ носомъ. За свой мелочно-честолюбивый характеръ и пристрастіе къ сплетнямъ почтенная Анна Ивановна получила отъ большесельцевъ кличку «попадьи».
— Гм... гм... Это чортъ знаетъ что такое! заговорилъ наконецъ Иванъ Ивановичъ, обращаясь къ супругѣ.
— Н-да, процѣдила сквозь зубы «попадья».
Бъ комнатѣ снова наступило молчаніе. Иванъ Ивановичъ, допивъ стаканъ чаю и опрокинувъ его вверхъ дномъ, принялся снова угрюмо шагать по кабинету...
Дѣло въ томъ, что графскій управитель нѣмецъ Пюппенъ-Фрей мѣсяца три-четыре тому назадъ началъ строить огромный двухъ-этажный домъ, какъ разъ напротивъ Калымановскаго трактира. Домъ былъ построенъ и, какъ было слышно, предназначался подъ трактиръ. Все дѣло было только «за правами». Виноторговлѣ Калыманова въ будущемъ грозила сильнѣйшая конкурренція...
— Тьфу, чортъ возьми! озлобленно разсуждалъ между тѣмъ Калымановъ. — Есть у насъ въ Большомъ селѣ трактиръ — чего еще?.. Такъ нѣтъ, еще строить надо... Общества трезвости тамъ устраиваютъ, а тутъ не видятъ, что у насъ творится... Народъ спаивать хотятъ!.. Что и будетъ только съ мужиками?!.
— Всѣ съ кругу сопьются, авторитетно замѣтила по­ ПАДЬЯ».
— Тыщи полторы доходу у насъ отхватитъ чухонская морда... А то, пожалуй, и совсѣмъ трактиръ закрывать придется: у нѣмчуры деньжищъ прорва — гдѣ съ нимъ тягаться? озлобленно говорилъ Калымановъ. —Такъ нѣтъ же!! Не я буду, если я дамъ тебѣ нашихъ мужичковъ бѣдныхъ съ кругу спаивать!..
Калымановъ злобно стукнулъ кулакомъ по столу, поднимаясь съ мѣста.
— Я, Нюта, къ Ивану Павлычу пойду... Тамъ мы планецъ одинъ насчетъ нѣмца обсудимъ, проговорилъ Иванъ Ивановичъ, выходя изъ комнаты...
Прошло нѣсколько дней. Планецъ былъ разсмотрѣнъ Калымановымъ вмѣстѣ съ Иваномъ Павловичемъ, какъ говорится, и вдоль и поперекъ, и былъ принятъ и утвержденъ во всѣхъ статьяхъ. Калымановъ принялся орудовать... Вскорѣ на Большесельской торговой площади, напротивъ самаго дома Пюппенъ-Фрей, появились какіято бревна, доски и прочій строительный матеріалъ.
Вмѣстѣ съ нимъ появились и плотники, которыми распоряжался Иванъ Ивановичъ самолично.
— Часовеньку сооружаю... Тутъ благодѣтели кое-кто нашлись... Ужъ и дозволеніе испросили... Охъ-хо!.. не все о деньгахъ, и о душѣ подумать нужно, говорилъ Иванъ Ивановичъ на разспросы любопытныхъ большесельцевъ.
«Ты, тамъ, нѣмецкая колбаса, пока еще права тамъ выправляешь, да то, да се... а мы тѣмъ временемъ часовеньку соорудимъ, да и освятимъ ее. А тамъ, братъ, тю-тю!.. въ десяти саженяхъ отъ часовни трактиру быть нельзя!.. Вотъ тебѣ клюква будетъ! » думалъ про себя Калымановъ. «Права раньше недѣли не выправить, а у насъ дня черезъ четыре все готово будетъ»...
Между тѣмъ нѣмецкая колбаса не дремала. Гонецъ за правами давно уже посланъ былъ въ сосѣдній уѣздный городъ... Видя, что часовня Калыманова идетъ къ концу, хитрый Пюппенъ-Фрей съ своей стороны принялся также «орудовать».
Былъ теплый зимній вечеръ. Пюппенъ-Фрей, насвистывая какую-то нѣмецкую арію, съ довольнымъ видомъ прогуливался по большесельскимъ улицамъ. Какъ будто ненарочно онъ подошелъ и къ строющейся часовнѣ.
— Богъ помогай, ребята! привѣтствовалъ нѣмецъ плотниковъ.
Живя довольно давно въ Россіи, нѣмецъ до тонкости усвоилъ всѣ русскіе обычаи.
— Спасибо, Адольфа Карловичъ, спасибо, загудѣли плотники.
— А гдѣ вашъ... мейстеръ Симіонъ?..
— Здѣся, Адольфа Карлычъ, здѣся, проговорилъ рыжій мужикъ, вылѣзая изъ постройки.
— Здравствуй, Симіона, здравствуй!.. А не возьмешь ли ты крилецъ вистроить тамъ... у мой домъ?..
— Для ча не сдѣлать, Адольфа Карлычъ!.. Могимъ... все могимъ...
Между нѣмцемъ и подрядчикомъ начался торгъ, который и закончился въ нѣсколько минутъ.
— Хорошо, хорошо... говорилъ, прощаясь съ подрядчикомъ, нѣмецъ. — Теперь по русски обычай я ставилъ вамъ ведро... полтора ведро водка... Присылайть ко мнѣ на мой домъ...
— Спасибо, Адольфа Карлычъ, спасибо, загудѣла толпа. «Русской мужикъ глупъ»... думалъ Пюппенъ-Фрей, важно шествуя домой. — «Сегодня пьянъ будетъ, какъ свинья, зафтра голофа будетъ болѣть — тоже пьянъ, а потомъ... праздникъ — опять работать не будетъ... а тамъ опять голофа болитъ... и часофень не вистроить».
Разсчетъ нѣмца оказался вѣрнымъ. Артель Симіона закутила, я работы пріостановились чуть не на недѣлю. Калымановъ рвалъ на себѣ волосы, но подѣлать ничего не могъ... Однако, все имѣетъ конецъ — пришелъ конецъ и пьянству плотниковъ. Артель снова принялась за работу; постройка часовни подходила къ концу...
.... Рано утромъ проснулся Калымановъ и, одѣвшись, тотчасъ же отправился къ плотникамъ. Теперь онъ караулилъ ихъ денно и нощно, ожидая отъ хитраго нѣмца новыхъ подвоховъ. Едва приблизился почтенный Иванъ Ивановичъ къ постройкѣ, какъ взоръ его невольно упалъ на домъ ненавистнаго Пюппенъ-Фрей. На послѣднемъ красовалась громадная вывѣска: «Лондонъ. Трактирное заведеніе Пюппенъ-Фрей».
Хитрый нѣмецъ предупредилъ Калыманова,
— Черти! Дьяволы! заоралъ въ изступленіи Калымановъ на обалдѣвшихъ плотниковъ. — Чтобъ духу вашего не было!.. Сейчасъ всѣмъ расчетъ!.. Это изъ-за васъ все, дьяволы, вышло!..
— А все-таки не дамъ тебѣ, нѣмецкая рожа, нашихъ мужичковъ спаивать, говорилъ Аннѣ Ивановнѣ, въ тотъ же вечеръ, успокоившійся нѣсколько Калымановъ, и черезъ мѣсяцъ на другомъ концѣ Большого села открылась въ пику нѣмцу новая винная лавка Калыманова.
«Потягаемся еще, нѣмчура проклятая», думалъ почтенный Иванъ Ивановичъ...
А недостроенная часовня продолжала стоять безъ крыши на Большесельской торговой площади!..
А. Баловъ.