— Ничего я васъ не жалѣю, но нельзя же такъ соляной кислотой злоупотреблять.
— Боткинскихъ капель у насъ большая бутылка на пять цѣлковыхъ.
— Но неужели вы и боткинскія капли каждый день пьете? въ ужасѣ спросилъ докторъ.
— Нѣтъ-съ, не каждый день. Но разъ я все-таки рюмочку дернулъ, когда у меня подъ ложечкой болѣло. И заболѣло-то съ легкой пищи, съ отварной лососины. Понавалился я малость.
— И цѣлую рюмку боткинскихъ капель выпили? — Выпилъ-съ.
— Да какъ вы живы остались?
— Спервоначала зажгло, а потомъ какъ бы заморозило, а потомъ ударило въ сонъ. Спалъ я такъ, что жена хотѣла меня даже водой облить, чтобъ я проснулся. На утро всталъ — здоровъ здоровехонекъ.
— Безъ воды, такъ цѣликомъ рюмку боткинскихъ капель выпили? продолжалъ разспрашивать докторъ.
— А зачѣмъ же водой разбавлять? Мы люди не бѣдные, слава Богу, при своемъ капиталѣ, отвѣчалъ купецъ. — Послушайте... Вы этого впредь не дѣлайте. — Позвольте, докторъ...
— Не дѣлайте, не дѣлайте, кто бы вамъ ни совѣтовалъ. Иначе я къ вамъ и заѣзжать не буду.
— Хорошо, извольте. Но по скольку же этихъ капель принимать? По ложкѣ?..
— Да вѣдь это же капли, а не микстура. Ежели вы чувствуете разстройство желудка, то до прибытія врача двадцать капель, не больше. — Двадцать капель?
Купецъ почесалъ затылокъ.
— Не больше, не больше, повторялъ докторъ. — Для дѣйствительности, докторъ...
— Ужъ вы не разсуждайте. Предписаніе врача вы должны исполнять буквально.
— Слушаю-съ. Ну, а насчетъ этой самой извести-то? — Хлористой?
— Да, да... Вотъ эта самая, что смердитъ. У меня на корридорѣ ящикъ въ четыре пуда стоитъ. — Да на что она вамъ?
— Да пускай стоитъ. Все-таки дезинфекція. Мѣста не простоитъ. Думаю: люди же покупаютъ, такъ отчего мнѣ не купить? Мы при капиталахъ...
— Она даже вредна для дыханія.
— А зачѣмъ же ее съ такимъ аппетитомъ покупаютъ? Или ужъ мода такая?
— Изъ нея дѣлаютъ известковое молоко, разбавляя ее водой, и прыскаютъ.
— Вотъ я ею жену и дѣтей хотѣлъ опрыскать, а они не даются, говорятъ: «папенька, воняетъ».
— Нѣтъ, нѣтъ, вы этого не дѣлайте.
— Не дѣлать? Хорошо. Да и жена-то тоже ругается. Ну, а кучера и дворника не посыпать ли мнѣ ею по малости?
— Зачѣмъ? Съ какой стати? Сыпьте ее въ выгреба, ежели хотите.
— Въ выгреба? Позвольте, да ужъ у меня до такой степени все засыпано и залито, что даже больше и сыпать, и лить некуда. Вѣрите ли, до краевъ... — Зачѣмъ же это такъ?
— Да ужъ, думаю, пущай. Пущай насъ похвалятъ. Просто передъ санитарной коммиссіей хочу отличиться. Нѣтъ, докторъ, у насъ на этихъ мѣстахъ не только
что всякая холерная запятая сдохнетъ, а даже и точка съ запятой погибнетъ. Куры на дворѣ отъ дезинфекціи передохли, такъ ужъ чего вамъ!
— Ай, ай! Какъ это вы любите все черезъ край— Вы это про куръ-то? Плевать! Нашихъ капиталовъ хватитъ. Купоросу у меня цѣлый куль въ сараѣ, пудовъ въ восемь. Чай мы пьемъ, для согрѣванія животовъ, съ коньякомъ... Я даже младенцамъ по ложечкѣ коньяку отпускаю.
— Ну, а сами-тo сколько вы пьете коньяку?
— Я-съ? Средственно. Конечно, не для пьянства, я человѣкъ трезвенный, но пьемъ... Вотъ эту нутренную дезинфекцію и жена любитъ, и когда я ей подливаю, не ругается.
— Однако, сколько же? Сколько же?
— Э, докторъ! Что за счеты! Считать грѣхъ. Черезъ это люди сохнутъ А что ежели меня жалѣть за всѣ эти холерные расходы, то жалѣть нечего. Вчера я сразу дюжину бутылокъ коньяку въ запасъ купилъ. — Ого-го!
— И коньякъ прелестный, по два рубля за бутылку. Да не прикажете ли, докторъ, сейчасъ попробовать? Кстати, и самоваръ у жены па столѣ стоитъ.
Докторъ подумалъ, оттопырилъ нижнюю губу, словно рѣшалъ всемірный вопросъ, и отвѣчалъ: — Да пожалуй... Я не прочь...
— Мавра Алексѣевна! Чайку намъ съ докторомъ скорѣича! Да достаньте съ погреба свѣжую бутылку коньяковой дезинфекціи. Да лимончику, лимончику побольше на закуску... Мы и гольемъ выпьемъ на санитарный манеръ, и съ чаемъ подезинфектуемся! кричалъ купецъ женѣ. Н. Лейкинъ.
Малый театръ открылся оперой Мошковскаго «Боабдиль».
Мошковскій нѣмецъ, а Боабдиль — послѣдній мавританскій король.
Почему г. Мошковскій заинтересовался участью послѣдняго мавританскаго короля, неизвѣстно; но композиторъ отнесся къ несчастному мавру съ большимъ участіемъ: опера, при всѣхъ купюрахъ, тянется четыре часа.
Ужъ если нѣмецъ примется писать оперу, онъ напишетъ ее добросовѣстно.
Къ концу третьяго дѣйствія многія дамы падаютъ въ обморокъ отъ утомленія, а мужчины выходятъ послѣ оперы изъ театра шатаясь, какъ пьяные.
Это называется задать музыкальнаго жара!
«Будьте здоровы!» — такъ называется новый журналъ, предпринятый врачемъ Зарубинымъ.
Журналъ «Будьте здоровы!» будетъ посвященъ вопросамъ домашней медицины и гигіены. Тамъ вы найдете рецепты противъ зубной боли, наставленія о соленіи грибовъ и совѣты по части выведенія клоповъ и таракановъ.
Журналъ, какъ видите, весьма полезный и очень интересный. Сущій подарокъ молодымъ хозяйкамъ.
Въ фельетонѣ будетъ печататься новый романъ г. Потапенко, подъ пикантнымъ названіемъ «Кушайте на здоровье! »
Новый иппоциклодромъ въ Петербургѣ разнообразитъ свою программу: на смѣну велосипедистамъ явились въ программѣ скороходы, жокеи, троечники и амазонки.
Къ сожалѣнію, скороходы хромаютъ на обѣ ноги, такъ что могутъ состязаться развѣ только съ лошадьми второго общества конно-желѣзныхъ дорогъ. Изъ двухъ русскихъ троекъ, одна поспѣшила сойти съ круга и отправиться домой, гдѣ лошадей перепрягли подъ заказанныя дроги. Амазонка пріѣхала изъ Африки только одна.
Въ общемъ, форсистая и многообѣщающая программа наврала, какъ врутъ рекламы табачныхъ фабрикантовъ или наши доморощенные интервьюеры.
Впрочемъ, петербургской публикѣ не привыкать-стать къ этакимъ сюрпризамъ. И все-таки публика ловится на афишу, какъ карась на уду.
И. Грэкъ.
НА СЦЕНѢ ЖИЗНИ.
Гримированныхъ актеровъ, Размалеванныхъ актрисъ
Мы встрѣчаемъ то и дѣло
Среди жизненныхъ кулисъ...
Стройность полная ансамбля, И талантовъ все вѣнцы:
«Простаки» и «резонеры», «Благородные отцы»...
Страсти пылкія реальны,
Неподдѣльны фальшь и шикъ...
Знаетъ роль «любовникъ первый»: Превосходна «драматикъ»...
Проявляетъ массу знанья Неизвѣстный «режиссеръ», И подсказываетъ совѣсть
Намъ поступки, какъ «суфлеръ»!..
Р. М—чъ.
НЕВИННЫЕ ДОХОДЫ.
Поздняя осень. Небо сплошь покрыто сѣрыми тучами. На улицѣ уныло свиститъ холодный, осенній вѣтеръ; мелкій дождикъ мороситъ, какъ сквозь сито; на лужахъ поминутно вскакиваютъ большіе водяные пузыри — несомнѣнный признакъ, что дождливая погода затянулась на долго... Сумрачно въ Подтянуловскомъ волостномъ правленіи. Въ большой присутственной комнатѣ сидитъ за столомъ одинъ только писарь, пожилой мужчина, въ сѣромъ засаленномъ пиджакѣ и теплыхъ валенкахъ... Въ комнатѣ довольно холодно...
Писарь быстро «строчитъ» какое-то отношеніе. Часовъ девять утра.
Дверь отворяется и въ комнату входитъ низенькій невзрачный мужиченка въ сѣромъ зипунѣ. Помолившись на иконы, онъ поздоровался съ писаремъ.
— Антону Петровичу, добраго здоровьечка! Съ добрымъ утречкомъ! проговорилъ онъ, подходя къ столу.
— Здравствуй, братецъ, здравствуй, отвѣтилъ писарь, не отрываясь отъ дѣла. — Ну, что скажешь? — Къ вашей милости пришелъ...
— Что такое? спросилъ писарь, окончивъ наконецъ свою работу и отложивъ ее въ сторону.
— Да пачпортъ бы Петрунькѣ въ Питеръ новый надо, такъ вотъ я и пришелъ... — А старый гдѣ?
— Здѣся, здѣся... Какъ же...
Мужикъ вытащилъ изъ кармана старый, засаленный паспортъ и вручилъ его писарю.
— Годовой, али полугодовой берешь? проговорилъ тотъ, мелькомъ взглянувъ ва паспортъ и положивъ его на столъ.
— Да ужъ годовичекъ, Антонъ Петровичъ... Сколько за этто слѣдовать будетъ?
— За все и за бумагу, и правленскихъ сборовъ — рубль девяносто копѣекъ...
Мужикъ досталъ изъ кармана кожаную мошну, развязалъ ее, и вынувъ оттуда требуемое количество денегъ, подалъ ихъ писарю.
— А скоро готовъ будетъ? спросилъ онъ.
— Черезъ полторы недѣли приходи, сурово отвѣтилъ писарь, пряча полученныя деньги вмѣстѣ съ старымъ паспортомъ въ столъ.
— А поранѣ нельзя?..
— Никакъ нельзя!.. безаппеляціонно порѣшилъ писарь. — Казенныхъ дѣлъ много... Не оставлять ихъ изъ-за твоего паспорта...
Мужикъ помялся.
— Такъ ужъ будьте такъ добры... Я зайду...
— Ладно, ладно! нетерпѣливо проговорилъ писарь. — Заходи — готово будетъ...
— Прощенія просимъ, Антонъ Петровичъ!.. — Прощай, прощай!..
Мужикъ вышелъ изъ правленія. Антонъ Петровичъ снова принялся за дѣло. Прошло часа полтора. Дверь въ комнату снова отворилась и въ правленіе вошелъ самъ подтянуловскій волостной старшина Матвѣй Прохорычъ, черный, высокій мужчина лѣтъ сорока пяти, въ черной суконной сибиркѣ и высокихъ русскихъ сапогахъ. — Антону Петровичу!..
— Матвѣю Прохорычу! поздоровались старшина съ писаремъ.
— Вотъ и почта пріѣхала, проговорилъ старшина, усѣвшись за столъ и развязывая ситцевый платокъ, въ которомъ была кипа казенныхъ пакетовъ, простыхъ и денежныхъ писемъ...
Почтовое отдѣленіе было всего въ полуверстѣ отъ правленія, и старшина по большей части самъ въ почтовые дни заѣзжалъ за почтой, не посылая разсыльнаго. — Ну, что, какъ? полюбопытствовалъ писарь.
— Денежныхъ много... Десятка два почесь будетъ, отвѣчалъ старшина, отбирая денежныя письма и подавая писарю.
— Гм... гм... Все частныя... на твое имя, Матвѣй Прохорычъ, проговорилъ писарь, пересмотрѣвъ письма. — Паспорта, значитъ, просятъ...
— Вѣстимо, паспорта... Время теперь такое настаетъ... Осень... Сотни три-четыре за осень перешлемъ паспортовъ... — М-да, согласился писарь.
— И намъ перепадетъ, продолясалъ старшина. — Перепадетъ, перепадетъ!..
Старшина и писарь, переглянувшись между собою, весело засмѣялись.
— Ну-ка, Петровичъ, орудуй, началъ старшина. — Читай спервоначалу тѣ, что на мое имя... Поклоны и все такое, тамъ, опосля... А суть дѣла выкладывай...
— Сейчасъ, сейчасъ, отозвался писарь, и принялся за дѣло. — Багровъ паспортъ проситъ выслать годовой... Выслать поскорѣе... въ Питеръ... Четыре рубля денегъ шлетъ на расходы, проговорилъ писарь, быстро пробѣжавъ письмо и откладывая его въ одну сторону на столъ, а деньги въ другую.
— Дѣло, дѣло!.. Расходы тутъ какіе?.. Пачпортъ 1 р. 90 коп., 14 коп. переслать его будетъ стоить... Значитъ, значитъ... рубль девяносто шесть намъ за хлопоты, сообразилъ старшина.
— Ну, конечно! согласился писарь и принялся за чтеніе слѣдующихъ писемъ.
Содержаніе писемъ приблизительно было одно и то же. Въ каждомъ письмѣ просили старшину выслать паспортъ, какъ можно скорѣе, безъ задержки, для чего и посылались лишнія деньги на расходы. Въ однѣхъ письмахъ прямо писалось, чтобы старшина съ писаремъ «соблаговолили» взять лишнія деньги себѣ «за труды», въ другихъ, хотя это и не писалось, но «подразумѣвалось».
Въ концѣ концовъ всѣ письма были прочитаны. На столѣ лежала груда кредитокъ.
— Ну-ка, Петровичъ, сочти, обратился старшина къ Антону Петровичу.
Послѣдній началъ, не торопясь, считать лежавшія на столѣ кредитки.
— Шестьдесятъ шесть рублей, проговорилъ онъ, сосчитавъ деньги.
— Ну, а какъ?.. Излишнихъ много? продолжалъ спрашивать Матвѣй Прохоровичъ.
— А вотъ сейчасъ сообразимъ, отвѣтилъ писарь, и взявъ счеты, онъ началъ откладывать на нихъ стоимость каждаго паспорта. — Сорокъ шесть рублей шестнадцать копѣекъ со всѣмъ и съ пересылкой пачпорта обойдутся, проговорилъ онъ черезъ нѣсколько минутъ. — Почти двадцать рублей намъ на чай. Девятнадцать рублей восемьдесятъ четыре копѣйки...
— Какъ?.. Пополамъ?... А? усмѣхнулся старшина. — Пополамъ!.. Какъ уговоръ у насъ былъ...
— Ладно, ладно... Но когда пачпорта-то сготовишь?
— Послѣзавтра почта... На послѣзавтра и приготовлю, и отправить можно будетъ. Нужно поспѣшить: и впередъ будутъ знать...
— Вѣстимо, согласился старшина. — Только успѣешь ли, Петровичъ? Вѣдь казенныя дѣла есть...
— Подождутъ, невозмутимо замѣтилъ писарь.
А. Валовъ.
ПЕТЕРБУРГСКОЕ ЭХО.
Петербургскіе купцы послали французамъ сочувственную телеграмму, по поводу тулонскихъ празднествъ, слѣдующаго содержанія: «Наше вамъ, съ пальцемъ девять, съ огурцомъ пятнадцать и двадцать одно съ кисточкой».
На озерковской, авенаріусовской дорогѣ произошло крушеніе. Владѣлецъ дороги говоритъ, что крушеніе это произошло «для пробы», чтобы узнать, опасны здѣсь крушенія, или нѣтъ.
На балетной сценѣ готовится новый балетъ «Прелестная (?!) жемчужина». У жъ если хотятъ сильнѣе очаровать публику, то могли бы назвать новый балетъ такъ: «Прелестная, восхитительная, очаровательная жемчужина!» — балетъ въ 5 дѣйствіяхъ.
Свифтъ.
— Боткинскихъ капель у насъ большая бутылка на пять цѣлковыхъ.
— Но неужели вы и боткинскія капли каждый день пьете? въ ужасѣ спросилъ докторъ.
— Нѣтъ-съ, не каждый день. Но разъ я все-таки рюмочку дернулъ, когда у меня подъ ложечкой болѣло. И заболѣло-то съ легкой пищи, съ отварной лососины. Понавалился я малость.
— И цѣлую рюмку боткинскихъ капель выпили? — Выпилъ-съ.
— Да какъ вы живы остались?
— Спервоначала зажгло, а потомъ какъ бы заморозило, а потомъ ударило въ сонъ. Спалъ я такъ, что жена хотѣла меня даже водой облить, чтобъ я проснулся. На утро всталъ — здоровъ здоровехонекъ.
— Безъ воды, такъ цѣликомъ рюмку боткинскихъ капель выпили? продолжалъ разспрашивать докторъ.
— А зачѣмъ же водой разбавлять? Мы люди не бѣдные, слава Богу, при своемъ капиталѣ, отвѣчалъ купецъ. — Послушайте... Вы этого впредь не дѣлайте. — Позвольте, докторъ...
— Не дѣлайте, не дѣлайте, кто бы вамъ ни совѣтовалъ. Иначе я къ вамъ и заѣзжать не буду.
— Хорошо, извольте. Но по скольку же этихъ капель принимать? По ложкѣ?..
— Да вѣдь это же капли, а не микстура. Ежели вы чувствуете разстройство желудка, то до прибытія врача двадцать капель, не больше. — Двадцать капель?
Купецъ почесалъ затылокъ.
— Не больше, не больше, повторялъ докторъ. — Для дѣйствительности, докторъ...
— Ужъ вы не разсуждайте. Предписаніе врача вы должны исполнять буквально.
— Слушаю-съ. Ну, а насчетъ этой самой извести-то? — Хлористой?
— Да, да... Вотъ эта самая, что смердитъ. У меня на корридорѣ ящикъ въ четыре пуда стоитъ. — Да на что она вамъ?
— Да пускай стоитъ. Все-таки дезинфекція. Мѣста не простоитъ. Думаю: люди же покупаютъ, такъ отчего мнѣ не купить? Мы при капиталахъ...
— Она даже вредна для дыханія.
— А зачѣмъ же ее съ такимъ аппетитомъ покупаютъ? Или ужъ мода такая?
— Изъ нея дѣлаютъ известковое молоко, разбавляя ее водой, и прыскаютъ.
— Вотъ я ею жену и дѣтей хотѣлъ опрыскать, а они не даются, говорятъ: «папенька, воняетъ».
— Нѣтъ, нѣтъ, вы этого не дѣлайте.
— Не дѣлать? Хорошо. Да и жена-то тоже ругается. Ну, а кучера и дворника не посыпать ли мнѣ ею по малости?
— Зачѣмъ? Съ какой стати? Сыпьте ее въ выгреба, ежели хотите.
— Въ выгреба? Позвольте, да ужъ у меня до такой степени все засыпано и залито, что даже больше и сыпать, и лить некуда. Вѣрите ли, до краевъ... — Зачѣмъ же это такъ?
— Да ужъ, думаю, пущай. Пущай насъ похвалятъ. Просто передъ санитарной коммиссіей хочу отличиться. Нѣтъ, докторъ, у насъ на этихъ мѣстахъ не только
что всякая холерная запятая сдохнетъ, а даже и точка съ запятой погибнетъ. Куры на дворѣ отъ дезинфекціи передохли, такъ ужъ чего вамъ!
— Ай, ай! Какъ это вы любите все черезъ край— Вы это про куръ-то? Плевать! Нашихъ капиталовъ хватитъ. Купоросу у меня цѣлый куль въ сараѣ, пудовъ въ восемь. Чай мы пьемъ, для согрѣванія животовъ, съ коньякомъ... Я даже младенцамъ по ложечкѣ коньяку отпускаю.
— Ну, а сами-тo сколько вы пьете коньяку?
— Я-съ? Средственно. Конечно, не для пьянства, я человѣкъ трезвенный, но пьемъ... Вотъ эту нутренную дезинфекцію и жена любитъ, и когда я ей подливаю, не ругается.
— Однако, сколько же? Сколько же?
— Э, докторъ! Что за счеты! Считать грѣхъ. Черезъ это люди сохнутъ А что ежели меня жалѣть за всѣ эти холерные расходы, то жалѣть нечего. Вчера я сразу дюжину бутылокъ коньяку въ запасъ купилъ. — Ого-го!
— И коньякъ прелестный, по два рубля за бутылку. Да не прикажете ли, докторъ, сейчасъ попробовать? Кстати, и самоваръ у жены па столѣ стоитъ.
Докторъ подумалъ, оттопырилъ нижнюю губу, словно рѣшалъ всемірный вопросъ, и отвѣчалъ: — Да пожалуй... Я не прочь...
— Мавра Алексѣевна! Чайку намъ съ докторомъ скорѣича! Да достаньте съ погреба свѣжую бутылку коньяковой дезинфекціи. Да лимончику, лимончику побольше на закуску... Мы и гольемъ выпьемъ на санитарный манеръ, и съ чаемъ подезинфектуемся! кричалъ купецъ женѣ. Н. Лейкинъ.
Малый театръ открылся оперой Мошковскаго «Боабдиль».
Мошковскій нѣмецъ, а Боабдиль — послѣдній мавританскій король.
Почему г. Мошковскій заинтересовался участью послѣдняго мавританскаго короля, неизвѣстно; но композиторъ отнесся къ несчастному мавру съ большимъ участіемъ: опера, при всѣхъ купюрахъ, тянется четыре часа.
Ужъ если нѣмецъ примется писать оперу, онъ напишетъ ее добросовѣстно.
Къ концу третьяго дѣйствія многія дамы падаютъ въ обморокъ отъ утомленія, а мужчины выходятъ послѣ оперы изъ театра шатаясь, какъ пьяные.
Это называется задать музыкальнаго жара!
«Будьте здоровы!» — такъ называется новый журналъ, предпринятый врачемъ Зарубинымъ.
Журналъ «Будьте здоровы!» будетъ посвященъ вопросамъ домашней медицины и гигіены. Тамъ вы найдете рецепты противъ зубной боли, наставленія о соленіи грибовъ и совѣты по части выведенія клоповъ и таракановъ.
Журналъ, какъ видите, весьма полезный и очень интересный. Сущій подарокъ молодымъ хозяйкамъ.
Въ фельетонѣ будетъ печататься новый романъ г. Потапенко, подъ пикантнымъ названіемъ «Кушайте на здоровье! »
Новый иппоциклодромъ въ Петербургѣ разнообразитъ свою программу: на смѣну велосипедистамъ явились въ программѣ скороходы, жокеи, троечники и амазонки.
Къ сожалѣнію, скороходы хромаютъ на обѣ ноги, такъ что могутъ состязаться развѣ только съ лошадьми второго общества конно-желѣзныхъ дорогъ. Изъ двухъ русскихъ троекъ, одна поспѣшила сойти съ круга и отправиться домой, гдѣ лошадей перепрягли подъ заказанныя дроги. Амазонка пріѣхала изъ Африки только одна.
Въ общемъ, форсистая и многообѣщающая программа наврала, какъ врутъ рекламы табачныхъ фабрикантовъ или наши доморощенные интервьюеры.
Впрочемъ, петербургской публикѣ не привыкать-стать къ этакимъ сюрпризамъ. И все-таки публика ловится на афишу, какъ карась на уду.
И. Грэкъ.
НА СЦЕНѢ ЖИЗНИ.
Гримированныхъ актеровъ, Размалеванныхъ актрисъ
Мы встрѣчаемъ то и дѣло
Среди жизненныхъ кулисъ...
Стройность полная ансамбля, И талантовъ все вѣнцы:
«Простаки» и «резонеры», «Благородные отцы»...
Страсти пылкія реальны,
Неподдѣльны фальшь и шикъ...
Знаетъ роль «любовникъ первый»: Превосходна «драматикъ»...
Проявляетъ массу знанья Неизвѣстный «режиссеръ», И подсказываетъ совѣсть
Намъ поступки, какъ «суфлеръ»!..
Р. М—чъ.
НЕВИННЫЕ ДОХОДЫ.
Поздняя осень. Небо сплошь покрыто сѣрыми тучами. На улицѣ уныло свиститъ холодный, осенній вѣтеръ; мелкій дождикъ мороситъ, какъ сквозь сито; на лужахъ поминутно вскакиваютъ большіе водяные пузыри — несомнѣнный признакъ, что дождливая погода затянулась на долго... Сумрачно въ Подтянуловскомъ волостномъ правленіи. Въ большой присутственной комнатѣ сидитъ за столомъ одинъ только писарь, пожилой мужчина, въ сѣромъ засаленномъ пиджакѣ и теплыхъ валенкахъ... Въ комнатѣ довольно холодно...
Писарь быстро «строчитъ» какое-то отношеніе. Часовъ девять утра.
Дверь отворяется и въ комнату входитъ низенькій невзрачный мужиченка въ сѣромъ зипунѣ. Помолившись на иконы, онъ поздоровался съ писаремъ.
— Антону Петровичу, добраго здоровьечка! Съ добрымъ утречкомъ! проговорилъ онъ, подходя къ столу.
— Здравствуй, братецъ, здравствуй, отвѣтилъ писарь, не отрываясь отъ дѣла. — Ну, что скажешь? — Къ вашей милости пришелъ...
— Что такое? спросилъ писарь, окончивъ наконецъ свою работу и отложивъ ее въ сторону.
— Да пачпортъ бы Петрунькѣ въ Питеръ новый надо, такъ вотъ я и пришелъ... — А старый гдѣ?
— Здѣся, здѣся... Какъ же...
Мужикъ вытащилъ изъ кармана старый, засаленный паспортъ и вручилъ его писарю.
— Годовой, али полугодовой берешь? проговорилъ тотъ, мелькомъ взглянувъ ва паспортъ и положивъ его на столъ.
— Да ужъ годовичекъ, Антонъ Петровичъ... Сколько за этто слѣдовать будетъ?
— За все и за бумагу, и правленскихъ сборовъ — рубль девяносто копѣекъ...
Мужикъ досталъ изъ кармана кожаную мошну, развязалъ ее, и вынувъ оттуда требуемое количество денегъ, подалъ ихъ писарю.
— А скоро готовъ будетъ? спросилъ онъ.
— Черезъ полторы недѣли приходи, сурово отвѣтилъ писарь, пряча полученныя деньги вмѣстѣ съ старымъ паспортомъ въ столъ.
— А поранѣ нельзя?..
— Никакъ нельзя!.. безаппеляціонно порѣшилъ писарь. — Казенныхъ дѣлъ много... Не оставлять ихъ изъ-за твоего паспорта...
Мужикъ помялся.
— Такъ ужъ будьте такъ добры... Я зайду...
— Ладно, ладно! нетерпѣливо проговорилъ писарь. — Заходи — готово будетъ...
— Прощенія просимъ, Антонъ Петровичъ!.. — Прощай, прощай!..
Мужикъ вышелъ изъ правленія. Антонъ Петровичъ снова принялся за дѣло. Прошло часа полтора. Дверь въ комнату снова отворилась и въ правленіе вошелъ самъ подтянуловскій волостной старшина Матвѣй Прохорычъ, черный, высокій мужчина лѣтъ сорока пяти, въ черной суконной сибиркѣ и высокихъ русскихъ сапогахъ. — Антону Петровичу!..
— Матвѣю Прохорычу! поздоровались старшина съ писаремъ.
— Вотъ и почта пріѣхала, проговорилъ старшина, усѣвшись за столъ и развязывая ситцевый платокъ, въ которомъ была кипа казенныхъ пакетовъ, простыхъ и денежныхъ писемъ...
Почтовое отдѣленіе было всего въ полуверстѣ отъ правленія, и старшина по большей части самъ въ почтовые дни заѣзжалъ за почтой, не посылая разсыльнаго. — Ну, что, какъ? полюбопытствовалъ писарь.
— Денежныхъ много... Десятка два почесь будетъ, отвѣчалъ старшина, отбирая денежныя письма и подавая писарю.
— Гм... гм... Все частныя... на твое имя, Матвѣй Прохорычъ, проговорилъ писарь, пересмотрѣвъ письма. — Паспорта, значитъ, просятъ...
— Вѣстимо, паспорта... Время теперь такое настаетъ... Осень... Сотни три-четыре за осень перешлемъ паспортовъ... — М-да, согласился писарь.
— И намъ перепадетъ, продолясалъ старшина. — Перепадетъ, перепадетъ!..
Старшина и писарь, переглянувшись между собою, весело засмѣялись.
— Ну-ка, Петровичъ, орудуй, началъ старшина. — Читай спервоначалу тѣ, что на мое имя... Поклоны и все такое, тамъ, опосля... А суть дѣла выкладывай...
— Сейчасъ, сейчасъ, отозвался писарь, и принялся за дѣло. — Багровъ паспортъ проситъ выслать годовой... Выслать поскорѣе... въ Питеръ... Четыре рубля денегъ шлетъ на расходы, проговорилъ писарь, быстро пробѣжавъ письмо и откладывая его въ одну сторону на столъ, а деньги въ другую.
— Дѣло, дѣло!.. Расходы тутъ какіе?.. Пачпортъ 1 р. 90 коп., 14 коп. переслать его будетъ стоить... Значитъ, значитъ... рубль девяносто шесть намъ за хлопоты, сообразилъ старшина.
— Ну, конечно! согласился писарь и принялся за чтеніе слѣдующихъ писемъ.
Содержаніе писемъ приблизительно было одно и то же. Въ каждомъ письмѣ просили старшину выслать паспортъ, какъ можно скорѣе, безъ задержки, для чего и посылались лишнія деньги на расходы. Въ однѣхъ письмахъ прямо писалось, чтобы старшина съ писаремъ «соблаговолили» взять лишнія деньги себѣ «за труды», въ другихъ, хотя это и не писалось, но «подразумѣвалось».
Въ концѣ концовъ всѣ письма были прочитаны. На столѣ лежала груда кредитокъ.
— Ну-ка, Петровичъ, сочти, обратился старшина къ Антону Петровичу.
Послѣдній началъ, не торопясь, считать лежавшія на столѣ кредитки.
— Шестьдесятъ шесть рублей, проговорилъ онъ, сосчитавъ деньги.
— Ну, а какъ?.. Излишнихъ много? продолжалъ спрашивать Матвѣй Прохоровичъ.
— А вотъ сейчасъ сообразимъ, отвѣтилъ писарь, и взявъ счеты, онъ началъ откладывать на нихъ стоимость каждаго паспорта. — Сорокъ шесть рублей шестнадцать копѣекъ со всѣмъ и съ пересылкой пачпорта обойдутся, проговорилъ онъ черезъ нѣсколько минутъ. — Почти двадцать рублей намъ на чай. Девятнадцать рублей восемьдесятъ четыре копѣйки...
— Какъ?.. Пополамъ?... А? усмѣхнулся старшина. — Пополамъ!.. Какъ уговоръ у насъ былъ...
— Ладно, ладно... Но когда пачпорта-то сготовишь?
— Послѣзавтра почта... На послѣзавтра и приготовлю, и отправить можно будетъ. Нужно поспѣшить: и впередъ будутъ знать...
— Вѣстимо, согласился старшина. — Только успѣешь ли, Петровичъ? Вѣдь казенныя дѣла есть...
— Подождутъ, невозмутимо замѣтилъ писарь.
А. Валовъ.
ПЕТЕРБУРГСКОЕ ЭХО.
Петербургскіе купцы послали французамъ сочувственную телеграмму, по поводу тулонскихъ празднествъ, слѣдующаго содержанія: «Наше вамъ, съ пальцемъ девять, съ огурцомъ пятнадцать и двадцать одно съ кисточкой».
На озерковской, авенаріусовской дорогѣ произошло крушеніе. Владѣлецъ дороги говоритъ, что крушеніе это произошло «для пробы», чтобы узнать, опасны здѣсь крушенія, или нѣтъ.
На балетной сценѣ готовится новый балетъ «Прелестная (?!) жемчужина». У жъ если хотятъ сильнѣе очаровать публику, то могли бы назвать новый балетъ такъ: «Прелестная, восхитительная, очаровательная жемчужина!» — балетъ въ 5 дѣйствіяхъ.
Свифтъ.