ПРОИЗВОДИТЕЛИ РУССКИХЪ БУЛЬВАРНЫХЪ РОМАНОВЪ.
— Ужъ очень у тебя часто героиня теряетъ самообладаніе и падаетъ въ объятія, послѣ которыхъ ты ставишь точки...
— Нисколько не часто, а по разсчету: чтобы на каждый газетный фельетонъ пришлось хоть по одному такому мѣсту, а то иначе содержанія, интереса не будетъ...
— Не знаю, право, какъ мнѣ назвать мой новый романъ, который я буду писать!.. Есть уже романы: «Русская Нана», «Русскій Рокамболь», «Русскій Лекокъ»...
— Валяй теперь «Русскую Маргариту Готье», потомъ «Русскую Манонъ Леско»,
«Русскаго Человѣка-Звѣря» и т. д. Поищи въ библіотечномъ каталогѣ...
— Это зачѣмъ же вы полѣзли въ подвалъ-то въ дровяной?.. Тоже, какъ бы и не ловко, ..... барину въ шляпѣ...
Голосъ изъ толпы. — Жулябія!.. Дрова, видно, считать пошелъ!..
— Вы, господа, это напрасно!.. Я ничего такого... Я, видите, романистъ... «Тайны петербургскихъ катакомбъ» пишу... Меня и привлекъ этотъ подвалъ, онъ такой таинственный: думаю, нѣтъ ли потайного подземнаго хода отсюда... Помилуйте! Не дрова же мнѣ нужны были!..
— То-то, не дрова!.. Проваливай-ка по добру, по здорову!
— Ты не читаешь моихъ романовъ? Глупо!.. У насъ, русскихъ бульварныхъ романистовъ, есть будущее!!.
— И очень недалекое: на одиннадцатой верстѣ по Петер
гофскому тракту...
— Напрасно вы занимаетесь такимъ вздоромъ, писаніемъ подобныхъ романовъ... Тѣмъ болѣе, что у васъ какъ будто бы есть способности... Попробовали бы вы примѣнить ихъ къ чему-нибудь другому... — (Мрачно). — Пробовалъ!..
— Въ стихахъ, или публицистикѣ?
— Нѣтъ... Автоматическіе ошейники для собакъ изобрѣлъ и гармонистомъ въ увеселительномъ саду выступалъ: ничего не выходитъ!..
— Рекомендую! Мой литературный наставникъ, учитель и руководитель!.. Это человѣкъ, которому я обязанъ своей литературной извѣстностью...
— Очень, очень пріятно... Вы тоже литераторъ, а я литераторовъ обожаю!..
— Да нѣтъ-съ... Я не литераторъ... Я отставной чиновникъ сыскной полиціи: вотъ я ихъ и поучаю насчетъ разныхъ тайнъ мошен
ническаго обихода...
— Надо будетъ спросить у этого толстяка, сколькихъ онъ сегодня убилъ и зарѣзалъ...
— Неужели это мясникъ?
— Нѣтъ... Это романистъ Громилинъ!
— Ужъ очень у тебя часто героиня теряетъ самообладаніе и падаетъ въ объятія, послѣ которыхъ ты ставишь точки...
— Нисколько не часто, а по разсчету: чтобы на каждый газетный фельетонъ пришлось хоть по одному такому мѣсту, а то иначе содержанія, интереса не будетъ...
— Не знаю, право, какъ мнѣ назвать мой новый романъ, который я буду писать!.. Есть уже романы: «Русская Нана», «Русскій Рокамболь», «Русскій Лекокъ»...
— Валяй теперь «Русскую Маргариту Готье», потомъ «Русскую Манонъ Леско»,
«Русскаго Человѣка-Звѣря» и т. д. Поищи въ библіотечномъ каталогѣ...
— Это зачѣмъ же вы полѣзли въ подвалъ-то въ дровяной?.. Тоже, какъ бы и не ловко, ..... барину въ шляпѣ...
Голосъ изъ толпы. — Жулябія!.. Дрова, видно, считать пошелъ!..
— Вы, господа, это напрасно!.. Я ничего такого... Я, видите, романистъ... «Тайны петербургскихъ катакомбъ» пишу... Меня и привлекъ этотъ подвалъ, онъ такой таинственный: думаю, нѣтъ ли потайного подземнаго хода отсюда... Помилуйте! Не дрова же мнѣ нужны были!..
— То-то, не дрова!.. Проваливай-ка по добру, по здорову!
— Ты не читаешь моихъ романовъ? Глупо!.. У насъ, русскихъ бульварныхъ романистовъ, есть будущее!!.
— И очень недалекое: на одиннадцатой верстѣ по Петер
гофскому тракту...
— Напрасно вы занимаетесь такимъ вздоромъ, писаніемъ подобныхъ романовъ... Тѣмъ болѣе, что у васъ какъ будто бы есть способности... Попробовали бы вы примѣнить ихъ къ чему-нибудь другому... — (Мрачно). — Пробовалъ!..
— Въ стихахъ, или публицистикѣ?
— Нѣтъ... Автоматическіе ошейники для собакъ изобрѣлъ и гармонистомъ въ увеселительномъ саду выступалъ: ничего не выходитъ!..
— Рекомендую! Мой литературный наставникъ, учитель и руководитель!.. Это человѣкъ, которому я обязанъ своей литературной извѣстностью...
— Очень, очень пріятно... Вы тоже литераторъ, а я литераторовъ обожаю!..
— Да нѣтъ-съ... Я не литераторъ... Я отставной чиновникъ сыскной полиціи: вотъ я ихъ и поучаю насчетъ разныхъ тайнъ мошен
ническаго обихода...
— Надо будетъ спросить у этого толстяка, сколькихъ онъ сегодня убилъ и зарѣзалъ...
— Неужели это мясникъ?
— Нѣтъ... Это романистъ Громилинъ!