сидитъ. Что она подумаетъ? Скажетъ: хорошъ у меня отецъ! Гуляка онъ, а не отецъ.
— А развѣ вы въ нынѣшнемъ году къ Макарью на ярмарку поѣдете, папенька? задала вопросъ дочь. — Вѣдь вы въ прошломъ году говорили, что ужъ послѣдній годъ на ярмарку ѣдете.
— Каждый годъ онъ это говоритъ и все-таки ѣздитъ. Слышали мы ужъ про послѣдніе-то разы, отозвалась мать.
— Да я съ товаромъ нынче и не ѣду, а одинъ ѣду. — А одинъ, такъ какая же польза изъ всего этого? — Какъ какая польза? Торговать тамъ на ярмаркѣ нашимъ товаромъ не стоитъ, съ товаромъ да съ приказчиками ѣздить не слѣдъ, потому только пьянство одно приказчицкое, а насчетъ торговли въ послѣдніе года такъ выходитъ, что и за провозъ не заработаешь; что же касается до того, чтобъ купить тамъ для себя подходящій товаръ, то на это расчетъ есть. Куплю и переправлю сюда. А съ своимъ товаромъ да съ приказчиками, только хлопоты пустопорожнія да возня. Одинъ загуляетъ другой запьетъ...
— Насчетъ приказчицкаго-то пьянства, кажется, только слава, а сами хозяева пьютъ не въ примѣръ больше. Помню я, какой у тебя въ прошломъ августѣ ликъ-то былъ, когда ты съ ярмарки домой вернулся! Хоть сейчасъ чорта съ тебя пиши.
— Ну, ну, ну...
— Да конечно же... Нечего на меня нукать, я не лошадь. Съ такимъ опухшимъ лицомъ домой пріѣхалъ, что вдоль, что поперекъ — одна мѣрка.
— Это просто отъ дороги бываетъ. Во-первыхъ, отъ солнца, во-вторыхъ, отъ вѣтра.
— Знаемъ мы это солнце-то съ вѣтромъ! Вѣтеръ изъ кармана деньги выдуваетъ, а солнце, про которое ты говоришь, спиртное солнце. — Ну, ужъ пожалуйста...
— Нечего: пожалуйста! Попались мнѣ и счета твои изъ ресторановъ. Бутылка, бутылка, три бутылки — вотъ какая литература. Сосчитала я всѣ бутылки, такъ въ ужасъ пришла.
— Да вѣдь это все было для покупателей требовано. Не угостишь — не продашь.
— Видѣла я счетъ и на часы съ эмалью... Только ужъ говорить-то не хотѣла, а видѣла. Это тоже, должно быть, на угощеніе покупателей требовалось? Мужъ вспыхнулъ.
— Какіе такіе часы съ эмалью? проговорилъ онъ. — Ты, Марфа Алексѣевна, говорить говори, да не заговаривайся — вотъ что. Тутъ дочь невѣста. Да...
— Да ужъ видѣла, видѣла... Многое видѣла. Попалась мнѣ и записочка...
— Говорятъ тебѣ, довольно! Перестань брехать!
Что это въ самомъ дѣлѣ! крикнулъ мужъ и стукнулъ кулакомъ по столу. — Что это за музыка такая взялась, чтобы тѣнь на обстоятельнаго человѣка наводить!
— Хочешь, покажу записку? Она у меня цѣла.
— Тебѣ сказано, чтобъ ты молчала. Что у насъ тамъ третье? Подавайте скорѣй на столъ, а то чортъ знаетъ до чего можно договориться!
— Поминай, поминай нечистаго-то за обѣдомъ! Акулина! Давай сюда кисель.
— Опять кисель? Послушай, да вѣдь мы третьяго дня за обѣдомъ ѣли кисель. Что же это такое, въ самомъ дѣлѣ: сегодня кисель, завтра кисель, послѣзавтра кисель... Не хочу я вашего киселя!
Мужъ съ шумомъ отодвинулъ стулъ и всталъ изъза стола.
— Наглотался, должно быть, сюда на дачу-то ѣдучи, разныхъ разносоловъ по трактирамъ, такъ вотъ теперь и привередничаешь, сказала ему вслѣдъ жена.
— Записка... Счетъ... Часы съ эмалью... Чортъ знаетъ... Какая такая записка со счетомъ! Рѣшительно ничего не помню! бормоталъ мужъ, въ волненіи ходя изъ угла въ уголъ.
Н. Лейкинъ.
БАБУШКИНЫ СКАЗКИ.
Говорила въ дѣтствѣ бабушка, бывало:
— «Ночью бойся рѣчки, какъ ворога злого: Ты на ней увидишь страшнаго не мало, — Хитрую русалку, дѣда водяного.
Но за то, поутру, умывайся смѣло
Въ той же самой рѣчкѣ свѣжею волною, Изъ нея напейся и потомъ за дѣло
Принимайся живо съ бодрой головою! » Бабушкины сказки разгадались рано,
Взглядъ на рѣки нынѣ вовсе не таковскій: Вспомнишь поневолѣ рѣчи Эрисмана,
Вспомнишь, что промолвилъ въ отзывахъ
Шидловскій. И ни днемъ, ни ночью къ рѣчкѣ не подступишь, Самъ вкусивъ, хоть каплю, мудрости ученой, А скорѣй на деньги, если нужно, купишь, Пощадя здоровье, влаги кипяченой.
Трр...
НА ТАНЦАХЪ.
Народный садъ на Выборгской сторонѣ. Въ саду устроены обширные деревянные подмостки, огороженные перилами и предназначенные для танцевъ. Танцующихъ масса.
— Аво плясъ! дирижируетъ субъектъ въ фуражкѣ чиновничьяго фасона.
— Ахъ, Боже мой! восклицаетъ дѣвица въ кривобокой жакеткѣ и въ шляпкѣ, состоящей изъ комка невѣроятно мятыхъ кружевъ. — Тутъ по нѣмецкому распоряжаются, а я не понимаю! Знала бы, такъ и не пошла бы...
— Наплевать! успокоиваетъ ее матросикъ съ загорѣлымъ лицомъ и желтыми глазами. — Я и самъ не понимаю! Только мы будемъ танцовать по-своему, я вѣдь
всѣ эти танцовальныя фигуры и безъ команды знаю!.. Я хорошо наобумъ танцую!.. Я знаю...
Главный элементъ танцующихъ, впрочемъ, мастеровые, юнцы по преимуществу. Они въ котелкахъ, въ мягкихъ шляпахъ и въ разнофасонныхъ не русскихъ фуражкахъ. Второстепенная часть танцующихъ — военные писаря.
Одѣтыхъ «по-русски» очень немного.
— Намъ первымъ начинать! говоритъ молодой человѣкъ своему визави, передавая распоряженіе «дирижера». — Вамъ? восклицаетъ визави. — Это почему?.. Намъ нужно первымъ начинать: мы «на штуку» работаемъ, а вы «поденно»... Вы когда бы ни начинали, все равно за день деньги получаете, а мы чѣмъ раньше начнемъ, тѣмъ больше штукъ выработаемъ!..
Барышни улыбаются на остроту кавалера.
— Вы не знаете, съ кѣмъ вонъ та барышня танцуетъ? обращается къ кавалеру дѣвица.
— Это балетный танцоръ отъ кочегарной топки! шутитъ въ отвѣтъ кавалеръ. — Вы не думайте, пожалуйста, что онъ всегда въ перчаткахъ въ лайковыхъ, какъ сейчасъ, ходитъ!.. Нѣтъ-съ! Это только по праздникамъ, а по буднямъ онъ въ кожаныхъ рукавицахъ щеголяетъ!..
— Ну-да! Смѣетесь!.. Теперь не зима, чтобы рукавицы!.. — Это ничего не значить!.. Онъ не отъ холоду рукавицы носитъ, а отъ излишняго тепла!..
— Что вы городите... Какую дурочку нашли!..
— Вѣрно-съ!.. Онъ рукавицы безъ варежекъ носитъ, однѣ кожаныя... Ему это необходимо, потому что онъ цѣлыми днями въ топку, подъ паровой котелъ уголья лопатою подкидываетъ! Ему иначе нельзя, а то вся шкура на рукахъ перетрескается отъ жару... Безъ рукавицъ не вытерпишь!..
— Спаяли!.. крикнулъ кто-то, окончивъ фигуру кадрили. Распорядитель вытаскиваетъ изъ кармана колокольчикъ и звонитъ. Музыка смолкаетъ. По второму звонку она начинаетъ громыхать слѣдующую фигуру.
— Комансе! кричитъ дирижеръ, ощупывая на бортѣ пальто свой «значокъ», серебряную лиру.
— Ишь, какъ насобачился онъ по кадрильному-то разговаривать! слышится среди танцующихъ. — У васъ, Петя, всѣ чернорабочіе на заводѣ по французскому говорятъ?
— Нѣтъ, одинъ только счастливецъ выискался, да и то говоритъ, что чернорабочимъ выгоднѣе быть, чѣмъ танцовальнымъ распорядителемъ... На заводѣ рубль двадцать получаетъ въ день, а тутъ за цѣлковый цѣлый день оретъ!..
— Послушайте! обращается кто-то къ своему сосѣду. — Ужъ люди четвертую фигуру танцуютъ, а вы все еще первую дѣлаете...
— Ничего! Все равно... Мы только одну первую и умѣемъ!.. добродушно отвѣчаетъ сосѣдъ.
— Серега! Начинайте же скорѣе! слышится въ другомъ концѣ. — Куда ты?
— Сейчасъ! Только брюки заворочу!.. Черти, грязными ногами всѣ оттопчутъ...
Юнецъ подбѣгаетъ къ барьеру и завертываетъ низа брюкъ.
— Не ладится что-то сегодня! говоритъ котелокъ фуражкѣ. — Самъ не знаю отчего... Прошлое воскресенье танцовалъ — хорошо выходило, а сегодня все путаю...
— Дама, видно, путаетъ... Ты все съ ней что-то нескладно вертишься...
— Да, конечно... Да и «визави», вѣроятно, тоже хорошо умѣетъ: какъ начнемъ, такъ и спутаемся... Не умѣютъ, а тоже танцуютъ...
Но ему, какъ разъ въ этотъ моментъ, дѣлаетъ замѣчаніе распорядитель:
— Что вы у дамы съ правой руки-то стоите? Надо съ лѣвой руки стоять...
Танцоръ конфузится и переходитъ на лѣвую сторону. Стоя съ правой руки у своей «дамы», онъ уже оттанцовалъ цѣлыхъ пять фигуръ. Сосѣди смѣются.
— Посмотрите, тамъ вонъ какая-то баба даже, простоволосая и въ одномъ платьѣ танцуетъ...
— Это судомойка съ кухни!.. Урвалась на одну кадрель!.. — Послушайте, надѣньте пальто! Право, не ловко танцовать, когда вы его на рукѣ держите...
— Нельзя!.. Я вчера около крашенаго забора сѣлъ и всю спину перепачкалъ... Ужо, какъ стемнѣетъ, тогда можно...
— Такъ повѣсили бы на перила! — Упрутъ еще...
Какая-то изъ танцующихъ на скользкихъ отъ дождя подмосткахъ пара поскользнулась и грохнулась на полъ. Въ публикѣ раздается дружное «ура!! »
К. Михайловъ.
КОРОТЕНЬКІЯ КОРРЕСПОНДЕНЦІИ *).
Полтава.
На губернскій городъ, насчитывающій болѣе сорока тысячъ жителей, ни одного порядочнаго книжнаго магазина!
Господа полтавцы имѣютъ право спѣть, какъ торговецъ свиньями въ опереткѣ «Цыганскій баронъ»: «Писаніе и чтеніе — не наше назначеніе».
Книжная торговля сосредоточивается въ двухъ деревянныхъ ларькахъ, гдѣ можно пріобрѣсти старый календарь Гоппе, подержанный сонникъ и разрозненный толъ повѣстей и разсказовъ изъ приложеній къ журналу «Лучъ».
Умѣютъ ли полтавцы читать? Скоро разучатся.
Рѣжица.
Наши франтихи воображаютъ, что послѣднее слово моды — ходить по улицамъ со шлейфомъ, пуская пыль въ глаза прохожимъ.
За то и пылищу же подымаютъ франтихи! Воробьи — и тѣ чихаютъ.
Если дамы хотятъ непремѣнно носить платья со шлейфомъ, то пусть хоть наймутъ по жидочку таскать за ними шлейфъ по улицѣ.
Буинскъ.
Куриныя яйца дорожаютъ и дорожаютъ, къ ужасу нашихъ хозяекъ.
Причина вздорожанія яицъ слѣдующая:
Молодой человѣкъ П—въ вообразилъ, что у него прелестный теноръ, и, чтобы сохранить голосъ, выпиваетъ каждое утро по два десятка сырыхъ яицъ.
Мѣстныя курицы скоро не въ состояніи будутъ удовлетворить потребностямъ молодого пѣвца.
И. Грэкъ и К°.
*) Приглашаемъ нашихъ провинціальныхъ читателей сообщать факты изъ мѣстной жизни. Всякое сообщеніе будетъ принято съ благодарностью.
ВОЗВРАЩЕНІЕ СЪ ЯРМАРКИ.
Купецъ съ улыбкой наслажденья Домой изъ Нижняго спѣшитъ И, вспоминая похожденья,
Вагонъ разсказами смѣшитъ...
Дѣла устроивши отлично,
Онъ всѣмъ покою не даетъ И за «Макарія прилично
Къ сосѣдямъ «выпить» пристаетъ.
Въ его карманѣ чья-то ножка Забыла туфельку одну...
Что жъ! пошалилъ купецъ немножко Да не обидѣлъ и жену:
Принявши снова видъ суровый, Преподнесетъ онъ молча ей
Платокъ съ рисунками ковровый —
Вѣдь въ цѣлыхъ двадцать пять рублей!.. И. Т. К.
ПЕТЕРБУРГСКОЕ ЭХО.
На-дняхъ довольно чувствительно оштрафовали за содержаніе дома въ антисанитарномъ состояніи графиню Витути маркизу де-Сакрипанте. На это маркиза замѣтила, что нынче вѣкъ далеко не такой изящный, какъ вѣкъ маркизы Помпадуръ, почему она и не заботилась объ изяществѣ своего дома.
Проектируется учредить новую артель изъ интеллигентныхъ (? ) разсыльныхъ: въ новую артель будутъ приниматься исключительно магистры, отставные приватъдоценты, полковники въ отставкѣ и т. п.
Многіе родильные пріюты, по случаю ремонта и «провѣтриванія», закрыты на лѣто. Поэтому женщины отправляются разрѣшаться отъ бремени на Вольный островъ, на островъ Голодай и въ другія уютныя и уединенныя мѣстности.
На-дняхъ въ Новой Деревнѣ дачники были перепуганы появленіемъ тигра, будто бы прибѣжавшаго изъ Орловской губерніи. Потомъ оказалось, что это былъ не тигръ, а мѣстный сапожникъ, заснувшій въ пьяномъ видѣ въ кустахъ и рычавшій подобно тигру.
Свифтъ.
ИДЕАЛЬНАЯ КВАРТИРА.
(ПОСВЯЩАЕТСЯ ГГ. ДАЧНИКАМЪ, ИЩУЩИМЪ КВАРТИРЫ).
Тепло и сухо,
Нѣтъ дыръ у рамъ, Не слышитъ ухо Сосѣдей гамъ...
У оконъ славно — Прекрасный видъ, А печь исправна И не дымитъ...
Изъ-за бездѣлицъ Не портишь духъ, Домовладѣлецъ —
Твой лучшій другъ...
Обилье свѣта,
Швейцаръ въ дверяхъ...
— Гдѣ жъ прелесть эта?.. — Въ моихъ... мечтахъ!..
Р. М.
— А развѣ вы въ нынѣшнемъ году къ Макарью на ярмарку поѣдете, папенька? задала вопросъ дочь. — Вѣдь вы въ прошломъ году говорили, что ужъ послѣдній годъ на ярмарку ѣдете.
— Каждый годъ онъ это говоритъ и все-таки ѣздитъ. Слышали мы ужъ про послѣдніе-то разы, отозвалась мать.
— Да я съ товаромъ нынче и не ѣду, а одинъ ѣду. — А одинъ, такъ какая же польза изъ всего этого? — Какъ какая польза? Торговать тамъ на ярмаркѣ нашимъ товаромъ не стоитъ, съ товаромъ да съ приказчиками ѣздить не слѣдъ, потому только пьянство одно приказчицкое, а насчетъ торговли въ послѣдніе года такъ выходитъ, что и за провозъ не заработаешь; что же касается до того, чтобъ купить тамъ для себя подходящій товаръ, то на это расчетъ есть. Куплю и переправлю сюда. А съ своимъ товаромъ да съ приказчиками, только хлопоты пустопорожнія да возня. Одинъ загуляетъ другой запьетъ...
— Насчетъ приказчицкаго-то пьянства, кажется, только слава, а сами хозяева пьютъ не въ примѣръ больше. Помню я, какой у тебя въ прошломъ августѣ ликъ-то былъ, когда ты съ ярмарки домой вернулся! Хоть сейчасъ чорта съ тебя пиши.
— Ну, ну, ну...
— Да конечно же... Нечего на меня нукать, я не лошадь. Съ такимъ опухшимъ лицомъ домой пріѣхалъ, что вдоль, что поперекъ — одна мѣрка.
— Это просто отъ дороги бываетъ. Во-первыхъ, отъ солнца, во-вторыхъ, отъ вѣтра.
— Знаемъ мы это солнце-то съ вѣтромъ! Вѣтеръ изъ кармана деньги выдуваетъ, а солнце, про которое ты говоришь, спиртное солнце. — Ну, ужъ пожалуйста...
— Нечего: пожалуйста! Попались мнѣ и счета твои изъ ресторановъ. Бутылка, бутылка, три бутылки — вотъ какая литература. Сосчитала я всѣ бутылки, такъ въ ужасъ пришла.
— Да вѣдь это все было для покупателей требовано. Не угостишь — не продашь.
— Видѣла я счетъ и на часы съ эмалью... Только ужъ говорить-то не хотѣла, а видѣла. Это тоже, должно быть, на угощеніе покупателей требовалось? Мужъ вспыхнулъ.
— Какіе такіе часы съ эмалью? проговорилъ онъ. — Ты, Марфа Алексѣевна, говорить говори, да не заговаривайся — вотъ что. Тутъ дочь невѣста. Да...
— Да ужъ видѣла, видѣла... Многое видѣла. Попалась мнѣ и записочка...
— Говорятъ тебѣ, довольно! Перестань брехать!
Что это въ самомъ дѣлѣ! крикнулъ мужъ и стукнулъ кулакомъ по столу. — Что это за музыка такая взялась, чтобы тѣнь на обстоятельнаго человѣка наводить!
— Хочешь, покажу записку? Она у меня цѣла.
— Тебѣ сказано, чтобъ ты молчала. Что у насъ тамъ третье? Подавайте скорѣй на столъ, а то чортъ знаетъ до чего можно договориться!
— Поминай, поминай нечистаго-то за обѣдомъ! Акулина! Давай сюда кисель.
— Опять кисель? Послушай, да вѣдь мы третьяго дня за обѣдомъ ѣли кисель. Что же это такое, въ самомъ дѣлѣ: сегодня кисель, завтра кисель, послѣзавтра кисель... Не хочу я вашего киселя!
Мужъ съ шумомъ отодвинулъ стулъ и всталъ изъза стола.
— Наглотался, должно быть, сюда на дачу-то ѣдучи, разныхъ разносоловъ по трактирамъ, такъ вотъ теперь и привередничаешь, сказала ему вслѣдъ жена.
— Записка... Счетъ... Часы съ эмалью... Чортъ знаетъ... Какая такая записка со счетомъ! Рѣшительно ничего не помню! бормоталъ мужъ, въ волненіи ходя изъ угла въ уголъ.
Н. Лейкинъ.
БАБУШКИНЫ СКАЗКИ.
Говорила въ дѣтствѣ бабушка, бывало:
— «Ночью бойся рѣчки, какъ ворога злого: Ты на ней увидишь страшнаго не мало, — Хитрую русалку, дѣда водяного.
Но за то, поутру, умывайся смѣло
Въ той же самой рѣчкѣ свѣжею волною, Изъ нея напейся и потомъ за дѣло
Принимайся живо съ бодрой головою! » Бабушкины сказки разгадались рано,
Взглядъ на рѣки нынѣ вовсе не таковскій: Вспомнишь поневолѣ рѣчи Эрисмана,
Вспомнишь, что промолвилъ въ отзывахъ
Шидловскій. И ни днемъ, ни ночью къ рѣчкѣ не подступишь, Самъ вкусивъ, хоть каплю, мудрости ученой, А скорѣй на деньги, если нужно, купишь, Пощадя здоровье, влаги кипяченой.
Трр...
НА ТАНЦАХЪ.
Народный садъ на Выборгской сторонѣ. Въ саду устроены обширные деревянные подмостки, огороженные перилами и предназначенные для танцевъ. Танцующихъ масса.
— Аво плясъ! дирижируетъ субъектъ въ фуражкѣ чиновничьяго фасона.
— Ахъ, Боже мой! восклицаетъ дѣвица въ кривобокой жакеткѣ и въ шляпкѣ, состоящей изъ комка невѣроятно мятыхъ кружевъ. — Тутъ по нѣмецкому распоряжаются, а я не понимаю! Знала бы, такъ и не пошла бы...
— Наплевать! успокоиваетъ ее матросикъ съ загорѣлымъ лицомъ и желтыми глазами. — Я и самъ не понимаю! Только мы будемъ танцовать по-своему, я вѣдь
всѣ эти танцовальныя фигуры и безъ команды знаю!.. Я хорошо наобумъ танцую!.. Я знаю...
Главный элементъ танцующихъ, впрочемъ, мастеровые, юнцы по преимуществу. Они въ котелкахъ, въ мягкихъ шляпахъ и въ разнофасонныхъ не русскихъ фуражкахъ. Второстепенная часть танцующихъ — военные писаря.
Одѣтыхъ «по-русски» очень немного.
— Намъ первымъ начинать! говоритъ молодой человѣкъ своему визави, передавая распоряженіе «дирижера». — Вамъ? восклицаетъ визави. — Это почему?.. Намъ нужно первымъ начинать: мы «на штуку» работаемъ, а вы «поденно»... Вы когда бы ни начинали, все равно за день деньги получаете, а мы чѣмъ раньше начнемъ, тѣмъ больше штукъ выработаемъ!..
Барышни улыбаются на остроту кавалера.
— Вы не знаете, съ кѣмъ вонъ та барышня танцуетъ? обращается къ кавалеру дѣвица.
— Это балетный танцоръ отъ кочегарной топки! шутитъ въ отвѣтъ кавалеръ. — Вы не думайте, пожалуйста, что онъ всегда въ перчаткахъ въ лайковыхъ, какъ сейчасъ, ходитъ!.. Нѣтъ-съ! Это только по праздникамъ, а по буднямъ онъ въ кожаныхъ рукавицахъ щеголяетъ!..
— Ну-да! Смѣетесь!.. Теперь не зима, чтобы рукавицы!.. — Это ничего не значить!.. Онъ не отъ холоду рукавицы носитъ, а отъ излишняго тепла!..
— Что вы городите... Какую дурочку нашли!..
— Вѣрно-съ!.. Онъ рукавицы безъ варежекъ носитъ, однѣ кожаныя... Ему это необходимо, потому что онъ цѣлыми днями въ топку, подъ паровой котелъ уголья лопатою подкидываетъ! Ему иначе нельзя, а то вся шкура на рукахъ перетрескается отъ жару... Безъ рукавицъ не вытерпишь!..
— Спаяли!.. крикнулъ кто-то, окончивъ фигуру кадрили. Распорядитель вытаскиваетъ изъ кармана колокольчикъ и звонитъ. Музыка смолкаетъ. По второму звонку она начинаетъ громыхать слѣдующую фигуру.
— Комансе! кричитъ дирижеръ, ощупывая на бортѣ пальто свой «значокъ», серебряную лиру.
— Ишь, какъ насобачился онъ по кадрильному-то разговаривать! слышится среди танцующихъ. — У васъ, Петя, всѣ чернорабочіе на заводѣ по французскому говорятъ?
— Нѣтъ, одинъ только счастливецъ выискался, да и то говоритъ, что чернорабочимъ выгоднѣе быть, чѣмъ танцовальнымъ распорядителемъ... На заводѣ рубль двадцать получаетъ въ день, а тутъ за цѣлковый цѣлый день оретъ!..
— Послушайте! обращается кто-то къ своему сосѣду. — Ужъ люди четвертую фигуру танцуютъ, а вы все еще первую дѣлаете...
— Ничего! Все равно... Мы только одну первую и умѣемъ!.. добродушно отвѣчаетъ сосѣдъ.
— Серега! Начинайте же скорѣе! слышится въ другомъ концѣ. — Куда ты?
— Сейчасъ! Только брюки заворочу!.. Черти, грязными ногами всѣ оттопчутъ...
Юнецъ подбѣгаетъ къ барьеру и завертываетъ низа брюкъ.
— Не ладится что-то сегодня! говоритъ котелокъ фуражкѣ. — Самъ не знаю отчего... Прошлое воскресенье танцовалъ — хорошо выходило, а сегодня все путаю...
— Дама, видно, путаетъ... Ты все съ ней что-то нескладно вертишься...
— Да, конечно... Да и «визави», вѣроятно, тоже хорошо умѣетъ: какъ начнемъ, такъ и спутаемся... Не умѣютъ, а тоже танцуютъ...
Но ему, какъ разъ въ этотъ моментъ, дѣлаетъ замѣчаніе распорядитель:
— Что вы у дамы съ правой руки-то стоите? Надо съ лѣвой руки стоять...
Танцоръ конфузится и переходитъ на лѣвую сторону. Стоя съ правой руки у своей «дамы», онъ уже оттанцовалъ цѣлыхъ пять фигуръ. Сосѣди смѣются.
— Посмотрите, тамъ вонъ какая-то баба даже, простоволосая и въ одномъ платьѣ танцуетъ...
— Это судомойка съ кухни!.. Урвалась на одну кадрель!.. — Послушайте, надѣньте пальто! Право, не ловко танцовать, когда вы его на рукѣ держите...
— Нельзя!.. Я вчера около крашенаго забора сѣлъ и всю спину перепачкалъ... Ужо, какъ стемнѣетъ, тогда можно...
— Такъ повѣсили бы на перила! — Упрутъ еще...
Какая-то изъ танцующихъ на скользкихъ отъ дождя подмосткахъ пара поскользнулась и грохнулась на полъ. Въ публикѣ раздается дружное «ура!! »
К. Михайловъ.
КОРОТЕНЬКІЯ КОРРЕСПОНДЕНЦІИ *).
Полтава.
На губернскій городъ, насчитывающій болѣе сорока тысячъ жителей, ни одного порядочнаго книжнаго магазина!
Господа полтавцы имѣютъ право спѣть, какъ торговецъ свиньями въ опереткѣ «Цыганскій баронъ»: «Писаніе и чтеніе — не наше назначеніе».
Книжная торговля сосредоточивается въ двухъ деревянныхъ ларькахъ, гдѣ можно пріобрѣсти старый календарь Гоппе, подержанный сонникъ и разрозненный толъ повѣстей и разсказовъ изъ приложеній къ журналу «Лучъ».
Умѣютъ ли полтавцы читать? Скоро разучатся.
Рѣжица.
Наши франтихи воображаютъ, что послѣднее слово моды — ходить по улицамъ со шлейфомъ, пуская пыль въ глаза прохожимъ.
За то и пылищу же подымаютъ франтихи! Воробьи — и тѣ чихаютъ.
Если дамы хотятъ непремѣнно носить платья со шлейфомъ, то пусть хоть наймутъ по жидочку таскать за ними шлейфъ по улицѣ.
Буинскъ.
Куриныя яйца дорожаютъ и дорожаютъ, къ ужасу нашихъ хозяекъ.
Причина вздорожанія яицъ слѣдующая:
Молодой человѣкъ П—въ вообразилъ, что у него прелестный теноръ, и, чтобы сохранить голосъ, выпиваетъ каждое утро по два десятка сырыхъ яицъ.
Мѣстныя курицы скоро не въ состояніи будутъ удовлетворить потребностямъ молодого пѣвца.
И. Грэкъ и К°.
*) Приглашаемъ нашихъ провинціальныхъ читателей сообщать факты изъ мѣстной жизни. Всякое сообщеніе будетъ принято съ благодарностью.
ВОЗВРАЩЕНІЕ СЪ ЯРМАРКИ.
Купецъ съ улыбкой наслажденья Домой изъ Нижняго спѣшитъ И, вспоминая похожденья,
Вагонъ разсказами смѣшитъ...
Дѣла устроивши отлично,
Онъ всѣмъ покою не даетъ И за «Макарія прилично
Къ сосѣдямъ «выпить» пристаетъ.
Въ его карманѣ чья-то ножка Забыла туфельку одну...
Что жъ! пошалилъ купецъ немножко Да не обидѣлъ и жену:
Принявши снова видъ суровый, Преподнесетъ онъ молча ей
Платокъ съ рисунками ковровый —
Вѣдь въ цѣлыхъ двадцать пять рублей!.. И. Т. К.
ПЕТЕРБУРГСКОЕ ЭХО.
На-дняхъ довольно чувствительно оштрафовали за содержаніе дома въ антисанитарномъ состояніи графиню Витути маркизу де-Сакрипанте. На это маркиза замѣтила, что нынче вѣкъ далеко не такой изящный, какъ вѣкъ маркизы Помпадуръ, почему она и не заботилась объ изяществѣ своего дома.
Проектируется учредить новую артель изъ интеллигентныхъ (? ) разсыльныхъ: въ новую артель будутъ приниматься исключительно магистры, отставные приватъдоценты, полковники въ отставкѣ и т. п.
Многіе родильные пріюты, по случаю ремонта и «провѣтриванія», закрыты на лѣто. Поэтому женщины отправляются разрѣшаться отъ бремени на Вольный островъ, на островъ Голодай и въ другія уютныя и уединенныя мѣстности.
На-дняхъ въ Новой Деревнѣ дачники были перепуганы появленіемъ тигра, будто бы прибѣжавшаго изъ Орловской губерніи. Потомъ оказалось, что это былъ не тигръ, а мѣстный сапожникъ, заснувшій въ пьяномъ видѣ въ кустахъ и рычавшій подобно тигру.
Свифтъ.
ИДЕАЛЬНАЯ КВАРТИРА.
(ПОСВЯЩАЕТСЯ ГГ. ДАЧНИКАМЪ, ИЩУЩИМЪ КВАРТИРЫ).
Тепло и сухо,
Нѣтъ дыръ у рамъ, Не слышитъ ухо Сосѣдей гамъ...
У оконъ славно — Прекрасный видъ, А печь исправна И не дымитъ...
Изъ-за бездѣлицъ Не портишь духъ, Домовладѣлецъ —
Твой лучшій другъ...
Обилье свѣта,
Швейцаръ въ дверяхъ...
— Гдѣ жъ прелесть эта?.. — Въ моихъ... мечтахъ!..
Р. М.