рить съ людьми различныхъ взглядовъ, и они какъ-будто разучились аргументировать. Вотъ почему и литература ихъ далеко не всегда стоитъ на высотѣ пропагандистской задачи. Пусть это предсмертное произведеніе Гершуни, проникнутое вѣрой въ великое идеальное значеніе и мощь слова, послужитъ образцомъ для всей революціонной и оппозиціонной литературы. Надо твердо знать, что путь къ сердцамъ людей идетъ черезъ собственное сердце и что поучать людей можно, только познавая самого себя и обнажая свою душу. Надъ этимъ стоитъ работать.
Идеалистъ.
Народъ и самодержавіе. 1
Сама бюрократія, очевидно, сознаетъ, что не такъ уже прочна преданность русскаго народа теперешнему т. н. самодержавному строю. Иначе какъ объяснить ту рекламу, которую она систематически дѣлаетъ среди народа самодержавію? И какъ иначе, какъ не рекламой или, пожалуй, пропагандой, можно назвать, напр., раздаваніе губернаторами въ сотняхъ тысячъ экземпляровъ листковъ ген. Богдановича? 2 Такой же характеръ пропаганды носитъ и усиленное требованіе въ народныхъ школахъ подробнаго знанія всѣхъ именъ и титуловъ царствующаго дома. Это особенно замѣчалось во время послѣдней административной ревизіи школъ въ Тверской, Московской и Курской губерніяхъ, чѣмъ попутно ставился діагнозъ благонадежности земской школы. Въ городахъ въ царскіе дни полиціей предписывается обязательный патріотизмъ, выражаемый нѣсколькими жалкими флагами и коптящими плошками. 3 Къ той же категоріи дѣйствій въ смыслѣ распространенія гипноза самодержавія можно отнести многочисленные возгласы и моленія о царѣ и царствующемъ домѣ нашей церкви, обратившейся со времени Петра въ одну изъ спицъ бюрократическо - полицейской колесницы. Прибѣгать къ такимъ внѣшнимъ способамъ рекламированія самодержавія было бы излишне, если бы была увѣренность, что убѣжденіе въ его необходимости незыблемо внѣдрилось въ сознаніе русскаго народа.
Однимъ изъ ходячихъ аргументовъ у враговъ конституціи въ Россіи, въ томъ числѣ у славянофиловъ, есть утвержденіе, будто народъ стоитъ за самодержавіе. Но такъ ли это въ дѣйствительности? Масса русскаго народа врядъ ли можетъ при теперешнемъ состояніи своего политическаго развитія вполнѣ опредѣленно и сознательно высказаться за какую-либо форму правленія, народъ нашъ незнакомъ съ существующими или возможными формами участія народа въ управленіи страной. Изъ примѣра другихъ странъ видимъ, что политическихъ реформъ или переворотовъ домогалась всегда лишь извѣстная часть народа, сознательно относившаяся къ окружающей жизни. Что же касается до массъ населенія, то онѣ политически воспитывались главнымъ образомъ уже потомъ самими свободными учрежденіями. Поэтому было бы преувеличеніемъ утверждать, что крикъ: „долой само
1 Эта замѣтка принадлежитъ лицу, близко знакомому съ повседневной жизнью русской деревни. Ред.
2 Интересно было бы, между прочимъ, познакомиться съ приходорасходной книжкой этого генерала-комивояжера русскаго самодержавія.
3 Въ Петербургѣ, благодаря близости объектовъ празднованія и лучшей сравнительно иллюминаціи, это не имѣетъ такого смѣхотворнаго вида, какъ въ Москвѣ и въ провинціальныхъ городахъ, гдѣ, однако, въ оффиціальныхъ газетныхъ отчетахъ пишется шаблонная фраза: „городъ былъ украшенъ флагами и вечеромъ иллюминованъ“.
державіе“, все чаще и чаще раздающійся въ городахъ, сдѣлался „народной поговоркой“ всего сельскаго населенія Россіи. Но, что народъ относится отрицательно къ теперешней формѣ бюрократическаго самодержавія, это ясно чувствуется; впрочемъ, нашъ народъ всегда относился съ скептицизмомъ и даже ненавистью къ господству чиновниковъ — а что же такое самодержавіе, какъ не господство чиновниковъ? Объ этомъ свидѣтельствуютъ старинныя русскія поговорки: „до Бога высоко, до царя далеко“ и „жалуетъ царь, да не жалуетъ псарь“.
А потому, думается, что если мы, будучи сторонниками конституціонализма и въ то же время признавая историческую необходимость извѣстной послѣдовательности въ смѣнѣ политическихъ формъ, будемъ упорно стремиться довести до народнаго сознанія мысль о необходимости и желательности участія народа въ управленіи страной и о тѣхъ выгодахъ, которыя для него отъ этого могутъ получиться, то, полагаемъ, найдемъ вполнѣ подготовленную почву въ народномъ настроеніи. ?
Открытое письмо къ г. Министру Императорскаго Двора.
Ваше Высокопревосходительство
Баронъ Владиміръ Борисовичъ!
Позвольте обратить Ваше вниманіе на грустный случай, разсказанный въ № 22 (46) „Освобожденія“, на стр. 396: тамъ помѣщено письмо П. Ф. Чеботарева къ своему сыну; онъ описываетъ въ этомъ письмѣ преслѣдованія, которымъ онъ подвергся со стороны судебныхъ и полицейскихъ властей 15 ноября 1903 г., т. е. полтора мѣсяца послѣ того, какъ Вы передали Государю Императору, снисходя на мою просьбу, нѣсколько страницъ изъ № 3 (27) „Освобожденія“, заключавшія жалобу г. Чеботарева-отца г. Министру Юстиціи и письмо его сына объ избіеніи заключенныхъ въ С.-Петербургской „Выборгской“ тюрьмѣ.
Вы, конечно, помните нашъ получасовой разговоръ въ Вашемъ кабинетѣ въ Дармштадтѣ, по поводу моего ходатайства о всеподданнѣйшей аудіенціи: Вы сами предложили мнѣ представить Его Величеству мою брошюру и согласились передать также Государю дѣло о Чеботаревѣ; будучи незнакомы съ этимъ возмутительнымъ дѣломъ, Вы еще спросили меня: „Почему Вы думаете, что все это правда?“ — „Прочтите сами, Баронъ, — отвѣтилъ я Вамъ — и Вы убѣдитесь, что нельзя выдумать извѣстныхъ фактовъ, нельзя усумниться въ искренности, которою проникнутъ разсказъ.“ — „Хорошо, я передамъ“, были Ваши послѣднія слова. Вернувшись къ себѣ, я приготовилъ Вамъ всеподданнѣйшій экземпляръ моей брошюры, отмѣтивъ на поляхъ всѣ источники, изъ которыхъ были почерпнуты мои свѣдѣнія, и препроводилъ его къ Вамъ, вмѣстѣ съ дѣломъ Чеботарева.
И что-же? Чѣмъ объяснить, что положеніе семьи Чеботаревыхъ не улучшилось, а ухудшилось? Вѣдь, безконтрольность нашихъ
Вы ничего не найдете, кромѣ угодливости и желанія сохранить свое положеніе и по возможности расширить свою власть. Если въ Государственномъ Совѣтѣ найдутся два-три человѣка, которые правильно смотрятъ на дѣло, то они принуждены молчать, зная, что всякій протестъ безполезенъ и не имѣя довольно мужества, чтобы высказываться громко, Вы, по крайней мѣрѣ, счастливы тѣмъ, что у Васъ есть собраніе, въ которомъ можетъ раздаваться голосъ свободнаго гражданина, а у насъ и этого нѣтъ. Я съ завистью читаю благородную рѣчь Вашихъ представителей и съ сердечнымъ сочувствіемъ слѣжу за достойнымъ удивленія поведеніемъ маленькаго притѣсняемаго народа, который единодушно стоитъ за свои права. Знаю, что съ подавляющей силой русскаго правительства и безмолвною массой русскаго общества Вы ничего не подѣлаете; но Ваша непоколебимая стойкость заслуживаетъ уваженія лучшихъ русскихъ людей и для насъ самихъ можетъ служить примѣромъ гражданской доблести. Всѣ тѣ, кому дороги благороднѣйшія человѣческія побужденія, любовь къ правдѣ, уваженіе къ закону, могутъ только надѣяться, что тупая сила Васъ не сломитъ, по крайней мѣрѣ, нравственно, а будущее принесетъ Вамъ новое возрожденіе.
Съ этимъ чувствомъ прошу Васъ принять увѣреніе въ истинномъ моемъ уваженіи.
Б. Чичеринъ.
II.
С. Караулъ, 22 октября 1900 г.
Милостивый Государь !
Я по болѣзни до сихъ поръ не могъ отвѣчать на Ваше любезное письмо. Только теперь я въ состояніи писать. Могу только отъ всего сердца пожелать Вамъ успѣха въ Вашемъ правомъ дѣлѣ. Если Вашъ маленькій народъ сумѣетъ отстоять свою самостоятельность, то это будетъ одною изъ великихъ страницъ во всемірной исторіи. Въ наше время въ особенности, гдѣ вездѣ торжествуетъ только голая сила, это былъ бы примѣръ въ высшей степени назидательный и полезный. Болѣе всего я боюсь развращенія высшихъ классовъ, которые, при нынѣшнемъ всеобщемъ упадкѣ нравственности, скорѣе всѣхъ поддаются искушеніямъ. Только весьма крѣпкое и стойкое общественное мнѣніе можетъ воздержать ихъ отъ соблазна. Не зная Вашей страны, не могу судить, насколько она способна къ такому противодѣйствію. У насъ, къ прискорбію, развращеніе не встрѣчаетъ преградъ, и чувство справедливости рѣдко въ комъ не заглохло.
Примите увѣреніе въ истинномъ моемъ уваженіи.
Б. Чичеринъ.
Идеалистъ.
Народъ и самодержавіе. 1
Сама бюрократія, очевидно, сознаетъ, что не такъ уже прочна преданность русскаго народа теперешнему т. н. самодержавному строю. Иначе какъ объяснить ту рекламу, которую она систематически дѣлаетъ среди народа самодержавію? И какъ иначе, какъ не рекламой или, пожалуй, пропагандой, можно назвать, напр., раздаваніе губернаторами въ сотняхъ тысячъ экземпляровъ листковъ ген. Богдановича? 2 Такой же характеръ пропаганды носитъ и усиленное требованіе въ народныхъ школахъ подробнаго знанія всѣхъ именъ и титуловъ царствующаго дома. Это особенно замѣчалось во время послѣдней административной ревизіи школъ въ Тверской, Московской и Курской губерніяхъ, чѣмъ попутно ставился діагнозъ благонадежности земской школы. Въ городахъ въ царскіе дни полиціей предписывается обязательный патріотизмъ, выражаемый нѣсколькими жалкими флагами и коптящими плошками. 3 Къ той же категоріи дѣйствій въ смыслѣ распространенія гипноза самодержавія можно отнести многочисленные возгласы и моленія о царѣ и царствующемъ домѣ нашей церкви, обратившейся со времени Петра въ одну изъ спицъ бюрократическо - полицейской колесницы. Прибѣгать къ такимъ внѣшнимъ способамъ рекламированія самодержавія было бы излишне, если бы была увѣренность, что убѣжденіе въ его необходимости незыблемо внѣдрилось въ сознаніе русскаго народа.
Однимъ изъ ходячихъ аргументовъ у враговъ конституціи въ Россіи, въ томъ числѣ у славянофиловъ, есть утвержденіе, будто народъ стоитъ за самодержавіе. Но такъ ли это въ дѣйствительности? Масса русскаго народа врядъ ли можетъ при теперешнемъ состояніи своего политическаго развитія вполнѣ опредѣленно и сознательно высказаться за какую-либо форму правленія, народъ нашъ незнакомъ съ существующими или возможными формами участія народа въ управленіи страной. Изъ примѣра другихъ странъ видимъ, что политическихъ реформъ или переворотовъ домогалась всегда лишь извѣстная часть народа, сознательно относившаяся къ окружающей жизни. Что же касается до массъ населенія, то онѣ политически воспитывались главнымъ образомъ уже потомъ самими свободными учрежденіями. Поэтому было бы преувеличеніемъ утверждать, что крикъ: „долой само
1 Эта замѣтка принадлежитъ лицу, близко знакомому съ повседневной жизнью русской деревни. Ред.
2 Интересно было бы, между прочимъ, познакомиться съ приходорасходной книжкой этого генерала-комивояжера русскаго самодержавія.
3 Въ Петербургѣ, благодаря близости объектовъ празднованія и лучшей сравнительно иллюминаціи, это не имѣетъ такого смѣхотворнаго вида, какъ въ Москвѣ и въ провинціальныхъ городахъ, гдѣ, однако, въ оффиціальныхъ газетныхъ отчетахъ пишется шаблонная фраза: „городъ былъ украшенъ флагами и вечеромъ иллюминованъ“.
державіе“, все чаще и чаще раздающійся въ городахъ, сдѣлался „народной поговоркой“ всего сельскаго населенія Россіи. Но, что народъ относится отрицательно къ теперешней формѣ бюрократическаго самодержавія, это ясно чувствуется; впрочемъ, нашъ народъ всегда относился съ скептицизмомъ и даже ненавистью къ господству чиновниковъ — а что же такое самодержавіе, какъ не господство чиновниковъ? Объ этомъ свидѣтельствуютъ старинныя русскія поговорки: „до Бога высоко, до царя далеко“ и „жалуетъ царь, да не жалуетъ псарь“.
А потому, думается, что если мы, будучи сторонниками конституціонализма и въ то же время признавая историческую необходимость извѣстной послѣдовательности въ смѣнѣ политическихъ формъ, будемъ упорно стремиться довести до народнаго сознанія мысль о необходимости и желательности участія народа въ управленіи страной и о тѣхъ выгодахъ, которыя для него отъ этого могутъ получиться, то, полагаемъ, найдемъ вполнѣ подготовленную почву въ народномъ настроеніи. ?
Открытое письмо къ г. Министру Императорскаго Двора.
Ваше Высокопревосходительство
Баронъ Владиміръ Борисовичъ!
Позвольте обратить Ваше вниманіе на грустный случай, разсказанный въ № 22 (46) „Освобожденія“, на стр. 396: тамъ помѣщено письмо П. Ф. Чеботарева къ своему сыну; онъ описываетъ въ этомъ письмѣ преслѣдованія, которымъ онъ подвергся со стороны судебныхъ и полицейскихъ властей 15 ноября 1903 г., т. е. полтора мѣсяца послѣ того, какъ Вы передали Государю Императору, снисходя на мою просьбу, нѣсколько страницъ изъ № 3 (27) „Освобожденія“, заключавшія жалобу г. Чеботарева-отца г. Министру Юстиціи и письмо его сына объ избіеніи заключенныхъ въ С.-Петербургской „Выборгской“ тюрьмѣ.
Вы, конечно, помните нашъ получасовой разговоръ въ Вашемъ кабинетѣ въ Дармштадтѣ, по поводу моего ходатайства о всеподданнѣйшей аудіенціи: Вы сами предложили мнѣ представить Его Величеству мою брошюру и согласились передать также Государю дѣло о Чеботаревѣ; будучи незнакомы съ этимъ возмутительнымъ дѣломъ, Вы еще спросили меня: „Почему Вы думаете, что все это правда?“ — „Прочтите сами, Баронъ, — отвѣтилъ я Вамъ — и Вы убѣдитесь, что нельзя выдумать извѣстныхъ фактовъ, нельзя усумниться въ искренности, которою проникнутъ разсказъ.“ — „Хорошо, я передамъ“, были Ваши послѣднія слова. Вернувшись къ себѣ, я приготовилъ Вамъ всеподданнѣйшій экземпляръ моей брошюры, отмѣтивъ на поляхъ всѣ источники, изъ которыхъ были почерпнуты мои свѣдѣнія, и препроводилъ его къ Вамъ, вмѣстѣ съ дѣломъ Чеботарева.
И что-же? Чѣмъ объяснить, что положеніе семьи Чеботаревыхъ не улучшилось, а ухудшилось? Вѣдь, безконтрольность нашихъ
Вы ничего не найдете, кромѣ угодливости и желанія сохранить свое положеніе и по возможности расширить свою власть. Если въ Государственномъ Совѣтѣ найдутся два-три человѣка, которые правильно смотрятъ на дѣло, то они принуждены молчать, зная, что всякій протестъ безполезенъ и не имѣя довольно мужества, чтобы высказываться громко, Вы, по крайней мѣрѣ, счастливы тѣмъ, что у Васъ есть собраніе, въ которомъ можетъ раздаваться голосъ свободнаго гражданина, а у насъ и этого нѣтъ. Я съ завистью читаю благородную рѣчь Вашихъ представителей и съ сердечнымъ сочувствіемъ слѣжу за достойнымъ удивленія поведеніемъ маленькаго притѣсняемаго народа, который единодушно стоитъ за свои права. Знаю, что съ подавляющей силой русскаго правительства и безмолвною массой русскаго общества Вы ничего не подѣлаете; но Ваша непоколебимая стойкость заслуживаетъ уваженія лучшихъ русскихъ людей и для насъ самихъ можетъ служить примѣромъ гражданской доблести. Всѣ тѣ, кому дороги благороднѣйшія человѣческія побужденія, любовь къ правдѣ, уваженіе къ закону, могутъ только надѣяться, что тупая сила Васъ не сломитъ, по крайней мѣрѣ, нравственно, а будущее принесетъ Вамъ новое возрожденіе.
Съ этимъ чувствомъ прошу Васъ принять увѣреніе въ истинномъ моемъ уваженіи.
Б. Чичеринъ.
II.
С. Караулъ, 22 октября 1900 г.
Милостивый Государь !
Я по болѣзни до сихъ поръ не могъ отвѣчать на Ваше любезное письмо. Только теперь я въ состояніи писать. Могу только отъ всего сердца пожелать Вамъ успѣха въ Вашемъ правомъ дѣлѣ. Если Вашъ маленькій народъ сумѣетъ отстоять свою самостоятельность, то это будетъ одною изъ великихъ страницъ во всемірной исторіи. Въ наше время въ особенности, гдѣ вездѣ торжествуетъ только голая сила, это былъ бы примѣръ въ высшей степени назидательный и полезный. Болѣе всего я боюсь развращенія высшихъ классовъ, которые, при нынѣшнемъ всеобщемъ упадкѣ нравственности, скорѣе всѣхъ поддаются искушеніямъ. Только весьма крѣпкое и стойкое общественное мнѣніе можетъ воздержать ихъ отъ соблазна. Не зная Вашей страны, не могу судить, насколько она способна къ такому противодѣйствію. У насъ, къ прискорбію, развращеніе не встрѣчаетъ преградъ, и чувство справедливости рѣдко въ комъ не заглохло.
Примите увѣреніе въ истинномъ моемъ уваженіи.
Б. Чичеринъ.