дентъ и какъ подтверждаетъ г. Татищевъ — радикально измѣнила силу сопротивленія Россіи въ борьбѣ за торговый договоръ съ Германіей. И любопытно, что въ этотъ моментъ г. Витте отступилъ на задній планъ, предоставивъ въ этомъ незавидномъ положеніи играть рѣшающую роль г. Тимирязеву, за которымъ, повидимому, стоитъ главная dramatis persona, г. ф.-Плеве.
Въ свое время паденіе г. Витте объясняли тѣмъ, что г. Плеве умѣло дискредитировалъ политику бывшаго министра финансовъ, какъ систему, основанную на крайнемъ промышленномъ протекціонизмѣ всѣхъ видовъ и игнорирующую преобладающіе земледѣльческіе интересы страны. Теперь, повидимому, пришла очередь и за г. Плеве основательно доказать, что интересы русскаго земледѣлія для него ничто въ сравненіи съ интересами попавшаго въ тиски самодержавія.
Какъ ни велико экономическое значеніе надвигающейся торгово-политической капитуляціи Россіи передъ германскими аграріями, заключающійся въ этомъ фактѣ политическій урокъ имѣетъ еще болѣе крупное значеніе.
Тутъ съ полной ясностью раскрывается коренная и органическая зависимость между политическимъ строемъ и внутренней политикой страны, съ одной стороны, и ея внѣшней политикой — съ другой. Нѣмецкіе аграріи, какъ бы они ни заигрывали съ идеей абсолютизма, должны благодарить небеса за то, что у нихъ есть конституція, а у Россіи — самодержавіе. Ибо русское земледѣліе будетъ выдано имъ съ головой не кѣмъ инымъ, какъ нашимъ самодержавіемъ. П. С.
Война и судьбы русско
германскаго торговаго договора.
(Письмо изъ Петербурга.)
Петербургъ, 24-го мая.
Чѣмъ чаще дѣлаются наши, вызванныя полной неподготовленностью и безбожнымъ воровствомъ чиновничества, пораженія на Дальнемъ Востокѣ и чѣмъ яснѣе выступаетъ наружу политическая слабость „сильной Россіи (настолько сильной, что безъ поддержки ея, по словамъ „Гражданина , немыслимы (sic!) даже крѣпость и прочность Германской Имперіи), тѣмъ сильнѣе общественное мнѣніе и наша неоффиціозная пресса, поскольку это допускается цензурой, начинаетъ проникаться сознаніемъ, что затѣянная гг. Безобразовымъ и Ко. война грозитъ превратиться для насъ не только въ военно-политическій, но и въ экономическій Седанъ. Говоря о послѣднемъ, я имѣю въ виду не только или не столько опасное сокращеніе расходовъ на первостепенныя экономическія нужды государства и сказавшійся уже ростъ нашей государственной задолженности, явленія, непосредственно вызванныя усиленными военными издержками. Какъ ни велики послѣднія, страна могла бы вынести ихъ еще долгое время, не будь у насъ внутри тяжелаго, вызваннаго отчасти искусственно ультра-покровительственными пошлинами, кризиса, выражающагося въ растущемъ числѣ банкротствъ и въ полномъ прекращеніи или сильномъ сокращеніи дѣятельности множества всякаго рода фабрикъ и заводовъ. А тутъ еще, вдобавокъ, передъ глазами испуганнаго россіянина начинаетъ все яснѣе выступать призракъ крайне невыгоднаго торговаго договора съ Германіей, грозящаго сильно обезцѣнить самую важную часть нашего экспорта — хлѣбъ, пошлина на который будетъ повышена Германіей на 11 копѣекъ съ пуда. Какъ же тутъ удивляться трагическимъ восклицаніямъ г. Порошина, съ недоумѣніемъ вопрошающаго въ „Руси : „Что дадутъ наши пріобрѣтенія на Дальнемъ Востокѣ, если мы не охранимъ отъ обезцѣненія и оскудѣнія самую коренную Русь ? “ 1
Объ этомъ руководители нашей оффиціальной экономической политики въ послѣднее время мало думали. Высказанная 2 года тому назадъ бывшимъ тогда еще въ апогеѣ своего величія министромъ финансовъ Витте по отношенію къ Германіи угроза, что всякая попытка съ ея стороны
1 „Русь“ № отъ 15/28 мая 1904 г.
повысить пошлины на продукты русскаго экспорта, повлечетъ за собою отместку въ видѣ сильнаго повышенія пошлинъ на важнѣйшія издѣлія германскаго импорта въ Рос сію, кажется, совершенно забыта, и хотя самъ С. Ю. Витте и оставленъ былъ Высочайшей милостью номинально во главѣ комиссіи, ведущей съ Германіей переговоры о торговомъ договорѣ, тѣмъ не менѣе вліяніе его, какъ это имъ не разъ демонстративно высказывалось, равняется теперь почти нулю. Главную же роль въ переговорахъ съ Германіей, послѣ умышленнаго отступленія на задній планъ Витте — послѣдній слишкомъ уменъ, чтобы компрометировать себя неудачнымъ договоромъ — играетъ въ послѣднее время г. В. Тимирязевъ, бывшій агентъ Министерства Финансовъ въ Берлинѣ, считающій себя великимъ дипломатомъ и находящійся подъ вліяніемъ извѣстной группы русскихъ промышленниковъ, благодаря умѣлой и своевременной рекомендаціи которыхъ онъ и попалъ на важный постъ товарища министра финансовъ, завѣдующаго дѣлами русской торговли и промышленности. . . .
Совершенно ясно, что сохранить высокія индустріальныя пошлины русскаго таможеннаго тарифа и заставить Германію понизить хлѣбныя пошлины своего тарифа — дѣло немыслимое. И г. Тимирязевъ несомнѣнно давно зналъ это, хотя бы на основаніи послѣдней таможенной войны, результатомъ которой оказалось частичное вытѣсненіе русскаго хлѣба изъ Германіи. Зная это, г. Тимирязевъ въ своихъ посылаемыхъ еще изъ Берлина докладахъ распинался весьма усердно въ защиту взгляда, будто всякія усилія Россіи пробить брешь въ минимальныхъ ставкахъ новаго германскаго тарифа совершенно тщетны. Ссылался онъ при этомъ, правда, не столько на экономическіе аргументы, сколько на политическія соображенія, присоединяя къ нимъ даже придворныя отношенія, слухи и сплетни, по отношенію къ передачѣ и изложенію которыхъ онъ обнаружилъ такое искусство и такую освѣдомленность, что Министерство Финансовъ ожидало всегда его отчета съ большимъ нетерпѣніемъ, такъ какъ они приходили куда раньше и въ гораздо болѣе „пикантной формѣ, чѣмъ соотвѣтствующіе дипломатическіе доклады представителей Министерства Иностранныхъ Дѣлъ.
„Твердость и „непоколебимость въ преслѣдованіи существенныхъ экономическихъ интересовъ Россіи, поскольку дѣло касается нашихъ европейскихъ дѣлъ, со времени выступленія на первый планъ въ переговорахъ съ Германіей г. Тимирязева нужно считать поэтому окончательно отошедшими въ область преданій. Ибо, если онѣ и станутъ отнынѣ проявляться, то развѣ въ формѣ вредныхъ для самой Россіи стремленій къ удержанію à tout prix высокихъ пошлинъ русскаго тарифа на промышленныя издѣлія, т. е. той единственной позиціи, при помощи крупныхъ уступокъ въ которой мы могли бы добиться отъ Германіи какихъ-либо существенныхъ выгодъ для нашего земледѣльческаго экспорта.
Сознаніе, что самымъ существеннымъ интересамъ Россіи угрожаетъ быть поставленными на карту въ интересахъ и въ угоду кучки, состоящей изъ нѣсколькихъ десятковъ пользующихся особенно любезной поддержкой Отдѣла Торговли и Промышленности фабрикантовъ, заставило высказать по этому вопросу интересныя соображенія не только „Русь , но
даже и кн. Мещерскаго. Въ одномъ изъ послѣднихъ №№ „Гражданина помѣщена, напр., статья, въ которой въ формѣ обсужденія значенія и характера нейтралитета Германіи въ восточно-азіатской войнѣ въ дѣйствительности, однако, проводится взглядъ, что, благодаря нашей войнѣ, Германія можетъ оказать на насъ сильное давленіе въ экономическомъ отношеніи.
„Не будь нашей войны, повѣствуетъ органъ князя Мещерскаго, „Германія и Россія находились бы одна къ другой въ одинаковыхъ отношеніяхъ. Германія сказала бы на требованіе Россіи не возвышать пошлинъ на хлѣбъ противъ послѣдняго договора, свое non possumus, а мы бы на ея просьбу, согласиться на это увеличеніе, отвѣтили бы своимъ non possumus, и пришлось бы Германіи или облагать русскій хлѣбъ значительно усиленной пошлиной или, другими словами, прекратить ввозъ русскаго хлѣба въ Германію, а
Въ свое время паденіе г. Витте объясняли тѣмъ, что г. Плеве умѣло дискредитировалъ политику бывшаго министра финансовъ, какъ систему, основанную на крайнемъ промышленномъ протекціонизмѣ всѣхъ видовъ и игнорирующую преобладающіе земледѣльческіе интересы страны. Теперь, повидимому, пришла очередь и за г. Плеве основательно доказать, что интересы русскаго земледѣлія для него ничто въ сравненіи съ интересами попавшаго въ тиски самодержавія.
Какъ ни велико экономическое значеніе надвигающейся торгово-политической капитуляціи Россіи передъ германскими аграріями, заключающійся въ этомъ фактѣ политическій урокъ имѣетъ еще болѣе крупное значеніе.
Тутъ съ полной ясностью раскрывается коренная и органическая зависимость между политическимъ строемъ и внутренней политикой страны, съ одной стороны, и ея внѣшней политикой — съ другой. Нѣмецкіе аграріи, какъ бы они ни заигрывали съ идеей абсолютизма, должны благодарить небеса за то, что у нихъ есть конституція, а у Россіи — самодержавіе. Ибо русское земледѣліе будетъ выдано имъ съ головой не кѣмъ инымъ, какъ нашимъ самодержавіемъ. П. С.
Война и судьбы русско
германскаго торговаго договора.
(Письмо изъ Петербурга.)
Петербургъ, 24-го мая.
Чѣмъ чаще дѣлаются наши, вызванныя полной неподготовленностью и безбожнымъ воровствомъ чиновничества, пораженія на Дальнемъ Востокѣ и чѣмъ яснѣе выступаетъ наружу политическая слабость „сильной Россіи (настолько сильной, что безъ поддержки ея, по словамъ „Гражданина , немыслимы (sic!) даже крѣпость и прочность Германской Имперіи), тѣмъ сильнѣе общественное мнѣніе и наша неоффиціозная пресса, поскольку это допускается цензурой, начинаетъ проникаться сознаніемъ, что затѣянная гг. Безобразовымъ и Ко. война грозитъ превратиться для насъ не только въ военно-политическій, но и въ экономическій Седанъ. Говоря о послѣднемъ, я имѣю въ виду не только или не столько опасное сокращеніе расходовъ на первостепенныя экономическія нужды государства и сказавшійся уже ростъ нашей государственной задолженности, явленія, непосредственно вызванныя усиленными военными издержками. Какъ ни велики послѣднія, страна могла бы вынести ихъ еще долгое время, не будь у насъ внутри тяжелаго, вызваннаго отчасти искусственно ультра-покровительственными пошлинами, кризиса, выражающагося въ растущемъ числѣ банкротствъ и въ полномъ прекращеніи или сильномъ сокращеніи дѣятельности множества всякаго рода фабрикъ и заводовъ. А тутъ еще, вдобавокъ, передъ глазами испуганнаго россіянина начинаетъ все яснѣе выступать призракъ крайне невыгоднаго торговаго договора съ Германіей, грозящаго сильно обезцѣнить самую важную часть нашего экспорта — хлѣбъ, пошлина на который будетъ повышена Германіей на 11 копѣекъ съ пуда. Какъ же тутъ удивляться трагическимъ восклицаніямъ г. Порошина, съ недоумѣніемъ вопрошающаго въ „Руси : „Что дадутъ наши пріобрѣтенія на Дальнемъ Востокѣ, если мы не охранимъ отъ обезцѣненія и оскудѣнія самую коренную Русь ? “ 1
Объ этомъ руководители нашей оффиціальной экономической политики въ послѣднее время мало думали. Высказанная 2 года тому назадъ бывшимъ тогда еще въ апогеѣ своего величія министромъ финансовъ Витте по отношенію къ Германіи угроза, что всякая попытка съ ея стороны
1 „Русь“ № отъ 15/28 мая 1904 г.
повысить пошлины на продукты русскаго экспорта, повлечетъ за собою отместку въ видѣ сильнаго повышенія пошлинъ на важнѣйшія издѣлія германскаго импорта въ Рос сію, кажется, совершенно забыта, и хотя самъ С. Ю. Витте и оставленъ былъ Высочайшей милостью номинально во главѣ комиссіи, ведущей съ Германіей переговоры о торговомъ договорѣ, тѣмъ не менѣе вліяніе его, какъ это имъ не разъ демонстративно высказывалось, равняется теперь почти нулю. Главную же роль въ переговорахъ съ Германіей, послѣ умышленнаго отступленія на задній планъ Витте — послѣдній слишкомъ уменъ, чтобы компрометировать себя неудачнымъ договоромъ — играетъ въ послѣднее время г. В. Тимирязевъ, бывшій агентъ Министерства Финансовъ въ Берлинѣ, считающій себя великимъ дипломатомъ и находящійся подъ вліяніемъ извѣстной группы русскихъ промышленниковъ, благодаря умѣлой и своевременной рекомендаціи которыхъ онъ и попалъ на важный постъ товарища министра финансовъ, завѣдующаго дѣлами русской торговли и промышленности. . . .
Совершенно ясно, что сохранить высокія индустріальныя пошлины русскаго таможеннаго тарифа и заставить Германію понизить хлѣбныя пошлины своего тарифа — дѣло немыслимое. И г. Тимирязевъ несомнѣнно давно зналъ это, хотя бы на основаніи послѣдней таможенной войны, результатомъ которой оказалось частичное вытѣсненіе русскаго хлѣба изъ Германіи. Зная это, г. Тимирязевъ въ своихъ посылаемыхъ еще изъ Берлина докладахъ распинался весьма усердно въ защиту взгляда, будто всякія усилія Россіи пробить брешь въ минимальныхъ ставкахъ новаго германскаго тарифа совершенно тщетны. Ссылался онъ при этомъ, правда, не столько на экономическіе аргументы, сколько на политическія соображенія, присоединяя къ нимъ даже придворныя отношенія, слухи и сплетни, по отношенію къ передачѣ и изложенію которыхъ онъ обнаружилъ такое искусство и такую освѣдомленность, что Министерство Финансовъ ожидало всегда его отчета съ большимъ нетерпѣніемъ, такъ какъ они приходили куда раньше и въ гораздо болѣе „пикантной формѣ, чѣмъ соотвѣтствующіе дипломатическіе доклады представителей Министерства Иностранныхъ Дѣлъ.
„Твердость и „непоколебимость въ преслѣдованіи существенныхъ экономическихъ интересовъ Россіи, поскольку дѣло касается нашихъ европейскихъ дѣлъ, со времени выступленія на первый планъ въ переговорахъ съ Германіей г. Тимирязева нужно считать поэтому окончательно отошедшими въ область преданій. Ибо, если онѣ и станутъ отнынѣ проявляться, то развѣ въ формѣ вредныхъ для самой Россіи стремленій къ удержанію à tout prix высокихъ пошлинъ русскаго тарифа на промышленныя издѣлія, т. е. той единственной позиціи, при помощи крупныхъ уступокъ въ которой мы могли бы добиться отъ Германіи какихъ-либо существенныхъ выгодъ для нашего земледѣльческаго экспорта.
Сознаніе, что самымъ существеннымъ интересамъ Россіи угрожаетъ быть поставленными на карту въ интересахъ и въ угоду кучки, состоящей изъ нѣсколькихъ десятковъ пользующихся особенно любезной поддержкой Отдѣла Торговли и Промышленности фабрикантовъ, заставило высказать по этому вопросу интересныя соображенія не только „Русь , но
даже и кн. Мещерскаго. Въ одномъ изъ послѣднихъ №№ „Гражданина помѣщена, напр., статья, въ которой въ формѣ обсужденія значенія и характера нейтралитета Германіи въ восточно-азіатской войнѣ въ дѣйствительности, однако, проводится взглядъ, что, благодаря нашей войнѣ, Германія можетъ оказать на насъ сильное давленіе въ экономическомъ отношеніи.
„Не будь нашей войны, повѣствуетъ органъ князя Мещерскаго, „Германія и Россія находились бы одна къ другой въ одинаковыхъ отношеніяхъ. Германія сказала бы на требованіе Россіи не возвышать пошлинъ на хлѣбъ противъ послѣдняго договора, свое non possumus, а мы бы на ея просьбу, согласиться на это увеличеніе, отвѣтили бы своимъ non possumus, и пришлось бы Германіи или облагать русскій хлѣбъ значительно усиленной пошлиной или, другими словами, прекратить ввозъ русскаго хлѣба въ Германію, а