тому, кто обладаетъ спеціальной подготовкой. Небольшой европейски вооруженный и обученный отрядъ въ колоніальныхъ войнахъ свободно разбиваетъ въ 5—6 разъ сильнѣйшаго непріятеля.
Весь вопросъ, слѣдовательно, въ томъ, насколько народы Дальняго Востока могутъ воспринять эту военную технику и къ своей количественной мощи прибавить условія европейской выучки. На первый взглядъ подтвержденіе такой способности монгольскихъ племенъ къ военному возрожденію налицо : его даетъ Японія, совершенство военныхъ и морскихъ силъ которой признается даже такимъ скептикомъ въ оцѣнкѣ японской культуры, какъ Дюмоларъ. Что, если подобная военная выучка и организація превратитъ китайскія полчища въ регулярныя войска? Если уже теперь Японія со своими 45 милліонами жителей ложится тяжело на чашку вѣсовъ политическаго равновѣсія, что же будетъ, когда на нее ляжетъ преобразованный въ военномъ смыслѣ Китай съ его несмѣтнымъ населеніемъ? Однако, самая ссылка па Японію и Китай показываетъ намъ, что военное возрожденіе варварской страны въ настоящее время невозможно безъ полнаго пріобщенія ея къ современной культурѣ ; нельзя изъ благъ культуры взять лишь совершенную артиллерію и панцырныя суда, Японія могла побѣдить Китай, можетъ успѣшно мѣряться силами съ исполинской Россіей, лишь благодаря процессу, пережитому ею въ послѣднія десятилѣтія 19 вѣка. Не такъ трудно изощряться въ остротахъ надъ японскимъ парламентаризмомъ, надъ японскимъ „внѣшнимъ просвѣщеніемъ ; по рѣшатся ли насмѣшники отрицать связь этихъ столь поверхностныхъ реформъ съ значеніемъ, пріобрѣтеннымъ Японіей въ международномъ мірѣ? Много изъ своеобразія старой Японіи утрачено, къ великому огорченію туристовъ, приготовлявшихся видѣть нетронутое экзотическое царство; но слишкомъ преждевременно судить о послѣдствіяхъ этихъ реформъ. Во всякомъ случаѣ, прикладная сторона культуры никогда не можетъ восприниматься совершенно изолированно отъ ея корней — и въ нашемъ отечествѣ заимствованія начались съ новыхъ предметовъ и новыхъ манеръ: знанія и навыки были пріобрѣтены много позже.
Возможна ли для Китая европеизація въ той мѣрѣ, въ какой она оказалась возможной для Японіи? Во всякомъ случаѣ обновленный Китай будетъ мало похожъ на царство Гога и Магога, каковымъ онъ рисуется въ предсказаніяхъ и предчувствіяхъ панмонголистовъ. Народы Дальняго Востока не получили общаго съ европейцами историческаго наслѣдія, ни воспоминаній классической древности, ни христіанства. Несомнѣнно и этика ихъ весьма отлична отъ нашей. Но кто отважится здѣсь поставить непереходимую грань? Японское семейное законодательство, безпощадно порабощавшее женщину, учившее ее лишь одной религіозной заповѣди — почтенію къ мужу, стало достояніемъ прошлаго. Замкнутая патріархальная мораль Китая тоже начинаетъ смягчаться болѣе широкими чувствами. Освобождаясь постепенно отъ изсушающаго конфуціанскаго утилитаризма, отъ идолопоклонства, возростая на почвѣ чистаго и высокаго ученія Будды, они смогутъ двинуться, руководимые путеводной звѣздой религіозно-моральнаго просвѣтленія, до котораго еще не близко и оффиціально-христіанской Европѣ.
Экономическая опасность представляется на первый взглядъ чѣмъ-то болѣе реальнымъ. Она уже существуетъ: всюду на берегахъ Тихаго Океана возникъ желтый вопросъ. Америка и Австралія наперерывъ другъ передъ другомъ создаютъ ограниченія доступа китайскимъ рабочимъ, обезцѣнивающимъ ихъ туземный трудъ. Китаецъ готовъ работать на золотыхъ пріискахъ Сибири и кофейныхъ плантаціяхъ Явы: онъ не боится пытать счастья въ южно-африканскихъ степяхъ, ставшихъ отнынѣ неотъемлемой собственностью Великобританіи и въ портахъ Чили. Какую роль онъ можетъ сыграть въ разрѣшеніи острыхъ конфликтовъ между капиталомъ и трудомъ въ Западной Европѣ? Но, и не являясь лично, онъ можетъ ввергнуть сотни тысячъ европейскихъ рабочихъ въ тяжкую нужду. Подъ руководствомъ сначала европейскихъ, а потомъ и обученныхъ ими туземныхъ инструкторовъ создадутся по долинамъ Голубой и Желтой рѣкъ фабрики и мастерскія, и продукты ихъ зальютъ Европу. Какъ особенно угрожающій примѣръ конкурренціи Дальняго Востока, обыкновенно разсматривается японская прядильня и ткацкая промышленность, создавшаяся за послѣдніе 20 лѣтъ около Осаки. Въ этихъ опасеніяхъ совсѣмъ нѣтъ какъ будто таинственныхъ чертъ и мистическихъ предчувствій. Въ увеличенномъ масштабѣ здѣсь происходитъ такое же столкновеніе двухъ группъ съ неравными потребностями, неравнымъ standard of life, какія происходятъ и въ Европѣ, напримѣръ, между французскими и итальянскими, германскими и славянскими рабочими. Но и здѣсь увеличеніе опасности даетъ средство противъ самой опасности. Японская промышленность такъ же немыслима безъ общественнаго обновленія страны, какъ и ея военная мощь. Осака стала центромъ не только прядильно-ткацкаго производства, но и рабочаго движенія. Это уже не живой товаръ, который спекулянты зафрахтовываютъ и развозятъ по разнымъ странамъ : это — организованныя
массы, дошедшія до сознанія собственнаго интереса, учащіяся его защищать. Японія уже имѣетъ свою рабочую партію. Конечно, пока на 45 милліоновъ населенія политическими правами пользовались 450000—500 000, эта партія не могла оказывать особаго вліянія па парламентскую жизнь страны, но и Японія не уходитъ отъ дѣйствія неизмѣннаго закона, въ силу котораго политическое представительство становится достояніемъ все болѣе широкихъ массъ. Она уже ввела всеобщее пассивное право и достиженіе всеобщаго активнаго есть лишь вопросъ времени. Чтобы вступить въ побѣдоносную конкурренцію съ Западной Европой, Японія должна достигнуть той высоты промышленнаго развитія, при которой уровень п потребностей, и запросовъ ея рабочаго неизбѣжно повысится. Разница заработной платы въ Европѣ и такъ можетъ оставаться, но она не будетъ настолько значительна, чтобы угрожать экономическому равновѣсію современнаго міра. И здѣсь боящіеся „желтой опасности должны доказать то, что опровергается историческимъ опытомъ, будто возможно въ странѣ невиданно быстрое развитіе промышленности безъ измѣненій въ гражданственности и культурѣ, съ сохраненіемъ патріархальнаго облика быта. Во всякомъ случаѣ omis probandi лежитъ на нихъ. 1
Мы уже не говоримъ здѣсь о цѣломъ рядѣ осложняющихъ моментовъ, — мы представляемъ восточно-азіатскій, китайскояпонскій міръ, какъ нѣчто единое и цѣльное. Но что можетъ поддерживать это единство? что, кромѣ того же вооруженнаго давленія Европы, въ оправданіе котораго ссылаются на пресловутую желтую опасность. Лишь европейская политика примирила этихъ недавнихъ враговъ. Россіи во всякомъ случаѣ выпало на долю рѣшить эту на первый взглядъ парадоксальную задачу: какимъ образомъ вступившись за побѣжденный Китай, толкнуть его своимъ вмѣшательствомъ на путь союза съ побѣдительницей Японіей?
До сихъ поръ намъ приходилось отвлеченно противоставлять міръ европейскихъ народовъ — живутъ ли они въ Европѣ или за ея предѣлами — міру китайско-японскому. Но для насъ, конечно, центръ тяжести лежитъ на вопросѣ, какъ сложатся отношенія между монгольскимъ Востокомъ и Россіей. Какъ мы, русскіе, должны представлять „желтую опасность п какія практическія задачи представляетъ нашему отечеству ростъ Дальняго Востока? Излишне, кажется, настаивать, что именно для насъ, болѣе чѣмъ для кого-нибудь, необходимо освободиться здѣсь отъ всякихъ созвучій и формулъ, которыми насъ убаюкивали, отъ историческихъ и политическихъ предразсудковъ. Скептики скажутъ, что теперь уже поздно излѣчиваться отъ этихъ болѣзней, нужно не разсуждать о Дальнемъ Востокѣ, а дѣйствовать на немъ, размышленія теперь неумѣстны, они только парализуютъ необходимую энергію.
Мы совершенно не согласны съ такимъ мнѣніемъ и даже рѣшаемся думать, что большая точность и ясность мысли, большая сознательность въ политическихъ цѣляхъ и избавила бы насъ отъ современныхъ потрясеній, и спасла бы кровь нашихъ собратьевъ, которая уже обильно пролилась и на берегахъ Ялу и на волнахъ Тихаго Океана.
Начнемъ съ болѣе ясной стороны проблемы: въ какой мѣрѣ угрожаетъ Россіи экономическая конкурренція народовъ Дальняго Востока, ихъ успѣхи на поприщѣ промышленности и транспорта, ихъ появленіе въ качествѣ рабочей силы за предѣлами своихъ странъ? Кажется, нельзя оспаривать, что для насъ этотъ страхъ является совершенно преждевременнымъ; Осака можетъ пугать воображеніе ланкаширскихъ ткачей или торговой палаты Манчестера. но не обитателей Иваново-Вознесенска и Лодзи. Китайско-японскій рынокъ не имѣетъ для насъ того значенія, какъ средне-азіатскій и даже персидскій. Нашъ торговый оборотъ съ Японіей выражался для 1899 года въ ничтожной цифрѣ 7 1/2 мил. іенъ (4 1/2 вывозъ, 3 ввозъ). По подсчетамъ, относящимся къ времени боксерской войны, торговые интересы Россіи въ Китаѣ меньше, чѣмъ интересы Швеціи и Новергіи. И въ Кореѣ обороты русской торговли совершенно ничтожны по сравненію съ японскими. Въ Манчжуріи споръ идетъ о господствѣ нѣмецкаго, американскаго и японскаго ввоза, но ввозъ изъ Россіи не играетъ никакой роли. Совершенно естественно, что общественное мнѣніе промышленныхъ круговъ Германіи съ удовольствіемъ отмѣчаетъ нашу войну и готово привѣтствовать наши побѣды, полагая, что все потерянное въ Манчжуріи Японіей пріобрѣтется Германіей: русское оружіе добываетъ ей этотъ цѣнный рынокъ. Для насъ крайне опасно поддаваться этому quasi сочувственному отношенію, засчитывать его въ активъ, признавать его какимъ-то глубокимъ симптомомъ европейскаго общественнаго мнѣнія. Дѣло
1 Но можетъ подлежать сомнѣнію, что производительность труда, отъ которой зависитъ успѣхъ въ промышленной борьбѣ, зависитъ отъ качествъ работника, которыя, въ свою очередь, зависятъ отъ условій его существованія, т. е. отъ заработной платы и прочихъ условій труда. Низкая заработная плата никогда не сможетъ побѣдить міръ. Ред.
Весь вопросъ, слѣдовательно, въ томъ, насколько народы Дальняго Востока могутъ воспринять эту военную технику и къ своей количественной мощи прибавить условія европейской выучки. На первый взглядъ подтвержденіе такой способности монгольскихъ племенъ къ военному возрожденію налицо : его даетъ Японія, совершенство военныхъ и морскихъ силъ которой признается даже такимъ скептикомъ въ оцѣнкѣ японской культуры, какъ Дюмоларъ. Что, если подобная военная выучка и организація превратитъ китайскія полчища въ регулярныя войска? Если уже теперь Японія со своими 45 милліонами жителей ложится тяжело на чашку вѣсовъ политическаго равновѣсія, что же будетъ, когда на нее ляжетъ преобразованный въ военномъ смыслѣ Китай съ его несмѣтнымъ населеніемъ? Однако, самая ссылка па Японію и Китай показываетъ намъ, что военное возрожденіе варварской страны въ настоящее время невозможно безъ полнаго пріобщенія ея къ современной культурѣ ; нельзя изъ благъ культуры взять лишь совершенную артиллерію и панцырныя суда, Японія могла побѣдить Китай, можетъ успѣшно мѣряться силами съ исполинской Россіей, лишь благодаря процессу, пережитому ею въ послѣднія десятилѣтія 19 вѣка. Не такъ трудно изощряться въ остротахъ надъ японскимъ парламентаризмомъ, надъ японскимъ „внѣшнимъ просвѣщеніемъ ; по рѣшатся ли насмѣшники отрицать связь этихъ столь поверхностныхъ реформъ съ значеніемъ, пріобрѣтеннымъ Японіей въ международномъ мірѣ? Много изъ своеобразія старой Японіи утрачено, къ великому огорченію туристовъ, приготовлявшихся видѣть нетронутое экзотическое царство; но слишкомъ преждевременно судить о послѣдствіяхъ этихъ реформъ. Во всякомъ случаѣ, прикладная сторона культуры никогда не можетъ восприниматься совершенно изолированно отъ ея корней — и въ нашемъ отечествѣ заимствованія начались съ новыхъ предметовъ и новыхъ манеръ: знанія и навыки были пріобрѣтены много позже.
Возможна ли для Китая европеизація въ той мѣрѣ, въ какой она оказалась возможной для Японіи? Во всякомъ случаѣ обновленный Китай будетъ мало похожъ на царство Гога и Магога, каковымъ онъ рисуется въ предсказаніяхъ и предчувствіяхъ панмонголистовъ. Народы Дальняго Востока не получили общаго съ европейцами историческаго наслѣдія, ни воспоминаній классической древности, ни христіанства. Несомнѣнно и этика ихъ весьма отлична отъ нашей. Но кто отважится здѣсь поставить непереходимую грань? Японское семейное законодательство, безпощадно порабощавшее женщину, учившее ее лишь одной религіозной заповѣди — почтенію къ мужу, стало достояніемъ прошлаго. Замкнутая патріархальная мораль Китая тоже начинаетъ смягчаться болѣе широкими чувствами. Освобождаясь постепенно отъ изсушающаго конфуціанскаго утилитаризма, отъ идолопоклонства, возростая на почвѣ чистаго и высокаго ученія Будды, они смогутъ двинуться, руководимые путеводной звѣздой религіозно-моральнаго просвѣтленія, до котораго еще не близко и оффиціально-христіанской Европѣ.
Экономическая опасность представляется на первый взглядъ чѣмъ-то болѣе реальнымъ. Она уже существуетъ: всюду на берегахъ Тихаго Океана возникъ желтый вопросъ. Америка и Австралія наперерывъ другъ передъ другомъ создаютъ ограниченія доступа китайскимъ рабочимъ, обезцѣнивающимъ ихъ туземный трудъ. Китаецъ готовъ работать на золотыхъ пріискахъ Сибири и кофейныхъ плантаціяхъ Явы: онъ не боится пытать счастья въ южно-африканскихъ степяхъ, ставшихъ отнынѣ неотъемлемой собственностью Великобританіи и въ портахъ Чили. Какую роль онъ можетъ сыграть въ разрѣшеніи острыхъ конфликтовъ между капиталомъ и трудомъ въ Западной Европѣ? Но, и не являясь лично, онъ можетъ ввергнуть сотни тысячъ европейскихъ рабочихъ въ тяжкую нужду. Подъ руководствомъ сначала европейскихъ, а потомъ и обученныхъ ими туземныхъ инструкторовъ создадутся по долинамъ Голубой и Желтой рѣкъ фабрики и мастерскія, и продукты ихъ зальютъ Европу. Какъ особенно угрожающій примѣръ конкурренціи Дальняго Востока, обыкновенно разсматривается японская прядильня и ткацкая промышленность, создавшаяся за послѣдніе 20 лѣтъ около Осаки. Въ этихъ опасеніяхъ совсѣмъ нѣтъ какъ будто таинственныхъ чертъ и мистическихъ предчувствій. Въ увеличенномъ масштабѣ здѣсь происходитъ такое же столкновеніе двухъ группъ съ неравными потребностями, неравнымъ standard of life, какія происходятъ и въ Европѣ, напримѣръ, между французскими и итальянскими, германскими и славянскими рабочими. Но и здѣсь увеличеніе опасности даетъ средство противъ самой опасности. Японская промышленность такъ же немыслима безъ общественнаго обновленія страны, какъ и ея военная мощь. Осака стала центромъ не только прядильно-ткацкаго производства, но и рабочаго движенія. Это уже не живой товаръ, который спекулянты зафрахтовываютъ и развозятъ по разнымъ странамъ : это — организованныя
массы, дошедшія до сознанія собственнаго интереса, учащіяся его защищать. Японія уже имѣетъ свою рабочую партію. Конечно, пока на 45 милліоновъ населенія политическими правами пользовались 450000—500 000, эта партія не могла оказывать особаго вліянія па парламентскую жизнь страны, но и Японія не уходитъ отъ дѣйствія неизмѣннаго закона, въ силу котораго политическое представительство становится достояніемъ все болѣе широкихъ массъ. Она уже ввела всеобщее пассивное право и достиженіе всеобщаго активнаго есть лишь вопросъ времени. Чтобы вступить въ побѣдоносную конкурренцію съ Западной Европой, Японія должна достигнуть той высоты промышленнаго развитія, при которой уровень п потребностей, и запросовъ ея рабочаго неизбѣжно повысится. Разница заработной платы въ Европѣ и такъ можетъ оставаться, но она не будетъ настолько значительна, чтобы угрожать экономическому равновѣсію современнаго міра. И здѣсь боящіеся „желтой опасности должны доказать то, что опровергается историческимъ опытомъ, будто возможно въ странѣ невиданно быстрое развитіе промышленности безъ измѣненій въ гражданственности и культурѣ, съ сохраненіемъ патріархальнаго облика быта. Во всякомъ случаѣ omis probandi лежитъ на нихъ. 1
Мы уже не говоримъ здѣсь о цѣломъ рядѣ осложняющихъ моментовъ, — мы представляемъ восточно-азіатскій, китайскояпонскій міръ, какъ нѣчто единое и цѣльное. Но что можетъ поддерживать это единство? что, кромѣ того же вооруженнаго давленія Европы, въ оправданіе котораго ссылаются на пресловутую желтую опасность. Лишь европейская политика примирила этихъ недавнихъ враговъ. Россіи во всякомъ случаѣ выпало на долю рѣшить эту на первый взглядъ парадоксальную задачу: какимъ образомъ вступившись за побѣжденный Китай, толкнуть его своимъ вмѣшательствомъ на путь союза съ побѣдительницей Японіей?
До сихъ поръ намъ приходилось отвлеченно противоставлять міръ европейскихъ народовъ — живутъ ли они въ Европѣ или за ея предѣлами — міру китайско-японскому. Но для насъ, конечно, центръ тяжести лежитъ на вопросѣ, какъ сложатся отношенія между монгольскимъ Востокомъ и Россіей. Какъ мы, русскіе, должны представлять „желтую опасность п какія практическія задачи представляетъ нашему отечеству ростъ Дальняго Востока? Излишне, кажется, настаивать, что именно для насъ, болѣе чѣмъ для кого-нибудь, необходимо освободиться здѣсь отъ всякихъ созвучій и формулъ, которыми насъ убаюкивали, отъ историческихъ и политическихъ предразсудковъ. Скептики скажутъ, что теперь уже поздно излѣчиваться отъ этихъ болѣзней, нужно не разсуждать о Дальнемъ Востокѣ, а дѣйствовать на немъ, размышленія теперь неумѣстны, они только парализуютъ необходимую энергію.
Мы совершенно не согласны съ такимъ мнѣніемъ и даже рѣшаемся думать, что большая точность и ясность мысли, большая сознательность въ политическихъ цѣляхъ и избавила бы насъ отъ современныхъ потрясеній, и спасла бы кровь нашихъ собратьевъ, которая уже обильно пролилась и на берегахъ Ялу и на волнахъ Тихаго Океана.
Начнемъ съ болѣе ясной стороны проблемы: въ какой мѣрѣ угрожаетъ Россіи экономическая конкурренція народовъ Дальняго Востока, ихъ успѣхи на поприщѣ промышленности и транспорта, ихъ появленіе въ качествѣ рабочей силы за предѣлами своихъ странъ? Кажется, нельзя оспаривать, что для насъ этотъ страхъ является совершенно преждевременнымъ; Осака можетъ пугать воображеніе ланкаширскихъ ткачей или торговой палаты Манчестера. но не обитателей Иваново-Вознесенска и Лодзи. Китайско-японскій рынокъ не имѣетъ для насъ того значенія, какъ средне-азіатскій и даже персидскій. Нашъ торговый оборотъ съ Японіей выражался для 1899 года въ ничтожной цифрѣ 7 1/2 мил. іенъ (4 1/2 вывозъ, 3 ввозъ). По подсчетамъ, относящимся къ времени боксерской войны, торговые интересы Россіи въ Китаѣ меньше, чѣмъ интересы Швеціи и Новергіи. И въ Кореѣ обороты русской торговли совершенно ничтожны по сравненію съ японскими. Въ Манчжуріи споръ идетъ о господствѣ нѣмецкаго, американскаго и японскаго ввоза, но ввозъ изъ Россіи не играетъ никакой роли. Совершенно естественно, что общественное мнѣніе промышленныхъ круговъ Германіи съ удовольствіемъ отмѣчаетъ нашу войну и готово привѣтствовать наши побѣды, полагая, что все потерянное въ Манчжуріи Японіей пріобрѣтется Германіей: русское оружіе добываетъ ей этотъ цѣнный рынокъ. Для насъ крайне опасно поддаваться этому quasi сочувственному отношенію, засчитывать его въ активъ, признавать его какимъ-то глубокимъ симптомомъ европейскаго общественнаго мнѣнія. Дѣло
1 Но можетъ подлежать сомнѣнію, что производительность труда, отъ которой зависитъ успѣхъ въ промышленной борьбѣ, зависитъ отъ качествъ работника, которыя, въ свою очередь, зависятъ отъ условій его существованія, т. е. отъ заработной платы и прочихъ условій труда. Низкая заработная плата никогда не сможетъ побѣдить міръ. Ред.