всѣхъ сторонъ слышатся разсказы о томъ, какъ тамъ повѣсились трое призванныхъ запасныхъ, тамъ еще двое, тамъ оставшаяся безъ мужа женщина принесла дѣтей въ воинское присутствіе и оставила ихъ тамъ, а другая повѣсилась во дворѣ воинскаго начальника. Всѣ недовольны, мрачны, озлоблены. Слова: „За вѣру, царя и отечество , гимны и крики „ура“ уже не дѣйствуютъ на людей, какъ прежде; другая, противоположная война сознанія неправды и грѣха того дѣла, къ которому призываются люди, все больше и больше захватываетъ народъ.
Да, великая борьба нашего времени не та, которая идетъ теперь между японцами и русскими, или та, которая можетъ разгорѣться между бѣлой и желтой расами, не та борьба, которая ведется минами, бомбами, пулями, а та духовная борьба, которая, не переставая, шла и теперь идетъ между готовымъ къ проявленію просвѣщеннымъ сознаніемъ человѣчества и тѣмъ мракомъ и тяжестью, которые окружаютъ и давятъ его . . .
Президентъ князь Щербатовъ.
(Письмо изъ Москвы.)
Десять лѣтъ княжилъ и владѣлъ московскимъ обществомъ сельскаго хозяйства президентъ его, кн. А. Г. Щербатовъ. За время его президентства общество сельскаго хозяйства пріобрѣло характеръ кружка чистокровныхъ аграріевъ, преслѣдующихъ свои узко эгоистическіе интересы. Правда, все это прикрывалось соображеніями государственной важности правильнаго развитія крупнаго частнаго хозяйства, но это ужъ обычный припѣвъ, сопровождающій у насъ всякую поживу на казенный счетъ. Правда, объявлялись и нѣкоторыя мѣропріятія на пользу болѣе широкихъ массъ населенія, но это ужъ былъ необходимый декорумъ, нѣкоторымъ образомъ приличная вуаль, прикрывавшая черезчуръ неприглядные аппетиты. Президентъ общества, князь Щербатовъ, выказалъ недюженный талантъ по части полученія для общества казенныхъ субсидій. Субсидіи эти назначались иногда въ очень солидныхъ суммахъ. Такъ, года три тому назадъ назначена была высочайшая субсидія въ 175 тыс. руб. на развитіе скороспѣлаго скотоводства. Благами всѣхъ этихъ субсидій и пользовались гг. аграріи, издавна привыкшіе смотрѣть на казенныя средства, какъ на нѣкотораго рода присвоенный имъ казенный пенсіонъ. Субсидіи, конечно, обязываютъ держаться благонамѣреннаго направленія и согласовать свои взгляды со взглядами дающаго начальства. Это неукоснительно и выполняло общество сельскаго хозяйства и во главѣ его кн. Щербатовъ. Онъ оказался довольно плодовитымъ референтомъ и часто вносилъ на разсмотрѣніе общества различные доклады и предложенія. Выходило при этомъ всегда какъ-то такъ, что мнѣнія князя Щербатова по разнымъ вопросамъ сельскохозяйственной
жизни, особенно по части ея устроенія, чрезвычайно близко подходили къ предположеніямъ на тотъ же предметъ, всплывавшимъ въ данный моментъ въ правительственныхъ сферахъ. Получался весьма трогательный обмѣнъ услугъ — правительственныя сферы оказывали благоволеніе обществу, а кн. Щербатовъ въ благодарность за это подавалъ имъ „голосъ мѣстныхъ людей , на который можно было ссылаться при осуществленіи предположеній. Само собой разумѣется, члены общества, составлявшіе основное ядро его, на питаніе котораго шли казенныя субсидіи, могли смотрѣть на своего президента, черезъ котораго получали такія блага, не иначе, какъ съ чувствомъ благодарнаго восхищенія. Кн. Щербатовъ смѣло могъ сказать: „общество — это я!“ Бывали, конечно, иногда и нѣкоторые диссонансы, находились немногіе члены, которые рѣшались указывать на весьма нежелательные порядки въ веденіи дѣлъ. Такъ, года четыре тому назадъ такими безпокойными членами, главнымъ образомъ покойнымъ профессоромъ К. А. Вернеромъ, открыта была растрата чужихъ денегъ существовавшимъ при обществѣ торговымъ комитетомъ, растрата, происходившая съ вѣдома и попустительства князя Щербатова. Такіе безпокойные члены составляли, однако, ничтожное меньшинство, а потому кн. Щербатовъ, опираясь на толпу своихъ оруженосцевъ, превозмогъ, дѣло было замято, и даже докладъ комиссіи по дѣламъ торговаго комитета не былъ во избѣжаніе соблазна напечатанъ и остался погребеннымъ въ архивѣ. Были и другія непріятности; такъ, напр., обществомъ созванъ былъ въ 1901 г. агрономическій съѣздъ. Кн. Щербатовъ приложилъ при этомъ не мало стараній для его устройства. Съѣздъ выказалъ, однако, черную неблагодарность. Вмѣсто того, чтобы обсуждать сельскохозяйственные вопросы въ пріятномъ для кн. Щербатова тонѣ, онъ занялся зловредными умствованіями о мелкой земской единицѣ и т. п. вещахъ, на которыя въ правительственныхъ сферахъ смотрятъ довольно косо. Самъ кн. Щербатовъ на этомъ съѣздѣ игралъ неудачную роль и должнаго вниманія къ своимъ мнѣніямъ со стороны съѣзда не встрѣтилъ. Съ той поры князь не взлюбилъ съѣзды и не разъ потомъ высказывалъ, что они „работаютъ не въ желательномъ направленіи и только запутываютъ вопросы, которые лучше поэтому рѣшать инымъ путемъ ... Но все это были преходящія непріятности — кн. Щербатовъ все же могъ до послѣдняго времени съ чувствомъ полнаго удовлетворенія разсматривать общество, какъ свою княжескую вотчину, въ которой онъ распоряжается полновластно и безконтрольно. Само собой разумѣется, что при этомъ такой пустякъ, какъ соблюденіе устава общества, давно уже отошелъ въ область преданія, на мѣсто устава стало усмотрѣніе президента. Положеніе представлялось чрезвычайно прочнымъ. Въ обществѣ царила тишь да гладь. Выборы, какъ показалъ уже опытъ, были вполнѣ обезпечены, такъ какъ на поддержку постоянныхъ тѣлохранителей князя являлась черная сотня съ мясной биржи, гдѣ князь, какъ крупный скотопромышленникъ и вліятельный человѣкъ, черезъ котораго и биржѣ перепадали немалыя крохи, тоже пользовался большимъ вѣсомъ. Общество окончательно превращалось въ торгово - промышленное предпріятіе, орудовавшее при помощи казенныхъ субсидій на пользу
ными товарищами. Вотъ почему всѣ мѣры, принимавшіяся въ разное время администраціей съ цѣлью недопущенія свиданій, не имѣли успѣхъ, и администраціи оставалось только примириться съ неизбѣжнымъ „зломъ . II администрація примирилась. Однако, съ восшествіемъ на престолъ г. ф.-Плеве и гр. Кутайсова свиданія стали разсматриваться прямо таки какъ страшное преступленіе, для искорененія котораго всѣ средства хороши. Ради спасенія отечества отъ зловредныхъ свиданій ссыльныхъ вновь назначенный генералъ-губернаторъ гр. Кутайсовъ издалъ напечатанный въ „Освобожденіи циркуляръ, коимъ предупреждали, что „виновныхъ въ сношеніяхъ съ политическими пересыльными онъ будетъ ссылать въ отдаленнѣйшія мѣстности Якутской области. Этотъ циркуляръ былъ объявленъ ссыльнымъ даже въ такихъ крайнихъ пунктахъ ссылки, какъ Верхоянскъ и Колымскъ, гдѣ никогда не бываетъ партій и откуда уже нельзя ссылать въ еще отдаленнѣйшія мѣстности, потому что некуда. Въ Ледовитый океанъ, что ли? Многія колоніи выразили свой протестъ противъ этого циркуляра отказомъ отъ дачи подписки въ томъ, что его читали. Въ другомъ циркулярѣ, изданномъ около того же времени, Кутайсовъ угрожаетъ ссыльнымъ, что за самовольныя отлучки онъ будетъ ссылать въ отдаленнѣйшія мѣста и что сверхъ того срокъ будетъ увеличенъ на время, равное времени, проведенному внѣ надзора. Чѣмъ былъ вызванъ этотъ циркуляръ — трудно сказать, такъ какъ случаи отлучекъ были весьма рѣдки, а если случались, то только на 2—3 дня; если же Кутайсовъ имѣлъ въ виду побѣги, то понятно, что этотъ циркуляръ никого отъ нихъ не остановитъ.
Нечего говорить, что угрозы администраціи не возымѣли на ссыльныхъ никакого дѣйствія, и они по-прежнему продолжали встрѣчать партіи. Съ другой стороны, Кутайсовъ слишкомъ тер
рористъ, чтобъ ограничиваться однѣми угрозами. И вотъ тогдато началась та острая повсемѣстная борьба съ неравными силами, которая рано или поздно должна была окончиться вооруженнымъ протестомъ. Ссыльные прекрасно знали, чего они могутъ ждать отъ Кутайсова, который еще до прибытія въ свою резиденцію ознаменовалъ себя террористическимъ актомъ, всколыхнувшимъ всю ссылку. Я говорю о разгромѣ верхоленской колоніи за измышленную мѣстнымъ жандармомъ политическую демонстрацію (это въ городѣ съ 1 1/2 тысячнымъ населеніемъ!). Ссыльные, дѣйствительно, ходили по улицѣ и пѣли революціонныя пѣсни, но это такъ мало похоже было на демонстрацію, что исправникъ даже не счелъ нужнымъ донести объ этому губернатору, и послѣдній узналъ о „демонстраціи только по телеграфному запросу изъ Петербурга. Кутайсовъ распорядился немедленно выслать всѣхъ верхоленскихъ ссыльныхъ въ такіе глухіе углы, какъ Карамъ, Кечей и т. п., гдѣ никогда ссыльныхъ не было. Это была только предварительная мѣра — впослѣдствіи онъ главныхъ, по его мнѣнію, виновниковъ подвергъ высылкѣ въ Якутскую область.
Послѣ упомянутаго циркуляра полиція всѣми силами старалась не допускать свиданій, но ей это нигдѣ не удавалось : всюду ссыльные говорили съ партіями, хотя это покупалось дорогой цѣной, при нервномъ возбужденіи и усиленныхъ пререканіяхъ съ полиціей. Говорить обыкновенно удавалась съ тѣми товарищами, которые ходили въ городъ за провизіей; съ остальными же, остававшимися на пароходѣ, приходилось говорить, стоя на берегу. Понятно, что при такихъ обстоятельствахъ можно было очень мало сказать другъ другу. А на пароходы полиція и конвой упрямо не пускали; не дѣлали исключенія даже для добровольно слѣдующихъ или давно окончившихъ срокъ. Въ послѣднее
Да, великая борьба нашего времени не та, которая идетъ теперь между японцами и русскими, или та, которая можетъ разгорѣться между бѣлой и желтой расами, не та борьба, которая ведется минами, бомбами, пулями, а та духовная борьба, которая, не переставая, шла и теперь идетъ между готовымъ къ проявленію просвѣщеннымъ сознаніемъ человѣчества и тѣмъ мракомъ и тяжестью, которые окружаютъ и давятъ его . . .
Президентъ князь Щербатовъ.
(Письмо изъ Москвы.)
Десять лѣтъ княжилъ и владѣлъ московскимъ обществомъ сельскаго хозяйства президентъ его, кн. А. Г. Щербатовъ. За время его президентства общество сельскаго хозяйства пріобрѣло характеръ кружка чистокровныхъ аграріевъ, преслѣдующихъ свои узко эгоистическіе интересы. Правда, все это прикрывалось соображеніями государственной важности правильнаго развитія крупнаго частнаго хозяйства, но это ужъ обычный припѣвъ, сопровождающій у насъ всякую поживу на казенный счетъ. Правда, объявлялись и нѣкоторыя мѣропріятія на пользу болѣе широкихъ массъ населенія, но это ужъ былъ необходимый декорумъ, нѣкоторымъ образомъ приличная вуаль, прикрывавшая черезчуръ неприглядные аппетиты. Президентъ общества, князь Щербатовъ, выказалъ недюженный талантъ по части полученія для общества казенныхъ субсидій. Субсидіи эти назначались иногда въ очень солидныхъ суммахъ. Такъ, года три тому назадъ назначена была высочайшая субсидія въ 175 тыс. руб. на развитіе скороспѣлаго скотоводства. Благами всѣхъ этихъ субсидій и пользовались гг. аграріи, издавна привыкшіе смотрѣть на казенныя средства, какъ на нѣкотораго рода присвоенный имъ казенный пенсіонъ. Субсидіи, конечно, обязываютъ держаться благонамѣреннаго направленія и согласовать свои взгляды со взглядами дающаго начальства. Это неукоснительно и выполняло общество сельскаго хозяйства и во главѣ его кн. Щербатовъ. Онъ оказался довольно плодовитымъ референтомъ и часто вносилъ на разсмотрѣніе общества различные доклады и предложенія. Выходило при этомъ всегда какъ-то такъ, что мнѣнія князя Щербатова по разнымъ вопросамъ сельскохозяйственной
жизни, особенно по части ея устроенія, чрезвычайно близко подходили къ предположеніямъ на тотъ же предметъ, всплывавшимъ въ данный моментъ въ правительственныхъ сферахъ. Получался весьма трогательный обмѣнъ услугъ — правительственныя сферы оказывали благоволеніе обществу, а кн. Щербатовъ въ благодарность за это подавалъ имъ „голосъ мѣстныхъ людей , на который можно было ссылаться при осуществленіи предположеній. Само собой разумѣется, члены общества, составлявшіе основное ядро его, на питаніе котораго шли казенныя субсидіи, могли смотрѣть на своего президента, черезъ котораго получали такія блага, не иначе, какъ съ чувствомъ благодарнаго восхищенія. Кн. Щербатовъ смѣло могъ сказать: „общество — это я!“ Бывали, конечно, иногда и нѣкоторые диссонансы, находились немногіе члены, которые рѣшались указывать на весьма нежелательные порядки въ веденіи дѣлъ. Такъ, года четыре тому назадъ такими безпокойными членами, главнымъ образомъ покойнымъ профессоромъ К. А. Вернеромъ, открыта была растрата чужихъ денегъ существовавшимъ при обществѣ торговымъ комитетомъ, растрата, происходившая съ вѣдома и попустительства князя Щербатова. Такіе безпокойные члены составляли, однако, ничтожное меньшинство, а потому кн. Щербатовъ, опираясь на толпу своихъ оруженосцевъ, превозмогъ, дѣло было замято, и даже докладъ комиссіи по дѣламъ торговаго комитета не былъ во избѣжаніе соблазна напечатанъ и остался погребеннымъ въ архивѣ. Были и другія непріятности; такъ, напр., обществомъ созванъ былъ въ 1901 г. агрономическій съѣздъ. Кн. Щербатовъ приложилъ при этомъ не мало стараній для его устройства. Съѣздъ выказалъ, однако, черную неблагодарность. Вмѣсто того, чтобы обсуждать сельскохозяйственные вопросы въ пріятномъ для кн. Щербатова тонѣ, онъ занялся зловредными умствованіями о мелкой земской единицѣ и т. п. вещахъ, на которыя въ правительственныхъ сферахъ смотрятъ довольно косо. Самъ кн. Щербатовъ на этомъ съѣздѣ игралъ неудачную роль и должнаго вниманія къ своимъ мнѣніямъ со стороны съѣзда не встрѣтилъ. Съ той поры князь не взлюбилъ съѣзды и не разъ потомъ высказывалъ, что они „работаютъ не въ желательномъ направленіи и только запутываютъ вопросы, которые лучше поэтому рѣшать инымъ путемъ ... Но все это были преходящія непріятности — кн. Щербатовъ все же могъ до послѣдняго времени съ чувствомъ полнаго удовлетворенія разсматривать общество, какъ свою княжескую вотчину, въ которой онъ распоряжается полновластно и безконтрольно. Само собой разумѣется, что при этомъ такой пустякъ, какъ соблюденіе устава общества, давно уже отошелъ въ область преданія, на мѣсто устава стало усмотрѣніе президента. Положеніе представлялось чрезвычайно прочнымъ. Въ обществѣ царила тишь да гладь. Выборы, какъ показалъ уже опытъ, были вполнѣ обезпечены, такъ какъ на поддержку постоянныхъ тѣлохранителей князя являлась черная сотня съ мясной биржи, гдѣ князь, какъ крупный скотопромышленникъ и вліятельный человѣкъ, черезъ котораго и биржѣ перепадали немалыя крохи, тоже пользовался большимъ вѣсомъ. Общество окончательно превращалось въ торгово - промышленное предпріятіе, орудовавшее при помощи казенныхъ субсидій на пользу
ными товарищами. Вотъ почему всѣ мѣры, принимавшіяся въ разное время администраціей съ цѣлью недопущенія свиданій, не имѣли успѣхъ, и администраціи оставалось только примириться съ неизбѣжнымъ „зломъ . II администрація примирилась. Однако, съ восшествіемъ на престолъ г. ф.-Плеве и гр. Кутайсова свиданія стали разсматриваться прямо таки какъ страшное преступленіе, для искорененія котораго всѣ средства хороши. Ради спасенія отечества отъ зловредныхъ свиданій ссыльныхъ вновь назначенный генералъ-губернаторъ гр. Кутайсовъ издалъ напечатанный въ „Освобожденіи циркуляръ, коимъ предупреждали, что „виновныхъ въ сношеніяхъ съ политическими пересыльными онъ будетъ ссылать въ отдаленнѣйшія мѣстности Якутской области. Этотъ циркуляръ былъ объявленъ ссыльнымъ даже въ такихъ крайнихъ пунктахъ ссылки, какъ Верхоянскъ и Колымскъ, гдѣ никогда не бываетъ партій и откуда уже нельзя ссылать въ еще отдаленнѣйшія мѣстности, потому что некуда. Въ Ледовитый океанъ, что ли? Многія колоніи выразили свой протестъ противъ этого циркуляра отказомъ отъ дачи подписки въ томъ, что его читали. Въ другомъ циркулярѣ, изданномъ около того же времени, Кутайсовъ угрожаетъ ссыльнымъ, что за самовольныя отлучки онъ будетъ ссылать въ отдаленнѣйшія мѣста и что сверхъ того срокъ будетъ увеличенъ на время, равное времени, проведенному внѣ надзора. Чѣмъ былъ вызванъ этотъ циркуляръ — трудно сказать, такъ какъ случаи отлучекъ были весьма рѣдки, а если случались, то только на 2—3 дня; если же Кутайсовъ имѣлъ въ виду побѣги, то понятно, что этотъ циркуляръ никого отъ нихъ не остановитъ.
Нечего говорить, что угрозы администраціи не возымѣли на ссыльныхъ никакого дѣйствія, и они по-прежнему продолжали встрѣчать партіи. Съ другой стороны, Кутайсовъ слишкомъ тер
рористъ, чтобъ ограничиваться однѣми угрозами. И вотъ тогдато началась та острая повсемѣстная борьба съ неравными силами, которая рано или поздно должна была окончиться вооруженнымъ протестомъ. Ссыльные прекрасно знали, чего они могутъ ждать отъ Кутайсова, который еще до прибытія въ свою резиденцію ознаменовалъ себя террористическимъ актомъ, всколыхнувшимъ всю ссылку. Я говорю о разгромѣ верхоленской колоніи за измышленную мѣстнымъ жандармомъ политическую демонстрацію (это въ городѣ съ 1 1/2 тысячнымъ населеніемъ!). Ссыльные, дѣйствительно, ходили по улицѣ и пѣли революціонныя пѣсни, но это такъ мало похоже было на демонстрацію, что исправникъ даже не счелъ нужнымъ донести объ этому губернатору, и послѣдній узналъ о „демонстраціи только по телеграфному запросу изъ Петербурга. Кутайсовъ распорядился немедленно выслать всѣхъ верхоленскихъ ссыльныхъ въ такіе глухіе углы, какъ Карамъ, Кечей и т. п., гдѣ никогда ссыльныхъ не было. Это была только предварительная мѣра — впослѣдствіи онъ главныхъ, по его мнѣнію, виновниковъ подвергъ высылкѣ въ Якутскую область.
Послѣ упомянутаго циркуляра полиція всѣми силами старалась не допускать свиданій, но ей это нигдѣ не удавалось : всюду ссыльные говорили съ партіями, хотя это покупалось дорогой цѣной, при нервномъ возбужденіи и усиленныхъ пререканіяхъ съ полиціей. Говорить обыкновенно удавалась съ тѣми товарищами, которые ходили въ городъ за провизіей; съ остальными же, остававшимися на пароходѣ, приходилось говорить, стоя на берегу. Понятно, что при такихъ обстоятельствахъ можно было очень мало сказать другъ другу. А на пароходы полиція и конвой упрямо не пускали; не дѣлали исключенія даже для добровольно слѣдующихъ или давно окончившихъ срокъ. Въ послѣднее