сотнями человѣческихъ жизней и тѣмъ наглымъ презрѣніемъ къ какому бы то ни было праву, которое оно всегда обнаруживало по отношенію къ намъ.“
Строки эти въ комментаріяхъ не нуждаются.
1-го марта 1881 года въ Петербургѣ былъ убитъ императоръ Александръ II, а черезъ нѣсколько дней послѣ того такъ называемый Исполнительный Комитетъ партіи Народной Воли обратился къ императору Александру III съ письмомъ, въ которомъ находились, между прочимъ, такія строки:
„Вѣрьте, что какъ только Верховная Власть перестанетъ быть произвольной, какъ только она твердо рѣшится осуществлять лишь требованія народнаго сознанія и совѣсти, Вы можете смѣло прогнать позорящихъ правительство шпіоновъ, отослать конвойныхъ въ казармы и сжечь развращающія народъ висѣлицы. Исполнительный Комитетъ самъ прекратитъ свою дѣятельность, организованныя около него силы разойдутся для того, чтобы посвятить себя культурной работѣ на благо родного народа. Мирная, идейная борьба смѣнитъ насиліе, которое противно намъ болѣе, чѣмъ Вашимъ слугамъ, и которое практикуется нами только изъ печальной необходимости .
Мы не будемъ останавливаться на другихъ фактахъ этого же рода, но считаемъ весьма полезнымъ напомнить еще нижеслѣдующее заявленіе того же Исполнительнаго Комитета по поводу смерти президента Соединенныхъ Штатовъ Гарфильда, павшаго отъ руки Гито:
„Выражая американскому народу глубокое соболѣзнованіе по случаю смерти президента Джемса Авраама Гарфильда, Исполнительный Комитетъ считаетъ долгомъ заявить отъ имени русскихъ революціонеровъ свой протестъ противъ насильственныхъ дѣйствій, подобныхъ покушенію Гито. Въ странѣ, гдѣ свобода личности даетъ возможность честной идейной борьбы, гдѣ свободная народная воля опредѣляетъ не только законъ, но и личность правителей, въ такой странѣ политическое убійство, какъ средство борьбы, есть проявленіе того же духа деспотизма, уничтоженіе котораго въ Россіи мы ставимъ своею задачею. Деспотизмъ личности и деспотизмъ партіи одинаково предосудительны, и насиліе имѣетъ оправданіе только тогда, когда оно направляется противъ насилія.
Изъ этихъ строкъ до очевидности ясно, какое безконечное разстояніе отдѣляетъ русскій терроризмъ отъ „парлефетизма“ европейскихъ анархистовъ.
Такъ обстояло дѣло съ русскимъ терроромъ 20—25 лѣтъ тому назадъ. Въ настоящее время мы имѣемъ предъ собою несомнѣнное возрожденіе терроризма въ Россіи. На сцену явилось новое поколѣніе борцовъ противъ русскаго самодержавія, но моральный и политическій смыслъ дѣйствій ихъ нисколько не отличается отъ смысла дѣйствій ихъ предшественниковъ. Намъ снова приходятъ на память имена Карповича, Балмашева, Гершуни. . . .
Однѣ и тѣ же причины производятъ одни и тѣ же послѣдствія, и послѣдствія эти могутъ исчезнуть лишь съ исчезновеніемъ производящихъ ихъ причинъ.
Новое политическое убійство въ Россіи да подвигнетъ, наконецъ, русское общество къ исполненію его обязанности по отношенію къ первоисточнику русскаго терроризма — къ русскому самодержавію, преступно толкающему столь нужныя народу русскому его интеллигентныя силы на ими самими осуждаемый путь кроваваго насилія человѣка надъ человѣкомъ.
Путешественникъ.
Зналъ или не зналъ царь?
Зналъ или не зналъ царь, что значитъ ф. - Плеве и его дѣятельность не только для революціонной, но и для мирнокультурной, для земской Россіи? На этотъ вопросъ даетъ совершенно ясный отвѣтъ одно сообщеніе, полученное нами изъ источника, абсолютно достовѣрнаго. Сообщеніе это относится къ факту пріема царемъ предсѣдателя тульской губернской земской управы, кн. Г. Е. Львова, въ качествѣ представителя общеземской организаціи помощи раненымъ на войнѣ.
Вотъ что пишетъ нашъ корреспондентъ:
„Будучи избранъ уполномоченнымъ земскимъ санитарнымъ отрядомъ, князь Львовъ передъ своимъ отъѣздомъ на Дальній Востокъ счелъ своимъ долгомъ добиться аудіенціи у Государя, что ему и удалось (въ послѣднихъ числахъ апрѣля). Князь Львовъ былъ принятъ Государемъ и говорилъ съ нимъ съ глазу на глазъ. Свой разговоръ онъ началъ съ заявленія, что онъ при тѣхъ тягостныхъ, даже невыносимыхъ условіяхъ, которыя созданы недовѣріемъ администраціи къ земству, не рѣшается стать во главѣ земскихъ организацій и ѣхать въ этой роли на Дальній Востокъ, не убѣдившись въ личномъ сочувствіи Государя этому дѣлу; поэтому онъ просилъ Государя „благословить въ его лицѣ общеземскую организацію и благословить его, какъ представителя этой организаціи, какъ отецъ благословляетъ сына . Въ отвѣтъ на это Государь увѣрялъ князя въ своемъ полномъ сочувствіи общеземскому дѣлу, просилъ сообщать ему о дѣятельности земскихъ отрядовъ телеграммами, обращенными лично къ нему, и, благословивъ его широкимъ крестомъ, обнялъ и крѣпко пожалъ руку. Послѣ этого, аудіенція продолжалась еще около 1/4 часа.“
Нѣсколько комическое желаніе предстать передъ Николаемъ II непремѣнно въ роли вѣрноподданнаго дитяти свидѣтельствуетъ о нѣсколько странныхъ вкусахъ кн. Львова, унаслѣдованныхъ отъ эпохи крѣпостнаго права. Но не въ этомъ дѣло. Существеннѣе патріархальной обрядности бесѣды кн. Львова съ царемъ — ея содержаніе.
Совершенно ясно, кто создавалъ и поддерживалъ въ послѣднее время тѣ тягостныя невыносимыя условія, о которыхъ говорилъ царю кн. Львовъ. И есть всѣ основанія думать, что почтенный земскій дѣятель въ своей откровенной бесѣдѣ съ царемъ не ограничился общимъ указаніемъ на „условія , а назвалъ и охарактеризовалъ творца этихъ условій, министра Внутреннихъ Дѣлъ ф.-Плеве.
Исторія милостивой аудіенціи князя Львова у царя — въ связи съ систематической травлей общеземской организаціи бывшимъ министромъ, травли, незабываемо-постыднымъ памятникомъ которой навсегда останется оглашенный „Освобожденіемъ циркуляръ ф.-Плеве 1 — эта исторія показываетъ, что словесное „доведете правды до царя — безрезультатно и безсмысленно. Бѣда, очевидно, вовсе не въ томъ, что царь не знаетъ правды — правду о ф.-Плеве ему съ достаточной ясностью сказалъ кн. Львовъ, правду о Сипягинѣ и Клейгельсѣ въ свое время до его свѣдѣнія довелъ членъ Государственнаго Совѣта, князь Вяземскій. Съ ними обоими въ частной бесѣдѣ царь былъ милостивъ и соглашался, но на политику русскаго правительства мнѣніе самодержавнаго царя не оказало ни малѣйшаго дѣйствія. Для словесныхъ увѣщаній царь, какъ факторъ русской политики, на самомъ дѣлѣ непроницаемъ. Необходимо не доводить правду до царя, а вынудить его считаться съ этой правдой и принять ее къ исполненію. Это возможно только путемъ организаціи мужественнаго и стойкаго общественнаго мнѣнія, которое въ то же время было бы непреклонной общественной волей.
Между всѣми сторонами русской, жизни существуетъ тѣсная связь — и взрывомъ бомбы у Варшавскаго вокзала на политику самодержавнаго гнета откликнулась вся русская жизнь.
Программа 17 января 1895 г., программа, принципіально отрицающая общественную самодѣятльность и свободу земскаго мнѣнія, принесла свои плоды. Въ то время какъ умственныя силы и общественныя потребности страны непрерывно расли, правительство упорствовало въ своей безсмысленной политикѣ охраненія и упроченія самодержавія. Тюрьма, ссылка, высылка, лишеніе общественныхъ правъ, цензурныя кары — вотъ чѣмъ оно отвѣчало на всякій свободный голосъ. Въ 1895 г. тверскіе земцы получили окрикъ, а Ѳ. И. Родичевъ былъ лишенъ общественныхъ правъ за робкую попытку вѣрноподданническимъ словомъ нарушить спокойствіе самодержавной бюрократіи, въ 1902 году ф.-Плеве — во исполненіе все той же программы 17 января 1895 г. — заставилъ поплатиться за свои честныя мнѣнія земскихъ людей — кн. Долгорукова, старца Бунакова, врача Мартынова, въ 1904 г. онъ разгромилъ тверское земство, выгнавъ изъ Тверской губерніи ея лучшихъ земскихъ людей, —
1 См. передовую статью: „Самодержавіе противъ раненыхъ и земства въ но
мерѣ 48.
Строки эти въ комментаріяхъ не нуждаются.
1-го марта 1881 года въ Петербургѣ былъ убитъ императоръ Александръ II, а черезъ нѣсколько дней послѣ того такъ называемый Исполнительный Комитетъ партіи Народной Воли обратился къ императору Александру III съ письмомъ, въ которомъ находились, между прочимъ, такія строки:
„Вѣрьте, что какъ только Верховная Власть перестанетъ быть произвольной, какъ только она твердо рѣшится осуществлять лишь требованія народнаго сознанія и совѣсти, Вы можете смѣло прогнать позорящихъ правительство шпіоновъ, отослать конвойныхъ въ казармы и сжечь развращающія народъ висѣлицы. Исполнительный Комитетъ самъ прекратитъ свою дѣятельность, организованныя около него силы разойдутся для того, чтобы посвятить себя культурной работѣ на благо родного народа. Мирная, идейная борьба смѣнитъ насиліе, которое противно намъ болѣе, чѣмъ Вашимъ слугамъ, и которое практикуется нами только изъ печальной необходимости .
Мы не будемъ останавливаться на другихъ фактахъ этого же рода, но считаемъ весьма полезнымъ напомнить еще нижеслѣдующее заявленіе того же Исполнительнаго Комитета по поводу смерти президента Соединенныхъ Штатовъ Гарфильда, павшаго отъ руки Гито:
„Выражая американскому народу глубокое соболѣзнованіе по случаю смерти президента Джемса Авраама Гарфильда, Исполнительный Комитетъ считаетъ долгомъ заявить отъ имени русскихъ революціонеровъ свой протестъ противъ насильственныхъ дѣйствій, подобныхъ покушенію Гито. Въ странѣ, гдѣ свобода личности даетъ возможность честной идейной борьбы, гдѣ свободная народная воля опредѣляетъ не только законъ, но и личность правителей, въ такой странѣ политическое убійство, какъ средство борьбы, есть проявленіе того же духа деспотизма, уничтоженіе котораго въ Россіи мы ставимъ своею задачею. Деспотизмъ личности и деспотизмъ партіи одинаково предосудительны, и насиліе имѣетъ оправданіе только тогда, когда оно направляется противъ насилія.
Изъ этихъ строкъ до очевидности ясно, какое безконечное разстояніе отдѣляетъ русскій терроризмъ отъ „парлефетизма“ европейскихъ анархистовъ.
Такъ обстояло дѣло съ русскимъ терроромъ 20—25 лѣтъ тому назадъ. Въ настоящее время мы имѣемъ предъ собою несомнѣнное возрожденіе терроризма въ Россіи. На сцену явилось новое поколѣніе борцовъ противъ русскаго самодержавія, но моральный и политическій смыслъ дѣйствій ихъ нисколько не отличается отъ смысла дѣйствій ихъ предшественниковъ. Намъ снова приходятъ на память имена Карповича, Балмашева, Гершуни. . . .
Однѣ и тѣ же причины производятъ одни и тѣ же послѣдствія, и послѣдствія эти могутъ исчезнуть лишь съ исчезновеніемъ производящихъ ихъ причинъ.
Новое политическое убійство въ Россіи да подвигнетъ, наконецъ, русское общество къ исполненію его обязанности по отношенію къ первоисточнику русскаго терроризма — къ русскому самодержавію, преступно толкающему столь нужныя народу русскому его интеллигентныя силы на ими самими осуждаемый путь кроваваго насилія человѣка надъ человѣкомъ.
Путешественникъ.
Зналъ или не зналъ царь?
Зналъ или не зналъ царь, что значитъ ф. - Плеве и его дѣятельность не только для революціонной, но и для мирнокультурной, для земской Россіи? На этотъ вопросъ даетъ совершенно ясный отвѣтъ одно сообщеніе, полученное нами изъ источника, абсолютно достовѣрнаго. Сообщеніе это относится къ факту пріема царемъ предсѣдателя тульской губернской земской управы, кн. Г. Е. Львова, въ качествѣ представителя общеземской организаціи помощи раненымъ на войнѣ.
Вотъ что пишетъ нашъ корреспондентъ:
„Будучи избранъ уполномоченнымъ земскимъ санитарнымъ отрядомъ, князь Львовъ передъ своимъ отъѣздомъ на Дальній Востокъ счелъ своимъ долгомъ добиться аудіенціи у Государя, что ему и удалось (въ послѣднихъ числахъ апрѣля). Князь Львовъ былъ принятъ Государемъ и говорилъ съ нимъ съ глазу на глазъ. Свой разговоръ онъ началъ съ заявленія, что онъ при тѣхъ тягостныхъ, даже невыносимыхъ условіяхъ, которыя созданы недовѣріемъ администраціи къ земству, не рѣшается стать во главѣ земскихъ организацій и ѣхать въ этой роли на Дальній Востокъ, не убѣдившись въ личномъ сочувствіи Государя этому дѣлу; поэтому онъ просилъ Государя „благословить въ его лицѣ общеземскую организацію и благословить его, какъ представителя этой организаціи, какъ отецъ благословляетъ сына . Въ отвѣтъ на это Государь увѣрялъ князя въ своемъ полномъ сочувствіи общеземскому дѣлу, просилъ сообщать ему о дѣятельности земскихъ отрядовъ телеграммами, обращенными лично къ нему, и, благословивъ его широкимъ крестомъ, обнялъ и крѣпко пожалъ руку. Послѣ этого, аудіенція продолжалась еще около 1/4 часа.“
Нѣсколько комическое желаніе предстать передъ Николаемъ II непремѣнно въ роли вѣрноподданнаго дитяти свидѣтельствуетъ о нѣсколько странныхъ вкусахъ кн. Львова, унаслѣдованныхъ отъ эпохи крѣпостнаго права. Но не въ этомъ дѣло. Существеннѣе патріархальной обрядности бесѣды кн. Львова съ царемъ — ея содержаніе.
Совершенно ясно, кто создавалъ и поддерживалъ въ послѣднее время тѣ тягостныя невыносимыя условія, о которыхъ говорилъ царю кн. Львовъ. И есть всѣ основанія думать, что почтенный земскій дѣятель въ своей откровенной бесѣдѣ съ царемъ не ограничился общимъ указаніемъ на „условія , а назвалъ и охарактеризовалъ творца этихъ условій, министра Внутреннихъ Дѣлъ ф.-Плеве.
Исторія милостивой аудіенціи князя Львова у царя — въ связи съ систематической травлей общеземской организаціи бывшимъ министромъ, травли, незабываемо-постыднымъ памятникомъ которой навсегда останется оглашенный „Освобожденіемъ циркуляръ ф.-Плеве 1 — эта исторія показываетъ, что словесное „доведете правды до царя — безрезультатно и безсмысленно. Бѣда, очевидно, вовсе не въ томъ, что царь не знаетъ правды — правду о ф.-Плеве ему съ достаточной ясностью сказалъ кн. Львовъ, правду о Сипягинѣ и Клейгельсѣ въ свое время до его свѣдѣнія довелъ членъ Государственнаго Совѣта, князь Вяземскій. Съ ними обоими въ частной бесѣдѣ царь былъ милостивъ и соглашался, но на политику русскаго правительства мнѣніе самодержавнаго царя не оказало ни малѣйшаго дѣйствія. Для словесныхъ увѣщаній царь, какъ факторъ русской политики, на самомъ дѣлѣ непроницаемъ. Необходимо не доводить правду до царя, а вынудить его считаться съ этой правдой и принять ее къ исполненію. Это возможно только путемъ организаціи мужественнаго и стойкаго общественнаго мнѣнія, которое въ то же время было бы непреклонной общественной волей.
Между всѣми сторонами русской, жизни существуетъ тѣсная связь — и взрывомъ бомбы у Варшавскаго вокзала на политику самодержавнаго гнета откликнулась вся русская жизнь.
Программа 17 января 1895 г., программа, принципіально отрицающая общественную самодѣятльность и свободу земскаго мнѣнія, принесла свои плоды. Въ то время какъ умственныя силы и общественныя потребности страны непрерывно расли, правительство упорствовало въ своей безсмысленной политикѣ охраненія и упроченія самодержавія. Тюрьма, ссылка, высылка, лишеніе общественныхъ правъ, цензурныя кары — вотъ чѣмъ оно отвѣчало на всякій свободный голосъ. Въ 1895 г. тверскіе земцы получили окрикъ, а Ѳ. И. Родичевъ былъ лишенъ общественныхъ правъ за робкую попытку вѣрноподданническимъ словомъ нарушить спокойствіе самодержавной бюрократіи, въ 1902 году ф.-Плеве — во исполненіе все той же программы 17 января 1895 г. — заставилъ поплатиться за свои честныя мнѣнія земскихъ людей — кн. Долгорукова, старца Бунакова, врача Мартынова, въ 1904 г. онъ разгромилъ тверское земство, выгнавъ изъ Тверской губерніи ея лучшихъ земскихъ людей, —
1 См. передовую статью: „Самодержавіе противъ раненыхъ и земства въ но
мерѣ 48.