кой — камеристка графини Гржибржиздецкой, — въ прелестныхъ дорогихъ костюмахъ съ барскаго плеча, перебирали косточки своихъ господъ, покуривая папиросы. Два графскихъ камердинера, выѣздной лакей старухи княгини и главный поваръ какого-то сенатора играли въ винтъ, попыхивая дорогими регаліями и потягивая пуншъ... У повара на груди сорочки такъ и блестѣли брилліантовыя запонки, на толстомъ пальцѣ сверкалъ перстень съ изумрудомъ. У выѣздного изъ-подъ манжеты выглядывалъ porte-bonheur съ бирюзой, а мизинецъ торчалъ коломъ отъ массы различныхъ колечекъ и перстеньковъ.
Чиновникъ ходилъ изъ угла въ уголъ и лишь изрѣдка подсаживался въ отдаленіи къ играющимъ.
— Хорошій у васъ ромъ, дорогая именинница! рѣшилъ дворецкій, дѣлая глотокъ изъ своего стакана, — превосходный, можно сказать! Когда мы гостили съ бариномъ въ Скерневицахъ, у фельдмаршала, то нѣчто подобное пилъ я, но, признаюсь, — ниже сортомъ.
— Ромъ старый, Василій Андреевичъ. — Его еще покойный князь съ собою привезъ, какъ въ заграницу ѣздилъ... Всего двадцать четыре бутылки и было, — такъ вотъ я тогда три бутылки и припрятала.
— Да, хорошій ромъ. Ложки у васъ, вижу, тоже княжескія, — гербъ ихній.
— Да. Это когда покойный князь померъ, то княгиня все серебро въ ломъ продавала, — новое себѣ заводила, — такъ я, признаться, взяла тогда всего по дюжинѣ. Что имъ было даромъ пропадать, — сущую бездѣлицу давали тогда. — Конечно!
— А моя вертихвостка, начала камеристка съ гривкою, — такъ все себѣ платья шьетъ новыя... Чуть что не каждый день новое! А повѣрите ли, денегъ въ домѣ ни гроша! По два, по три мѣсяца жалованье прислугѣ задерживаетъ! Ужь сколько я этихъ платьевъ раздарила, сколько перетаскала къ Максимовнѣ, — счету нѣтъ! Знаете Максимовну, что старье покупаетъ? обратилась она къ хозяйкѣ.
— Знаю, какже...
— Ну, вотъ, она! Такъ и та стала удивляться, какъ это господа денегъ нисколько не берегутъ!
— А скажите... не безъ ехидства обратился чиновникъ къ сдававшему карты лакею съ шелковистыми баками и англійскимъ проборомъ: — какъ же вы поступаете, если баринъ подаритъ вамъ одежу, и вдругъ она окажется не въ пору? Ну, хорошо — широка, перешить можно, — а узкую-то?
Лакей взглянулъ на него и презрительно произнесъ:
— Мы отъ своего господина такихъ подарковъ вовсе и не принимаемъ... Зачѣмъ намъ? Ужь это пускай тамъ разные... изъ мелкихъ чиновниковъ. Къ тому же у насъ господское платье генералъ-адъютантскаго фасона... — Да, въ такомъ случаѣ...
— Да и воопче, обносковъ мы бы носить не стали; когда что понадобится изъ костюма, то мы закажемъ господскому портному — въ общемъ итогѣ оно вовсе и не обременительно для его сіятельства...
— Мнѣ моя княгиня просто счетъ открыла у Шармера, небрежно замѣтилъ выѣздной лакей, надѣвая золотое рince-nez. — Когда что нужно, то и закажу.
— Ну, вы на особомъ положеніи, Валеріанъ Петровичъ, засмѣялась косая горничная, — вы ужь не столь прислуга, сколько, можно сказать, лами де ла керъ или женперме.
— Это все одна фантазія преній...
— Скажите! подмигнула ему горничная. — А гдѣ же видано, чтобы барыня своему выѣздному портбонеры дарила?!.
— Да полно вамъ спорить, вмѣшалась хозяйка. — Кончайте лучше игру, да милости просимъ въ столовую, закусить...
Мужчины встали изъ-за карточнаго стола.
— Нашъ генералъ, замѣтилъ поваръ, уплачивая проигрышъ, — недавно игралъ въ Аглицкомъ клубѣ въ палки, — игра такая есть, — такъ по пяти рублей пуантъ... восемнадцать тысячъ выигралъ...
— Серебромъ!? невольно вырвалось у чиновника.
— А третеводни, продолжалъ поваръ, не удостоивая его отвѣтомъ, — выиграли мы у одного золотопромышленника семь тысячъ...
— Золотопромышленникъ-то купецъ? полюбопытствовалъ дворецкій.
— Не знаю. А что?
— Такъ. Иногда купцы нарочно проигрываютъ. Дѣло какое-нибудь надо обдѣлать.
Гости двинулись въ другую комнату, гдѣ красовалась обильная закуска и накрытый бѣлою скатертью съ княжескимъ вензелемъ большой столъ, уставленный бутылками со всевозможными винами. Свѣчи горѣли въ двухъ канделябрахъ съ гербами Подхвостиловыхъ. Послѣ ужина разговоры оживились.
— Не тѣ теперь господа стали, не то ужь совсѣмъ сословіе! ораторствовалъ дворецкій. — Измельчали. Помню я, хотя бы у графа Ордынцева... То-есть, повѣрите ли, серебро, не говорю ужь о винѣ тамъ, серебро-съ хоть безъ счета бери! Всего вволю. Домъ — чаша. Призываетъ меня разъ: «Василій Андреевичъ, говоритъ, извольте вамъ (всѣмъ «ты», а мнѣ «вы» говорилъ, — отличалъ! ) шестьдесятъ тысячъ, потрудитесь удовлетворить поставщиковъ». Собралъ я весь этотъ конгрессъ — все изъ иностранныхъ націй — и говорю имъ: Такъ и такъ, говорю, — графъ въ затрудненіи обстоятельствъ, — не угодно ли получить семьдесятъ пять копѣекъ за рубль! Они между собою га-га-га, да га-га-га, какъ гуси... Кончилось, что съ полною готовностью... такъ какъ счета-то — охъ ты, Господи мой! — лѣнивый только не приписывалъ вдвойнѣ. Сорокъ пять тысячъ отсчиталъ имъ, счеты они всѣ мнѣ подмахнули: пайе, да пайе... Приношу графу четыре тысячи. Вотъ, говорю, ваше сіятельство, поставщиковъ учелъ, — четыре тысячи осталось... Что же бы вы думали!? — «Возьмите, говоритъ, Василій Андреевичъ, это себѣ, — за службу вѣрную! » Честное слово даю, благородное! А теперь что?! Смотришь — вельможа, а чуть до счета коснулось — выходитъ булгактеръ какой-то... Усчитывать начнетъ. — Денегъ мало стало!
— Да и слугъ вѣрныхъ не стало, продолжаетъ дворецкій. — Нынче слуга норовитъ какъ бы сигаръ натаскать господскихъ или красненькую бумажку изъ кармана брючнаго утаить, — ну, къ нимъ довѣріе и уменьшается...
А въ наше время слуга велъ себя честно, благородно, — бумажникъ баринъ забудетъ — рубля не возьметъ... а какіе капиталы наживали! Вотъ одинъ камердинеръ отставной есть у меня знакомый, — за полковника дочь свою выдалъ, да и за полковника-то коннаго!
Совершенно захмелѣвшій чиновникъ коснѣющимъ языкомъ приставалъ къ камердинеру и говорилъ:
— Объ одномъ прошу васъ, государь мой, — вашего добраго ходатайства и заступничества предъ его высокопр... прево... сходительствомъ... Хотя во время бритья ихъ особы... Такъ и такъ, молъ, чиновникъ, можно сказать, старожилъ департаментскій, трезвый, рачительный...
— Это будьте спокойны, — это все мы устроимъ... Вамъ чего, какого? Желаете Бѣлаго Орла третьей степени? хвастался камердинеръ.
Косая камеристка дразнила выѣздного старою княгинею и звала проводить себя до подруги, а камеристка съ гривкою, совершенно осовѣвшая отъ шампанскаго, развалясь на креслѣ громко разсказывала, ни къ кому не обращаясь, — что она на такой деликатной ногѣ, что всегда можетъ выйти замужъ за придворнаго арапа и стать придворною арапкою...
Хозяйка, по привычкѣ, тщательно пересчитывала серебро.
Юша.
ПИСАТЕЛЮ.
Могущество правды, ничтожество лжи Открыто всегда проповѣдуй,
Льстецамъ неразуміе ихъ укажи, Чти смѣлыхъ борцовъ, съ бойкимъ словомъ дружи И принципу честности слѣдуй!
Кобчикъ.
УЧИТЕЛЬ РУССКОЙ СЛОВЕСНОСТИ.
(изъ ВОСПОМИНАНІЙ одной воспитанницы).
... Когда я была въ 3-мъ классѣ, русскую словесность преподавалъ у насъ нѣкто... скажемъ Грибковъ. У него была совсѣмъ особая метода преподавать: онъ насъ «развивалъ», какъ онъ самъ выражался, т. е. во всѣхъ русскихъ авторахъ обращалъ преимущественно вниманіе на описаніе любви. Онъ картавилъ (иногда, впрочемъ, сбивался съ картавости), говорилъ въ носъ, ходилъ растрепанный и съ бѣлоснѣжными манжетками и воротничками. Мы его прозвали Печоринымъ...
— Госпожа Воронова! Прочтите вслухъ изъ «Капитанской дочки» главу любви!
— Да что же все о любви!.. Два раза одно и то же читали!..
— Когда вы будете въ первомъ классѣ, вы кромѣ какъ о любви отъ меня другого слова не услышите! Это развиваетъ!..
И щелкнетъ себя при этомъ по манжетѣ. Кто-то изъ насъ осмѣлился разъ неуважительно отнестись къ бѣлоснѣжнымъ воротничкамъ вообще. Грибковъ страшно обидѣлся:
— Что же, вы думаете, что умный человѣкъ долженъ непремѣнно ходить въ грязномъ бѣльѣ?!. И опять щелкъ себя по манжетѣ.
Одна изъ насъ ухитрилась въ него влюбиться, да проститъ ей небо и родители! И объяснилась!
Грибковъ отвѣтилъ ей съ разочарованнымъ видомъ:
— Жениться я на васъ не могу... А такъ... извольте... Перевелись ди теперь такіе педагоги?!.
— а.
КЪ СВАДЕБНОМУ СЕЗОНУ.
Великій постъ еще далекъ; однако
Отецъ и мать
Красотку дочь стремятся въ лоно брака
Скорѣй отдать.
И дочь сама, стыдливо и краснѣя,
Заводитъ рѣчь:
Нельзя ль, мама, свѣтильникъ Гименея
Скорѣй зажечь? Къ чему жь спѣшатъ? — О, женщины такъ слабы...
Суровъ къ нимъ рокъ...
Боятся всѣ: какъ дочь не принесла бы Кой что не въ срокъ...
Трефовый Король.
ВЪ ОБЩЕСТВЪ ПОКРОВИТЕЛЬСТВА
ЖИВОТНЫМЪ.
На-дняхъ состоялось общее собраніе членовъ общества покровительства животнымъ. Собраніе было весьма интересно.
Прочитанъ отчетъ за 1885 годъ. Изъ отчета видно, что членами общества состояли, между прочимъ: тринадцать скучающихъ дамочекъ, двадцать старыхъ дѣвъ, одинъ надворный совѣтникъ, два отставныхъ маіора, одинъ зубной врачъ и ни одного извозчика. Дѣятельность общества выражалась преимущественно въ ловлѣ собакъ, не имѣющихъ постояннаго мѣста жительства, и въ истребленіи оныхъ, а также въ отправленіи въ участокъ извозчиковъ, слишкомъ тихо ѣдущихъ (этимъ энергично занимались оба отставные маіора).
Г-жа Вертихвостова (членъ общества) сдѣлала слѣдующее заявленіе:
«Жилостивые Государи! Истреблять собакъ — это мало, это недостойно нашей высокой цѣли! Я предлагаю озаботиться немедленнымъ устройствомъ ночлежныхъ пріютовъ для голодныхъ бродячихъ собачекъ, гдѣ бы каждая такая несчастная могла получить вечеромъ миску теп
лаго супа съ хлѣбомъ, а утромъ — французскую булку съ молокомъ... Потомъ — доброе дѣло было бы устроить прибѣжище для престарѣлыхъ собачекъ, для вдовъ и сиротъ!.. Я обращаюсь преимущественно къ женскому сердцу (ораторша взглядываетъ на двадцать старыхъ дѣвъ)... О, вы, у которыхъ есть любимицы Мими, Зизи, Ами — вы поймете меня, вы проникнетесь состраданіемъ къ ихъ несчастнымъ собратьямъ! »
Маіоръ Усатовъ (прерывая). — Рекомендую поставить вопросъ принципіально... Кому вообще мы должны покровительствовать: какимъ животнымъ? всякимъ ли? Нѣтъ, Львы, тигры и гіены не нуждаются, очевидно, въ нашемъ покровительствѣ... Почему же мы называемся обществомъ покровительства животнымъ вообще, а не домашнимъ только животнымъ... и какимъ?
Возникли оживленныя пренія по этому вопросу.
Дѣвица Сморчекъ-Лимонная высказалась, что не слѣдуетъ покровительствовать коровамъ, потому что онѣ «противныя» и бодаются, и козламъ, отъ которыхъ пахнетъ.
Надворный совѣтникъ Чернильницынъ горячо отстаивалъ обязанность покровительствовать осламъ, но провалился.
Въ концѣ концовъ, по произведенной баллотировкѣ рѣшено: назваться «обществомъ покровительства благороднымъ комнатнымъ собачкамъ», въ пользу которыхъ устраивать благотворительные спектакли, концерты, балы, базары и пр.
Разошлись со слезами умиленія на глазахъ.
И. Грэкъ.
ОСКОЛКИ
СЛУХОВЪ, ВѢСТЕЙ И ПРЕДПОЛОЖЕНІЙ.
Говорятъ, что въ текущемъ году организуется общество, спеціальной цѣлью котораго будетъ отысканіе, устройство и приличное празднованіе всякаго рода юбилеевъ. Общество будетъ называться «Обществомъ споспѣшествованія развитію и чествованію отечественныхъ юбилеевъ».
Сенсацію въ театральномъ мірѣ производитъ слухъ, что театральнымъ комитетомъ безусловно одобренъ къ постановкѣ на сценѣ Александринскаго театра рядъ оригинальныхъ драматическихъ произведеній, принадлежащихъ перу (? ) извѣстнѣйшихъ нашихъ драмодѣдовъ и состоящихъ исключительно изъ декорацій, бенгальскаго огня и музыки, безъ всякаго участія дѣйствующихъ лицъ.
Передаютъ за достовѣрное, что, по примѣру существовавшей лѣтомъ артели «чистильщиковъ обуви», проектируется основанная на солидныхъ началахъ артель «чистильщиковъ кармановъ», при чемъ въ числѣ учредителей называютъ двухъ содержателей банкирскихъ конторъ.
Намъ сообщаютъ, что городской управой возбуждено ходатайство о награжденіи нѣкоторыхъ изъ гг. гласныхъ званіемъ «почетнаго сангалліота».
Джокъ.
ЗАБЫВЧИВЫЙ.
(діалогъ).
— Здорово, другъ, весьма пріятно!.. Ну, былъ съ визитомъ?
— Какже, былъ!
— А фракъ принесъ ты мнѣ обратно?
— Ахъ, чортъ возьми, совсѣмъ забылъ! — Такъ ты пришли его съ женою!
— Да... такъ-то такъ, да вотъ бѣда: Забытъ-то онъ не дома мною, А въ ссудной кассѣ у жида!
Кобчикъ.
КТО КАКОГО МНѢНІЯ ОБЪ ЭЛЕКТРИЧЕСКОМЪ
ОСВѢЩЕНІИ.
Бюрократъ: — Хорошо, очень хорошо! Ужь на что маленькія петлички намъ дали, а и то всякій можетъ разглядѣть, что не шушера какая-нибудь идетъ, а коллежскій совѣтникъ, полковникъ, нѣкоторымъ образомъ... При газовыхъ фонаряхъ просто не стоило и ордена въ петличку надѣвать: Владиміра отъ Станислава, бывало, не отличишь, а теперь не то! Умно придумано. Одобряю.
Торговецъ: — Для насъ это все единственно-съ; даже можно сказать, что при нашей торговлѣ газъ много способнѣе былъ, но нельзя-съ, мода такая. Не освѣти я магазина электричествомъ, ко мнѣ сейчасъ другая публика пойдетъ и товару моему ужь не та цѣна будетъ, вѣрьте совѣсти-съ!
Одна изъ «этихъ» дамъ: — Ужасти, какое противное освѣщеніе! Представьте, меня даже знакомые мужчины узнавать перестали! Такъ цвѣтъ лица портитъ, что совсѣмъ не знаешь, какъ и на улицу выходить: напудрившись, или нарумянившись?
«Карманныхъ» дѣлъ мастеръ: — А чортъ бы его дралъ, это электричество! Въ цѣлый вечеръ двухъ порядочныхъ платковъ носовыхъ не выудишь, да и то на фараона оглядываешься: на полверсты насквозь, бестія, видитъ! Если вездѣ такіе фонари поставятъ — хоть зубы на полку клади. Придется Лазаря пѣть...
Хлыщъ-фланеръ: — Съ одной стороны, конечно, хорошо: эффектнѣе какъ-то, да и дамочку каждую безошибочно оцѣнить по достоинству можно; но свинство въ томъ, что теперь и ночью нельзя, не боясь кредиторовъ, прогуляться: узнаютъ, бестіи!
Чиновникъ ходилъ изъ угла въ уголъ и лишь изрѣдка подсаживался въ отдаленіи къ играющимъ.
— Хорошій у васъ ромъ, дорогая именинница! рѣшилъ дворецкій, дѣлая глотокъ изъ своего стакана, — превосходный, можно сказать! Когда мы гостили съ бариномъ въ Скерневицахъ, у фельдмаршала, то нѣчто подобное пилъ я, но, признаюсь, — ниже сортомъ.
— Ромъ старый, Василій Андреевичъ. — Его еще покойный князь съ собою привезъ, какъ въ заграницу ѣздилъ... Всего двадцать четыре бутылки и было, — такъ вотъ я тогда три бутылки и припрятала.
— Да, хорошій ромъ. Ложки у васъ, вижу, тоже княжескія, — гербъ ихній.
— Да. Это когда покойный князь померъ, то княгиня все серебро въ ломъ продавала, — новое себѣ заводила, — такъ я, признаться, взяла тогда всего по дюжинѣ. Что имъ было даромъ пропадать, — сущую бездѣлицу давали тогда. — Конечно!
— А моя вертихвостка, начала камеристка съ гривкою, — такъ все себѣ платья шьетъ новыя... Чуть что не каждый день новое! А повѣрите ли, денегъ въ домѣ ни гроша! По два, по три мѣсяца жалованье прислугѣ задерживаетъ! Ужь сколько я этихъ платьевъ раздарила, сколько перетаскала къ Максимовнѣ, — счету нѣтъ! Знаете Максимовну, что старье покупаетъ? обратилась она къ хозяйкѣ.
— Знаю, какже...
— Ну, вотъ, она! Такъ и та стала удивляться, какъ это господа денегъ нисколько не берегутъ!
— А скажите... не безъ ехидства обратился чиновникъ къ сдававшему карты лакею съ шелковистыми баками и англійскимъ проборомъ: — какъ же вы поступаете, если баринъ подаритъ вамъ одежу, и вдругъ она окажется не въ пору? Ну, хорошо — широка, перешить можно, — а узкую-то?
Лакей взглянулъ на него и презрительно произнесъ:
— Мы отъ своего господина такихъ подарковъ вовсе и не принимаемъ... Зачѣмъ намъ? Ужь это пускай тамъ разные... изъ мелкихъ чиновниковъ. Къ тому же у насъ господское платье генералъ-адъютантскаго фасона... — Да, въ такомъ случаѣ...
— Да и воопче, обносковъ мы бы носить не стали; когда что понадобится изъ костюма, то мы закажемъ господскому портному — въ общемъ итогѣ оно вовсе и не обременительно для его сіятельства...
— Мнѣ моя княгиня просто счетъ открыла у Шармера, небрежно замѣтилъ выѣздной лакей, надѣвая золотое рince-nez. — Когда что нужно, то и закажу.
— Ну, вы на особомъ положеніи, Валеріанъ Петровичъ, засмѣялась косая горничная, — вы ужь не столь прислуга, сколько, можно сказать, лами де ла керъ или женперме.
— Это все одна фантазія преній...
— Скажите! подмигнула ему горничная. — А гдѣ же видано, чтобы барыня своему выѣздному портбонеры дарила?!.
— Да полно вамъ спорить, вмѣшалась хозяйка. — Кончайте лучше игру, да милости просимъ въ столовую, закусить...
Мужчины встали изъ-за карточнаго стола.
— Нашъ генералъ, замѣтилъ поваръ, уплачивая проигрышъ, — недавно игралъ въ Аглицкомъ клубѣ въ палки, — игра такая есть, — такъ по пяти рублей пуантъ... восемнадцать тысячъ выигралъ...
— Серебромъ!? невольно вырвалось у чиновника.
— А третеводни, продолжалъ поваръ, не удостоивая его отвѣтомъ, — выиграли мы у одного золотопромышленника семь тысячъ...
— Золотопромышленникъ-то купецъ? полюбопытствовалъ дворецкій.
— Не знаю. А что?
— Такъ. Иногда купцы нарочно проигрываютъ. Дѣло какое-нибудь надо обдѣлать.
Гости двинулись въ другую комнату, гдѣ красовалась обильная закуска и накрытый бѣлою скатертью съ княжескимъ вензелемъ большой столъ, уставленный бутылками со всевозможными винами. Свѣчи горѣли въ двухъ канделябрахъ съ гербами Подхвостиловыхъ. Послѣ ужина разговоры оживились.
— Не тѣ теперь господа стали, не то ужь совсѣмъ сословіе! ораторствовалъ дворецкій. — Измельчали. Помню я, хотя бы у графа Ордынцева... То-есть, повѣрите ли, серебро, не говорю ужь о винѣ тамъ, серебро-съ хоть безъ счета бери! Всего вволю. Домъ — чаша. Призываетъ меня разъ: «Василій Андреевичъ, говоритъ, извольте вамъ (всѣмъ «ты», а мнѣ «вы» говорилъ, — отличалъ! ) шестьдесятъ тысячъ, потрудитесь удовлетворить поставщиковъ». Собралъ я весь этотъ конгрессъ — все изъ иностранныхъ націй — и говорю имъ: Такъ и такъ, говорю, — графъ въ затрудненіи обстоятельствъ, — не угодно ли получить семьдесятъ пять копѣекъ за рубль! Они между собою га-га-га, да га-га-га, какъ гуси... Кончилось, что съ полною готовностью... такъ какъ счета-то — охъ ты, Господи мой! — лѣнивый только не приписывалъ вдвойнѣ. Сорокъ пять тысячъ отсчиталъ имъ, счеты они всѣ мнѣ подмахнули: пайе, да пайе... Приношу графу четыре тысячи. Вотъ, говорю, ваше сіятельство, поставщиковъ учелъ, — четыре тысячи осталось... Что же бы вы думали!? — «Возьмите, говоритъ, Василій Андреевичъ, это себѣ, — за службу вѣрную! » Честное слово даю, благородное! А теперь что?! Смотришь — вельможа, а чуть до счета коснулось — выходитъ булгактеръ какой-то... Усчитывать начнетъ. — Денегъ мало стало!
— Да и слугъ вѣрныхъ не стало, продолжаетъ дворецкій. — Нынче слуга норовитъ какъ бы сигаръ натаскать господскихъ или красненькую бумажку изъ кармана брючнаго утаить, — ну, къ нимъ довѣріе и уменьшается...
А въ наше время слуга велъ себя честно, благородно, — бумажникъ баринъ забудетъ — рубля не возьметъ... а какіе капиталы наживали! Вотъ одинъ камердинеръ отставной есть у меня знакомый, — за полковника дочь свою выдалъ, да и за полковника-то коннаго!
Совершенно захмелѣвшій чиновникъ коснѣющимъ языкомъ приставалъ къ камердинеру и говорилъ:
— Объ одномъ прошу васъ, государь мой, — вашего добраго ходатайства и заступничества предъ его высокопр... прево... сходительствомъ... Хотя во время бритья ихъ особы... Такъ и такъ, молъ, чиновникъ, можно сказать, старожилъ департаментскій, трезвый, рачительный...
— Это будьте спокойны, — это все мы устроимъ... Вамъ чего, какого? Желаете Бѣлаго Орла третьей степени? хвастался камердинеръ.
Косая камеристка дразнила выѣздного старою княгинею и звала проводить себя до подруги, а камеристка съ гривкою, совершенно осовѣвшая отъ шампанскаго, развалясь на креслѣ громко разсказывала, ни къ кому не обращаясь, — что она на такой деликатной ногѣ, что всегда можетъ выйти замужъ за придворнаго арапа и стать придворною арапкою...
Хозяйка, по привычкѣ, тщательно пересчитывала серебро.
Юша.
ПИСАТЕЛЮ.
Могущество правды, ничтожество лжи Открыто всегда проповѣдуй,
Льстецамъ неразуміе ихъ укажи, Чти смѣлыхъ борцовъ, съ бойкимъ словомъ дружи И принципу честности слѣдуй!
Кобчикъ.
УЧИТЕЛЬ РУССКОЙ СЛОВЕСНОСТИ.
(изъ ВОСПОМИНАНІЙ одной воспитанницы).
... Когда я была въ 3-мъ классѣ, русскую словесность преподавалъ у насъ нѣкто... скажемъ Грибковъ. У него была совсѣмъ особая метода преподавать: онъ насъ «развивалъ», какъ онъ самъ выражался, т. е. во всѣхъ русскихъ авторахъ обращалъ преимущественно вниманіе на описаніе любви. Онъ картавилъ (иногда, впрочемъ, сбивался съ картавости), говорилъ въ носъ, ходилъ растрепанный и съ бѣлоснѣжными манжетками и воротничками. Мы его прозвали Печоринымъ...
— Госпожа Воронова! Прочтите вслухъ изъ «Капитанской дочки» главу любви!
— Да что же все о любви!.. Два раза одно и то же читали!..
— Когда вы будете въ первомъ классѣ, вы кромѣ какъ о любви отъ меня другого слова не услышите! Это развиваетъ!..
И щелкнетъ себя при этомъ по манжетѣ. Кто-то изъ насъ осмѣлился разъ неуважительно отнестись къ бѣлоснѣжнымъ воротничкамъ вообще. Грибковъ страшно обидѣлся:
— Что же, вы думаете, что умный человѣкъ долженъ непремѣнно ходить въ грязномъ бѣльѣ?!. И опять щелкъ себя по манжетѣ.
Одна изъ насъ ухитрилась въ него влюбиться, да проститъ ей небо и родители! И объяснилась!
Грибковъ отвѣтилъ ей съ разочарованнымъ видомъ:
— Жениться я на васъ не могу... А такъ... извольте... Перевелись ди теперь такіе педагоги?!.
— а.
КЪ СВАДЕБНОМУ СЕЗОНУ.
Великій постъ еще далекъ; однако
Отецъ и мать
Красотку дочь стремятся въ лоно брака
Скорѣй отдать.
И дочь сама, стыдливо и краснѣя,
Заводитъ рѣчь:
Нельзя ль, мама, свѣтильникъ Гименея
Скорѣй зажечь? Къ чему жь спѣшатъ? — О, женщины такъ слабы...
Суровъ къ нимъ рокъ...
Боятся всѣ: какъ дочь не принесла бы Кой что не въ срокъ...
Трефовый Король.
ВЪ ОБЩЕСТВЪ ПОКРОВИТЕЛЬСТВА
ЖИВОТНЫМЪ.
На-дняхъ состоялось общее собраніе членовъ общества покровительства животнымъ. Собраніе было весьма интересно.
Прочитанъ отчетъ за 1885 годъ. Изъ отчета видно, что членами общества состояли, между прочимъ: тринадцать скучающихъ дамочекъ, двадцать старыхъ дѣвъ, одинъ надворный совѣтникъ, два отставныхъ маіора, одинъ зубной врачъ и ни одного извозчика. Дѣятельность общества выражалась преимущественно въ ловлѣ собакъ, не имѣющихъ постояннаго мѣста жительства, и въ истребленіи оныхъ, а также въ отправленіи въ участокъ извозчиковъ, слишкомъ тихо ѣдущихъ (этимъ энергично занимались оба отставные маіора).
Г-жа Вертихвостова (членъ общества) сдѣлала слѣдующее заявленіе:
«Жилостивые Государи! Истреблять собакъ — это мало, это недостойно нашей высокой цѣли! Я предлагаю озаботиться немедленнымъ устройствомъ ночлежныхъ пріютовъ для голодныхъ бродячихъ собачекъ, гдѣ бы каждая такая несчастная могла получить вечеромъ миску теп
лаго супа съ хлѣбомъ, а утромъ — французскую булку съ молокомъ... Потомъ — доброе дѣло было бы устроить прибѣжище для престарѣлыхъ собачекъ, для вдовъ и сиротъ!.. Я обращаюсь преимущественно къ женскому сердцу (ораторша взглядываетъ на двадцать старыхъ дѣвъ)... О, вы, у которыхъ есть любимицы Мими, Зизи, Ами — вы поймете меня, вы проникнетесь состраданіемъ къ ихъ несчастнымъ собратьямъ! »
Маіоръ Усатовъ (прерывая). — Рекомендую поставить вопросъ принципіально... Кому вообще мы должны покровительствовать: какимъ животнымъ? всякимъ ли? Нѣтъ, Львы, тигры и гіены не нуждаются, очевидно, въ нашемъ покровительствѣ... Почему же мы называемся обществомъ покровительства животнымъ вообще, а не домашнимъ только животнымъ... и какимъ?
Возникли оживленныя пренія по этому вопросу.
Дѣвица Сморчекъ-Лимонная высказалась, что не слѣдуетъ покровительствовать коровамъ, потому что онѣ «противныя» и бодаются, и козламъ, отъ которыхъ пахнетъ.
Надворный совѣтникъ Чернильницынъ горячо отстаивалъ обязанность покровительствовать осламъ, но провалился.
Въ концѣ концовъ, по произведенной баллотировкѣ рѣшено: назваться «обществомъ покровительства благороднымъ комнатнымъ собачкамъ», въ пользу которыхъ устраивать благотворительные спектакли, концерты, балы, базары и пр.
Разошлись со слезами умиленія на глазахъ.
И. Грэкъ.
ОСКОЛКИ
СЛУХОВЪ, ВѢСТЕЙ И ПРЕДПОЛОЖЕНІЙ.
Говорятъ, что въ текущемъ году организуется общество, спеціальной цѣлью котораго будетъ отысканіе, устройство и приличное празднованіе всякаго рода юбилеевъ. Общество будетъ называться «Обществомъ споспѣшествованія развитію и чествованію отечественныхъ юбилеевъ».
Сенсацію въ театральномъ мірѣ производитъ слухъ, что театральнымъ комитетомъ безусловно одобренъ къ постановкѣ на сценѣ Александринскаго театра рядъ оригинальныхъ драматическихъ произведеній, принадлежащихъ перу (? ) извѣстнѣйшихъ нашихъ драмодѣдовъ и состоящихъ исключительно изъ декорацій, бенгальскаго огня и музыки, безъ всякаго участія дѣйствующихъ лицъ.
Передаютъ за достовѣрное, что, по примѣру существовавшей лѣтомъ артели «чистильщиковъ обуви», проектируется основанная на солидныхъ началахъ артель «чистильщиковъ кармановъ», при чемъ въ числѣ учредителей называютъ двухъ содержателей банкирскихъ конторъ.
Намъ сообщаютъ, что городской управой возбуждено ходатайство о награжденіи нѣкоторыхъ изъ гг. гласныхъ званіемъ «почетнаго сангалліота».
Джокъ.
ЗАБЫВЧИВЫЙ.
(діалогъ).
— Здорово, другъ, весьма пріятно!.. Ну, былъ съ визитомъ?
— Какже, былъ!
— А фракъ принесъ ты мнѣ обратно?
— Ахъ, чортъ возьми, совсѣмъ забылъ! — Такъ ты пришли его съ женою!
— Да... такъ-то такъ, да вотъ бѣда: Забытъ-то онъ не дома мною, А въ ссудной кассѣ у жида!
Кобчикъ.
КТО КАКОГО МНѢНІЯ ОБЪ ЭЛЕКТРИЧЕСКОМЪ
ОСВѢЩЕНІИ.
Бюрократъ: — Хорошо, очень хорошо! Ужь на что маленькія петлички намъ дали, а и то всякій можетъ разглядѣть, что не шушера какая-нибудь идетъ, а коллежскій совѣтникъ, полковникъ, нѣкоторымъ образомъ... При газовыхъ фонаряхъ просто не стоило и ордена въ петличку надѣвать: Владиміра отъ Станислава, бывало, не отличишь, а теперь не то! Умно придумано. Одобряю.
Торговецъ: — Для насъ это все единственно-съ; даже можно сказать, что при нашей торговлѣ газъ много способнѣе былъ, но нельзя-съ, мода такая. Не освѣти я магазина электричествомъ, ко мнѣ сейчасъ другая публика пойдетъ и товару моему ужь не та цѣна будетъ, вѣрьте совѣсти-съ!
Одна изъ «этихъ» дамъ: — Ужасти, какое противное освѣщеніе! Представьте, меня даже знакомые мужчины узнавать перестали! Такъ цвѣтъ лица портитъ, что совсѣмъ не знаешь, какъ и на улицу выходить: напудрившись, или нарумянившись?
«Карманныхъ» дѣлъ мастеръ: — А чортъ бы его дралъ, это электричество! Въ цѣлый вечеръ двухъ порядочныхъ платковъ носовыхъ не выудишь, да и то на фараона оглядываешься: на полверсты насквозь, бестія, видитъ! Если вездѣ такіе фонари поставятъ — хоть зубы на полку клади. Придется Лазаря пѣть...
Хлыщъ-фланеръ: — Съ одной стороны, конечно, хорошо: эффектнѣе какъ-то, да и дамочку каждую безошибочно оцѣнить по достоинству можно; но свинство въ томъ, что теперь и ночью нельзя, не боясь кредиторовъ, прогуляться: узнаютъ, бестіи!