Рис. В. И. Порфирьева
— А вы что же оперетку на весенній сезонъ не возобновили, а въ комедію пустились?
— Неудобно!.. Мои пѣвицы и предстоящимъ лѣтомъ должны будутъ пѣть, такъ что если я публику съ весны напугаю, такъ все довѣріе къ лѣтнему сезону подорву...
— А я вамъ скажу, что весной было бы необходимо открыть еще два-три кафе-шантанчика... — Это почему?
— Весна, говорится, пора любви, а любовь главнымъ образомъ въ шансонеткахъ и воспѣваютъ!..
— Нѣтъ, весенній сезонъ имѣетъ свою прелесть... — Именно какую?..
— Вотъ, напримѣръ, я — балетоманъ... Передъ началомъ спектакля я всегда у актерскаго подъѣзда стою и актрисъ встрѣчаю... Зимой темно, а весной въ эту пору вечеромъ еще свѣтло, такъ что танцовщицъ-то при дневномъ свѣтѣ видѣть можно... А это большая рѣдкость!..
— Гдѣ же Акимъ-то твой, тетушка Агафья? — Охъ, не говори, дѣвушка!.. Въ Питеръ, къ сыну я его отправила... — По какой же надобности?
— Вишь ты, время ему пить пришло, потому какъ онъ у меня запоемъ пьетъ, а пить-то, слышь, нонеча нельзя, потому условіе такое, что сейчасъ штрахъ... Вотъ по этой причинѣ я его и отвезла въ Питеръ, пущай тамотка пьетъ да и выхаживается, по крайности штраха платить не надыть...
— И къ чему ты всю-то деревню на именины созвалъ? Что за родня такая?
— Нельзя, дура!.. Необходимо всѣхъ угостить... А то, съ досады, другой злой человѣкъ возьметъ да и докажетъ, что у насъ пьянство было, а тогда намъ штрафъ!.. Вотъ вѣдь што!..
— А вы что же оперетку на весенній сезонъ не возобновили, а въ комедію пустились?
— Неудобно!.. Мои пѣвицы и предстоящимъ лѣтомъ должны будутъ пѣть, такъ что если я публику съ весны напугаю, такъ все довѣріе къ лѣтнему сезону подорву...
— А я вамъ скажу, что весной было бы необходимо открыть еще два-три кафе-шантанчика... — Это почему?
— Весна, говорится, пора любви, а любовь главнымъ образомъ въ шансонеткахъ и воспѣваютъ!..
— Нѣтъ, весенній сезонъ имѣетъ свою прелесть... — Именно какую?..
— Вотъ, напримѣръ, я — балетоманъ... Передъ началомъ спектакля я всегда у актерскаго подъѣзда стою и актрисъ встрѣчаю... Зимой темно, а весной въ эту пору вечеромъ еще свѣтло, такъ что танцовщицъ-то при дневномъ свѣтѣ видѣть можно... А это большая рѣдкость!..
— Гдѣ же Акимъ-то твой, тетушка Агафья? — Охъ, не говори, дѣвушка!.. Въ Питеръ, къ сыну я его отправила... — По какой же надобности?
— Вишь ты, время ему пить пришло, потому какъ онъ у меня запоемъ пьетъ, а пить-то, слышь, нонеча нельзя, потому условіе такое, что сейчасъ штрахъ... Вотъ по этой причинѣ я его и отвезла въ Питеръ, пущай тамотка пьетъ да и выхаживается, по крайности штраха платить не надыть...
— И къ чему ты всю-то деревню на именины созвалъ? Что за родня такая?
— Нельзя, дура!.. Необходимо всѣхъ угостить... А то, съ досады, другой злой человѣкъ возьметъ да и докажетъ, что у насъ пьянство было, а тогда намъ штрафъ!.. Вотъ вѣдь што!..